Врачи-философы Европы XVIII века

В конце XVII — начале XVIII вв. на территории Венгрии трудились врачи, научные интересы которых выходили за преде­лы медицины. Из-за невозможности в тот период получить ме­дицинское образование в своей стране желающим стать врача­ми приходилось покидать родину. Такая судьба постигла заме­чательного врача-философа, внесшего заметный вклад в разви­тие медицины того времени, Я- А. Гензела.

Янос Адам Гензел (1677—1720) в возрасте 17 лет начал изу­чать геологию в университете г. Йена. Однако впоследствии он решил посвятить себя врачебной деятельности. Учиться ему пришлось в Болонье, Флоренции, Риме, Падуе (Италия), где он постиг полный курс высшего медицинского образования и стал врачом. Длительные скитания по учебным учреждениям многих городов для него не прошли даром. Они искупились большим багажом знаний и солидной практикой. В этих горо­дах Я. А. Гензелу довелось слушать лекции самых знаменитых профессоров медицины того времени. Получив степень доктора медицины и философии, он возвратился на родину и начал за­ниматься врачебной практикой. К нему очень быстро пришла слава искусного врача, в связи с чем он получил большую попу­лярность, стал членом многих научных обществ. Его привлека­ла и исследовательская работа, особенно вопросы, связанные с эпидемиологией ряда заболеваний. Тогда еще науке не были известны возбудители инфекционных заболеваний, поэтому и изучить с научной точки зрения их распространение было сложно. Тем не менее ученые эмпирически уже приближались к пониманию научной эпидемиологии. Особенно своими трудами в этой части в Англии прославился врач Т. Сиденгам (1624— 1689).

Я. А. Гензел, будучи хорошо знаком с трудами Т. Сиденга-ма, тщательно изучил эпидемиологическую обстановку в Венг­рии в первой половине XVIII в., для чего ему понадобились не

только медицинские знания, но и умение философски обобщать и объяснять связь многих для того времени неизвестных об­стоятельств распространения заразных заболеваний. Он рас­сматривал уже не отдельного больного, а целую цепочку его связей с другими людьми, условиями жизни, окружающей сре­дой.

Я. А. Гензел подробно описал оспу, корь, свинку, малярию и их распространение. Его труды внесли определенный вклад в развитие эпидемиологии.

Уильям Ковард (1656—1725) был английским врачом и фи­лософом-деистом. Окончив медицинский факультет в Оксфордс­ком университете (1677), он значительную часть жизни посвя­тил работе в ном, став вначале магистром (1685), а затем док­тором медицины. После 25-летней работы им создается философский труд «Мысли о человеческой душе». Обожествляя природу, находясь в плену деизма, У. Ковард в своем произве­дении пытается доказать, что самостоятельной духовной суб­станции не существует. В его представлении душа есть мате­риальный огонь и умирает она вместе с организмом. Смерть ор­ганизма как бы погашает огонь души. Для такой аргументации он черпал данные из Священного писания. Стоя на позициях деистического «чистого христианства», которое признавало бога как мировой разум, сконструировавший целесообразную «маши­ну» природы и давший ей законы и движение, У. Ковард вме­сте с тем признавал существование материи. Он считал, что для нее внутренне присуще движение. Движение как важнейшее свойство материи у него наделено также основой психики чело­века и животных. Следует отметить, что деизм выше теизма и прогрессивнее его. По существу это лишь старая форма для попытки выразить новое содержание — диалектическую идею самодвижения материи.

Спустя 2 года после опубликования первой книги он издал вторую — «Большой очерк, или Защита разума и религии от философских обманщиков». Инквизиторам и схоластам, не тер­пящим каких-либо поправлений религиозных догм, пришлись не по душе взгляды чтого врача-философа за то, что он призна­вал материю, находящуюся в движении, считал, что душа уми­рает, а не возносится на небеса, что разуму доступно познание многих истин. Под влиянием реакционных сил палата общин создала специальный комитет по тщательному изучению этих трудов, которые подрывали многие догмы религии. После рас­следования комиссий в том же 1704 г., когда вышла вторая книга, палата постановила сжечь его книги, так как в них отра­жены вредные идеи, а проще говоря, реакционеры на них смот­рели как на произведения еретического характера. Но воинст­вующий У. Ковард не пал духом, он не сдался консервативно настроенным людям с отсталыми убеждениями и сумел пере­издать свою первую книгу «Мысли о человеческой душе». Кро-

10*

ме того, в развитие этой темы им была напечатана новая рабо­та «Истинное исследование, или Серьезное рассмотрение совре­менных представлений о душе». Важно, что здесь он отме­чал о все расширяющихся знаниях об окружающем мире.

Еще позже, в 1706 г., через 2 года после принятия решения об уничтожении его книг, им была опубликована научная ра­бота «Офтальмиатрия». В этом произведении он подверг крити­ке взгляды Р. Декарта и его последователей за то, что карте­зианцы стояли на позициях, утверждавших локализацию души в шишковидной железе, при этом душа рассматривалась как нематериальное понятие.

Несмотря на то что У. Ковард стоял на позициях деиста, он выступал против Кларка, яркого приверженца и активного за­щитника религии и идеализма.

Помимо философских работ, У. Ковардом написан ряд ра­бот по медицине. Кроме того, он является автором некоторых художественных и литературно-критических произведений. К. Маркс отмечал прогрессивные начала в философии У. Ко-варда, подчеркивая, что он относился к английским философам-деистам, уничтожившим «...последние теологические границы локковского сенсуализма...»².

Таков вклад врача-философа в развитие философской мысли.

Фридрих Гоффман (1660—1742)—знаменитый немецкий врач-терапевт. Вскоре после окончания медицинского факульте­та Йенского университета уехал в Голландию, чтобы пройти курс стажировки в Лейдене у прославленного в Европе Г. Бур-гаве. Совершенствовал свои знания у английского естествоиспы­тателя Р. Бойля. После обучения оп приступил к врачебной дея­тельности на родине, в Германии, а с 1694 г. стал профессором по клинической медицине в университете г. Галле. За успехи в области медицины Ф. Гоффман был приглашен на должность лейб-медика при дворе прусского короля, резиденция которого находилась в Берлине.

К изучению медицинских проблем он подходил с философ­ских позиций. Ф. Гоффман считал, что организм по своей струк­туре состоит из фибр, под которыми он понимал нитевидные частицы, способные расширяться и сокращаться. Говоря о фиб­рах, необходимо отметить определенную преемственность пред­ставлений Гоффмана с представлениями античной методиче­ской школы, последователей Асклепиада, с одной стороны, и с другой стороны — с более поздними представлениями, в конце XVIII в., У. Коллена и Д. Броуна. Нечеткие высказывания Ф. Гоффмана представляют как бы историческую связь между теми и другими.

⁸ Маркс К., Энгельс Ф.//Соч. — 2-е изд.— Т. 2.— С. 144.

Им сделана также попытка дать определение больному и здоровому организму. В основу этих понятий легло «динамиче­ское» учение, связанное с движением различных жидких начал, таких как кровь, желудочный сок и др. Если движение их осу­ществлялось в организме человека, то такого индивида он от­носил к здоровым людям. Если же прекращалось движение в результате закупорки, то такое состояние им называлось бо­лезнью. По его убеждению, движение, или «тонус», может регу­лироваться, и регулирующим началом он называл нервный флюид, или эфир, местом расположения которого были мозго­вые желудочки. Вся эта механистическая теория была надуман­ной. В ней материалистические предположения сплетались в одну нить с идеалистическим представлением.

Однако Ф. Гоффман уже правильно определял некоторые взаимосвязи в организме. Он отмечал, что между некоторыми органами существует взаимосвязь па принципе «симпатии». Им указывалось на связь между нервной системой и пищева­рительной, между маткой и молочной железой. Несмотря на неполноту, это уже было началом познания целостного орга­низма.

В истории медицины Венгрии почетное место занимает Ио-хан Андреас Зегнер (1704—1777). Он был не только врачом, но и философом, математиком, инженером, талантливым педаго­гом. За ним закрепилось почетное имя «отца турбинной тех­ники». Ему пришлось работать в Дебрецене, Иене, Геттингене, Галле.

За большие заслуги в развитии техники и науки Выс­шая техническая школа Будапешта учредила медаль Зе^пег, которой награждаются по решению специальной комиссии. В Дебрецене ему поставлен памятник. И. А. Зегнер родился в Братиславе (в Словакии), где родной дом его до сих пор ох­раняется. В ряде городов его именем названы улицы, пло­щади..

Свое медицинское образование он завершил в йене, а вер­нувшись на родину, работал врачом. Наряду с изучением меди­цины И. А. Зегнер настойчиво изучал и философию.

После нескольких лет работы практическим врачом работал преподавателем в университете в Геттингене, читая лекции по медицине. В 1754 г. он прекращает преподавательскую деятель­ность, увлекается математикой, физикой и обобщением научных работ по медицине. Им были созданы целые разделы по ряду заболеваний, в том числе по гинекологическим и легочным". Особо следует отметить его работы «Ое са!си!о согропз Ьшпа-ш», «Ое аЬогЬ, «Ое уогшса ри1тошз». Его работы отличались ясностью и полнотой, а главное, широтой подхода к изучаемой проблеме. Каждый вопрос он рассматривал с учетом знаний не только медицины, но и математики, физики, техники, филосо­фии. Он пытался увязывать болезни с окружающим миром,

что свидетельствовало о его стихийно-материалистических по­зициях.

Альбрехт Галлер (1708—1777) родился в одном из крупней­ших швейцарских городов—Берне. Высшее образование он начал получать в одной из земель Германии — Баден-Вюртемберг — в знаменитом Тюбингенском университете, основанном еще в 1477 г. В конце XVIII в. именно в этом университете зароди­лось и развивалось направление немецкой протестантской тео­логии. Не окончив этот университет, он принял решение для завершения образования перевестись в Лейденский университет в Голландию, где работал находившийся в то время в зените славы преуспевающий медик и философ Г. Бургаве. Его лекции в значительной степени обогатили знания А. Галлера. Кро­ме того, он прошел стажировку в Париже и Кембридже. В 1727 г. в возрасте 19 лет А. Галлер стал доктором меди­цины.

После окончания университета, проработав некоторое время муниципальным врачом в Берне, А. Галлер начал работать в Геттингенском университете в качестве анатома и ботаника. На этом поприще его деятельность продолжалась 17 лет (1736—1753). В 1751 г. им было создано в Геттингене Коро­левское общество наук, он же был избран президентом этого общества. В 1753 г. А. Галлер возвратился в Берн.

Помимо ботаники, он внес большой вклад в изучение эм­бриологии и физиологии.

Он изучал развитие эмбриона цыпленка. Несмотря на эле­менты экспериментальности в этой работе, А. Галлер приходит к явно антинаучным выводам. В основу теории эмбриологии им была положена концепция преформизма, сыгравшая в биоло­гии отрицательную роль.

В физиологии он также применял экспериментальные мето­ды исследования и тем самым вошел в историю как один из первых экспериментаторов. Он же был в числе первых описав­ших функцию целостного организма, при этом им было обра­щено внимание на взаимную связь строения органов и систем и их функций. Им установлены три свойства мышечных воло­кон. К ним относились упругость, способность мышцы реагиро­вать сокращением на раздражение соответствующего нерва и способность мышцы сокращаться при раздражении ее самой. На основании этого открытия он сделал вывод, что благодаря раздражениям организм переходит от состояния покоя к состоя­нию движения.

Во время, когда еще не была досконально изучена нервная система человека, он обратил внимание на то, что двигательные реакции организма связаны с реакциями, идущими от «пери­ферии» и от «центра». Он критиковал теорию эпигенеза за ее вграниченность, но не понял ее общей прогрессивной направ­ленности.

Им сделан шаг вперед по сравнению с учением Р. Декарта о рефлексах, так как он обратил внимание на силу раздраже­ния: движение тем сильнее, чем больше раздражение.

Однако, изучая раздражения, А. Галлер не всегда давал это­му явлению правильное объяснение. Иногда он становился на идеалистические и виталистические позиции, выступая против прогрессивных взглядов К. Ф. Вольфа по вопросам эмбриоло­гии. Французские материалисты остро критиковали его за идеа­листическое понимание изучаемых явлений. Особенно с его взглядами был не соглассм! врач-философ Ж- О. Ламетри, кото­рый, как и сам А. Галлор, обучался у Бургаве.

А. Галлер ппс-с мпфаилопин п описание системы кровообра­щения, сделанное У. Гарнс-см.

Наряду с научными нысказыианиими, имевшими немаловаж­ное значение в дальнейшем разпнтин медицинской науки и об­щемировоззренческих идей, он пытался доказать правильность теории преформизма.

Его учение о преформации в конце концов вылилось в отри­цание новых форм животного мира в ходе исторического суще­ствования животных организмов. Это явилось одной из причин метафизического представления картины мира.

Его работы в области биологии стали отправным момен­том для взглядов Шеллинга при анализе природных момен­тов.

А. Галлер, помимо занятий медициной, естественными наука­ми, были поэтом. Его стихи отражали его философские убеж­дения.

По своим общественно-политическим взглядам он был кон­серватор. Особенно четко это выразилось в последние годы его жизни, когда он публично опровергал передовые мысли фран­цузских просветителей о просвещении народа. А. Галлер был противником свободомыслия. Его научная деятельность была весьма продуктивной. По некоторым разделам медицины он на­писал многотомные труды, за что был избран в национальные академии ряда стран, в том числе и Петербургскую.

Жюльен Офре Ламетри (1709—1751) прожил короткую, но яркую жизнь. Будучи врачом по профессии, он стал выдаю­щимся французским философом-материалистом. Знания, полу­ченные на медицинском факультете в Париже, сам Ламетри ценил невысоко. Поэтому сразу после окончания университета он уехал на 2 года на стажировку к знаменитому профессору Герману Бургаве (1668—1738), работавшему в Лейденском уни­верситете в Нидерландах. Он читал лекции по многим вопросам теоретической и клинической медицины.

Из числа большой плеяды французских материалистов XVIII в. Ламетри одним из первых вступил в бескомпромиссную борьбу со средневековой схоластикой, зиждившейся на идеали­стических учениях многих философов. Этому предшествовало

тщательное изучение богословия. Он не мог мириться со стары­ми методами лечения больных, основанными на догмах древних ученых.

Ж. О. Ламетри был полковым врачом и, заболев горячкой, вел тщательное наблюдение за развитием болезни. В результа­те наблюдений он пришел к выводу, что духовная деятельность человека определяется особенностями его организма. Эти мыс­ли им были четко сформулированы в его первом произведении «Естественная история души».

Ж. О. Ламетри входил в замечательную плеяду французских материалистов, которые явились идеологическими вдохновите­лями французской революции конца XVIII в. В эту плеяду входили такие передовые умы, как Д. Дидро, К. Гельвеции, П. Гольбах. Ламетри твердо стоял на позициях подлинно науч­ного мировоззрения, опиравшихся на материалистическое уче­ние Р. Декарта, на созданную им физику, а также на материа­листические положения сенсуализма английского философа Д. Локка. Им сделан шаг вперед по сравнению со своими пред­шественниками в разработке философского материализма. Ламетри ставил своей целью возродить систему Эпикура. Опи­раясь па учение Р. Декарта и Дж. Локка, он вместе с тем ви­дел их слабые стороны и вел борьбу против их ошибок. Он выступал против дуализма Р. Декарта и идеалистических пози­ций Дж. Локка о внутреннем опыте души, или рефлексии. Борьба против дуализма укрепляла его материалистические позиции. Достаточно вспомнить позицию В. И. Ленина по во­просу борьбы с дуализмом: «Материалистическое устранение «дуализма духа и тела» (т. е. материалистический монизм) сос­тоит в том, что дух не существует независимо от тела, что дух есть вторичное, функция мозга, отражение внешнего мира»³.

Вместе с тем Ламетри был приверженцем взглядов Вольте­ра. В книге «Человек-машина» он приводит одно из своих ран­них стихотворений, в котором говорится о том, что душа появ­ляется вместе с чувствами, растет и слабеет вместе с ними. Он спрашивает, не умрет ли она вместе с ними⁴. От вольтеров­ского деизма Ламетри перешел к материалистическому понима­нию природы. Вместе с Гельвецией и Гольбахом он освободил материализм от теологических наслоений. Материализм стал воинствующей атеистической философией.

Основоположник диалектического материализма К. Маркс высоко ценил научную деятельность французских философов-материалистов XVIII в., в том числе и передовых врачей во гла­ве с Ламетри. Мы уже упоминали мысль К. Маркса о том, что французский материализм примкнул к физике Декарта, в про­тивоположность его метафизике, что врач Леруа кладет начало этой школе, врач Кабанис составляет как бы зенит этого пунк-

та, а врач Ламетри является ее центром»⁵. В. И. Ленин, конс­пектируя книгу К. Маркса и Ф. Энгельса «Святое семейство», обратил внимание на эту мысль К- Маркса и записал ее в свои «Философские тетради»⁶.

За свои прогрессивные материалистические взгляды, на­правленные против религиозных устоев и господствовавшего в то время феодального строя, Ламетри навлек на себя пре­следование как со стороны церковников, так и со стороны господствующей знати, стоящей у трона короля. Против него ополчились и все представители идеалистических направлений. Его медицинскую деятельность не признавали врачи, стоящие на консервативных позициях, число которых во Франции в то время преобладало над теми, кто стоял на передовых прогрес­сивных позициях. Нападки эти были столь сильны, что после опубликования своей первой философской работы «Естествен­ная история души» (1745), в которой он открыто выступил с атеистическими идеями, ему пришлось покинуть Францию. Книга его была сожжена. Он поселился в Голландии, где с той же энергией продолжал трудиться, отстаивая свои идеи. В этой стране им была издана анонимно книга «Человек-машина» (1747), которая увековечила его имя в истории философии. Эту книгу знает каждый, кто хоть в какой-то мере изучал фи­лософию. Но и она после издания была публично сожжена. В связи с ее опубликованием представители церкви и офици­альной науки требовали смертной казни автору. В своей книге «Человек-машина» Ламетри провозгласил принцип изучения жизненных процессов на основе опытов, призывая ученых к изу­чению физиологии на материалистической основе. Вместе с тем он доказывал, что люди являются искусно построенными меха­низмами. Он призывал изучать человека с учетом механики те­ла. При этом Ламетри ошибочно думал, что такое изучение поможет раскрыть механизмы чувственных восприятий и мыш­ления человека. Таким образом, если у Декарта всего лишь животные были машинами, Ламетри это понятие перенес и на человека. Но и его понятии это была «чувствующая машина». Ламетри дал несколько определений человеку, но все они были связаны с понятием машина. Вот его знаменитые определения: «Люди — это перпендикулярно ползающие машины; Люди — просвещенные машины; человек — искусный часовой механизм; человеческое тело — это самостоятельно заводящаяся машина, живое олицетворение беспрерывного движения»⁷. Такие опреде­ления привели церковников в ярость. В связи с этим в Голлан­дии ему недолго пришлось прожить, так как и здесь его пре­следовали разного рода враги из числа идеалистов и реакцио­неров. По приглашению прусского короля Фридриха II Ламет-

³ Ленин В. И. //Поли. собр. соч.— Т. 18.— С.

⁴ Ламетри Ж. О.//Соч. — М., 1976. —С. 183.

⁵ Маркс К., Энгельс Ф.ЦСоч.— 2-е изд.— Т. 2.— С. 140. «Ленин В. И.//Поля. собр. соч. — Т. 29. — С. 29.

⁷ Ламетри Ж.//Избр. произвед. — М. — Л., 1925.— С. 183.

ри переселился в Германию, которая не была еще единым моно­литным сильным государством. Однако и в ней бурлили страсти идеологической борьбы между материализмом и идеализмом. Поселился он в Берлине, где состоял членом Академии наук. Он и здесь продолжал стоять на позициях материализма, вел борьбу против религии и различных идеалистических течений. Он был близок к королю Фридриху II, который любил с ним вести беседы на различные темы. Это создавало возможности к еще большему вольнодумию. Мари Франсуа Аруэ Вольтер позднее о собравшихся здесь вольнодумцах писал: «Никогда и нигде па свете не говорилось так свободно о всех человеческих предрассудках, никогда не изливалось на них столько шуток и столько презрения»⁸.

Несмотря на близость к королю, реакционные силы продол­жали преследовать его, но это не помешало ему издать в Гер­мании свои последние работы «Человек-растение» (1748) и «Система Эпикура» (1751). В этих трудах еще в большей сте­пени укрепились его материалистические и атеистические взгля­ды. Мы обнаруживаем первые шаги понимания им наивно-ком­бинационной идеи развития живой природы. Позже более конт­растно эти идеи выражены Дидро. Эту идею развития, которую можно было бы назвать стихийно-диалектической, мы уже бо­лее отчетливо видим в его работе «Человек-растение». Здесь он дает определенный ответ на вопрос — кто создал человека. Творцом его является природа, для которой главным принципом было — выживание наиболее приспособленных организмов. В этой работе он высказал гипотезу о генетической связи всего живого в природе, растительного и животного миров. Он пред­сказал существование зоофитов, т.е. промежуточных между эти­ми мирами существ. Им допускалось также и то, что между животными и человеком существовали «промежуточные оттен­ки». Это было философским предвидением, намного опередив­шим естественнонаучные открытия, в частности учение Ч. Дар­вина (1809—1882).

Рассматривая основной вопрос философии, Ламетри решал его с материалистических позиций. В. И. Ленин писал, что «ЬэтеПпе — соединение картезианского и английского материа­лизма»⁹. В своих трудах он доказывал, опираясь на научно-ес­тественные открытия того времени, что существует единая ма­териальная субстанция. Все происходящее подчиняется только объективным законам природы. Сама же материальная субстан­ция обладает свойством протяженности и движения. Без этих атрибутов материальная субстанция существовать не может. Под движением Ламетри понимал внутреннюю активность, при­сущую материальной субстанции. Уместно будет заметить, что

его предшественник Декарт улавливал только одно свойство материи — протяженность. У Ламетри материя уже наделена и другими качествами. Он считает протяженность существен­ным атрибутом материи, а вторым атрибутом ее называл при­сущую ей силу: «Материя содержит в себе силу, оживляющую ее движущую силу, — писал он, — которая является непосред­ственной причиной всех законов движения»¹⁰.

Помимо протяженности и способности к самодвижению, ма­терия, по его мнению, обладает способностью ощущать и чувст­вовать. Но Ламетри и п этом вопросе не был согласен со своими предшественниками. Ом не соглашался со взглядами нидерланд­ского философа-материалиста Б. Спинозы (1632—1677), что будто бы вся материя мыслит. Выступая против этого гилозо-истского убеждения Спинозы, Ламетри писал: «Нам неизвестно, обладает ли материя сама по себе непосредственной способ­ностью чувствовать, или же только способностью приобретать ее посредством модификаций или принимаемых се форм, ибо несомненно, что эта способность обнаруживается только в ор­ганизованных телах»¹¹. Ламетри вплотную приблизился к идее развития материи. Главное заключается в том, что он материа­листическое учение попытался избавить от гилозоизма. Гило­зоистами были еще первые греческие материалисты. К ним можно отнести Фалеса, говорившего, что «все полно богов», со ссылкой на одушевленность магнита и янтаря, Анаксимена, Гераклита. Анаксагор все окружающие его элементы называл семенами. Позже на этой точке зрения стояли Бруно, материа­листы Спиноза, Робине и др.

В. И. Ленин отмечал: «Материализм в полном согласии с естествознанием берет за первичное данное материю, считая вторичным сознание, мышление, ощущение, ибо в ясно выра­женной форме ощущение связано только с высшими формами материи (органическая материя), и «в фундаменте самого зда­ния материи» можно лишь предполагать существование способ­ности, сходной с ощущением»¹².

Говоря о борьбе Ламетри с гилозоизмом, следует отметить, что в этом вопросе, как и во многих других, его взгляды были ограниченными. Он, например, считал, что человек более всех обладает душой, а растение тоже обладает душой, но в мень­шей мере. Ламетри, конечно, понимал разницу между мышле­нием человека и бесчувственным камнем, тем не менее он счи­тал, что у камня есть какая-то чувствительность к влиянию внешней среды, но этого точно объяснить ему не удалось. А как просто об этом написал Ф. Энгельс: «...материя приходит к развитию мыслящих существ в силу самой своей природы,

⁸ Вольтер Ф.//Избр. произвел. — М., 1947.— С. 415. 8 Ленин В. И.//Полн. собр. соч. —Т. 29. —С. 31.

¹⁰ Ламетри.//Избр. соч. —М. — Л., 1925.— С. 53.

¹¹ Там же.— С. 55.

^м Ленин В. Я.//Полн. собр. соч.— Т. 18.— С. 39—40.

а потому это с необходимостью и происходит во всех тех слу­чаях, когда имеются налицо соответствующие условия...»¹³.

По его мнению, материальная субстанция облечена в формы, составляющие три царства природы. Этими царствами были неорганическая природа, растительный и животный мир. Есте­ственно, что в последний вид природы входил и человек. Ла-метри считал, что между этими формами материи нет качест­венных различий. Человек у него отличался от животных лишь большими потребностями, а следовательно, большим количест­вом ума.

Ламетри в последних своих работах стоял на позициях плоскоэволюционизма, т. е. признавал развитие как чисто коли­чественный процесс. Он высказывал мысли о единстве расти­тельного и животного мира. При этом органическую природу он выводил из неорганической, животную — из растительной, а человека — из мира животных. Его взгляды на различие между животными и человеком были ограниченными. Все раз­личие между ними он сводил к количественной стороне. Человек превосходит животное только тем, — утверждал он, — что у него больше ума и что он в большей степени обладает чувствитель­ностью. Но ограниченность взглядов Ламетри заключалась не только в этом. Все физиологические явления он сводил к меха­ническим и тем самым уподоблял человека машине. По его мнению, человеческий организм есть не что иное, как самозаво­дящаяся машина, подобная часовому механизму. Понимание им движения также было ограниченным, так как он под движением понимал только перемещение тел в пространстве.

Ламетри прочно стоял на позициях возможности познавае­мости окружающего мира, активно выступая против агностиков. Ламетри считал, что человеческий разум, обобщив результаты своего изучения, может установить причину явлений, от нее пе­рейти к свойствам и от них к сущности. Как сенсуалист, он счи­тал, что мозг человеку служит своего рода экраном, на кото­ром отражается внешний мир.

Важным обстоятельством в его учении было то, что един­ственным предметом познания был материальный мир во всем его многообразии. Таким образом, Ламетри пошел по другому пути, чем его предшественники Этьен Кондильяк (1715—1780) и Джон Локк (1632—1704).

Ламетри считал, что немалое значение в формировании че­ловека от рождения имеет прирожденная конституция человека. На современном медицинском языке мы бы сказали, большое значение имеют генетические данные, унаследованные от пред­шествующих поколений. На них-то и наслаивается приобретен­ный опыт.

Ламетри придавал большое значение органам чувств как

¹³ Маркс К., Энгельс Ф.//Соч. — 2-е изд. — Т. 20. — С. 524.

достоверным источникам знания. Преувеличивая их значимость и отрывая последние от абстрактного мышления. Таким обра­зом, по Ламетри, не общественная практика, а ощущение, отра­жающее образы предметов, становилось критерием истины. Следовательно, способность мышления ограничивалась им сравнением и комбинированием представлений, возникших на основе ощущений и человеческой памяти. Он писал по этому поводу: «Нет более надежных руководителей, чем наши чувст­ва. Они являются моими философами. Сколько плохого о них ни говорили, одни только они могут просветить разум в поис­ках истины; именно к ним приходится всегда восходить, если всерьез стремиться ее познать»¹⁴"¹⁵.

Мыслительная деятельность, по Ламетри, заключалась в сравнении и комбинировании представлений, полученных в ре­зультате ощущений и сохраненных в памяти. Всякое суждение возможно при сравнении между собой двух представлений. Сравнение возможно, если есть память, если ее нет, то не мо­жет быть и суждения.

Под рассуждением он понимал сравнение отдельных сужде­ний. «Как суждение является комбинацией представлений, — писал Ламетри, — так рассуждение есть сравнение отдельных, суждений»¹⁶. Исходя из этих своих предпосылок, он не смог постичь в процессе познания важность абстрактного мышления,. и все дело в этом сложном процессе сводил к ощущениям. Ламетри писал по этому поводу: «Чем более мы исследуем все-интеллектуальные способности сами по себе, тем более мы при­ходим к твердому убеждению, что они все заключаются в спо­собности ощущать, от которой они зависят в такой степени, что-без нее душа никогда не смогла бы выполнить ни одной и» своих функций»¹⁷.

Ламетри отрицал всеобщность мышления, понимая, что оно присуще только человеку в результате сложной организации материи.

Ламетри придавал большое значение в процессе познания и развития интеллекта языку. В нем он видел систему знаков, изобретенных людьми. Люди, понимающие язык, реагируют на услышанную речь, по мнению Ламетри и других французских материалистов, по типу рефлекса мозга, который возбуждаете» словами. Образно это явление они сравнивали со скрипичной: струной, отзывающейся на удар по клавише фортепьяно.

В области этики он стоял на позициях гедонизма, т. е. доб­ром считая все то, что приносит наслаждение человеку и из­бавление от страданий, а злом все то, что ведет к страданиям-Вместе с тем его интересовали и социальные вопросы.

¹⁴-¹⁵ Ламетри Ж. 0.//Избр. соч. — М. — Л., 1925. — С. 45. ¹⁸ Там же. —С. 114. " Там же. —С. 118.

Если в вопросах понимания природы он все-таки стоял на позициях материализма, то развитие человеческого общества Ламетри рассматривал с идеалистических позиций. Движущим началом общества он считал не классовую борьбу, в результате которой происходит смена общественно-экономических форма­ций, а просветительскую деятельность отдельных выдающихся личностей. Марксизм-ленинизм тоже признает роль личности >в истории, но той личности, которая понимает текущий момент и способна стать во главе масс и руководить ими. Личность без опоры на народ ничего сделать не может. В. И. Ленин писал: «Действительный вопрос, возникающий при оценке обществен­ной деятельности личности, состоит в том, при каких условиях этой деятельности обеспечен успех? в чем состоят гарантии то­го, что деятельность эта не останется одиночным актом, тону­щим в море актов противоположных»¹⁸.

Ламетри и механически истолковал причины поведения в различных условиях людей, изменения их характера, объясняя •происходящие изменения биологическими причинами. «Что нуж­но было, чтобы превратить бесстрашие Гая Юлия, Сенеки или Петрония в малодушие или трусость? — писал он. — Всего толь­ко расстройство селезенки или печени, или засорение воротной вены. А почему? Потому, что воображение засоряется вместе с нашими внутренними органами, от чего и происходят все эти •своеобразные явления истерических и ипохондрических заболе­ваний»¹⁹.

Ламетри полагал, что с помощью просвещения можно испра­вить нравы народа и тогда предрассудки искоренятся сами со-•бой, а всеобщее благоденствие наступит в результате распрост­ранения передовых идей.

Свободу частной собственности и торговли он отождествлял с личной свободой всех граждан. По вопросу государственного устройства Ламетри стоял на позициях просвещенного абсо­лютизма. Он был атеистом. Это хорошо подчеркнуто В. И. Ле­ниным, который отмечал, что Ламетри, как и Дидро, стоял на точке зрения спинозизма, освобожденного от ненужных теологи­ческих привесок. Но, будучи атеистом по своему мировоззре­нию, он считал необходимым сохранить религию для на-фода.

Вот как выглядели его атеистические взгляды. Он говорил, что атеизм — вполне моральная система взглядов, и путь к сча­стью должен заключаться именно в том, чтобы стать ате-•истом.

Ламетри признавал жизнерадостную, жизнеутверждающую мораль в противовес скучным религиозным мифам, от которых •веет унынием и скорбью. В связи с этим он писал: «Телесные формы мимолетны, как водевильные песенки... Все течет, все

¹⁸ Ленин. В. Я.//Полн. собр. соч.—Т. I. — С 159.

^м Ламетри Ж. О.//Избр. соч. — М. — Л., 1925.— С. 183.

исчезает и ничто не погибает»²⁰. За этим почти гераклитовским диалектическим афоризмом далее следует и жизнеутверждаю­щий вывод — «будем наслаждаться настоящим»²¹, а не тем, что обещают церковники на том свете. В этом проявился гуманизм Ламетри, который считал, что каждый человек имеет право на счастливую жизнь. За эти взгляды его критиковали церковники, обвиняли в полнейшей разнузданности. Однако люди, стоящие на материалистических позициях, брали за основу положения его этики и продолжали развивать ее дальше.

Что касается излишеггп, то в этом обвинении были неспра­ведливые мотивы. Ламетри писал: «Прочь всякое излишест­во!»²². И продолжал: «Мы будем чувствовать себя тем более достойными еущегпши.'шия, чем более будем чувствовать... все общественные добродетели»'''''¹.

Подлинно человеческую мораль он нидел п гражданских чув­ствах. Его материалистические воззрения оказали большое влияние на Гельвеция, Гольбаха, Дидро.

В целом его борьба против идеализма в защиту материализ­ма сыграла важную роль в утверждении материализма домарк-совского периода. Материализм Л. Фейербаха (1804—1872) на­чинался в том числе и с Ламетри.

Ламетри верил, что он выражает интересы всего стражду­щего человечества. Такое убеждение ему давала вдохновенна» верность буржуазной революции XVIII в.

Умер он, как и многие самоотверженные врачи, от испыта­ния нового метода лечения.

Андрее Пикер-и-Арруфат (1711—1772) медицинский факуль­тет окончил в Валенсии (Испания). Уже в 1742 г. ему была до­верена кафедра анатомии, которую он возглавлял около 10 лет. В 1751 г. стал лейб-медиком и на этой должности оставался до конца своей жизни. Его избрали вице-президентом Мадрид­ской Медицинской академии. Он являлся автором ряда меди­цинских трудов, много занимался вопросами истории медицины. Перевел на испанский язык часть трудов Гиппократа. Уделял внимание физике, написав также ряд научных работ.

Им создан научный труд по логике «Новейшая логика, или-Искусство говорить правду и совершенствовать разум». В 1747г. был издан в Валенсии, а в 1781 г. — в Мадриде.

Большой интерес представляет и его другая работа в обла­сти философии — «Моральная философия для испанского юно­шества», изданная в Мадриде вначале при его жизни в 1755 г. и уже после его смерти в 1787 г. В ней он указывал на необхо­димость творческого подхода в изучении окружающего мира

²⁰ Там же. — С. 268. «Там же. — С. 333.» Там же. — С. 327. ⁸³ Там же.

и нравственного совершенствования. В работе «Речь о примене­нии философии к вопросам религии», вышедшей также дваж­ды— в Мадриде — в 1757 г. и после смерти — в 1805 г. Работа 'была направлена против религиозных догм, которые осужда­лись им с позиций стихийного материализма. Он также осуж­дал схоластику, которая убивала в науке все живое. Им раз­рабатывались также вопросы этики, в том числе врачебной.

Несмотря на большую просвещенность и борьбу против церкви Пикер-и-Арруфат не был свободен от суеверий. В част-иогти, им высказывалось мнение о том, что Солнце и Луна влияют па развитие болезней, иначе говоря, он стоял на пози­циях астрологии. Андрее Пикер-и-Арруфат считал, что причи­ной многих заболеваний является воздух, хотя, возможно, что под этим он имел в виду распространение заразных забо­леваний.

Феликс Вик-д'Азир (1748—1794) был не только француз­ским врачом, но и крупным ученым, членом национальной Ака­демии паук. Он увлекся анатомией еще со студенческих лет и, будучи студентом, уже читал лекции по анатомии.

Иго заслуга перед наукой заключается в том, что он одним из первых начал изучать вопрос, связанный с корреляцией ор­ганов. В то время когда господствующим методом была мета­физика и каждое явление рассматривалось изолированно, вне зависимости от других, научная направленность Ф. Вик-д'Азира имела весьма большое значение. Он призывал к диалектическо­му методу исследования. Все органы и системы организма он пытался увязать в одно сложное взаимосвязанное и взаимоза­висимое образование.

Не менее важной его заслугой является изучение сравни­тельной анатомии рыб, птиц, обезьян. Это были первые шаги в накоплении необходимого материала, на основании которого лишь спустя столетие появилась эволюционная теория Ч. Дар­вина. При изучении этой проблемы он стоял на диалектическом пути.

Изучая анатомию, в частности мозг, он сделал описание II и III пар черепных нервов (1777).

Его научный авторитет был настолько велик, что король сделал Ф. Вик-д'Азира лейб-медиком (1775).

Немецкий врач и философ Христиан Готлиб Зелле (1748— 1800) написал философское сочинение, сыгравшее важную роль в развитии материализма. Его книга «Философские беседы», изданная в 1780 г., сосредоточила свой удар на субъективном идеализме, который усиленно в те годы развивался в ряде стран Европы как отражение упадка феодального строя. Осо­бой критике он подверг априоризм Канта, который считал, что в основе созерцаний лежат «чистые», т. е. не зависящие от опы­та и предшествующие ему (априорные) -формы пространства

и времени. Всего он допускал 12 категорий, которые в качестве «чистых» понятий априорны. Сам же X. Г. Зелле стоял на пози­циях материалистического сенсуализма.

Глядя на мир, он считал, что в основе всех явлений лежит «субстанция». Однако мир ему виделся как познаваемый объект. Именно отсюда он и делал свой вывод, направленный против априори Канта, будучи убежденным, что представления и понятия априори существовать не могут. Его научный труд был одним из тех, которые через частокол идеалистических воз­зрений вели к материализму.

Среди шведских врачей большой вклад в развитие науки внес выдающийся спестиоигиитатель, натуралист и философ Карл Линней (1707 1778) ()ц окончи,¹! знаменитый шведский Ушч-.-ыьскпп упппергитст. 11рс'Под;жа.!1 медицину, но вскоре К. Линней оставил ее и стал ассиаентом оотапиком. Ботаника поглотила его всего. С 1732 г. он начинает спои путешествия. Вначале изучает флору Лапландии, территория которой рас­пространяется на северные районы Норвегии, Швеции, Фин­ляндии и Западной части Мурманской области. Это было его первое серьезное приобщение к науке, закончившееся изданием монографии «Флора Лапландии». Страсть к ботанике понуди­ла его покинуть Швецию и поселиться в Голландии, где он вначале заведовал ботаническим садом в г. Г'арткали, одновре­менно продолжая заниматься медициной. В 1735 г. он успешно защищает диссертацию на степень доктора медицины. Темой его исследования были перемежающиеся лихорадки, возникно­вению которых он дал новое толкование. Но главным в его научной деятельности оставался растительный мир. В год за­щиты диссертации на степень доктора медицины К. Линней издал свою знаменитую книгу «Система природы». Книга при­обрела огромную известность, и не случайно, что еще при жизни автора она издавалась 12 раз. В каждое последующее издание им вносились не только исправления, но и дополнения. Поэтому последнее издание в значительной степени отличается от первого. В этом научном труде была сделана классификация «трех царств природы» — растений, животных и минералов.

В 1738 г. К. Линней вернулся в Швецию, где вначале в Стокгольме занимался врачебной практикой, а с 1741 г. в Уп-сальоком университете стал шреподаовать медицину и естест­вознание. Когда в Швеции была создана Академия наук, он стал ее первым президентом (1739).

К. Линней внес значительный вклад в науку. Он жил в эпоху, когда его предшественниками было накоплено много отдельных фактов о природе и ее растительном мире. Ф. Эн­гельс, характеризуя этот период, так писал: «...в области био­логии занимались главным образом еще накоплением и перво­начальной систематизацией огромного материала, как ботани­ческого и зоологического, так и анатомического и собственно

1 1—129

физиологического»²⁴. Ф. Энгельс высоко ценил труды К. Лин­нея, считая, что он близко подошел к завершению систематиза­ции ботанического и зоологического материала. В своей систе­матизации он впервые стал увязывать вид растений и живот­ных с родом. Это бинарное, т. е. двойное обозначение по виду и роду, устанавливало более тесную связь между близко стоя­щими видами растений и животных. Им открыта и взаимозави­симость между видом, родом, отрядом, классом, что устанавли­вало и более далекую связь между отдельными видами. Это давало более глубокое представление о происхождении расти­тельного и животного мира. Весь растительный мир им был разделен на 24 класса и каждый класс отличался своим осо­бым родом размножения. Все классы были разделены на 116 отрядов.

К. Линней понимал, что его система не является подлинно научной и стремился усовершенствовать ее, сделать более на­учно обоснованной. В процессе систематизации растительного мира он изучил около 1500 новых различных видов растений, а всего в его обзорах описано около 9 тыс. видов.

Еще менее удачной оказалась его систематизация животно­го мира, хотя она носила менее искусственный характер. Классификация была поверхностной. Низшие животные им бы­ли изучены недостаточно глубоко, так как он почти не пользо­вался микроскопом. Весь животный мир им был разделен на 6 классов: млекопитающие, птицы, амфибии, рыбы, черви и на­секомые. Не сумев вместить весь живой мир в прокрустово ложе своих 6 классов, многие живые существа он искусственно включил в совершенно неродственные классы.

Благодаря его большой наблюдательности правильно был определен класс млекопитающих, в котором объединялись все животные, имеющие молочные железы. Его гениальной догад­кой было выделение человека из класса млекопитающих в от­ряд приматов. Это был акт большой научной самоотверженнос­ти, так как этим выводом он наносил сильнейший удар по до­водам религиозных мракобесов, утверждавших о сотворении человека богом. В целом мировоззрение Линнея носило идеа­листический характер. Он считал, что растительный и живот­ный мир, когда-то «сотворенный», никогда не претерпевал ни­каких изменений. Никогда, по его мнению, не изменялись виды растений и животных. Он писал по этому поводу: «Существует столько видов, сколько первоначально их произвело Бесконеч­ное существо»²⁵. Такого же мнения он был и о роде. «Каж­дый род, — писал он, — был сотворен таким, каким мы его знаем»²⁶. Однако изучение многих похожих друг на друга видов растений и животных заставляли его задуматься над

своим выводом. И среди его идеалистических воззрений о неизменности мира как проблески у него появлялись мысли о том, что все сходные виды «некогда произошли от одного единственного вида». Не зная, как объяснить это научно, он писал: «Каким образом один из этих видов произошел от дру­гого, объяснит нам будущее»²⁷.

Неправильность его основных выводов объясняется недоста­точным знанием наукой того времени строения организмов, что не позволяло установить естественную связь и различие отдельных видов. Понимал это хорошо и К. Линней и проро­чески говорил: «Я не могу дать основания для своих естествен­ных порядков, но те, кто придут после меня, найдут эти основа­ния и убедятся, что я был нрав»²⁸. И он оказался прав. К. Линней ставил ограниченные цели и в науке. Его интере­совали не существующие закономерности в живой природе, позволяющие более активно влиять на нос и рациональней ис­пользовать для человечества богатства растительного и живот­ного мира, а необходимость раскрыть лишь порядок в природе, созданныей ее «творцом». Он писал: «Предметы различаются и познаются при помощи их методического деления и подобаю­щего наименования. А потому деление и наименование состав­ляют основу нашего знания»²⁹. Отсюда науке и человеку отво­дилась пассивная роль. Человек не мог вмешиваться в природу в целях получения от нее более щедрых даров. Необходимость систематизации растительного и животного мира он видел лишь в раскрытии порядка в природе, который был установ­лен ее «творцом». Изучение огромного материала не изменило его мнения до конца жизни, и он остался на позициях мета­физического метода во мраке идеализма. Единственно, что он допускал, — это образование новых видов в результате скре­щивания между имеющимися видами.

Вместе с тем, несмотря на метафизический подход к изуче­нию растительного и животного мира, К. Линней своим учени­ем способствовал познанию природы, подготовил огромный ма­териал, который позже был использован эволюционистами. Уже и начале XIX п. фрапцу.юкшй ученый А. Л. Жюфсье (1748—18,'Ш) детально и.чложил принципы естественной систе­мы растений, опираясь па естественную классификацию К. Линнея.

Увлекаясь ботаникой и другими разделами естествознания, он вместе с тем продолжал заниматься медициной. В период 1749—1763 гг. им написана работа «Лекарственные вещества» в 3 томах. В 1763 г. К. Линней издает «Роды болезней», а в 1766 г. — «Ключ к медицине».

²⁴ Маркс К., Энгельс Ф.//Соч. —2-е изд. — Т. 20. — С. 348.

²⁵ Всемирная история. — М., 1958. —Т. V. — С. 698.

²⁶ Там же.

²⁷ Всемирная история. — М., 1958. — Т. V. •

²⁸ Там же.
⁸⁹ Там же.

- С. 698.

За свои энциклопедические знания он приобрел междуна­родный авторитет и признание. К. Линней был избран членом немецкой Академии естествоиспытателей, членом Лондонского королевского общества, членом французской академии, почет­ным членом Петербургской академии.

Отмечая прогрессивную сторону в учении К. Линнея, Ф. Энгельс писал: «Виды растений и животных были установ­лены раз навсегда при своем возникновении, одинаковое всег­да порождало одинаковое, и Линней делал уже большую ус­тупку, когда допускал, что местами благодаря скрещиванию, пожалуй, могли возникать новые виды»³⁰. Он отмечал его зна­чение и в том, что К- Линней внес значительный вклад в изу­чение биологии. «Здесь были совершены, — писал Ф. Энгельс,— великие дела. В конце этого периода, отмеченном именами Ньютона и Линнея, мы видим, что эти отрасли науки получили известное завершение»³¹. «Наконец, в области биологии, — продолжает Ф. Энгельс, — занимались главным образом еще накоплением и первоначальной систематизацией огромного ма­териала, как ботанического и зоологического, так и анатоми­ческого и собственно физиологического. О сравнении между собой форм жизни, об изучении их географического распрост­ранения, их климатических и тому подобных условий сущест­вования почти еще не могло быть и речи. Здесь только бота­ника и зоология достигли приблизительного завершения благо­даря Линнею»³².

Одним из ярких руководителей Великой французской бур­жуазной революции конца XVIII в. был Жан Поль Марат (1743—1793), кипучая жизнь которого была отдана борьбе за свободу и благополучие народа, преждевременно трагически оборвавшаяся злодейским убийством представительницей жи­рондистов. Он был не только выдающимся деятелем французс­кой буржуазной революции, но и ученым, публицистом, физи­ком, врачом, философом-социологом, политическим деятелем мелкобуржуазной демократии.

Родившись в Швейцарии в г. Будри, в 16 лет Ж. П. Марат, почувствовав себя самостоятельным, покинул семью и уехал за границу. В течение 3 лет он жил в Бордо (Франция), где уже работал воспитателем у негоцианта Нерака. В 19 лет его привлек Париж, где он настойчиво изучал медицину, естест­венные науки, философию. Через 3 года (1765) переехал в Англию, где продолжал занятия по тем же дисциплинам. В 1769 г. в Лондоне вышла в свет его первая книга по медици­не «Об одной глазной болезни», а в 1773 г. издан 2-томный труд по физиологии «Философский опыт о человеке». Из-под

его пера выходило одно произведение за другим. В 1775 г. за большое врачебное искусство и теоретическое обобщение ме­дицинских проблем шотландский университет присвоил ему степень доктора медицины, а Дижонская и Руанская академии присудили премии за научные работы в области физики. Мно­го внимания он уделял изучению электричества, которое он пробовал применить во врачебной практике.

В 1774 г. впервые появилась работа политического харак­тера — памфлет «Цепи рабства», которая была переведена с французского языка на английский и издана в Англии. Она бы­ла направлена против абсолютизма и антинародной парла­ментской системы п Англии. Издание ее во Франции еще было невозможно, так как действовал строгий закон короля Людо­вика XV, принятий и 1757 г. Он гласил: «Все те, которые бу­дут изобличены либо и составлении, либо в поручении соста­вить и напечатать сочинения, имеющие в виду нападение на религию, покушение на нашу власть или стремление нарушить порядок и спокойствие наших стран, будут наказываться смертной казнью»³³. От этого короля ждать чего-либо прогрес­сивного не приходилось. Это он обронил фразу: «После нас — хоть потоп».

В памфлете был поставлен вопрос о праве народа на вос­стание против деспотизма. В книге разработана его тактика. Он считал, что сопротивление угнетению это и есть революция, восстание народа. Говоря о праве народа па восстание, Ж. П. Марат писал: «Единственной законной целью всякой политической ассоциации является общее счастье, каковы бы ни были притязания власть имущих, любое соображение долж­но отступить перед этим высшим законом»³⁴. О праве народа он говорил: «Необходимо открыть народу его права и призвать его к действию для их завоевания, необходимо дать ему ору­жие в руки, чтобы низвергнуть власть всех мелких тиранов, которые его угнетают, необходимо сокрушить правительство» создав новое, на справедливой основе правительство, чьи пре­рогативы будут находиться в благоразумном равновесии. Вот единственное средство достигнуть мира, солидарности, свободы и обилия вместо анархии, рабства и голода»³⁵.

На существовавшие законы Ж. П. Марат смотрел как на грубое насилие над человеком: «...законы в основе своей бы­ли не чем иным, как полицейскими правилами, обеспечиваю­щими каждому спокойное пользование награбленным»...³⁶. Он понимал, что народу нужно не только дать право, но и добить­ся того, чтобы он этим правом воспользовался. Ж. П. Марат писал по этому поводу: «Народы почитают священным лишь

³⁰ Маркс К., Энгельс Ф.//Соч. — Т. 20. —С. 349.

³¹ Там же. — С. 348.
³⁸ Там же.

³³ Мянфред А. Марат.—М., 1962. —С. 33.

³⁴ Там же. — С. 73.

³⁵ Там же. —С. 51.
³⁸ Там же. — С. 63.

авторитет государей. Они готовы скорее пожертвовать всем, чем восстать против помазанника божия. Никогда они не счи­тают себя вправе силой воспротивиться его несправедливой власти и полагают, что только одними просьбами дозволено его смягчить. Куда только не заходит их глупость!»³⁷. И все-таки Ж. П. Марат призывал народ к восстанию, чтобы установить революционную диктатуру. Он уже ощущал классовую борьбу, хотя полностью не дошел до нее, но знал, что вся история че­ловечества отражает борьбу между бедными и богатыми. Он критиковал действовавшие законы за то, что они служат не народу, а богатым.

С 1776 г. Ж. П. Марат жил в Париже, занимаясь как меди­цинской практикой, так и публицистикой. К революции он го­товился не только сам, но и готовил народ, пытаясь просветить его в революционном духе. В начавшейся революции прини­мал активное участие, смело выступая против контрреволюцио­неров и врагов революции, ее изменников, поднимая народ на восстание. Его симпатии были на стороне народа. Для него в 1789 г. он начал издавать газету «Друг народа». И все зна­ли, кто стоит во главе этом газеты, потому что среди народа он сам прослыл как друг народа. Издавал газету на собствен­ные средства. Несмотря на происки контрреволюции (Неккер, Лафайет, Мирабо и др.), он требовал продления революции,ее углубления и развития в интересах не буржуазии, рвущейся к власти и желающей найти подходящий компромисс с королем Людовиком XVI, а в интересах народных масс. За разоблаче­ние врагов революции он подвергался с их стороны ожесточен­ным атакам и преследованиям. Виной в этом во многом была его газета «Друг народа». Вспоминая позже об этом времени, он писал: «Я предпринял тогда издание «Друга народа»: из­вестен успех этой газеты, страшные удары, которые она на­несла врагам революции, и жестокие преследования, которые она принесла ее автору»³⁸. Ж. П. Марат вынужден был скры­ваться, жить в подполье, переносить многие лишения и труд­ности. Но он никогда не сдавался и в тяжелых условиях про­должал вести борьбу. Узнав о попытке короля Людовика XVI к бегству из революционного Парижа, он выступил за низло­жение короля и арест министров. Особенно тяжело Ж. П. Ма­рату было после расстрела республиканской демонстрации. Этим трагическим днем было 17 июля 1791 г. Контрреволюция подняла голову, типография «Друг народа» была разгромлена. До 10 августа 1792 г., когда была свергнута монархия, боль­ной и изможденный Марат вынужден был скрываться. Он по­нимал, что его сила в народе. Обращаясь к нему, он писал: «Будем говорить начистоту. Будучи жертвой своей преданнос­ти делу спасения Отечества, я не стану больше обращаться со

своими требованиями в Национальное собрание. Надменные и пустые мужи, рядящиеся в одежду простого народа, лицеме­ры, сбивающие народ с пути, законники, торгующие правосу­дием, интриганы, старающиеся поработить народ, мошенники, которые морят его голодом, злодеи, силящиеся снова ввергнуть его в пропасть, короче говоря, враги общества, господствую­щие в законодательном корпусе, пришли бы в волнение, заслы­шав только одно мое имя»³⁹.

Народ на такие слова Ж. П. Марата отвечал еще большим уважением к нему, и среди народа его авторитет день ото дня рос, а не уменьшался.

После победы более революционно настроенной части — якобинцев, к которым относился и Ж. П. Марат. Началось тя­желое время борьбы с жирондистами, выражавшими интересы контрреволюционных сил. Ж. II. Марат в этой борьбе был бес­компромиссен, вел активную борьбу, опираясь на народные массы. Он призывал к дальнейшей борьбе против врагов рево­люции, выступал против тех, кто хотел примириться с жирон­дистами, среди которых был Дантон. Ж. П. Марат разработал «Конституцию, или проект Декларации прав человека и граж­данина», смысл которой был диаметрально противоположен по своему идейному содержанию Декларации прав Учредительно­го собрания, обнародованной 26 августа 1789 г. Понимая, что никогда еще не было обстоятельств более благоприятных для того, чтобы утвердить общественную свободу на се подлинных основаниях и дать ей прочную опору, Ж. П. Марат писал в Конституции: «Ныне, когда мы снова с оружием в руках обре­ли наши права, — кто мог бы воспрепятствовать нам пол­ностью пользоваться ими? Благодарение небу, мы не являемся более юным народом, только что вышедшим из глубины лесов, чтобы образовать сообщество... Мы — просвещенная, могущест­венная, грозная нация, стремящаяся установить у себя такой образ правления, который был бы способен обеспечить нам благоденствие»⁴⁰. Когда читаешь эти слона Ж. П. Марата, не­вольно вспоминаются слона II. Г. Белинского, который не мыс-лнл счастья личности пне свободы. Он писал: «Во мне развилась какая то дикая, бешеная, фантастическая любовь к свободе и независимости человеческой личности, которые возможны толь­ко при обществе, основанном на правде и доблести»⁴¹.

В сиоей декларации Ж- П. Марат не был последователен и до конца революционен. Он не отрицал частную собственность, а лишь пытался ее ограничить: «Не следует допускать никако­го иного неравенства состояний, кроме неравенства, происте­кающего из неодинаковости природных способностей... Закон должен даже предупреждать слишком большое неравенство

³⁷ Манфред А. Марат. — М., 1962. — С. 73.

³⁸ Там же. — С. 163.

³⁹ Манфред А. Марат. —М., 1962.— С. 191.

⁴⁹ Там же. —С. 148.

«Белинский В. Г. Т. П.//СП6. — 1914. — С. 246.

состояний, устанавливая предел, какой они не должны пере­ступать....»⁴².

И тем не менее он беспокоился о бедняках, считая, что им нужно оказать- помощь. В его конституции есть такие слова: «Сама свобода, утешающая нас в столь многих бедствиях, для него (бедняка. •— С. Ч.) ничто... Какая бы революция ни про­изошла в государстве, он нисколько не чувствует, что умень­шилась его зависимость, ибо он, как таковой, неизменно осуж­ден на тяжкий труд»⁴³.

Партия якобинцев, в которой принадлежал Ж. П. Марат, по своему классовому составу была слишком пестрой, но у него была особая вера в Робеспьера. От других якобин­цев и монтаньяров Марат отличался исключительной прозорли­востью и бдительностью. Некоторые якобинцы боялись наро­да, опасались выступлений «улицы», а Марат стремился во­влечь в революционные действия массы. Что касается полити­ческой программы, то Марат не стоял на крайне левом фланге революции. Он, как и Робеспьер, был против «край­них», против «бешеных», протнн гебертистон, шометтистов и атеистов. Марат боготворил Робеспьера и высоко почитал его, считая, что он был единственным депутатом сената, кото­рый был исполнен великих принципов и являлся единственным патриотом среди сената. Но 13 июля 1793 г. жирондисты отом­стили ему. Служанка контрреволюционеров Шарлотта Корде кинжалом нанесла смертельный удар. Политическим вдохнови­телем убийства был Бриссо, бывший друг Марата. Так погиб борец за счастье народа, врач, философ, ученый, политический н государственный деятель. Вся его жизнь была посвящена борьбе па справедливость. В своих воспоминаниях он писал: «Я имел уже нравственное чувство, развитое к восьми годам; в этом возрасте я не мог выносить злых намерений, направ­ленных против ближних; возможная жестокость возбуждала мое негодование, и всегда зрелище несправедливости вызыва­ло усиленное биение моего сердца, воспринималось как чувство личной обиды»⁴⁴.

Сострадание к людям толкнуло его на медицинскую стезю, он охотно и безвозмездно лечил бедных людей.

Философские взгляды у Ж. П. Марата формировались под влиянием Р. Декарта, французских просветителей Монтескье и Руссо, которых он высоко ценил. За 2 года до смерти он пи­сал, что Руссо «был бы самым великим человеком нашего вре­мени, если бы не существовал Монтескье»⁴⁵. Изучив учение этих философов и просветителей, он не мог выработать строй­ную систему своих взглядов. Его философия была непоследова-

<= Манфред А. Марат. —М., 1962. —С. 150.

⁴³ Там же.

⁴⁴ Там же. — С. 20.

⁴⁵ Там же. —С. 36.

тельной. Как естествоиспытатель и врач он стихийно стоял на позициях материализма, за что его одобрял Дидро. Вместе с тем им допускалось наличие души у человека, которую он размещал в оболочке мозга, и признавал ее как самостоятель­ную субстанцию. Придя к выводу, что существуют две суб­станции— душа и тело, он пытался проследить взаимоотноше­ние между ними. Этим самым Ж. П. Марат становился на идеалистические позиции. В своем научном исследовании «О человеке» он сам подтверждал свое несогласие с материализ­мом: «Мое первое произведение было посвящено борьбе с ма­териализмом, так как я развивал идею влияния души на тело и тела на душу. Вот начало моих бедствий... Я боролся с принципами современной философии, вот источник ненависти ее апостолов»"¹''.

Но дело не только в его признании души. Он враждебно относился к материалистической философии. Так, полемизируя с Гельвецией в своей работе «Философский опыт о человеке», им утверждалось, что душа оживляет тело, что человек не мо­жет объяснить взаимоотношение двух субстанций, потому что он не знает сущности вещей. За это его критиковали Дидро и Вольтер.

Ж. П. Марат был непоследователен и в отношении к рели­гии. С одной стороны, он разоблачал ее как опору деспотизма,, как метод угнетения народа. С другой, им выдвигалась идея о гражданской религии. Поэтому его убеждения сводились к тому, что борьбу с атеизмом следует запретить.

Политические идеи Ж. П. Марата, его кипучая революци­онная деятельность были высоко оценены прогрессивными мпдьми, которые также внесли свой вклад в развитие револю­ционного и демократического движения. Во Франции это был Бланки, в Англии — О'Брайен, Гарни, в Германии — Эвербек, н России — Белинский. Деятельность Ж. П. Марата получила также высокую оценку К. Маркса н 15. И. Ленина. Характери-;|\ я (мо леятоль кость, Ф. Эшчмп.о писал: «...псе яростные вопли и пси фа.пы'ифнкапия истории, и силу которой в течение почти отология омл инк-стон.чини, еоисршенно искаженный облик Марата, оОъяпшютоя только том, что он безжалостно срывал маску с тогдашних кумиров---.Лафайета, Байи и других, разоб­лачая в их лице ужо.чакопченпых изменников революции, и тем еще, что... он не считал революцию завершенной, а хотел, чтобы она была признана непрерывной»⁴⁷. И Ж. П. Марат действительно мечтал об этом: «Коли восстание решено, оно не приведет ни к какому успеху, если не станет всеобщим».

Так, в этом человеке удивительно гармонично сочетались революционная и политическая деятельность, безмерная тяга к научным исследованиям, сделавшие его выдающимся трибу-

«Манфред А. Марат. —М., 1962. —С. 59.

" Маркс К., Энгельс Ф.//Соч. —Т. 21. —С. 20.

ном и революционером, а также передовым ученым своего времени. Помимо революционных заслуг он снискал к себе уважение как большой специалист в вопросах физики, особен­но в разделе оптики и медицины, к голосу которого прислуши­вались ученые Европы.

Однако Ж- П. Марат не мог удовлетвориться только одной медициной. Он был полон сил и энергии, творческих дерзаний. Он пробует себя в политике, но продолжает совершенствовать и врачебные знания. Про него шла слава, что он врач «неизле­чимых». За искусство врача он был приглашен ко двору графа Д'Артуа, брата короля Людовика XVI, но продолжал лечить и

бедных.

Свою популярность он объяснял так: «Шум, вызванный мо­ими блестящими излечениями, привлек ко мне колоссальную толпу народа. Двери мои постоянно осаждались лицами, кото­рые приезжали со всех сторон советоваться со мной. Так как я был в то же время физиком, то знание природы давало мне огромные преимущества: быстрый глаз и уверенность прие-

ма»—.

Дата добавления: 2015-10-13