Принципы психологического посредничества

Психологическое посредничество являет собой форму работы, соединяющую психологические представления о работе с конфликтами, возможности ситуационного подхода и опыт, накопленный конфликтологической традицией и основывающийся, прежде всего, на переговорной практике, использовании идей медиаторства в организации коммуникативного процесса между участниками конфликта и поиске соглашения между ними.

Ситуационный подход, исходя из развиваемого им понимания природы социальных ситуаций и их влияния на поведение, предполагает возможность целостного изменения ситуации за счет модификации тех или иных ее базисных черт, что влечет за собой изменения в поведении и взаимодействии участвующих в данной ситуации людей.

Воспользуемся для иллюстрации примерами М. Аргайла, демонстрирующего, как модификация отдельных черт ситуации приводит к ее целостному изменению. Группы брейнсторминга, по его мнению, возникли в результате изменения лишь одного элемента работы дискуссионных групп — устранения из процесса обсуждения критики и неодобрения. В Т-группах единственной темой беседы стало то, что происходит в группе; типичный репертуар групп был расширен за счет расширения прямых личностных комментариев. В этих двух случаях новая ситуация создается с помощью изменения элементов обычной ситуации (Agryle, 1981). Наиболее очевидным для психологов примером того, как возникает новая ситуация за счет трансформации элементов среды, является принцип размещения участников групп тренинга в круге. В области менеджмента также могут быть найдены многочисленные иллюстрации влияния изменений в формальных коммуникационных связях на атмосферу в рабо-

чих группах, Все эти примеры указывают на воз­можность изменения поведения людей за счет мо­дификации ситуации их взаимодействия.

Применение этого подхода к проблеме разре­шения межличностных конфликтов означает, что помимо традиционной психологической работы с участниками конфликта возможен путь создания новой ситуации их взаимодействия, которая и мо­жет послужить основой разрешения конфликта. Это не означает, что ситуационный подход пред­ставляет собой «внешний», или "поверхностный» путь решения проблем взаимодействия. Он осно­ван на представлении, что «модификация контек­ста вызывает изменение внутреннего мира» (Минухин, Фишман, 1998, с. 77).

Терапевт, работают ни с индивидом, говорит пациенту: «Изменитесь. Работайте над собой, чтобы расти. Взгляните внутрь себя и измените то, что вы там обнаружите». Семейный же те­рапевт выдвигает парадоксальное, на первый взгляд, требование «Помогите измениться дру­гому». Но поскольку изменение одного человека требует изменения его контекста, дейст­вительный смысл его слов таков. "Помогите измениться другому, изменив свои отношения сним». В результате концептуализации, утвер­ждающей нераздельность контекста и поведе­ния, притупляется мысль о виновности, сопро­вождающая представление о причинности. Как возложение ответственности, так и выте­кающее из него возложение вины отступают на задний план более сложной картины. С.Минухин Ч Фишман

В сущности, речь идет о разных стратегиях психологической работы. В более традиционных формах психотерапевтическая или консультационная работа направ­лена в целом на позитивные изменения во внутреннем мире личности, пространстве ее межличностных отношений. При этом предполагается, что вероятным следствием достигнутых положительных изменений будет и разрешение переживаемых челове­ком конфликтов, в том числе и межличностных. Другая стратегия, о которой пойдет речь в данной главе, — это работа с конкретными конфликтами, например с пробле­мами в отношениях супругов, родителей и детей. Позитивный опыт такой работы, в свою очередь, становится потенциальной основой бол ее глубоких изменений в человеке.

Идеи психологического посредничества используют не только принципы ситуационного подхода и психологической практики в целом, но и опыт разрешения конфликтов в конфликтологии, прежде всего, принципы медиаторства.

Однако, хотя процесс психологического посредничества по форме во многом со­впадает с медиаторством, между ними существуют и принципиальные различия.

Сущность психологического посредничества в межличностных конфлик­тах — это участие психолога в коммуникативном процессе, направленном на создание такой ситуации во взаимодействии участников конфликта, которая способствует смягчению их противостояния и возникновению согласия. Медиатор может иметь дело с конфликтом, участники которого вообще не связаны ника­кими отношениями, кроме данной конкретной ситуации, из-за которой они ad hoc оказываются в данном переговорном процессе (например, конфликт вокруг каких-то городских проблем — строительства сооружения, имеющего своих сторонников и противников); соответственно реализуемый медиатором процесс направляется на принятие решения по данной конкретной ситуации.

Психолог имеет дело с людьми, связанными долговременными продолжающимися отношениями, и поэтому даже в ситуации конкретного конфликта задача его разре­шения сводится не только и не столько к поиску взаимоприемлемого решения, сколь­ко к восстановлению контакта между участниками ситуации, делающего возможным продолжение взаимодействия и отношений между ними. Таким образом, психологи­ческое посредничество — это прежде всего психологическая помощь людям в конф-

ликтных ситуациях, которая направлена на восстановление нарушенных отношений и их продолжение на новой, более конструктивной основе.

При этом могут быть выделены следующие принципы психологического посред­ничества:

1) посредник нейтрален, он не выносит собственных оценок и суждений, не при­соединяется к сторонам конфликта;

2) посредник работает с процессом и не влияет на характер принимаемых реше­ний;

3) посредник стимулирует переход участников обсуждения от конфронтации к договоренностям;

4) посредник обеспечивает защищенность участников переговоров;

5) посредник несет ответственность за процесс, но не за характер принимаемых решений.

Данные представления созвучны основным принципам современной психологи­ческой работы в терапевтической и консультационной формах. Также как терапевт и консультант, посредник исходит из убеждения в способности людей изменяться и изменять свои отношения, сколь бы сложной в данный момент ни была ситуация их отношений. С. Минухин и Ч. Фишман, комментируя процесс работы терапевта с се­мьей, пишут о его «убеждении в том, что семья как организм потенциально способна на более сложное функционирование, чем то, которое она демонстрирует в данный момент» (Минухин, Фишман, 1998, с. 278).

Психологическое посредничество направлено на процесс организации диалога между людьми, а не на принятие ими решений в сложной ситуации. Подобно тому, как это обсуж­далось при описании традиционных форм психологической помощи, посредник исхо­дит из невозможности влияния на конкретные решения человека. Только сами участ­ники конфликтного взаимодействия в полной мере могут оценить приемлемость для них тех или иных способов преодоления кризиса в их отношениях.

Мэй обращает внимание на важный для психотерапевтической работы момент, который, по его мнению, не принимается в полной мере в расчет, а именно: решение предшествует знанию. Обычно, пишет он, мы исходим из предположения, что если пациент больше узнает о себе и лучше поймет себя самого, он примет соответствую­щие решения. Но это лишь половина правды. Вторая ее часть, обычно игнорируемая, состоит в том, что «пациент не позволяет себе прийти к инсайту или приобрести знание до тех пор, пока он не готов решать, до тех пор, пока он не займет решительную установку по отношению к жизни и не примет предварительные решения в этом на­правлении» (May, 1983, р. 166). Мэй при этом оговаривается, что под «решением» он понимает не «прыжки» (решения типа заключения брака или присоединения к иност­ранному легиону). Речь идет об установке на экзистенциальное решение, и в этом отношении скорее знание и инсайт следуют за решением, чем наоборот.

Другим аргументом, который мы уже приводили, является позитивный опыт соб­ственного принятия решений. Существуют многочисленные экспериментальные данные, свидетельствующие о тенденции отстаивать собственные решения и оценивать их как правильные. На основании этих фактов Д. Майерс утверждает, что «как только решение принято, оно создает собственные опоры для поддержки — причины, которыми

мы оправдываем его целесообразность» (Майерс, 1997, с. 183). Более того, считается, что влияние внешних факторов, например наличие внешнего поощрения, может ослабить внутреннюю мотивацию, скажем, в случае каких-то действий человека. Потребность в позитивном принятии себя требует от человека воспринимать свои действия и поступки как приемлемые и морально оправданные. Если эти поступки человек расце­нивает как внешне вынужденные, то он, следовательно, несет за них меньшую ответственность. «Оправдание своих поступков и решений является, таким образом, мерой самозащиты, укрепляет нашу внутреннюю убежденность и чувство собственного достоинства» (там же, с. 192).

Еще одна проблема, возникающая, видимо, в разных видах практической психологической работы с людьми, но особенно часто в деятельности медиатора, — это этическая, или моральная позиция психолога по отношению к проблеме клиента, или, в формулировке Р. Кочюнаса, «в какой степени ценности консультанта должны "участвовать" в процессе консультирования» (Кочюнас, 1999, с. 33).

При этом существуют две полярные точки зрения. Одна из них настаивает на цен­ностной нейтральности психолога — это означает, что он не должен занимать какую-то собственную моральную позицию по отношению к проблеме клиента. Обычные аргументы в пользу подобной точки зрения связаны с нежелательностью или даже невозможностью оказывать ценностное влияние на клиента, с признанием права клиента на собственную систему этических представлений, с тем, что клиент, сталкива­ясь с моральной позицией психолога, подсознательно ждет оценок и начинает защи­щаться и т. д.

Альтернативная точка зрения предполагает, что, напротив, консультант должен открыто выражать свою ценностную позицию, иначе клиент может считать, что лю­тое его поведение является приемлемым.

Р. Кочюнас, не соглашаясь ни с одной из этих крайних точек зрения, считает, тем не менее, что консультант должен иметь четкую ценностную позицию и не скрывать ее от клиента.

Он приводит пример конкретной ситуации, когда женщина обращается за помо­щью по поводу своих отношений с мужем. Она не может принять решение — развес­тись с мужем или сохранить семью ради детей, допуская возможность внебрачных связей. Кочюнас считает, что от собственных ответов консультанта на вопросы о ценности брака, последствиях развода, положении детей в ситуации неблагополучного брака родителей и т.д. зависит и процесс консультирования, и его результат.

Понятно, что суждения такого рода весьма относительны, и все зависит от конкретного контекста ситуации. Такие вопросы не имеют однозначных ответов, а потому и наши принципиальные позиции относительно них не всегда помогают нам.

Важнее, на наш взгляд, проблема профессиональных ценностей психолога, реализуемая им в практической работе, В частности, такого рода ценностной установкой в работе посредника для меня является убежденность в целесообразности коммуникации и ее абсолютное преимущество над некоммуникацией. Иначе говоря, в любом случае лучше пытаться наладить коммуникацию и договориться, чем не пытаться. Другое представление, созвучное высказанному С. Минухиным и Ч. Фишманом, связано с верой в способность людей действовать ответственно и эффективно, изменяя тем самым свои отношения и разрешая возникающие конфликты.

Дата добавления: 2015-10-13