XXXVIII 5 страница

Тогда Тородд сказал гонцу:

- Поезжай и скажи Арнкелю, что я отправляюсь с ним в эту поездку от имени всех моих братьев. Я подъеду к Ульваровой Горе, там и встретимся.

Тогда гонец уехал прочь и доложил обо всем Арнкелю. Тот собрался в путь и выехал из дому сам-двенадцатый; они захватили с собой тягловый скот и заступы с лопатами. Сперва они отправились к Ульваровой Горе и встретились там с Тороддом сыном Торбранда; с ним было двое. Они пересекли кряж, спустились оттуда в Долину Реки Тора и дошли до могилы Торольва. Разобрав насыпь, они обнаружили под ней Торольва; он еще не разложился и вид имел наимерзейший. Они вынули его из могильной ямы, положили на сани, запрягли в них двух сильных волов и протащили его до склона Ульваровой Горы. Тут волы изнемогли; пришлось взять других, чтобы втащить его на гребень. Арнкель собирался везти его дальше на Мыс Вадиль и похоронить там. Но едва они добрались до гребня кряжа, как оба вола взбесились, одним махом вырвались из упряжки, бросились бежать вдоль по кряжу, миновали двор на Ульваровой Горе с северной стороны склона и повернули к морю; тут им обоим пришел конец. Торольв к этому времени отяжелел настолько, что они не могли его толком никуда сдвинуть; все же они отволокли его на небольшую скалу, которая подвернулась вблизи, и похоронили на ней, и место это с тех пор зовется Скалой Скрюченной Ноги. Затем Арнкель велел сделать на скале ниже погребения такую высокую изгородь, чтобы никто не мог через нее перебраться, кроме одних летающих птиц; еще и сегодня можно видеть ее остатки. Там Торольв лежал тихо все то время, пока Арнкель был жив.

XXXV

Снорри Годи велел вновь приняться за Лес Вороньего Мыса, чтобы бы ранее ни говорил на сей счет Торольв Скрюченная Нога. По Арнкелю легко было понять, что распоряжения Снорри относительно леса пришлись ему не по вкусу и он не считает их вполне законными. Арнкель полагал, что передав лес Снорри Годи, Торольв тем самым извратил порядок наследования (97).

Однажды летом случилось так, что Снорри послал своих рабов в лес для работы; те нарубили множество бревен, сложили их в кучу и после этого уехали домой. Когда бревна начали подсыхать, Арнкель сделал вид, что намерен забрать их к себе на хутор - на самом деле, делать этого он не собирался, зато велел своему пастуху быть начеку и дать ему знать, когда Снорри вышлет за бревнами своих людей.

Когда лес вполне подсох, Снорри выслал за ним трех своих рабов; в помощь им он придал своего провожатого Хаука, чтобы тот сопровождал рабов и охранял их. Прибыв на место, они связали бревна и погрузили их на двенадцать лошадей; затем они повернули назад.

Пастух Арнкеля проведал об их поездке и доложил Арнкелю. Тот взял свое оружие, поехал вдогонку и поравнялся с ними к северу от Реки Водоворота, между этой рекой и Пригорками. Едва он пристроился за ними, как Хаук спешился и пустил в Арнкеля копье; оно попало в щит, и Арнкель не пострадал. Тогда Арнкель спешился и пустил копье в Хаука; оно попало тому в живот, и Хаук пал. Место, где это случилось, называется сейчас Хауковой Рекой. Когда рабы увидели, что Хаук погиб, они выскочили из повозки и бросились бежать к дому во всю прыть. Арнкель гнался за ними вплоть до Воловьих Откосов. Затем Арнкель повернул обратно к дому, погоняя перед собой лошадей, груженых лесом. Лес он затем разгрузил, а лошадей отпустил прочь, закрепив на них сбрую; после этого их отвели на гору и погнали на север. Так лошади брели, пока не пришли домой на Святую Гору.

Новости эти стали известны, однако в течение полугода все было тихо.

Следующей весной Снорри Годи возбудил тяжбу об убийстве Хаука и вынес ее на Тинг Мыса Тора, а Арнкель вынес на тинг тяжбу об осуждении Хаука за то, что он напал первым. И Снорри, и Арнкель явились на тинг с множеством народа и тягались в суде с большим рвением. В конце концов, Хаук был признан не заслуживающим виры за то, что он первым напал на Арнкеля, и все тяжбы Снорри Годи утратили законную силу (98). На этом тинг завершился, но стычки между людьми не прекращались в течение всего лета.

XXXVI

Одного человека звали Торлейв; он происходил с Восточных Фьордов и был ранее объявлен вне закона из-за прелюбодеяния. Той осенью Торлейв пришел на Святую Гору и стал упрашивать Снорри Годи взять его к себе, но Снорри ему отказал. Тем не менее, прежде чем Торлейв убрался прочь, они беседовали достаточно долго. После этого Торлейв отправился на юг к Жилому Двору; он явился туда к вечеру и провел на хуторе одну ночь.

Наутро Арнкель рано поднялся на ноги и принялся сколачивать входную дверь. Когда Торлейв поднялся, он подошел к Арнкелю и стал упрашивать взять его к себе. Арнкель отвечает ему довольно холодно и спрашивает, не встречался ли он накануне со Снорри Годи.

- Был я у него, - говорит Торлейв, - но он не захотел ради меня и пальцем пошевельнуть. Да и мне самому не больно-то хочется, - говорит Торлейв, - быть провожатым того человека, который всегда готов уступить чужой силе, с кем бы он ни связался.

- А мне вовсе не кажется, - говорит Арнкель, - что Снорри сильно прогадал, решив не кормить тебя наравне с прочей челядью.

Так они препирались какое-то время: Торлейв настаивал на своем, а Арнкель ему отказывал. Затем Арнкель принялся буравить отверстие для засова и отложил плотницкий топорик в сторону. Торлейв тут же подхватил его и быстро занес над головой, метя Арнкелю в голову. Услышав, свист топора, Арнкель пригнулся вниз и схватил Торлейва, подняв его себе на грудь. Тут сказалась разница в силах, ибо мощь Арнкеля была велика; он так приложил Торлейва оземь, что тот едва не лишился чувств, и топорик выскользнул у него из рук. Арнкель подхватил топорик и всадил его Торлейву в голову, и это была смертельная рана.

Ходили слухи, что человек этот был подослан Снорри Годи, чтобы убить Арнкеля. Снорри ничем не показал, что дело его касается, и потому каждый мог считать, что ему вздумается, и больше в том году никаких событий не произошло.

XXXVII

На следующий год, в канун наступления зимы, Снорри Годи устроил большое осеннее угощение и зазвал к себе друзей. Наварили вдоволь горячей браги, и пили крепко. Было там и множество застольных забав; начали подбирать мужей для сравнения и рассуждать о том, кто самый знатный муж в округе, и кто самый большой хёвдинг (99). Как это чаще всего и бывает в тех случаях, когда начинают сравнивать мужей, к согласию не пришли: большинство признавало самым знатным Снорри, но некоторые называли Арнкеля; были и такие, кто называл Стюра.

Пока они обсуждают все это, Торлейв Кимби подает голос:

- Отчего люди спорят о том, что всем должно быть ясно заранее?

- Куда же ты клонишь, Торлейв, - сказали ему, - раз ты столь круто берешь быка за рога?

- Никто, по-моему, не сравнится с Арнкелем, - говорит он.

- Чем же ты подкрепишь свое мнение? - говорят они.

- Истинной правдой, - говорит он, - я заявляю, что Снорри Годи и Стюр - все равно, что один человек, потому они свояки и держатся сообща. А между тем, у двора Арнкеля не лежит никто из его неотомщенных домочадцев, убитых по приказу Снорри Годи, хотя Хаук, провожатый Снорри, был убит Арнкелем и остался неотомщенным.

Речь эта показалась людям во многом справедливой, но чересчур сильной, принимая во внимание место, где она была сказана; больше этот разговор не возобновлялся.

Когда народ стал разъезжаться с угощения по домам, Снорри принялся наделять своих друзей подарками. Он проводил сыновей Торбранда до Залива Красной Скалы, где стоял их корабль. Когда они прощались, Снорри подошел к Торлейву Кимби и сказал:

- Вот секира, которую я хочу подарить тебе, Торлейв. Из тех, что есть у меня, у нее самая длинная рукоятка: как знать, может, она и достанет до головы Арнкеля, когда он поедет собирать свое сено на Двор Эрлюга, если ты, конечно, решишься выехать с ней из своего дома в Лебяжьем Фьорде.

Торлейв принял секиру и сказал:

- Можешь рассчитывать, - сказал он, - что я не замедлю занести секиру над нашим Арнкелем, когда ты соберешься мстить за своего провожатого Хаука.

Снорри отвечает:

- Вы, сыновья Торбранда, сможете оказать мне услугу, если будете следить за поездками Арнкеля и дадите мне знать, когда представится случай напасть. А поносить меня будете потом, если вдруг случится такое, что я не приду вам навстречу, когда вы меня вызовите.

Они расстаются, договорившись, что и те, и другие готовы лишить Арнкеля жизни, и сыновья Торбранда будут следить за всеми его поездками.

В начале зимы был сильный ледостав, и все фьорды замерзли. На Лебяжьем Фьорде овец пас Фрейстейн Проныра; его поставили, чтобы разведать, когда представится случай напасть на Арнкеля. Арнкель был очень трудолюбив и заставлял своих рабов работать целый день напролет от зари до зари. Арнкель сам распоряжался на обоих хуторах, Ульваровой Горе и Дворе Эрлюга, потому что все соседи были подневольны сыновьям Торбранда и не могли занять эти земли. Зимой у Арнкеля вошло в обычай перевозить сено со Двора Эрлюга ночью, так как днем рабы его были заняты другой работой; кроме того, он не хотел, чтобы сыновья Торбранда знали, когда сено увезут с хутора.

Той зимой, накануне йоля, однажды случилось так, что Арнкель встал посреди ночи и разбудил трех своих рабов; одного из них звали Офейг. Вместе с ними бонд Арнкель выехал на Двор Эрлюга; у них было четыре вола и двое саней. Сыновья Торбранда проведали об их поездке, и Фрейстейн Проныра той же ночью отправился по льду на запад к Святой Горе и пришел туда в ту пору, когда люди уже давно лежали в постели. Фрейстейн разбудил Снорри Годи. Снорри спрашивает, что ему нужно.

Тот отвечает:

- Сейчас старый орел прилетел на кормежку на Двор Эрлюга.

Снорри встал и велел своим людям одеваться. Одевшись, они взяли свое оружие и пошли вдевятером по льду к Лебяжьему Фьорду. Когда они достигли вершины фьорда, навстречу им вшестером вышли сыновья Торбранда; оттуда они поднялись наверх ко Двору Эрлюга. Когда они подошли, один из рабов уже уехал домой с возом сена, а Арнкель и двое оставшихся рабов были заняты вторым возом. Тут Арнкель и его спутники заметили, что снизу со стороны моря к ним идут вооруженные люди.

Офейг сказал, что это, наверняка, враги, -

- и у нас только один выход - вернуться домой.

Арнкель отвечает:

- У меня есть хороший совет, как поступить так, чтобы каждый из нас был доволен. Вы вдвоем бегите домой и будите моих провожатых, и они быстро явятся мне на помощь. А сеновал огражден так удачно, что здесь хорошо биться - с него я и буду обороняться, если эти люди пришли не с миром. Это мне кажется более достойным, чем бежать. Вряд ли меня одолеют быстро. А мои люди не замедлят прийти мне на помощь, если вы как следует исполните мое поручение.

Как только Арнкель это сказал, как рабы бросились бежать во всю прыть. Офейг был более проворным: он перепугался настолько, что совсем потерял рассудок, забежал высоко в горы, свалился там в водопад и погиб; место это зовется Водопадом Офейга (100). Другой раб прибежал обратно на хутор; когда он подбежал к амбару, то наткнулся там на своего товарища, который заносил сено внутрь. Он крикнул прибежавшему рабу, чтобы тот заносил сено вместе с ним. Эта работа, как оказалось, была рабу не противна, и он присоединился к товарищу.

Теперь следует рассказать про Арнкеля, что он опознал в подошедших людей Снорри Годи. Тогда Арнкель оторвал от саней полоз и залез с ним на сеновал. Сеновал был обнесен высокой оградой, и середина стога сильно возвышалась над краями: это было удобно оборонявшемуся. Внутри было много сена, но возле самой ограды сено было убрано.

После того, как Снорри и его люди подошли к ограде, не сообщается, что они обменялись речами. Они сразу пошли на приступ; поначалу они использовали копья, но Арнкель отбивал их удары полозом и переломал им почти все древки. Арнкель при этом ранен не был. Когда метать им больше стало нечего, Торлейв Кимби подбежал к ограде и вспрыгнул на нее с обнаженным мечом, но Арнкель оглушил его ударом полоза, так что Торлейву пришлось, дабы смягчить удар, скатиться с ограды назад; полоз же ударился об ограду с такой силой, что ком мерзлой земли отлетел от него и подскочил вверх, а сам полоз переломился надвое в месте, где крепится деревянная плашка, и одна из половинок улетела за ограду. Арнкель заранее выложил на стог свой меч со щитом; теперь он взял их и стал защищаться оружием; тут они начали его доставать. Они забрались на ограду и окружили Арнкеля, но он взобрался на самую верхушку стога и какое-то время защищался оттуда. Но все же исход дела был предрешен, и Арнкель пал на стогу, и они прикрыли его тело сеном. После этого Снорри и его люди отправились домой на Святую Гору.

Об убийстве Арнкеля Тормод сын Бахромы сложил такую вису:

№ 26

Снорри победы

Смладу изведал,

Воронам пир

Мечом дарил.

Вместе с дружиной,

Снова поживу

Им он нашел -

Арнкетиль сражен (101).

Теперь следует рассказать про рабов Арнкеля, что после того, как они внесли все сено в амбар, они зашли в дом и сняли свои тулупы. Тут провожатые Арнкеля проснулись и спросили, где он. Тогда раб словно пробудился ото сна и ответил:

- Точно, - говорит он, - он же сейчас сражается на Дворе Эрлюга со Снорри Годи.

Тут люди встрепенулись, спешно оделись и поехали на Двор Эрлюга, но нашли своего хозяина Арнкеля уже мертвым. Весь народ очень горевал об его смерти, ибо он был человек несравненных качеств, из тех, что ценились в прежнее время. Он был очень умен и имел отличный характер. У него было гордое сердце и редкостная отвага. Он был открыт, честен и миролюбив. Он также неизменно выходил победителем во всех распрях, с кем бы он не тягался; этим-то он и нажил себе завистников, как теперь сполна проявилось.

Затем они взяли тело Арнкеля, убрали его и повезли к месту погребения. Арнкеля положили в курган около моря вблизи мыса Вадиль: это очень широкий курган, похожий на большую скирду.

XXXVIII

После убийства Арнкеля принимать наследство и вести тяжбу выпало женщинам, и поэтому такой мести, как можно было ожидать по смерти столь знатного человека, не было. Тем не менее, тяжба об убийстве Арнкеля была вынесена на тинг и решена миром. Единственным осужденным был Торлейв Кимби, которому приписали смертельную рану, полученную Арнкелем, - он должен был провести три года в изгнании. И поскольку возмездие было отнюдь не таким, как подобало по смерти столь видного хёвдинга, как Арнкель, правители страны внесли в законы поправку, чтобы впредь женщина, как и мужчина моложе шестнадцати лет, не могли выступать истцом в тяжбе об убийстве. И правило это неукоснительно соблюдается (102).

XXXIX

Торлейв Кимби тем же летом условился о провозе с торговыми людьми, корабль которых стоял в Стремнинном Фьорде, и кормчие приняли его в свое сообщество. В то время у торговых людей не было в обычае держать на борту поваров, и на корабле сами решали, кого и в каком порядке отряжать стряпать. Кроме того, с товарищами за питьем должны были сидеть все. Для этого у паруса выставлялся сосуд с напитком; сверху он был прикрыт крышкой. Часть напитка оставалась в бочонках, и оттуда подливали в сосуд по мере того, как он пустел.

Когда они были уже почти снаряжены, к ним на Палатную Скалу подошел человек. Человек этот был велик ростом и нес за спиной тяжелую ношу; торговым людям вид его показался довольно странным. Он справился, где тут кормчие, и ему показали палатку. Он сбросил с плеч свой мешок, положил его у входа в палатку и затем вошел внутрь. Он спрашивает, не захочет ли кормчий перевезти его через море. Те спросили, как его имя, а он назвал себя Арнбьёрном сыном Асбранда с Гребня и сказал, что хочет выехать из страны, чтобы искать своего брата Бьёрна, который покинул страну несколько лет тому назад, и о нем ничего не слышно с тех пор, как он выехал в Данию. Норвежцы сказали, что груз уже уложен и привязан, и перекладывать его они больше не могут. Но Арнбьёрн ответил, что у него с собой лишь такие вещи, которые вполне могут лежать поверх привязанных сундуков. И поскольку они сочли, что у него и впрямь есть веские причины для отъезда, они взяли его с собой. Ему отвели место на носу судна, и он должен был стряпать себе сам. В мешке его оказалось три сотни грубого сукна (103), двенадцать овчин и котомка с едой. Арнбьёрн был прост в обхождении и всегда был готов помочь; торговым людям он нравился.

В пути ветер был слабым; они подошли к Хёрдаланду и стали у одного островка напротив суши. Еду в тот раз они стряпали на берегу. Торлейву Кимби выпало отправляться стряпать; он должен был приготовить кашу. Арнбьёрн был уже на берегу и варил себе кашу; он готовил в общем котле, который после него должен был забрать Торлейв. Торлейв поднялся на берег и потребовал котел у Арнбьёрна, но тот к этому времени еще не растолок свою кашу и продолжал помешивать ее мешалкой в котле. Торлейв стал у него за спиной. Тут норвежцы подали с корабля голос и сказали, чтобы Торлейв принимался стряпать - они сказали, что, судя по его лени, он настоящий исландец. От этого Торлейв пришел в дурное расположение духа, схватил котел в свои руки, вылил кашу Арнбьёрна на землю и пошел прочь. Арнбьёрн остался сидеть с мешалкой в руке; он огрел ей Торлейва и попал ему по шее. Удар сам по себе был слабым, но поскольку каша была горячей, шея Торлейва оказалась обожжена.

Торлейв сказал:

- Нечего норвежцам смеяться от того, что здесь встретились два земляка, и науськивать нас друг на друга, словно собак. Припомним это позже, когда будем с тобой в Исландии.

Арнбьёрн ничего не ответил.

Они стояли у островка несколько ночей, а потом поймали попутный ветер, достигли суши и разгрузили судно. Торлейв остался на зимовку в той же части страны, а Арнбьёрн условился о провозе с владельцами одного грузового судна и отплыл на восток в Вик, а оттуда уехал в Данию на поиски своего брата Бьёрна.

XL

Торлейв Кимби провел в Норвегии две зимы, а затем выехал в Исландию с теми же самыми торговыми людьми, что вывезли его из страны. Они вошли в Широкий Фьорд и пристали у Мыса Завтрака. Осенью Торлейв выехал к себе домой в Лебяжий Фьорд и, по своему обыкновению, держал нос высоко.

Тем же летом в Устье Лавовой Заводи приплыли братья Бьёрн с Арнбьёрном. За Бьёрном после этого закрепилось прозвище Боец Широкого Залива. Арнбьёрн привез с собой из-за моря хорошие деньги, и в то же самое лето, когда вернулся в страну, купил себе землю у Яра в Лавовой Заводи, и следующей весной поставил там собственный хутор. Зиму он провел на хуторе Судно у своего зятя Торда Пучеглазого (104). Арнбьёрн был человек незадиристый и редко высказывал свое мнение; однако же это был мужчина исключительной силы. Бьёрн, его брат, был очень боевит и по своем возвращении держался независимо, ибо он перенял обычаи иноземных хёвдингов. Он был гораздо красивее Арнбьёрна, но при этом ничуть не уступал ему в силе; кроме того, он был гораздо искушенней брата в ратных испытаниях и проявил отвагу, сражаясь в иных землях.

Тем летом, когда они едва успели вернуться в страну, была созвана многолюдная сходка на прибрежной пустоши у Курганного Берега, что к западу от Устья Вещей Реки, и все торговые люди явились на сходку в крашеных одеждах. Когда они прибыли на место, там уже находилось множество народа; была среди них и Турид, хозяйка хутора на Вещей Реке; Бьёрн подошел и заговорил с ней, и ни один человек не счел это предосудительным: всем казалось вполне естественным, что им хочется поговорить подольше, если учесть, сколько времени минуло с их последней встречи.

Днем на сходке случились увечья, и один из северян получил опасную для жизни рану; его отнесли на песок и положили у одного куста, что рос там. Из раны вытекло много крови, и у куста стояла целая лужа. Юный Кьяртан, сын Турид с Вещей Реки, находился поблизости; у него в руках была топорик. Мальчик подбежал к кусту и окунул топорик в кровь. А когда те, кто жил к югу от пустоши, поехали домой, Торд Пучеглазый спросил Бьёрна, как прошла его беседа с Турид. Бьёрн сказал, что все хорошо.

Тогда Торд спросил, не видел ли он сегодня маленького Кьяртана, их общего с Тороддом сына.

- Видел, - сказал Бьёрн.

- Ну и как он тебе показался? - сказал Торд.

Тогда Бьёрн произнес вису:

№ 27

Чу! Бежит в чащобе

Ловко к влаге Волка

Лавки хвощ, повадкой

Схож со мной, похоже.

Не в отца, довеска

Сивки вод, развилось

То дитя, - дробилам

Дерна Мёрн на диво (105).

Торд сказал:

- Что же теперь остается говорить Тородду о том, кто из вас отец ребенка?

Тогда Бьёрн произнес вису:

№ 28

Подтвердит супруга

Сокрушения, верно,

Ровная крушина

Рощ шатра, роскошна,

Коль сыны такие

Есть у сей невесты!

Да и мне, помоста

Мист мила, вестимо (106).

Торд сказал:

- На вашем месте было бы лучше всего замять это дело и оставить мысли о Турид.

- Это, наверное, хороший совет, - говорит Бьёрн, - но мне он не по сердцу, хотя мы в неравных условиях, если придется идти против Снорри Годи, ее брата.

- Ты сам выбрал для себя свой путь, - говорит Торд.

На этом они обрывают беседу. Бьёрн едет теперь к себе домой на Гребень и принимает хозяйство в свои руки, ибо отец его к тому времени уже умер. Зимой он возобновил свои походы через пустошь на север, чтобы видеться с Турид. И хотя Тородду это не нравилось, он счел для себя невозможным искать мести; он припомнил, как тяжко ему пришлось в тот раз, когда он попытался действовать силой. К тому же, он видел, сколь окреп Бьёрн за это время.

Зимой Тородд дал Торгриме Колдовская Щека денег за то, чтобы она наслала на Бьёрна буран, когда он пойдет по пустоши. Однажды днем Бьёрн отправился на Вещую Реку; вечером, когда он собрался домой, погода была теплой и даже шел дождь, и Бьёрн изрядно замешкался с выходом. Но когда он вышел на пустошь, похолодало и замело. Стало настолько темно, что он больше не различал дороги перед собой. После этого разразилась снежная буря с такими порывами ветра, что он насилу мог устоять на ногах; тут одежда начала к нему примерзать, ведь прежде он весь вымок до нитки. Он брел наугад, и не знал, в какую сторону идет. Ночью на его пути попалась небольшая пещера; он забрался внутрь и провел ночь там, и убежище его было холодным.

Тут Бьёрн сказал:

№ 29

Не одобрит участь

Скальда Хлин кольчуги,

Что на крюк в закуте

Крутит покрывала.

Но не знает Нанна

Тканей льна, как стынет

Укротитель тура

Вод, под сводом лежа (107).

Вслед за этим он сказал:

№ 30

Лебедей леденящую глыбу

Резал я на наклонном челне,

Ибо смладу смышленая дева

Прикипела любовью ко мне.

Путь с востока пройдя без опаски,

Натерпелся повсюду невзгод:

Вместо ложа жены обживает

Клен сражений скалистый оплот (108).

Бьёрн провел в этой пещере трое суток, прежде чем буря пошла на убыль, и на четвертые сутки вышел из пещеры на пустошь и пришел к себе домой на Гребень; он был очень изнурен. Домочадцы спросили, где он переждал непогоду.

Бьёрн сказал:

№ 31

На слуху остался

Сказ о днях Стюрбьёрна;

Угрожал народам

Эйрек в реве дротов.

Но теперь в пустыне

Я бреду постылой,

Заплутав по воле

Бабы злой, в метели (109).

Остаток зимы Бьёрн провел у себя дома. Весной Арнбьёрн, его брат, поставил свой хутор на Яру, возле Лавовой Заводи. Бьёрн же хозяйствовал на Гребне и жил на очень широкую ногу.

XLI

Той же самой весной на Тинге Мыса Тора Торлейв Кимби завел речь о сватовстве и попросил руки Хельги, дочери Торлака с Песчаного Берега и сестры Стейнтора с Песчаного Берега. Больше всего об этом браке радел ее брат Тормод - он был женат на Торгерд дочери Торбранда, сестре Торлейва Кимби. Но когда это дело вынесли на суд Стейнтора, он отнесся к сватовству холодно и сказал, что хочет услышать мнение своих братьев; тогда они пошли к Торду Пучеглазому.

Когда дело о сватовстве вынесли на суд Торда, он отвечает так:

- Я не стану дальше перепоручать ответ другим людям: пусть в этом деле я окажусь самым главным. А тебе, Торлейв, следует сказать, что я выдам за тебя свою сестру не прежде, чем заживут ожоги от каши у тебя на шее, которые ты получил три года назад, в тот раз, когда тебя побили в Норвегии.

Торлейв отвечает:

- Не знаю, суждено ли это вообще, и удастся ли отомстить за эту обиду, но я бы хотел, чтобы не пришлось ждать три года, прежде чем ты сам будешь побит.

Торд отвечает:

- Плевал я на твои угрозы.

На следующее утро возле палатки сыновей Торбранда люди забавлялись, бросая комья дерна; а сыновья Торлака проходили поблизости. В тот миг, когда они поравнялись с палаткой, откуда-то вылетела большая дернина. Она попала Торду Пучеглазому ниже затылка, и удар был столь силен, что Торд полетел вверх тормашками, и ноги его оказались выше головы. Когда он вскочил, то увидел, что сыновья Торбранда вовсю потешаются над ним. Сыновья Торлака тут же поворотились и обнажили оружие; те бросились им навстречу, и сразу же завязалась битва. Несколько людей было ранено, но убит никто не был. Стейнтора при этом не было; в это время он разговаривал со Снорри Годи. После того, как бьющихся развели, их начали мирить и договорились на том, что Снорри со Стейнтором объявят условия мировой; затем стали приравнивать раны людей с обеих сторон и покушения друг на друга, а остатний урон оплатили. Когда все отъезжали с тинга домой, то считались полностью примиренными.

XLII

В то лето в Устье Лавовой Заводи пришел корабль; другой корабль пришел к Мысу Завтрака. Снорри Годи нужно было подъехать по делу к тому кораблю, что стоял в Лавовой Заводи, и он выехал из дому сам-пятнадцатый. И когда они, проехав пустошь, спустились на юг в Долину Дувгуса, их нагнали шестеро мужчин в полном вооружении; это были сыновья Торбранда. Снорри спрашивает, куда они собрались. Те отвечали, что едут по делу к кораблю в Устье Лавовой Заводи. Снорри сказал, что, наверняка, сможет выполнить их поручение сам, и просил сыновей Торбранда ехать домой и не задирать людей - тем, кто и без того плохо ладит, обычно много не нужно, чтобы распалиться при встрече.

Торлейв Кимби отвечает:

- Пусть никогда о нас не будет такой молвы, что мы не смеем показать нос из своей округи из-за людей из Широкого Залива. А вот сам ты вполне можешь отправляться домой, коли не смеешь ехать своей дорогой, даже если у тебя неотложное дело.

Снорри ничего не ответил. После этого они едут через кряжи дальше на юг вплоть до Капищного Двора, а оттуда едут на запад вдоль берега, по прибрежным пескам. И когда они были уже на подходе к Устью, сыновья Торбранда отделились от них и ускакали наверх к Яру. На подходе к хутору они спешились и попытались ворваться внутрь, но не смогли взломать дверь; тогда они забрались наверх и принялись сдирать крышу. Арнбьёрн взял свое оружие и защищался, оставаясь внутри дома: он бил копьем в прогалы крыши, и удары его достигали цели. Дело было ранним утром, и погода была ясной.

В то же утро люди из Широкого Залива рано поднялись на ноги; они собирались ехать к кораблю. Но когда они проезжали хутор Плечо, они заметили, что на крыше хутора у Яра стоит человек в богато украшенной одежде - они знали, что Арнбьёрн так не одевается. Тогда Бьёрн и его люди поскакали туда.

Когда Снорри Годи убедился, что сыновья Торбранда пренебрегли его указанием и ускакали прочь, он выехал за ними следом. Когда Снорри и его люди прибыли к Яру, сыновья Торбранда рвали крышу, как одержимые. Снорри просил их поворачивать прочь и не устраивать никаких бесчинств, находясь в его обществе. И поскольку им не удалось войти внутрь, они поступили по слову Снорри и прекратили приступ, и после этого вместе со Снорри уехали к кораблю.

Люди из Широкого Залива подъехали к кораблю днем; и те, и другие ходили только со своими отрядами. Между ними было много стычек и столкновений, но никто друг на друга не нападал. Людей из Широкого Залива на сходке было больше. Вечером Снорри Годи выехал оттуда на восток к Капищному Двору: в то время там жили Бьёрн и его сын Гест, отец Рэва с Капищного Двора.

Бьёрн Боец Широкого Залива и его люди предложили Арнбьёрну поехать за Снорри вдогонку, но Арнбьёрн этого не захотел, сказав, что пусть каждый останется при своем. Снорри и его люди выехали домой на следующий день, и недовольство сыновей Торбранда только возросло; они считали, что их положение гораздо хуже, чем до поездки. Так проходит лето.

XLIII

У Торбранда, бонда из Лебяжьего Фьорда, был раб по имени Эгиль Силач; он был велик ростом и силен как никто, и очень тяготился долей невольника. Он часто просил Торбранда и его сыновей отпустить его на волю и предлагал совершить ради этого все, что в его силах. Однажды вечером Эгилю случилось идти за овцами из Лебяжьего Фьорда дальше на север в Городищенскую Долину. Когда стало смеркаться, Эгиль увидел, что с запада с другой стороны фьорда летит орел. При Эгиле была большая ловчая собака (110): орел опустился на собаку, зажал ее своими когтями и полетел с ней обратно на запад на ту сторону фьорда к могиле Торольва Скрюченная Нога; затем он исчез за горой. Торбранд сказал, что это чудо, должно быть, предвещает большие события.

У жителей Широкого Залива был обычай устраивать в канун наступления зимы игры в мяч: их проводили вблизи хутора Плечо, что к югу от хутора Судно - место это с тех пор зовется Поля Игровых Палат - и туда стекались люди со всего края. Там были возведены большие палаты, чтобы игроки могли жить в них в течение полумесяца или дольше. В то время местность была уже густо заселена, и подбор игроков был хорошим; играла большая часть молодежи, кроме Торда Пучеглазого - он не мог состязаться из-за горячего нрава, но вовсе не потому, что особенно выделялся силой. Братья Бьёрн с Арнбьёрном, по общему мнению, были столь сильны, что не могли участвовать в играх, если не играли друг против друга.

Дата добавления: 2015-09-05