Лауреат Всемирной выставки

Мне позвонил читатель Вениамин Матвеевич Борисковский:

— Знаете ли вы, что в 1937 году на Всемирной выставке в Париже первый приз за фотоснимок получил мариуполец?

Как бы я в течение многих лет неиссякаемо писал «расска­зы краеведа», если бы не подобные звонки читателей!

— Мне известно, что ателье этого фотографа до войны на­ходилось на Советской (Харлампиевской), 19. Инициалы и фа­милия лауреата Всемирной выставки — Г. А. Синайский.

— Григорий Александрович?! Моя догадка, оказалась верной: речь идет о родном брате

скульптора Виктора Александровича Синайского, чьи творения украшают улицы и площади великого города на Неве.

В их семье было четверо детей. Отец, служащий пароход­ной компании, оставил их, что в те времена в еврейской среде было крайне редким случаем. Все заботы о воспитании трех сыновей и дочери легли на плечи матери, Екатерины Григорь­евны. Она была женщиной простой, необразованной, но наде­ленной большой душевной чуткостью и природным умом. Было в ней то, что позднее ее окончивший Академию художеств и ставший известным скульптором сын называл «народной ин­теллигентностью».

Когда семья осталась без кормильца, Екатерину Григорьев­ну выручили неиссякаемое трудолюбие, умение шить и не под­даваться унынию. Она страстно мечтала, чтобы ее дети полу­чили образование, но часто денег не хватало и на еду, так что о плате за учение и говорить было нечего. И тогда ее старший сын решил отказаться от взлелеянной с детства мечты выучить­ся «на доктора», то есть стать врачом. Он пошел работать, что­бы учиться могли его младшие братья и сестра.

Им-то и был будущий лауреат Всемирной выставки в Па­риже Григорий Александрович Синайский.

Судя по всему, начинал он не как фотограф. Лора Марковна Шмаевская, близкий друг семьи Синайских, рассказывает, что в годы нэпа Григорий Александрович занимался изготовлением носков и чулков. Значит, фотографией он занялся позднее. Нет сомнений, что был он человек талантливый, под стать своему брату Виктору, уже ставшему к тому времени известным скульп­тором. Фотография для Григория Александровича была не ре­меслом, но искусством.

Снимок, принесший ему известность, он сделал на Базарной площади, которая теперь называется Площадью Освобождения. Там, где сейчас стоит Дом ДОСААФ, со времени основания Мариуполя находился базар, откуда и произошло старинное название площади. Старожилы помнят, что центральный город­ской рынок находился здесь и после Великой Отечественной войны, на бывшую Покровскую площадь, где он размещается сейчас, его перенесли только в начале 1950-х годов.

Так вот, на старой Базарной площади фотоаппарат Григо­рия Синайского запечатлел не просто старого, но, можно ска­зать, ветхозаветного еврея, сгорбленного, с длинными пейсами, в шляпе и исчезнувшем из употребления лапсердаке. Прицени­ваясь к курице, этот разборчивый покупатель усердно дул ей в задок, проверяя на жирность,

Эта жанровая сценка была столь выразительной, так ярко передавала характер персонажа, его психологию, что пройти мимо снимка Григория Синайского равнодушно, не обратив на него внимания, было невозможно. Удивительно ли, что он, сни­мок, попал в Париж, в советский павильон в качестве экспо­ната.

О Всемирной выставке 1937 года в Париже сейчас многие уже не помнят, поэтому надо о ней сказать хоть несколько слов.

Советский павильон, увенчанный знаменитой скульптурой В. И. Мухиной «Рабочий и колхозница», привлекал всеобщее внимание. И не только внешним оформлением и впечатляющим интерьером. Достижения молодого социалистического государ­ства, отраженные в экспозиции, производили огромное впечат­ление на посетителей павильона. И, надо сказать здесь не было показухи. Успехи в ликвидации неграмотности, в народном об­разовании и науке, продукция первенцев индустриализации — Челябинского тракторного завода, Горьковского автомобильно­го и многих других, — покорение Северного полюса, транскон­тинентальные перелеты советских летчиков, — все это было не мифом, а реальной действительностью. Что касается расстре­лов того трагического — 1937-го — года, стонов в пыточных камерах НКВД и рабского труда миллионов людей в необъят­ном Гулаге, — то «о том не пели наши оды» (Твардовский). Но сегодня, когда мы знаем о кровавых преступлениях против собственного народа в сталинские времена, не следует забывать иоб огромных достижениях страны, добытых трудом и самоотверженностью миллионов людей, которым выпало жить в ту сложную и противоречивую эпоху.

Этими достижениями восхищались бесчисленные посетите­ли советского павильона на Всемирной выставке в Париже. И среди многочисленных экспонатов не остался незамеченным жанровый снимок скромного мариупольского фотографа. Среди сотен лауреатов выставки получил «гран-при» и Григорий Си­найский.

Как же сложилась дальнейшая судьба парижского лауре­ата?

Григорий Александрович был женат на донской казачке. По­знакомились они «на той далекой, на гражданской», где Синай­ский служил санитаром, а Меланья Викторовна — врачом. Бы­ла романтическая любовь, жили они душа в душу, как говорит­ся, в полном согласии. Родился у них поздний ребенок — дочь Люда (в 1982 году, собирая материалы о Синайском-скульпторе, разговаривал я в Ленинграде с Людмилой Григорьевной, не ду­мая, что писать буду не только о ее дяде, но — современем — и об ее отце).

Как и многие мариупольцы, Григорий Александрович не ус­пел эвакуироваться. А через неделю с небольшим после захва­та города гитлеровцами ушел он в «полк» (ныне здание При­азовского технического университета), куда приказано было со­браться всем евреям. Оттуда попал он в поселок Агробаза, к противотанковому рву, где за два-три октябрьских дня сорок первого года гитлеровцы расстреляли все еврейское население Мариуполя.

Григорий Александрович оказался среди тех, кто чудом уце­лел во время этого массового убийства. Он вернулся домой, родственники жены прятали его на Дону. В конце концов, ему удалось перейти линию фронта. Он не подлежал призыву в армию: ему шел шестой десяток. Приют он нашел в одном из среднеазиатских городов. При его профессии и мастерстве мож­но было хорошо заработать, но Григорий Александрович, зная, что его семья бедствует в оккупированном Мариуполе, не поз­волял себе «сытой» жизни.

После войны Г. А. Синайский поселился на родине жены в казачьей станице Новониколаевской, которая после революции стала называться Буденновкой (теперь г. Новоазовск). Там он и скончался в 1953 году. Там и похоронен.

Дата добавления: 2015-10-13