XXXVIII 7 страница. Бьёрн видел, как Снорри Годи и его люди скачут по пустоши и спускаются оттуда на поле;

Бьёрн видел, как Снорри Годи и его люди скачут по пустоши и спускаются оттуда на поле; он сразу же понял, кто это. Снорри Годи был в синем плаще и ехал первым. Бьёрн принял такое решение: он схватил нож и быстрым шагом пошел им навстречу. Поравнявшись со Снорри, он ухватился одной рукой за рукав его плаща; в другой руке он сжимал нож, держа его так, чтобы ему было удобно поразить грудь Снорри в любой миг, когда это будет нужно.

Бьёрн приветствовал их, сразу как они встретились. Снорри Годи ответил на приветствие, а у Мара опустились руки - он счел, что Бьёрн живо расправится со Снорри, если против него затеют что-либо недружественное. Затем Бьёрн, не ослабляя захвата, проводил Снорри до дороги и расспрашивал его о всевозможных новостях.

Затем Бьёрн сказал:

- Так уж вышло, бонд Снорри, - и я этого не скрываю, - что ранее я причинил вам такие обиды, за которые вы вправе мне мстить. И мне рассказывали, что вы замышляете поступить со мной плохо. Теперь мне больше всего по душе, - говорит он, - чтобы вы, если вас привели сюда какие-то дела, кроме нужды прокатиться по здешней дороге, о них бы мне объявили. Если же нет, я хочу, чтобы вы отпустили меня с миром, и тогда я пойду домой, ибо пустой разговор меня не прельщает.

Снорри отвечает:

- Ты сам столь удачно обставил нашу встречу, что на сей раз уйдешь с миром, что бы ни было задумано ранее. Но я хочу просить тебя, чтоб ты впредь остерегся портить мою сестру Турид, ибо вражда между нами никогда не иссякнет, если ты не оборвешь заведенный обычай.

Бьёрн отвечает:

- Я обещаю лишь то, что точно исполню. Но я не знаю, смогу ли с собой совладать, - говорит он, - ведь мы с Турид живем в одной округе.

Снорри отвечает:

- Тебя держит здесь не столь многое, чтобы ты не мог перебраться в иные края.

Бьёрн отвечает:

- То, что ты сейчас говоришь - правда. И памятуя о том, что ты сам явился ко мне, и о том, как наша встреча сложилась, я обещаю, что со следующей зимы Тородд и ты избавитесь от унижений из-за наших с Турид встреч.

- Тогда ты поступишь верно, - говорит Снорри.

После этого они расстаются; Снорри Годи поскакал к кораблю, а затем уехал домой на Святую Гору. На следующий день Бьёрн выехал в Лавовую Заводь к кораблю и сразу договорился с корабельщиками о провозе в то же лето. Собрались они с запозданием; и в пути их застиг сильный северо-восточный ветер, который дул тем летом подолгу, и о корабле этом не было никаких вестей много лет.

XLVIII

После примирения людей с Песчаного Берега и людей из Лебяжьего Фьорда сыновья Торбранда, Снорри и Торлейв Кимби, отправились в Гренландию. Торлейв жил в Гренландии до старости, и по нему там назван Залив Кимби, который находится между ледниками. Снорри же отправился дальше к Винланду Доброму вместе с Карлсефни. И когда они сразились в Винланде со скрэлингами, там пал Снорри сын Торбранда; он был очень храбрым человеком (119).

Тородд сын Торбранда остался жить в Лебяжьем Фьорде. Он был женат на Рагнхильд дочери Торда, сына Торгильса Орла; Торгильс же Орел был сыном того самого Халльстейна Годи с Мыса Халльстейна, о рабах которого ходят рассказы (120).

XLIX

Дальше рассказывается о том, что Гицур Белый и его зять Хьяльти прибыли в страну возвестить христианство, и все люди в Исландии были крещены, а христианство узаконено решением альтинга. Среди жителей Западных Фьордов не было никого, кто радел бы о принятии христианства больше, чем Снорри Годи.

После того, как альтинг был завершен, Снорри Годи велел возвести на Святой Горе церковь, а Стюр, его тесть, - другую у Лавовой Пустоши; люди усердно строили церкви, ибо наставники обещали каждому, что он проведет в царство небесное стольких людей, сколько может вместить построенная им церковь.

Тородд Скупщик Дани тоже велел возвести церковь на своем хуторе у Вещей Реки, но хотя церкви эти и были построены, службы в них все равно не пелись, потому что священников в Исландии в то время почти не было.

L

В то лето, когда христианство стало законом по решению альтинга, с моря к Мысу Снежной Горы подошел корабль. Это было судно из Дювлина, и на борту, в основном, были ирландцы и жители Южных Островов; норвежцев было мало. Летом они долго стояли напротив Ребра и ждали попутного ветра, чтобы плыть дальше вглубь фьорда до Мыса Завтрака, и многие жители Мыса Снежной Горы приходили торговать с ними.

На корабле была одна женщина с Южных Островов, по имени Торгунна; ее товарищи говорили, будто у нее с собой такие сокровища, какие редко увидишь в Исландии. Когда об этом узнала Турид, хозяйка хутора на Вещей Реке, ей сильно захотелось взглянуть на сокровища своими глазами, ибо она любила побрякушки и была большая щеголиха. Она отправилась к кораблю, нашла Торгунну и спросила ее, нет ли у нее какого-нибудь убранства для женщин, из тех, что понаряднее. Торгунна отвечала, что на продажу у нее ничего нет, однако у нее есть сокровища, которые не зазорно надеть на себя к угощению и прочим сходкам. Турид попросилась поглядеть на сокровища, и та ей это позволила. Турид вещи понравились: она сочла их очень привлекательными, хотя и не самыми дорогими. Она принялась торговаться, но Торгунна продавать их не захотела. Тогда Турид пригласила ее к себе: она знала, что у Торгунны с собой много нарядных вещей, и надеялась со временем уломать Торгунну продать их.

Торгунна отвечает:

- Я не прочь поехать к тебе на зимовку, однако ты должна знать, что я не расположена платить за себя, ибо я вполне в силах работать. Работы я не чураюсь, но в дождь работать не буду. Я сама решу, с чем из моих вещей я захочу расстаться.

Торгунна говорила довольно надменно, но Турид все же предпочла, чтобы она переехала к ним на хутор. Тогда с корабля на берег вынесли имущество Торгунны: это были большой запертый сундук и переносной ларчик; все это отвезли домой на Вещую Реку. Когда Торгунна прибыла на место, она потребовала выделить ей постель; ей отвели место в глубине покоев. Затем она открыла сундук и вынула из него постельное белье; все оно было очень изысканным. На ложе она постелила плотные английские простыни и шелковое покрывало с подкладкой. Она также вынула из сундука занавесь в локоть шириной и шатер полога; это было столь большое богатство, что люди никогда в жизни не видели ничего подобного.

Тут Турид, хозяйка хутора, сказала Торгунне:

- Назови мне цену, какую ты хочешь за это постельное белье.

Торгунна отвечает:

- Я не намерена лежать перед тобой на соломе, хоть ты и женщина учтивая (121) и много о себе понимаешь.

Эти слова не понравились Турид, и она больше не просила уступить ей сокровища. Торгунна каждый день бралась за любую работу, которая не была связана с мокрой травой. А когда не было дождя, она убирала сухое сено на выгоне и велела сделать себе грабли, которыми ни с кем не желала делиться. Торгунна была женщина крупного сложения, рослая, ширококостная и очень дородная. У нее были черные брови, близко посаженные глаза и густые волосы. Она хорошо соблюдала обычай и каждый день заходила в церковь перед тем, как приняться за свою работу, но в обхождении была нелюбезной и малоразговорчивой. Люди полагают, что Торгунна уже перевалила за пятый десяток, однако бодрости в ней было хоть отбавляй.

К этому времени на иждивение на Святую Реку поступил Торир Деревянная Нога вместе со своей женой Торгримой Колдовская Щека, и у них с Торгунной сразу не заладилось. Кьяртан, сын хозяина, был тем человеком, с кем Торгунне хотелось общаться больше всего: она его очень любила, но он был с ней неприветлив, и она от этого часто печалилась. Кьяртану было тогда тринадцать или четырнадцать лет; он был велик ростом и собой виден.

LI

Лето было довольно дождливым, но осенью наступили сухие дни. К этому времени страда на Вещей Реке продвинулась так, что весь выгон был выкошен, и почти половина сена успела высохнуть. Очередной день выдался сухим и погожим; ветер был тихим, а небо ясным, так что нигде не было видно ни облачка. Бонд Тородд рано утром поднялся на ноги и указал каждому его работу. Кто-то принялся складывать сено, а кто-то его отвозить, а сам хозяин указывал женщинам, кому как сушить сено и распределил между ними работу: Торгунне выпало готовить сено для скотины в хлеву. Днем работа кипела вовсю.

Ближе к середине дня (122), в небе на севере над Башмаком появилась черная туча; она быстро перемещалась по небу и надвигалась прямо на хутор, и люди поняли, что она принесет с собой дождь. Тородд велел всем собирать сено, но Торгунна продолжала ворошить свое сено, словно одержимая: она так и не начала убирать его, несмотря на то, что это было ей сказано.

Дождевая туча быстро продвигалась вперед; когда она нависла над хутором на Вещей Реке, то наступила такая кромешная тьма, что, стоя на выгоне, ничего нельзя было разглядеть вокруг, и люди едва различали собственные руки. Из тучи хлынул такой сильный дождь, что все сено, которое оставалось разложенным, промокло насквозь. Туча исчезла так же быстро, как появилась, и небо развеялось; тогда люди увидели, что ливень этот был кровавым. Вечером вновь было сухо, и кровь на всем сене, кроме того, которая должна была сушить Торгунна, испарилась. Сено Торгунны не высыхало, и грабли, с которыми она ходила, так и остались кровавыми.

Тородд спросил, что, по мнению Торгунны, может предвещать это чудо.

Она сказала, что точно не знает, -

- но больше всего похоже на то, - говорит она, - что это предвестник смерти кого-то из тех, кто находится здесь.

Вечером Торгунна отправилась в дом, подошла к своей постели и сняла с себя кровавые одежды. Затем она слегла в постель и тяжело задышала; люди поняли, что она подхватила болезнь. Ливень этот не выпал нигде, кроме как на Вещей Реке. Вечером Торгунна не притронулась к пище. А наутро к ней подошел бонд Тородд и спросил Торгунну, чем, по ее мнению, может кончиться эта болезнь. Торгунна отвечала, что других болезней у нее, наверное, уже не будет.

Затем она сказала:

- Тебя я считаю умнейшим человеком на хуторе, - говорит она, - поэтому я хочу поведать тебе свою волю, как поступать с тем имуществом, что останется после меня, и с самим моим телом, ибо все сбудется так, как я говорю, - сказала она. - И хотя вы едва ли считаете меня важной птицей, я думаю, что обойти мои распоряжения не удастся. Началось все таким образом, что я не смогу избежать больших событий и достичь тихой заводи, коли при спуске судна не поставят крепких упоров.

Тородд отвечает:

- Я вовсе не удивлюсь, если ты близка в этом к истине. Я обещаю тебе - сказал он, - не нарушать твоих указаний.

Торгунна сказала:

- Моя воля такова, что я завещаю отвезти мое тело к Палатному Холму, когда я умру от этой болезни: есть у меня предчувствие, что место это спустя какое-то время станет в здешней стране самым почитаемым (123). Я знаю также, - говорит она, - что там будут клирики, которые смогут отпеть меня, и я прошу тебя, чтоб ты велел меня туда отвезти. За это ты вправе взять из моих вещей столько, чтобы не оказаться в накладе. А из оставшегося моего имущества пускай Турид получит мою пурпурную накидку. Завещаю ей накидку затем, чтобы ей легче было снести то, как я распоряжусь другими моими вещами. Но я хочу, чтобы ты отобрал для себя в виде платы за мое пребывание любые вещи, какие тебе по душе, либо нравятся Турид, за вычетом тех, на которые я указываю особо.

Есть у меня золотое запястье, и оно отправится в церковь вместе со мной. А мою постель и полог постели я велю сжечь в огне, ибо они никому не принесут пользы. И предупреждаю я об этом вовсе не потому, что никому не желаю уступить эти вещи в пользование, если б только они были к тому пригодны. Кажется мне это столь важным потому, - говорит она, - что мне горько видеть, что из-за меня на людей обрушатся такие тяготы, которых - и я это доподлинно знаю - не избежать, если запреты мои будут нарушены.

Тородд обещал сделать все по ее воле. Вскоре болезнь Торгунны усилилась; она не пролежала много дней кряду, прежде чем умерла. Тело сперва отнесли в хуторскую церковь, и Тородд велел сколотить для него гроб. На следующий день Тородд велел вынести постельное белье Торгунны наружу, принес дров и велел обложить костер хворостом для запала. Тут подошла Турид, хозяйка хутора; она спрашивает, как Тородд намерен поступить с постельным бельем. Он отвечает, что намерен сжечь его на костре, как завещала Торгунна.

- Я не хочу, - говорит Турид, - чтоб такие сокровища погибли в огне.

Тородд отвечает:

- Она придавала большое значение тому, чтоб ее волю исполнили, как она завещала.

Турид сказала:

- Все это одна только ревность к живущим, и она наговорила такие слова потому, что ни с кем не хотела делиться, и коли мы немного отступим от ее завещания, никаких чудес не случится.

- А я опасаюсь - говорит он, - что случится именно так, как предупреждала Торгунна.

Тогда она обвила его шею руками и стала умолять не сжигать постельное убранство. Она приставала к нему так крепко, что он поддался на ее уговоры, и кончилось дело тем, что Тородд сжег на костре чепраки и подушки, а она взяла себе шелковое покрывало, простыни и весь полог постели. При этом недовольны остались оба.

После этого были подготовлены похоронные дроги, подобраны толковые люди сопровождать тело к погребению и запряжены хорошие лошади, принадлежавшие Тородду. Тело было обернуто в полотняные пелены, но не зашито; затем его положили в гроб. После этого они выехали на юг через пустошь, по привычным тропам. Об их поездке не сообщается до того, как они, двигаясь на юг, миновали Вальбьёрновы Поля; там их путь лежал через топкие места, и тело часто съезжало с дрог. Затем они проехали еще дальше на юг до Северной Реки и пересекли ее возле Островного Брода. Река стояла высоко; была буря и шел сильнейший дождь. В конце концов, они добрались до того хутора, что стоит в Столбовых Междуречьях и зовется Нижним Мысом, и попросились там на ночлег, но бонд отказался подать им помощь. Но поскольку дело шло уже к ночи, они решили, что ехать дальше нельзя: им было не по себе от мысли о том, что придется переправляться через Белую Реку ночью.

Они спешились, занесли тело в какую-то постройку, стоявшую на дворе близ сеней, и после этого зашли в покои и сняли свои одежды. Они приготовились провести ночь впроголодь: домочадцы залегли в постель еще засветло. И вот, когда все лежали в постели, со двора из сарая послышался страшный шум. Тогда вышли проверить, не забрались ли на хутор воры. И когда люди подошли к чулану, их взору предстала женщина большого роста; она была совершенно нагая, так что на ней не было надето вообще ничего. Она хлопотала над огнем и готовила еду. Увидевшие ее пришли в такой ужас, что не решились подойти ближе.

Когда об этом узнали провожатые, они вышли во двор и увидели, в чем дело: это встала Торгунна. Все согласились, что находиться в ее обществе не следует. Когда же Торгунна приготовила все, что хотела, она внесла еду в покои. После этого она разложила столешницу и поставила на нее еду.

Тут провожатые сказали бонду:

- Вполне может статься, что, прежде чем мы расстанемся, кончится тем, что ты получишь по заслугам за то, что не захотел нам помочь.

Тогда бонд и хозяйка сказали в один голос:

- Мы, конечно же, накормим вас и окажем любую помощь, в которой будет нужда.

И как только бонд предложил им свое гостеприимство, как Торгунна вышла из покоев; вслед за этим она вышла из дому, и с тех пор больше не показывалась. Тогда в покоях развели огни и стащили с гостей мокрые одежды, а взамен выдали им сухие. После этого они сели за стол и осенили крестом свою еду; бонд же велел обрызгать все жилище святой водой. Гости ели свою пищу, и вреда от нее никому не было, несмотря на то, что готовила Торгунна. Остаток ночи они спали и чувствовали себя желанными гостями.

Наутро они продолжили свой путь, и поездка проходила легко: везде, куда доходили вести об этих событиях, люди почитали за благо принять их и услужить им в том, что было нужно. Весь остаток пути прошел без приключений. Когда же они прибыли к Палатному Холму, то выложили сокровища, предназначенные для этого Торгунной. Клирики охотно приняли и тело, и сокровища. Там Торгунну предали земле, а провожатые отправились в обратный путь. Поездка их прошла гладко, и они вернулись домой в целости и сохранности.

LII

На хуторе у Вещей Реки была устроена большая кухня возле очага, а в глубине за кухней, по тогдашнему обычаю, размещалась спальня с засовом. По обе стороны от кухни у стен стояло по чулану: в одном из них хранилась вяленая рыба, а в другом - запас муки. Каждый вечер на кухне в очаге, по тогдашнему обычаю, зажигали огни для готовки. В тот вечер, когда отряженные хоронить Торгунну вернулись домой и народ на Вещей Реке сидел за ужином, люди сквозь дощатую перегородку увидели, что взошел полумесяц: его видели все, кто находился в доме. Полумесяц был обращен задом наперед и двигался по дому против солнца. Он не исчезал, пока люди сидели возле огней.

Тородд спросил Торира Деревянная Нога, что это может предвещать.

Торир сказал, что это - Роковой Полумесяц, -

- должно быть, сюда, на хутор, придет мор, - говорит он.

Это событие повторялось целую неделю, и роковой полумесяц появлялся из вечера в вечер.

LIII

Дальше случилось такое событие, что пастух однажды явился домой и не проронил ни слова. Говорил он мало, а в том, что он произносил, сквозила злоба. Люди заключили, что его, скорее всего, заиграла нечистая сила, ибо он сторонился прочих людей и разговаривал сам собой. Так продолжалось некоторое время. А когда с начала зимы прошло две недели, случилось так, что пастух явился домой, пошел прямиком к своей постели и улегся в нее. Наутро, когда к нему подошли, он был уже мертв; его похоронили на хуторе у церкви. Вскоре после этого обитателям хутора стали сильно досаждать привидения.

Однажды ночью Торир Деревянная Нога вышел из дома по нужде и отошел от сеней в сторону. Когда он хотел зайти обратно, то увидел, что перед дверьми стоит пастух. Торир хотел войти в дом, но пастух, как выяснилось, вовсе этого не хотел. Тогда Торир хотел зайти в другом месте, но пастух нагнал его, схватил и отшвырнул назад к сеням. Ториру стало от этого больно, и хотя он кое-как добрался до своей постели, на теле его в разных местах образовались черные, как уголь, отметины. От этого он подхватил болезнь и умер; его, как и пастуха, похоронили у церкви. После этого оба они, пастух и Торир Деревянная Нога, неизменно разгуливали вместе: весь народ был сильно напуган, чего следовало ожидать.

После кончины Торира болезнь подхватил работник Тородда; он лежал три ночи, а потом умер. Затем стал умирать один за другим, так что всего скончалось шесть человек. Это было в канун рождественского поста, но в то время в Исландии еще не было принято поститься.

Чулан с вяленой рыбой загрузили под завязку, настолько, что дверцу было невозможно открыть. Куча доставала до балки крыши, и пришлось подставить лестницу для того, чтобы сбрасывать рыбу с верхушки кучи на пол. По вечерам, когда люди сидели за ужином возле огней, происходили странные вещи: из чулана слышался такой звук, словно кто-то рвет вяленую рыбу на части. Но когда попытались выяснить, что тут кроется, ничего живого обнаружено не было.

Зимой перед самым йолем бонд Тородд выехал к оконечности Мыса, чтобы пополнить запасы вяленой рыбы. Всего их было шесть человек на десятивесельном судне; ночь они провели в море. В тот же вечер, когда Тородд выехал из дому, на Вещей Реке случилось такое событие, что, когда зажгли огни для трапезы, и люди пришли ужинать, они увидели, как из кострища высунулась голова тюленя. Ближе всего к месту оказалась одна из работниц, которая и заметила это чудо первой; она схватила лежавший у дверей валек для белья и огрела им тюленя по голове. От удара тюлень подрос выше и уставился на полог постели Торгунны. Тут подошел работник и принялся лупить тюленя; от каждого удара тот подрастал, пока, наконец, не встал на задние плавники. Тогда работник упал в обморок, а все, кто был при этом, были сильно напуганы. Тут подбежал юный Кьяртан, подхватил большую кувалду и огрел ей тюленя по голове: удар был очень сильным, но тюлень только потряс головой и повел вокруг глазами. Тогда Кьяртан принялся наносить удар за ударом, и тюлень стал опускаться, словно приседая на пятки. Кьяртан бил его до тех пор, пока тюлень весь не ушел вниз; он разбил пол над его головой вдребезги. И всю зиму было именно так, что разная нечисть больше всего опасалась Кьяртана.

LIV

Наутро, когда Тородд и его люди отправились с Мыса в обратный путь с вяленой рыбой на борту, все они потонули напротив Лба; корабль и вяленую рыбу прибило к подножию Лба, а тела найдены не были. Когда весть о случившемся дошла до Вещей Реки, Кьяртан и Турид позвали соседей на тризну; вынесли брагу, припасенную для йоля, и стали справлять тризну.

И в первый же вечер, когда гости пришли на тризну и уселись на свои места, бонд Тородд и его утонувшие спутники вошли в покои; все они были насквозь мокрые. Люди приветствовали приход Тородда, ибо это считалось добрым предзнаменованием: в те времена почитали за правду, что коли погибшие на море приходят на свою тризну, это значит, что Ран приняла их радушно (124). Древняя вера была еще не изжита, хотя все люди были уже крещены и считались христианами.

Тородд и его спутники прошли вглубь главных покоев; покои были разделены двумя дверьми. Они прошли к очагу, и, не ответив на приветствия людей, Уселись возле огня. Домочадцы рванулись из кухни прочь, а Тородд со спутниками сидели у очага до тех пор, пока огонь не догорел; тогда они исчезли. Так продолжалось каждый вечер, пока справляли тризну, и они неизменно приходили к очагу. На сей счет за столом было множество пересудов; некоторые полагали, что все это по завершении тризны должно прекратиться.

Вот званые гости разъехались с угощения домой; после этого развлечений поубавилось. В тот вечер, когда званые гости уехали прочь, на хуторе, как обычно, зажгли огни для ужина. Но когда огни разгорелись, вошел Тородд вместе со своей челядью: все они были мокрые. Они уселись возле огня и принялись выжимать свою одежду. И едва Тородд со своей братией уселся у очага, как в покои вошел Торир Деревянная Нога с шестью спутниками: все они были покрыты землей. Они затрясли своими одеждами и стали сбрасывать землю на Тородда и его спутников. Домочадцы рванулись из кухни прочь, чего следовало ожидать; у них под рукой ни оказалось ни лучины, ни разогретых камней, ни прочих нужных вещей, так что от огня в тот вечер им не было ровно никакого прока.

На следующий вечер огни для трапезы зажгли в другом помещении; была надежда, что привидения не найдут туда дороги, но она оказалось напрасной. Все повторилось в точности так, как в предыдущий вечер: и те, и другие, явились на огни. На третий вечер Кьяртан подал совет разжечь в кухне для разогрева сильный продольный огонь, а огни для трапезы зажечь в другом помещении. Так и поступили. Совет подействовал, и Тородд с братией сел у продольного огня, а домочадцы - возле малого огня, и так продолжалось весь йоль.

Шум, доносившейся из кучи вяленой рыбы, с течением времени становился громче и громче; и днем, и ночью можно было услышать, как трещит разрываемая на части рыба. Однажды пришла нужда взять вяленую рыбу. Тогда отправились к чулану, и человек, поднявшийся наверх, увидел, что из кучи торчит хвост, размером с паленый бычий; он был короткий, с волосками, похожими на тюлений ворс. Человек, поднявшийся на кучу, взялся за хвост, потянул за него и просил остальных присоединяться. Тогда к нему на кучу взобралось множество народу, как мужчин, так и женщин: они потащили хвост вместе, но ничего не вышло. Люди были убеждены, что хвост мертвый. Но когда они потянули со всей силы, хвост вырвался у них из рук так резко, что те, кто схватился за него крепче других, содрали себе на ладонях всю кожу. После этого хвоста больше никто не видел.

Затем из чулана вытащили вяленую рыбу; с каждой рыбешки была содрана кожа, а в нижней части кучи не осталось вообще ни одной целой рыбы. При этом в куче не обнаружилось ни единого живого существа.

Вскоре после этих событий заболела Торгрима Колдовская Щека, жена Торира Деревянная Нога. Она пролежала недолгое время и умерла, и в тот же вечер, когда ее тело предали земле, ее видели в обществе ее мужа Торира. После появления хвоста болезнь вспыхнула с новой силой, и теперь умирали больше женщины, чем мужчины. За короткое время скончалось шесть человек, а кое-кто бежал подальше из-за привидений и восставших мертвецов. Осенью на хуторе было три десятка домочадцев; восемнадцать из них умерло, а пятеро сбежало, так что к началу месяца гои оставалось лишь семь человек.

LV

После того, как чудеса зашли так далеко, Кьяртан однажды выехал по побережью на восток к Святой Горе навестить Снорри Годи, своего дядю по матери, и попросил у него совета, как унять навалившиеся чудеса.

К этому времени на Святую Гору подъехал священник, которого Гицур Белый послал Снорри Годи. Снорри отправил священника на Вещую Реку вместе с Кьяртаном и дал им в помощь своего сына Торда Кису (125) и шесть прочих людей. Он посоветовал сжечь полог постели Торгунны и устроить у дверей суд над всеми восставшими мертвецами (126); священника он просил пропеть на хуторе службы, освятить там воду и исповедать людей.

Затем они поскакали на запад к Вещей Реке, зазывая по пути к себе на помощь народ с соседних хуторов. Они прибыли на Вещую Реку в канун Мессы Свечей (127) и явились тогда, когда зажгли огни для ужина. Турид, хозяйка хутора, к этому времени тоже слегла с болезнью; были те же признаки, что у тех, кто помер раньше.

Кьяртан тотчас вошел в дом и увидел, что Тородд с братией, по своему обыкновению, сидит у огня. Кьяртан сбросил полог постели Торгунны на пол; потом он зашел на кухню, достал из очага горячий уголь и вышел с ним на двор. Затем было сожжено все постельное убранство, принадлежавшее Торгунне. Вслед за этим Кьяртан вчинил Ториру Деревянная Нога иск, а Торд Киса - бонду Тородду другой, за то, что они без спросу расхаживают по жилью, лишая людей здоровья и жизни. Вызваны были и все остальные, кто сидел у огня. Потом были назначены соседи, чтобы рассудить это дело, и приведены основания для иска. Судебные тяжбы продвигались в точности том же порядке, что на тингах: заслушивались свидетели, подводились итоги прений и оглашался приговор.

После того как обвинительный приговор против Торира Деревянная Нога был оглашен, он встал и сказал так:

- Хорошо посидели, покуда нас привечали.

Затем он вышел вон через те двери, у которых суда еще не было.

Затем огласили обвинительный приговор против пастуха. Услышав его, пастух встал и сказал:

- Придется теперь уходить, и думаю я, что раньше было бы пристойней.

Когда же Торгрима Колдовская Щека услышала, что обвинительный приговор против нее оглашен, она встала и сказала так:

- Хорошо побыли, пока нас не били.

Затем пришел черед всех остальных, и каждый, кого признавали виновным, вставал, и все они, перед тем как уйти, что-нибудь говорили; из слов их явствовало, что каждый покидал хутор против своей воли.

Приговор против бонда Тородда был оглашен в последний черед. Услышав, что его признали виновным, Тородд встал и сказал:

- Здесь, по-моему, против нас ополчились, айда отсюда все прочь!

Затем и он вышел вон. Тогда Кьяртан и его люди зашли в покои; священник нес с собой святую воду и святые мощи и обошел с ними весь хутор. На следующий день священник торжественно пропел мессу и прочие службы, и тогда восставшие мертвецы и прочие привидения с Вещей Реки перестали являться, а болезнь Турид пошла на убыль, и она исцелилась.

Весной, после этих чудес, Кьяртан набрал себе новых домочадцев и прожил на Вещей Реке немало лет, прослыв большим удальцом.

LVI

После того, как христианство в Исландии стало законом, Снорри Годя прожил на Святой Горе восемь зим; последняя из них пришлась на тот год, когда его тесть Стюр был убит на хуторе Каменистая Гряда, что в Стругальной Округе (128). Снорри Годи самолично отправился за телом туда на юг, и заходил к Стюру в горенку на Кобыльем Холме, когда мертвец сел и схватил дочку хозяина за середку (129).

Весной Снорри поменялся землями с Гудрун дочерью Освивра и перенес свой хутор в Междуречье Обильной Долины; было это два года спустя после убийства Болли сына Торлейка, мужа Гудрун (130). Той же весной Снорри Годи выехал на юг в Городищенский Фьорд с четырьмя сотнями людей, чтобы возбудить тяжбу об убийстве Стюра. Вместе с ним выехал Вермунд Тощий, бpaт Стюра; к тому времени он жил в Озерном Фьорде. В этой поездке Снорри сопровождали также Стейнтор с Песчаного Берега, Тородд сын Торбранда из Лебяжьего Фьорда, Торлейк сын Бранда с Крестового Мыса - он был племянником Стюра - и много иных уважаемых людей. Они сумели продвинуться на юг до Белой Реки и выехать к Курганному Броду, что лежит напротив Двора. На южном берегу реки их поджидали Иллуги Черный, Клеппьярн Старый, Торстейн сын Гисли, Гуннлауг Змеиный Язык, Торстейн сын Торгильса с Козлиного Острова, зять Иллуги Черного, - он был женат на его дочери Вигдис. Там было и много иных уважаемых людей, и всего почти пять сотен народу.

Снорри Годи и его людям не удалось выбраться на южный берег реки, и они предъявили свои иски с того рубежа, на котором остановились и который могли занимать, оставаясь в безопасности. Стоя там, Снорри Годи вызвал Геста на альтинг за убийство Стюра. Летом на альтинге Торстейн сын Гисли дал всем тяжбам Снорри Годи отвод, и они утратили законную силу. Той же осенью Снорри Годи выехал на юг в Городищенский Фьорд и лишил жизни Торстейна сына Гисли и его сына Гуннара (131). В этой поездке его, как и прежде, сопровождал Стейнтор с Песчаного Берега, а, кроме того, - Тородд сын Торбранда, Бард сын Хёскульда, Торлейк сын Бранда; всего ездило пятнадцать человек.

Дата добавления: 2015-09-05