Следы товарищей

Самый обиход жизни Кулешова, прочный и домо­витый, показывал лицо хозяина В это страшное время здесь жили как ни в чем не бывало: и окна ак­куратно зашторены, и в комнатах образцовый поря­док, чистота, и сытая скотина стоит во дворе, и отказу нет ни в чем, все припасено, все есть. Встретил меня Кулешов суетливо, даже сердечно, не знал, куда по­садить, чем угостить. Купцова он быстро выпроводил. Ладная фигура хозяина так и мелькала передо мной, благообразное молодое лицо словно источало угодли­вость — в душу лез человек.

Накрепко заперев дверь и отослав жену в горницу, он подсел ко мне и заговорил ласково, время от вре­мени притрагиваясь к моему колену:

— Вы со мной, гражданин, не стесняйтесь. Будем откровенны! Кто вы есть на самом деле такой?

— Да я и не стесняюсь, — отвечал я спокойно.— Гражданин Купцов вам все объяснил. Я действитель­но командир партизанского отряда, разыскиваю здесь своих людей.

— Ах, да, да, конечно. Я вам верю, с первого сло­ва верю. А то ведь, знаете, всякие обстоятельства бы­вают. Тут у нас, видите ли, как бы вам это объяснить получше...

Я молчал выжидая.

— Наше положение тоже нелегкое. Ведь вот Крас­ная Армия ушла, отступила. Так я говорю? И вернет­ся ли она — неизвестно.

— Вернется, — твердо сказал я, — можете не со­мневаться.

— Ну, мы с вами этого покамест не знаем. Так вот — видите, какое создалось положение: армия уш­ла, а мы здесь остались. И нам как-то жить и при немцах нужно. Так я говорю?.. А это — нелегкое дело. Вот и живем... глядя по обстоятельствам. Ссориться- то ни с кем не расчет. А хорошему человеку, кто бы он ни был, почему бы и не помочь? Я вам сегодня помогу, а завтра вы мне. Или, скажем, дадите мне расписку, что, мол, вот такой-то оказал мне содей­ствие при исполнении возложенных на меня спецзада­ний. Дадите?

— Там видно будет, какое еще содействие окаже­те, — сказал я уклончиво.

— Вы не смотрите, что я по положению человек небольшой,— продолжал Кулешов, и глаза его сверк­нули, и словно выше он стал, распрямился,— Я и пе­ред большим делом не остановлюсь, был бы только расчет рисковать. Так вот и договоримся. На меня вы вполне можете положиться. Скажите мне, кто вы та­кой, начистоту, и мы с вами, исходя из этого, и ре­шим совместно, что нам предпринять.

— Я вам уже все сказал, и от вас мне нужно только одно: помогите мне найти моих людей — ответил я.

— Ну, что ж, можно и это. Вы как, здесь перено­чуете или завтра ко мне зайдете? А то скоро светать будет, — заметил Кулешов.

Неустойчивость Кулешова и его двойственность мне сразу бросились в глаза. Я сделал надлежащий вывод и свои встречи с бургомистром стал проводить с мак­симальной осторожностью.

На день я предпочел уйти в лес, а с наступлением темноты вернулся к Кулешову. Он встретил меня с веселым лицом, словно подарок приготовил, и ожив­ленно заговорил:

— А я вам о людях ваших могу сообщить. Но, предупреждаю, печальные у меня сведения, очень пе­чальные,— лицо его мгновенно изменилось, словно одно снял, другое надел, и стало грустным и немного торжественным,— Попались ваши двое, попались, да. В чашниковскую полицию их привели. Одна-то — женщина, и что с ней сталось, пока неизвестно, а мужчину расстреляли уже, да, расстреляли, — ничего не поделаешь. Да еще арестовали одного мужика из Корниловки — Соломонова, — может быть, знали?

Кулешов испытующе посмотрел мне в глаза. Я мол­чал. Сердце у меня болезненно сжалось. Это были первые жертвы среди моих людей, о которых я узнал, и глубокое горе охватило меня. Но я старался не по­дать виду, какое впечатление произвело на меня со­общение Кулешова, а стал спокойно расспрашивать о приметах людей, о том, где и как их поймали. И мне стало ясно, что женщина была радистка Быкова, а кто был мужчина, я так и не смог определить.

Обещанием узнать больше Кулешов продержал меня под Кушнеревкой еще два дня. Я понял, что толку от него не добьюсь, и решил снова отправить­ся к озеру Домжарицкое.

Узнав о моем намерении, Кулешов всполошился. Он исполнился необычайной заботы о моем здоровье и удобствах. Как я пойду один? Как это грустно и да­же рискованно — одному бродить по лесам и болотам! Нет, в качестве проводника нужен хороший товарищ, надежный человек. И бургомистр Кулешов предложил мне взять с собой кого-либо из окруженцев, скрывав­шихся у него на селе. Я уже успел повидаться с не­которыми из них во время моего сидения у Кушнеревки, и ни один из них не произвел на меня впечатления достаточно надежного человека, да я и понимал, ко­нечно, что Кулешов может послать со мной согляда­тая. Поэтому я выбрал парня попроще, туповатого и трусоватого бойца Ваську. Этого, как мне казалось, Кулешов не мог выбрать для своих целей.

29 сентября мы с Васькой поймали в поле двух расседланных коней, оставленных гитлеровцами, и двинулись в путь.

Рано утром, приближаясь к деревне Волотовка, мы ехали неподалеку от того места, где я в первые дни своих скитаний переходил мост через Эссу. Ло­шади оказались ленивыми, и мы плелись шажком. Внезапно зашелестели кусты, из чаши выскочили два парня. Один высокий, сильного телосложения, в добе­ла выцветшей грязной пилотке, красноармейском ват­нике и широких немецких сапогах, другой помельче и тоже разномастно одетый.

— Стой! Кто такие? — окликнул я их.

Оба нехотя остановились.

— Здешние мы,— угрюмо ответил тот, что повыше ростом.

— А все же?

— Так, жители... Говорю — здешние.

— Партизаны, что ли?

— Да какое там партизаны, — жители из деревни.

— Окруженцы?

— Ну да, окруженцы.

— А говоришь, здешние. Что же вы в лес не идете? Ребята молодые, здоровые.

— А мы и так в лесу.

— Ну, вот что, — решительно сказал я, — доволь­но дурака валять! Говорите правду, кто вы такие и куда путь держите?

Парень немного подобрался и рассказал, что они— бойцы Красной Армии, попали в окружение, всего их двадцать шесть человек, командиром у них старший лейтенант орденоносец Басманов, живут в лесу в районе хутора Нешково, а идут сейчас к Чашникам — добывать спрятанное оружие.

— Никого в такой одежде, как на мне, не встреча­ли тут? — спросил я, не рассчитывая узнать что-либо о своих людях, и совсем неожиданно получил ответ, заставивший сердце забиться от радости.

— Встречали, —ответил боец. — На днях пристал к нам какой-то человек, говорит, парашютист, своего командира ищет, Ходит теперь с нами, А перед тем встретили в лесу человек шесть — одеты чудно, тоже называют себя парашютистами и кого-то ищут. По­шли на Стайск.

Распрощавшись с бойцами, мы погнали лошадей в Стайск.

К деревне подъехали часа в два ночи. Ваську с лошадьми я оставил за околицей, а сам подошел к крайней хате. Постучался — никто не отозвался. По­стучал еще — никого. Тогда я тихонько перебрался на другой порядок улицы к избе Жерносека. Там тоже никого. Прислушался. С середины поселка донесся гул многих голосов. «Сходка! Кто же в деревне устраива­ет сходку в два часа ночи? Значит, это гитлеровцы собрали народ и нам надо немедленно уходить», — решил я.

С середины деревни снова донеслись голоса. Люди шли в мою сторону, я подождал еще с минуту. Ночь была темная, но по донесшимся голосам я узнал Жер­носека и его жену, которые были от меня за полсотню метров. У меня в сознании мелькнуло: «Подождать еще одну минуту и уточнить, в чем дело». Хотя у ме­ня не было сомнения в том, что около Жерносеков посторонних нет, но, по каким-то смутным соображе­ниям, исходящим из глубины сознания, этого делать я не стал и потихоньку направился к Ваське.

Когда я заявил, что мы должны ехать дальше, Васька захныкал, стал жаловаться, что он умирает с голоду и силушки никакой у него больше нету. Я при­крикнул на него и, пообещав, что скоро будем в Крас­ной Луке и наедимся за. все время сразу, сел на ло­шадь. Решил объезжать Стайск справа. У Васьки своего оружия не было. Предвидя возможность встре­чи с гитлеровским постом, я отдал своему спутнику браунинг и одну гранату.

Чтобы проехать к Красной Луке лесом, в объезд, надо было провести лошадей через небольшую топкую речушку. Моя лошадь переправилась через нее дваж­ды, Васькина же упиралась, и ничем нельзя было за­ставить ее сдвинуться с места. Мы пробились с ней до рассвета. Пришлось снова искать объезда. Взошло солнце, а мы, измученные и голодные, все еще плута­ли в лесу.

— А говорили, что скоро будем в Красной Луке!— попрекал меня Васька, усугубляя мое и без того по­давленное настроение.

Я снова оставил. Ваську с конями и побрел искать сухого пути. Выйдя на опушку леса, я услышал голо­са и, осторожно раздвинув кусты, увидел картофель­ное поле, на котором несколько человек рыли картошку. Тут же, у телег, стояли распряженные кони. Подо­зрительного ничего не замечалось. Я вернулся к Вась­ке, мы сели на лошадей и подъехали к людям. На по­ле работали две пожилые женщины, девушка лет во­семнадцати и трое мужиков, среди которых я сразу узнал старика Жерносека. Он тоже меня узнал. Одна­ко мы с ним и виду не подали, что знакомы.

— Не найдется ли хлеба да табачку закурить? — попросил я.

Люди молчали.

— Нету, милый, хлеба с собой, — сказала пожи­лая женщина и отвернулась.

Старик Жерносек полез в карман и, достав кисет и клочок газеты, дал нам завернуть. Мы жадно кури­ли, стараясь унять голод. Девушка смотрела на нас не отрываясь, потом глянула по очереди на своих од­носельчан и вдруг, решительно махнув рукой, подо­шла к телеге и вытащила из сумки с килограмм чер­ствого хлеба. Мы уничтожили этот хлеб в одну мину­ту. Потом я спросил, уехали ли немцы из Стайска.

— А у нас их уже с неделю как не бывало,— от­ветила девушка, — они в Островах стоят.

— Как не бывало? — удивился я. — А кто же се­годня ночью у вас проводил собрание?

— Так то не собрание, — нехотя промолвил Жерносек, — то мы к покойнику собирались.

— К покойнику? У вас кто-нибудь умер?

— Да умереть никто не умер, а покойник тут, вишь, оказался. — Старик замялся и умолк.

— Как это: не умер никто, а покойник оказался?

Даже круглая, побледневшая от голода Васькина

физиономия выражала крайнюю степень любопытства.

— У нас тут человека одного убили. Вот и полу­чился покойник, — объяснил пожилой мужик. — Хоро­ший был человек, ничего, а вот, поди ж ты, убили.

— Да уж, гляди, не больно хороший, — вмешалась пожилая женщина, — коли в Острова ходил, так...

— А ты видела? — оборвал ее Жерносек.

— Да люди говорят.

— Лю-уди! Люди тебе и не то еще скажут, слу­шай больше!

— Кто убил-то? — поддержал я угасающий раз­говор,

— Да кто ж его знает? Партизаны или кто.

— Овечек они у него, сказывают, сменяли.

— Ну?

— Ну, он немцам на них и доказал.

— Сам менял и сам доказал? Вы что-то не дого­вариваете.

— А овечек-то они, говорят, на шелк выменяли, красивый такой, иа-ра-шютный, — с расстановкой выговорила девушка. — Вот он про это и доказал, значит.

— Парашютный!.. — воскликнул я. — А где же они теперь?

— На Красную Луку, сказывают, подались...

Девушка ещё что-то говорила, но я уже не слу­шал ее.

Погоняя лошадей, мы проехали среди белого дня прямо через Стайск по мосту, дорогой на хутор Крас­ная Лука. Гитлеровцы в Островах, за два километра от Стайска. Они днем могут неожиданно нагрянуть и в эту деревню. Опасность была очень большая, но еще больше была злость на себя за то, почему я ночью не задержался на минуту и не выяснил, в чем дело. «Ведь шутка ли потерять полсуток дорогого времени без всяких уважительных причин», — думал я.

Мы проехали около трех километров, Лошадь моя попрежнему плелась медленным, размеренным шагом. Я обломал на ее боках не одну палку, но бежать рысью она не думала.

Лес кончился. Открылась большая поляна, через которую шла дорога с Красной Луки на Острова. Здесь грунт дороги был песчаный, и я увидел на нем отпечатки немецких сапог, Свежие следы тянулись в сторону Островов. Большинство моих людей были обуты в немецкие сапоги, и я мысленно начал бра­нить себя за то, что запоздал: ясно, что мои люди были на Красной Луке, а теперь уже ушли оттуда успо­каивая себя, однако, тем, что, может быть, ушли не все, а кто-нибудь остался у Кулундуков, я нещадно нахле­стывал лошадь. И наконец-то мой конь расшевелился.

В Красную Луку мы въехали рысью. У ограды, весь бледный, стоял Андрей и смотрел куда-то мимо нас. Я поздоровался с ним, а он, не отвечая на при­ветствие и не поворачивая головы, продолжал смот­реть на что-то нам неведомое позади нас. Потом он медленно стал пятиться к дому.

— Что случилось? — спросил я и, нагнувшись с лошади, тронул его за плечо.

— Каратели, — сказал Кулундук, трудно ворочая языком, — часу нет как ушли.

Мне стало холодно от мысли, что если бы мы подъехали к раздорожью минут на двадцать раньше, или ночью приехали на этот хутор, нам бы не мино­вать рук карателей. А ночью стоило мне дождаться Жерносека и вы­яснить, что в деревне нет оккупантов, не задумываясь, мы поехали бы прямо на хутор к Кулундуку. Ошибка, за которую я себя ругал, фактически спасла нам жизнь.

— А моих людей тут не было? — спросил я, ста­раясь говорить спокойно.

— Были и ваши, — ответил Андрей и продол­жал: — Начальник штаба ваш собрал после призем­ления еще пять человек молодых ребят и привел их сюда вас искать. Я им сказал, что вы у меня побыва­ли. Они было стали вас дожидать, Вечером как-то сменяли они в Стайске у мужика кусок парашюта на две овечки. А тот заметил, что они на Крас­ную Луку их погнали, пошел, сукин сын, к немцам в Острова и донес. Ваши-то овечек зарезали, шкуры мне оставили, да и подались на хутор Ольховый. Только ваши со двора, а фашисты во двор. А у меня и шкуры овечьи, еще сырые, в погребице висят. Вот набрался я страху. Ну, как думаю, увидят их геста­повцы! Только все обошлось благополучно. Я ваших-то через мальчонку упредить сумел. Они в Стайск сей­час же вернулись, и там, говорят, с предателем раз­делались. А каратели у меня три дня жили и вот только перед вами ушли. Как только вы с ними не встретились, не знаю!

— А мои-то люди где? — с нетерпением спросил я

— Ушли куда-то, а куда, мне не объяснили. Вас, видно, пошли искать. Знаете, время какое: свои-то свои, а тоже довериться полностью мне не решились.

…У Кулундуков нас сытно покормили. Мы тихо побрели по лесной тропинке. Случай, избавивший нас от страшной опасности, не радовал меня. Главная за­дача осталась не решенной и на этот раз, «Шесть че­ловек во главе с начальником штаба, какое было бы счастье встретиться с ними!» — думал я. С такими орлами мне представлялись неограниченные возможности, и вот они ушли, а увижу ли я их когда- нибудь?

Я, конечно, не знал, что именно в этот день, а мо­жет даже и в этот час, пять человек из них полегли в деревне Амосовка, выведенные предателем на под­готовленную для них засаду.

Дата добавления: 2015-10-13