Э. Гуссерль

Вопросы, над которыми размышлял видный немецкий философ Эдмунд Гуссерль (1859-1938), охватывают сферы сознания и познания. Продолжая традиции Декарта и Кан­та, Гуссерль стремился выяснить, как возможна выработка надежного, достоверного знания. Для обоснования этой возможности и превращения тем самым философии в стро­гую науку он считал необходимым прежде всего преодолеть психологизацию логики, т.е. выведение правил и форм че­ловеческого мышления из особенностей протекания наших психических процессов и связанных с ними форм поведе­ния, которые неодинаковы у разных людей. Психологизм перечеркивал возможность достижения объективных и аб­солютных знаний, явно или неявно утверждал релятивизм и субъективизм.

Исследовать нужно именно феномены сознания, в кото­рых мы усматриваем объекты. Поток сознания всегда опре­деленным образом структурирован, в нем выделяются неко­торые целостные компоненты. При этом сознание характе­ризуется предметной направленностью, или интенциональ- ностью. Именно в своем сознании мы выделяем для себя определенные предметы, о которых у нас складываются зна­ния. Объективность научного знания, как утверждает Гус­серль, достигается тем, что в его основе лежат идеи, связь ко­торых обеспечивает единство значений, характеризующих данные нашего опыта. Эта связь не совпадает ни с потоком непосредственных психических переживаний человека, ни с теми связями вещей, которые устанавливает эксперимен­тально-математическая наука. Феноменология изучает та­кие идеи, и поэтому она как бы предшествует всякой науке, всякому систематическому познанию, вскрывая их глубин­ные предпосылки, укорененные в структурах нашего со­знания.

По Гуссерлю, нет оснований допускать, как это делал Кант, существование непознаваемых «вещей в себе», ибо бытие непосредственно дано нам сознании, прежде всего в наших восприятиях. Но нет и оснований для того, чтобы некритически придерживаться наивной установки натура­лизма, которая пронизывает естествознание и состоит в утверждении, что природа просто есть, как есть и психика, соединенная с человеческим телом. Имея в виду бытие в его соотнесении с сознанием, феноменология требует изучать все сознание, все его взаимосвязанные феномены.

Феномены сознания-это не образы чего-то иного, отли­чающегося от них и существующего независимо, а саморас­крывающиеся данные сознания, представляющие мир. В них заключены моменты преходящего, ситуативного, не­существенного, от которых надо отвлечься, осуществив фе­номенологическую редукцию. Для этого нужно прежде всего «вынести за скобки» все то, что мы считаем реальным ми­ром, в том числе и сведения о нем, предлагаемые наукой, преодолеть «естественную установку» сознания, пронизы­вающую всю вашу повседневную жизнь и различающую, с одной стороны, предметы вокруг нас, а с другой стороны - наши субъективные образы этих предметов. Сами по себе феномены психики не являются природой, но они имеют сущность, данную нам в непосредственном созерцании и фиксируемую в соответствующих понятиях. Созерцание сущностей, как полагает Гуссерль, есть дело не более труд­ное, чем восприятие явлений. Так, мы не только имеем цве­товые и иные ощущения, но и хорошо понимаем, что такое цвет, звук, запах и т.д. Мы без труда понимаем и сущность таких актов и состояний нашего «Я», как восприятие, фан­тазия, воспоминание, суждение, чувство, воля. Суждения об этих сущностях, выраженные в адекватных им понятиях, имеют неоспоримое значение и не нуждаются в каких-то опытных подтверждениях, ибо они априорны.

Философ, принявший точку зрения феноменологии, не отрицает существования внешнего мира и даже не сомнева­ется в его наличии, он просто освобождает себя от исполь­зования каких бы то ни было суждений о внешнем много­образии, многоликости бытии. Тем самым он выделяет со­знание как особый объект исследования. Он, далее, «выносит за скобки» все накопившиеся в ходе культурного развития человечества суждения о сознании, о духовных процессах во всех их разновидностях. Так открывается возможность анализа «чистого сознания», не замутненного ситуативны­ми эмпирическими данностями, концептуальными пред- взятостями и личностными особенностями того или иного человека.

Благодаря этому сознание выступает как область чистых сущностей, чистых возможностей бытия разнообразных предметов, область всеобщих структур идеального констру­ирования этих предметов и их взаимосвязей. Обнаруживае­мые в чистом сознании «эйдосы» (сущности или типы) ло­гически предшествуют возникновению образов внешних данностей, реального бытия предметов. Эти эйдосы состав­ляют внутреннюю для сознания предпосылку постижения нами в опыте конкретного разнообразия фактов.

Творческая деятельность сознания, осуществляемая в единстве всех его форм, каковы восприятия, воспоминания, фантазия и т.д., является предпосылкой складывающейся в нем картины реальности.

Феномены сознания как слитые в поток и, вместе с тем, некоторым образом выделенные в нем специфические це­лостности могут фиксироваться только в непосредственном самонаблюдении. Здесь требуется интуиция, а не символи­зация и цепь математических доказательств. Наблюдая фе­номены в их прямой и неоспоримой очевидности, нужно вместе с тем прояснять заключенные в них глубинные смыслы и значения, а также полагаемые через эти значения предметы. Значениями феноменов и являются те предметы, которые в них представлены (то, о чем судят, что восприни­мают, что любят или ненавидят и т.д.).

Наше сознание также конструирует смыслы, которые мы придаем предметам опыта. Смысл — это отношение, а не вещь, и его невозможно непосредственно передать другому.

Каждый человек по-своему осмысливает происходящее. Одно и то же высказывание может иметь совершенно раз­ный смысл и в зависимости, например, от интонации вы­ступать как утверждение, вопрос, сомнение, иносказание или сарказм. Наше сознание - это область свободы, к кото­рой неприменимы строгие причинно-следственные объяс­нения. Деятельность сознания доступна лишь описанию. В связи с этим перед Гуссерлем встает проблема интерсубъ­ективности: ведь другой человек создает и другой «смысло­вой мир». Как же могут согласовываться или объединяться эти миры? Мы ведь не можем непосредственно проникнуть в сознание другого человека, которое напоминает монаду Лейбница, не имеющую окон и дверей. Остается предполо­жить, что каждый из нас мысленно «дорисовывает» другого до искомой целостности, опираясь на аналогию между им и собой. Предпосылкой субъективности является общий для людей как субъектов жизненный мир, выступающий еди­ным горизонтом нашего опыта и наших устремлений.

Здесь можно было бы усмотреть возврат к позиции Кан­та, но на самом деле Гуссерль придает иную направленность мироконструирующей деятельности сознания, указывая, что наш жизненный мир не исчерпывается наукой. Он подчеркивает ограниченность европейского рационализма Нового времени и необходимость учитывать всю широту познания, охватывающую разумное вместе с внеразум- ным, созерцаемое в единстве с несозерцаемым, многообра­зие актов любви и ненависти, воли, желания, веры. Гус­серль выступает против абсолютизации значения научно­го познания и вообще предлагает рассматривать познание лишь как момент всеобъемлющей человеческой жизне­деятельности.

Гуссерль акцентирует доверие к непосредственным дан­ным нашего созерцания и, вместе с тем, подчеркивает воз­можность раскрытия в феноменах сознания всеобщих структур и механизмов деятельности сознания. Он отмеча­ет, что мир как целостность никогда не дан нам непосред­ственно в переживании, а обнаруживается постепенно, че­рез смену горизонтов, на фоне которых открываются нам конкретные предметы. Притом это наши, человеческие го­ризонты, наши способы истолкования бытия. Мир может рассматриваться нами лишь в неразрывном единстве с на­шим сознанием, которое выстраивает его картину.

Дата добавления: 2015-10-13