Последняя из народовольцев

В морозный день 1889 года в Петербурге в одну, из моска­тельных лавок вошла молодая женщина. Был разгар маслени­цы, торговля шла бойко, но эту покупательницу, брюнетку сред­него роста с выразительными черными глазами, лавочник сра­зу заприметил. Сделав покупки, женщина ушла, забыв на при­лавке дешевенький незатейливый кошелек.

Сиделец ловким движением смахнул кошелек под прилавок и, когда поток покупателей схлынул, с нетерпением осмотрел свою добычу. Денег, к его разочарованию, в кошельке оказа­лось всего ничего, но среди незначительных облигаций был и крошечный листок бумаги, исписанный чрезвычайно мелким, можно сказать, бисерным почерком.

На беду лавочник оказался -отставным чиновником, он ра­зобрал, что у него в руках проект прокламации на случай удач­ного покушения народовольцев на царя, призыв к бунту против властей, к революции.

Вскоре явилась черноглазая покупательница. Она была го­това хорошо заплатить за забытый кошелек, но лавочник уже сообразил, что охранке он продаст его дороже. Так жандармы узнали, что организатором покушения на Александра III была Софья Михайловна Гинсбург.

Она родилась 20 марта 1863 пода в селе Павловка Мариу­польского уезда (сейчас оно относится к Новоселовскому рай­ону Донецкой области). Через село проходил оживленный тор­говый тракт из Бахмута в Мариуполь. По нему бесконечной че­редой тянулись чумацкие возы с солью, телеги с пшеницей спе­шили к порту на Азовское море, бородатые прасолы гоняли гур­ты скота на Покровскую ярмарку в Мариуполе.

Отец Софьи, человек образованный, и весьма начитанный, занимался сельским хозяйством, и очень успешно. Но безмя­тежная жизнь семьи кончилась с его смертью, когда девочке едва исполнилось шесть лет. Довольно значительное состояние было за один год расхищено близкими родственниками, взяв­шимися управлять делами. Разоренная семья переехала в сосед­нюю деревню, Пречистенку, где мать сама занялась делами, но уже в гораздо более скромных размерах, чем прежде. Тут, в Пречистенке, и прошло все сознательное детство будущей народоволки.

Первоначальное образование она получали в семье, проявив замечательные способности к учению. Большую роль в ее нрав­ственном воспитании сыграла богатая библиотека, оставленная отцом. Выезжая по делам е Мариуполь, мать брала с собой Со­ню, рассказывала ей о том, как возник этот город, водила на море. Ходили слухи, что какой-то варшавский учитель, уроженец здешних мест, хлопочет об открытии в городе гимназии. Но подошло время отдавать Софью в учебное заведение, а гимна­зия в Мариуполе все не открывалась, и девочку повезли в Керчь, где жили родственники ее родителей.

В Керчи среди молодежи распространялось много народо­вольческой литературы. (Оная гимназистка читала ее запоем). «Она родилась и выросла в деревне, — вспоминает о Софье Гинсбург ее сестра, — знала народ, любила его, и поэтому осо­бенно сочувствовала горю народному. Она мечтала изучить ме­дицину, работать в земстве среди народа и своим трудом и участием внести посильную искру теплоты в мрачную кресть­янскую жизнь».

В августе 1882 года Софья Гинсбург уехала в Петербург с намерением поступить на женские врачебные курсы при Нико­лаевском военном госпитале. Попытка оказалась неудачной, и тогда она поступила на Надеждинские акушерские курсы.

1884 год был в ее жизни особенно замечательным: она окон­чила акушерские курсы, одновременно получила свидетельство на звание народной учительницы (Софью Михайловну в рав­ной степени влекли к себе и медицина, и педагогика), а глав­ное — начала активно участовать в революционном движении.

Большая Советская Энциклопедия (1 изд.) в статье, посвя­щенной С. М. Гинсбург, сообщает об этом годе ее жизни: «Сблизилась с революционными кружками, где вскоре заняла руководящее место; вела работу среди военных и молодежи». Биобиблиографический словарь «Деятели революционного дви­жения в России» рассказывает об этом несколько подробней: «С 1884 г. принимает участие в революционном движении; жи­ла вместе с Н. Н. Слепцовой, на квартире которой происходили собрания военно-народовольческого кружка; была близко зна­кома с офицерами И. Чижевским и П. Душевским» (видными народовольцами).

Софья Гинсбург окунулась в революционную деятельность в тяжелое для «Народной воли» время, когда после удавшегося покушения на Александра И партия понесла от жандармских преследований невосполнимые потери. Поработав год домаш­ней учительницей в селе Акимовка Мелитопольского уезда (ныне Запорожской области), Софья Михайловна уехала за грани­цу изучать медицину.

В Париже она познакомилась с Петром Лавровичем Лавро­вым, идейным вождем русского революционного народничест­ва, видным философом, публицистом, социологом. В своих «Воспоминаниях о С. М. Гинсбург» П. Л. Лавров пишет: «Она была из многих лиц молодежи, приехавших тогда в Париж, что­бы узнать, продолжается ли дело «Народной воли», пережив­шей в ту эпоху самый тяжелый кризис в России. Но в разговорах, которые я с нею имел, она быстро выделилась из тех посе­тителей по ясности понимания и энергии характера, совершен­но непохожего на те унывающие личности, которые тогда сос­тавляли большинство приезжих...»

Все знавшие ее, отмечают ясность ума, железный характер, неукротимую энергию, оптимизм и жизнерадостность Софьи Гинсбург. Приведу свидетельство еще одного мемуариста:

«Невысокого роста, миловидная, жизнерадостная, с чрезвы­чайно живыми глазами, С. Гинсбург обладала необычайной спо­собностью наэлектризовать, убеждать всех, с кем ей приходи­лось иметь дело; ее боевой темперамент, непоколебимая вера в возможность возрождения партии, ее глубокая ненависть к са­модержавию легко передавалась другим, даже не столь оптими­стически настроенным, как мы с товарищем».

Она изучала медицину в Париже и Берне, наезжала в Рос­сию. Когда вернулась из Швейцарии, узнала о неудавшемся по­кушении наАлександра III, аресте Ульянова, Генералова и дру­гих руководителей «Народной воли», о фактическом разгроме партии. Усидеть за границей было выше ее сил, она возвраща­ется в Россию, целиком посвящает себя революционной работе, поставив себе задачей возродить разгромленную «Народную волю».

«Несмотря на наблюдение полиции, — пишет о ней Боль­шая Советская Энциклопедия, — и постоянную опасность арес­та, она развила кипучую работу, объезжая Россию с целью объединения разгромленных кружков, войдя в сношение с во­енными кружками, рассчитывая использовать их для покушения на Александра III и т. д.».

Когда полиция окончательно выследила ее, арест стал не­минуемым, она достала заграничный паспорт на имя Марии Васкевич и все-таки ускользнула от ищеек. Под самым носом шпиков, она села в Севастополе на пароход, отплывший за границу. Здесь она участвовала в изготовлении разрывных снарядов вместе с И. Дембо, тем самым, который в Вильно с А.Гнатовским организовал большой народовольческий кружок и оказывал помощь старшему брату В. И. Ленина - А. Ульянову, В. Андреюшкину и др. в изготовлении бомбы для Александра III. За границей ей, однако, не сидится, дважды в течение 1888года она нелегально приезжает в Россию. Причудливы маршруты ее поездок по стране. В ноябре 1888 года приехала в Петербург, где жила по паспорту уроженки Швейцарии Вильгемины Робертовны Браун.

Ее погубила роковая случайность, кошелек, забытый на прилавке, клочок бумаги, крохотный, чтобы в случае необходимости можно было мгновенно его проглотить.

Через три дня после этого пришли ее арестовать. Но не таким был характер молодой революционерки, чтобы без борьбы покориться судьбе. Когда жандарм схватил ее за плечо, она оттолкнула его с такой силой, что тот упал. Возникло мгновенное замешательство, но ей этого было достаточно, чтобы выбежать на улицу. Она вскочила в сани случайно проезжавшего лихача и без верхней одежды в лютый мороз умчалась от преследователей.

О том, что было с Софьей Михайловной после этого, расскажу пунктирно, коротко, опуская захватывающие интересные подробности.

Сутки она прожила у друзей, которые снабдили ее одеждой, дали денег, и отправили на санях в Колпино. Там она села в поезд и уехала в Харьков. Пожив здесь некоторое время, Софья Михайловна с паспортом на имя Марии Марковны Ямпольской уехала в Севастополь, где устроилась мастерицей в швейную мастерскую Агафоновой.

Департамент полиции между тем издал циркуляр о всерос­сийском розыске опасной государственной преступницы Софьи Михайловны Гинсбург.

Выход был один - уехать за границу. Но в первую очередь надо было срочно покинуть Севастополь: Агафонова начала уделять своей новой работнице слишком много внимания. Софья Михайловна раздобыла паспорт на имя Веры Петровны Руцкой и уехала в Бахчисарай. Здесь она три дня скрывалась в Успенском монастыре, но была выдана настоятелем и арестована 31 мая 1889 года.

Ее перевезли в Петербург и заточили в Петропавловскую крепость. Из одиночной камеры, где провела целый год, она прислала матери около ста пятидесяти писем. Они полны му­жества и оптимизма. Затем Софью Михайловну перевезли в Дом предварительного заключения, где она пробыла еще пол­года.

Ее судил суд особого присутствия Сената, приговоривший ее к смертной казни через повешение.

Виселицу ей заменили пожизненным тюремным заключени­ем, и 1 декабря 1890 года Софью Михайловну перевезли в Шлиссельбургскую крепость. Ее заточили в одиночку старой тюрьмы, где режим был особенно жесток.

В соседней камере содержался лишившийся рассудка Н. П. Щедрин. Оттуда беспрестанно раздавались душераздирающие крики и стоны. Софья Михайловна думала, что заключенного подвергают нечеловеческим пыткам. Комендант крепости, са­дист, имевший обыкновение глумиться над заключенными, ут­вердил ее в этом мнении, угрожал, что такое ждет и ее.

Воспользовавшись тем, что ей разрешили заниматься руко­делием, Софья Гинсбург ножницами перерезала себе горло.

Случилось это 7 января 1891 года.

«Русским революционерам, — писал П. Л. Лавров, — следу­ет сохранить теплую память о деятельности погибшей девушки, которой пришлось работать в самую трудную эпоху, среди де­морализованного общества, среди товарищей, из которых не­многие ее стоили...»

* * *

Этот очерк я написал давно, но напечатать его, несмотря на неоднократные и настойчивые попытки, не удалось ни разу. Да­же тогда, когда народовольцев считали героическими борцами с самодержавием, революционерами и, в известной степени, предтечами большевиков. А нынче революционеры и вовсе упа­ли в цене.

Что среди участников российского революционно - освобо­дительного движения евреев было непропорционально (по срав­нению с другими народами России) много, хорошо известно. Одно время это ставилось в заслугу, теперь — в вину. Но ник­то не может отрицать, что революционная активность россий­ских евреев, вызванная вдвойне, втройне тяжким гнетом, прес­ледованиями и ущемлением в правах, была проявлением свобо­долюбивого национального характера.

Конечно, время меняет масштабы исторических событий и личностей. То, что вчера казалось большим, сегодня представ­ляется маленьким и незначительным. С другой стороны — «боль­шое видится на расстояньи». В дни разгула международного тер­роризма народовольцы, которые были пионерами в этом деле, не могут вызвать симпатии. Но я включаю, в эту книгу очерк о Софьи Гинсбург не только потому, что руководствуюсь прави­лом: «Из песни слова не выкинешь». Меня помимо прочего, вдохновляет то, что такой последовательный противник терро­ра, как Александр Николаевич Солженицын, писал о революци­онерах поколения Софьи Гинсбург: «Глубокая вера в святое де­ло — вот что вело их всех». («Август четырнадцатого»).

Дата добавления: 2015-10-13