Мифологическое и религиозное мировоззрение

Слово «миф» (от греч. mythos - сказание, предание) мно­гозначно: В древнегреческих мифах повествуется о деяниях героев и богов, творении мира и его познании человеком, происхождении людей и животных, важнейших событиях человеческой жизни, некоторых знаменательных истори­ческих событиях. В наши дни широко распространено по­нимание мифа как вымысла, недостоверного сообщения, искажающего суть дела. Такая точка зрения на миф являет­ся результатом предпринимавшейся, начиная с эпохи Про­свещения, критики мифа как суеверия, заблуждения или об­мана, преодолеваемого по мере развития удостоверенного опытом научного знания. Мифологическое мировоззрение доминировало на ранних ступенях истории человечества и, более того, оно не чуждо и современной культуре.

Прежде всего следует отметить, что для людей, мысля­щих мифологически, миф вовсе не является ни к чему не обязывающей выдумкой, продуктом субъективного произ­вола; наоборот, для них он выражает подлинные и притом глубинные черты, а также сущностные связи окружающего мира. Например, в классическом мифе отчетливо различа­ется изначальное, священное (сакральное) время и последу­ющее, обыденное (профанное) время, причем события зна­чимого прошлого имеют характер источника, прецедента или образца, воспроизводимого в последующем. Благодаря этому повествование о прошлом соединяется с объяснени­ем настоящего и предвидением будущего. Предметы и явле­ния повседневной жизни включаются мифом в некую иную, необыденную глубинную связь. Мир повседневности оказывается наполненным скрытыми и вместе с тем понят­ными, так сказать, наглядными, едва ли не очевидными для посвященного в мифологическое истолкование бытия смыслами, причинами, зависимостями. Понятность мифо­логических объяснений связана с их образностью, жи­востью, эмоциональностью, с простотой и доступностью базовых интуиций, не требующих привлечения каких-то специальных знаний. По словам известного советского фи­лософа и филолога А.Ф. Лосева,миф как бы вырывает вещи из их обычного течения, где они то несоединимы то непо­нятны и не изучены, и погружает их, не лишая реальности, в новую сферу, в которой становится ясной их ранее скры­тая, интимная связь, их место и судьба^[4].

Ранние мифы возникали в условиях, когда человеческое мышление было всецело включено в ткань практической жизнедеятельности и носило преимущественно конкретно- ситуативный, эмоционально-образный, а отнюдь не абстракт­но-обобщенный и формально-логический характер. Такое мышление легко допускало, что предмет может быть и са­мим собой и одновременно чем-то совсем иным, что время и пространство отнюдь не однородны, что существуют осо-, бые, магические слова и действия, способные порождать весьма далеко идущие изменения в реальном мире. При этом важно подчеркнуть, что мифотворчество основано на использовании тех средств истолкования бытия, которые' предоставляет реальный живой язык, а он действительно открывает констатируемую многими исследователями воз­можность мифологизации человеческого опыта.

Язык фиксирует почерпнутые из опыта схемы активнос­ти живых существ и прежде всего схемы человеческой дея­тельности, а в ней всегда присутствуют, в качестве структур­ных компонентов, сам человек как носитель активности и ее одухотворенный источник, а также совершаемое действие и предмет, на который оно направлено. Модель человеческо­го действия - одухотворенного, насыщенного эмоциями и волевыми импульсами - воспроизводится общепринятой формой предложения с его подлежащим, сказуемым, опре­делениями, дополнениями, обстоятельствами. И если мы, вслед за поэтом, говорим о том, что «буря мглою небо кро­ет, вихри снежные крутя», то буря видится здесь неким жи­вым существом, устроившим непогоду и притом завыва­ющим, как зверь либо плачущим как дитя. Такая модель одухотворенного действия, наиболее понятная и хорошо знакомая людям, с помощью языка переносится на всю при­родную и социальную действительность. Она становится всеобъемлющей схемой истолкования происходящего и составляет каркас мифологического мировоззрения. Благо­даря этому переносу, мировое бытие приобретает фунда­ментальную соизмеримость с человеческим бытием. Фикси­руемые повседневным опытом, наблюдениями разнообраз­ные природные и социальные явления и силы в той или иной форме одухотворяются, и происходит это непредна­меренно, как бы само собой, благодаря действию внутрен­них механизмов языка. Всему происходящему в мире при­писываются некие побуждения или намерения, одни из ко­торых способны перечеркнуть наши планы и даже создать угрозу человеческому существованию, а другие, наоборот, открывают для определенных людей благоприятные воз­можности, выражают снисходительность, доброту и симпа­тию деятельных стихий, сулят благополучие и успех. С по­добными одухотворенными силами можно попытаться на­ладить общение, с помощью должных обрядов и ритуалов постараться умилостивить их, склонить на свою сторону, заключить с ними своеобразный союз. Так мифологическое мировоззрение смыкается с мировоззрением религиозным.

Между мифом и религией нет четкой границы, но нет и полного тождества. Как и миф, религия многолика; на раз­ных этапах истории человечества и у разных народов она обретала весьма несходные формы, и едва ли возможно установить такое общее ее определение, которое без ущерба для содержания охватило бы и родоплеменные, и нацио­нально-государственные, и мировые религии. При этом ' нужно отметить, что религия включает в себя не только ре­лигиозное сознание, а с ним и соответствующее мировоз­зрение людей, но и сложившуюся религиозную обрядность (религиозный культ), а также определенную религиозную организацию людей, придерживающихся данного вероис­поведания.

Религиозное сознание обычно понимается как совокуп­ность представлений, переживаний, традиций, воззрений, учений, основанных на вере в реальность, сверхъестествен­ных сил, которые управляют ходом природных и обще­ственных явлений, течением человеческой жизни и кото­рым следует поклоняться, стремясь снискать их благосклон­ность. Религиозное мировоззрение всегда включает в себя тот или иной набор мифов. Так, уже тотемизм, одна из са­мых ранних форм верований, предполагает существование мифов о тотеме как родоначальнике соответствующей группы людей, об их взаимоотношениях между собой и с тотемом (растением или животным) и т.д. Сложные систе­мы мифов характеризуют и национально-государственные, а также и мировые религии. Тот или иной конкретный миф вовсе не обязательно должен входить в качестве составной части в определенное религиозное вероучение или в систе­му религиозного сознания. Тем не менее роль мифов в структуре сколько-нибудь зрелого религиозного сознания неоспорима. Всякая религия выполняет мировоззренческую функцию, предлагая верующим людям более или менее цельную систему воззрений на происхождение мира и чело­века, на основания миропорядка, на место человека в мире, его связь с богами или иными сверхъестественными сила­ми, на вопросы жизни, смерти, посмертного существова­ния. Все эти воззрения складываются и передаются от поко­ления к поколению, как правило, в виде системы взаимо­связанных, подкрепляющих и дополняющих друг друга мифов.

А.Ф. Лосев определяет религию как разновидность мифа, а именно как мифорелигиозную жизнь ради самоутвержде­ния в вечности^[5]. В прйнципе любое достаточно развитое, Богатое содержанием мировоззрение представляет собой определенную, т.е. конечную, ограниченную форму осозна­ния людьми необъятности мироздания, своей включен­ности в него и связанной с этим осознанием основополага­ющей жизненной ориентации. Мировоззрение, таким обра­зом, в чем-то очень важном изначально и неустранимо про­тиворечиво, даже парадоксально, поскольку оно заключает в себе единство моментов конечного и бесконечного. Каж­дый человек так или иначе ощущает величие мироздания, частью которого он является. Он осознает также неизбеж­ность смерти и вынужден как-то осваивать мысли о вечнос­ти и бесконечности, сообразуя их с ограниченностью своего земного бытия. Выработать обо всем этом строгие, убеди­тельные, систематизированные и притом одинаково прием­лемые для разных людей понятия весьма и весьма непросто и, может быть, даже вовсе невозможно. Понятийное мыш­ление играет в целом довольно скромную роль в структуре мифологического и религиозного мировоззрения, являясь здесь не более чем вспомогательным средством, использу­емым для известной систематизации, упорядочения чувственно-наглядного, эмоционально-образного содержа­ния, фиксируемого базовой культурной традицией.

Главным же основанием организации и функционирова­ния мифологического и религиозного мировоззрения явля­ется вера в реальность сверхъестественных сил,.в высшее (божественное) санкционирование общепринятых норм со­циальной жизни и взаимоотношений людей, в неоспори­мость мировоззренческой традиции. Вера вообще есть убежденность в чем-либо сверх эмпирической данности и логической доказательности. Вера не нужна в том случае, ес­ли некоторое утверждение вытекает из строго контролиру­емого опыта или может быть столь же строго доказано на основе использования правил логики и ранее установленных фактов, а также их убедительных обобщений. Но все эти условия выполняются не так уж и часто, и мы в нашей жиз­ни во многом бываем вынуждены полагаться на веру, т.е. до­верять другим людям, испытывать интуитивную уверен­ность в определенном ходе ожидаемых событий и т.д. Таким образом, житейская или. практическая вера - это явление весьма широко распространенное и значимое в нашей жизни.

Вера в истинность положений мифологического и рели­гиозного мировоззрения — иного порядка; здесь невозмож­ны прямые экспериментальные подтверждения и логиче­ские доказательства, поскольку такие предметы веры выхо­дят за рамки непосредственного и контролируемого разу­мом опыта наших чувств, и даже после возникновения сис­тематического научного исследования они не охватываются им. Современные обоснования религиозного мировоззре­ния порой содержат ссылку на особый, религиозный опыт. Этот необычный опыт можно в самых общих чертах опре­делить как переживание, связанное с чувством реального присутствия в нашей жизни, в бытии всех людей и всей Все­ленной некоего Высшего Начала, которое направляет и де­лает осмысленным как существование Вселенной, так и на­ше собственное существование¹. Ощущение это обеспечи­вается непосредственным видением, имеющим такую же внутреннюю достоверность, как и переживание собственно­го «Я». При этом отмечается, что Божественная реальность остается все же сокровенной и не подавляет человека чувственной наглядностью, сохраняя свободу человека в от­ношении веры. Для постижения Божественной основы бы­тия признается необходимым наличие особой познаватель­ной способности, не связанной с чувственным опытом и не тождественной разуму, а представляющей духовную интуи­цию. Последняя, же, как полагает данный автор, не сводится к простому предвидению некоторых событий или угадыва­нию их причин, а представляет мистическую восприимчи­вость, или способность постижения таинственного, прирас­тающую от должной духовно-нравственной подготовки, от воли к вере, от жажды истины, благоговения перед ней и бесстрашия перед трудностями.² Люди, лишенные религиоз­ной веры, рассматриваются, исходя из этой позиции, как об­деленные великим даром мистического созерцания Божества.

Подобные рассуждения вводят нас в круг проблем теоло­гии,. т.е. систематического, наукообразного изложения и истолкования религиозного вероучения, представленного в «слове Божьем», детальное обсуждение которых далеко вы­ходит за рамки задач курса философии. Отметим лишь, что приведенные здесь суждения А. Меня, будучи весьма инте­ресными, в чем-то уязвимы для критики. Дело в том, что в них постулируется именно то, что требуется доказать. Не­сомненно, впечатляет деликатность и тактичность Высшего Начала или Верховного Существа, которое сотворило всю Вселенную и, вместе с тем, постаралось скрыть, сделать не­осязаемым для наших чувств свое присутствие в мире, что­бы не навязывать нам веру в него и позволить нам сделать свободный выбор в пользу этой веры. Получается, что вера основывается на особой способности верить, которая у од­них имеется, и это для них несомненное благо, а у других ее нет, и в этом они обделены. Правда, если достоверность мистического созерцания Божества - того же порядка, что и переживание личностью собственного «Я», то приходится признать, что людей, не имеющих отчетливого пережива­ния своего «Я» (обычно в силу неустранимого расстройства сознания), не так уж и много, тогда как атеисты, не созерца­ющие в своей душе никакого Божества, представлены в изо-, билии, и у нас нет оснований приравнивать их к умалишен­ным. Далее, доводы А. Меня сформулированы так, как буд­то существует одна-единственная религия и нет никаких расхождений в понимании Высшего Начала между религи­озными людьми, представляющими различные конфессии. На самом деле между сторонниками различных вероучений ведутся ожесточенные дискуссии относительно догматов веры, а на бытовом уровне мы нередко встречаемся даже с ожесточенной враждой между людьми, выступающими, например, приверженцами в чем-либо несходных версий ислама или христианства - религии человеколюбия и мило­сердия.

Сказанное нисколько не опровергает социально-куль- турную и личностную значимость феномена религиозной веры, а показывает лишь относительную независимость этой веры от доводов рассудочного мышления. В свое вре­мя религия занимала безраздельно господствующее место в духовной жизни общества, а нерелигиозное мировоззрение беспощадно искоренялось. Затем ситуация изменилась. Ре­лигиозное мировоззрение отнюдь не исчезло по мере разви­тия науки; временами оно даже значительно укрепляет свои позиции и приобретает множество новых сторонников. Сам, по себе данный факт едва ли оправдано оценивать только положительно или только отрицательно. Можно с уверен­ностью сказать, что и в наши дни, и в последующие време­на очень многим людям нужна будет религиозная вера; ре­лигиозное мировоззрение помогает и будет помогать этим людям обрести духовную опору в жизни, приобщиться к мощной культурной традиции. Правда, религия может объ­единять людей, но может и разъединять их; она может слу­жить упрочению человеческой доброжелательности и взаи­мопонимания, но может и ожесточать души людей. Религия такова, каковы люди, избравшие ее и толкующие ее тем или иным образом.

Миф тоже отнюдь не канул в Лету (напомним, что Лета в древнегреческой мифологии - это река в царстве мертвых, глоток воды из которой заставляет души умерших забыть земную жизнь). Он продолжает жить не только в упорядо­ченных мифологических системах современных религий, но и как специфический феномен художественной, полити­ческой и даже научной жизни. Миф присутствует везде, где мы в целях более наглядного понимания или более просто­го истолкования наблюдаемых явлений ссылаемся на некие антропоморфные (человекообразные) силы или персони­фицируем (наделяем человеческими свойствами) крупно­масштабные события, массовые движения, всецело связы­вая их с преднамеренными действиями отдельных лиц - добрых или злых; где мы, наконец, предпочитаем картин­ность, образность научной понятийной строгости. Мифо­логическим было понятие атома, введенное еще Демокри­том и затем оказавшееся удивительно плодотворным в на­уке Нового и Новейшего времени. Многие философы и уче­ные прошлого и наших дней прибегали к своеобразному мифотворчеству, когда обнаруживали невозможность вы­разить свои идеи в строгой понятийно-логической форме. Все это позволяет предположить, что творческий потенци­ал мифологического мировоззрения далеко не исчерпан. Новая идея часто рождается, благодаря интуиции, как свое­образный миф, но в последующем может осуществляться рационализация этого мифа, перевод заключенной в нем идеи в систему понятий, допускающую проверку на опыте. Возникают, однако, и злобные человеконенавистнические мифы, и опасность их чрезвычайно велика, ибо может най­тись немало людей, способных и расположенных претво­рять в жизнь, например, мрачные идеологические химеры нацизма. Миф, стало быть, содержит лишь то, что вклады­вают в него, как правило, бессознательно, его создатели и что видят в нем его адепты. Его сила и его слабость связаны с неотрефлексированностью.

Дата добавления: 2015-10-13