Редактору газеты «алтайская правда» через прокурора по надзору, от Лапкина игнатия Тихоновича заявление.

Т.к. в настоящее время я лично не могу прийти к Вам в редакцию, то воспользуюсь пунктом 15 «Правил поведения и содержания в следственных изоляторах», которое гласит: «заключённые под стражу и осужденные имеют право: в установленном порядке обращаться с жалобами и заявлениями в государственные органы, общественные организации и к должностным лицам».

Обращаюсь к вам, г. редактор, по поводу статьи «Златоуст» со Второй Строительной от 26 июля 1986 года 3 стр. в «Алтайской правде» за подписью соб. кор. В. Титова. Виктор Иосифович Титов, ваш штатный корреспондент присутствовал на заседаниях суда надо мной, и даже был в зале, когда председательствующий суда судья Макаров В.А. обманом лишил меня последнего слова, а всех присутствующих в переполненном зале суда лишил возможности помочь мне молитвенным общением. Он до этого объявил вслух всех, что следующее заседание будет 9 июля 1986 г., а меня вдруг привезли в суд 8 июля 1986 года. В пустом зале каланчой возвышался только Титов В. Значит он удостоился быть оповещённым от лжеца-судьи, обманувшего массу людей, съехавшихся на суд практически со всей страны. Знал про эту ложь Титов В., знал и промолчал про это судейское «заведомо ложное измышление». Вот о таких делах суда надо было бы Титову прописать пером фельетониста. А так же о том, как судья и прокурор запугивали свидетелей, ни одному не давая возможности высказаться, чтобы «полно и объективно и беспристрастно» выявить истину. Ведь не мог же не видеть Титов В. всех натяжек и перетяжек суда? Библия же гласит: Сир.20:4 «Что – пожелание евнуха растлить девицу, то – производящий суд с натяжкою».

Корреспондент слышал, что «дело» моё мною не закрыто, не подписано, в виду явной фабрикации, лживости обвинения, из-за недоказуемости; что я суду дал отвод тотчас же, обосновывая это полно и объективно. Титов В. видел, как отняли у меня защитника, бросив меня на растерзание неправедным судьям, которые Бога не боятся, и людей не стыдятся. И самое главное – слышал Титов В., что согласно комментария к ст. 190-1 УК РСФСР я совершенно не подсуден уголовному кодексу. Требуется доказательство, что я должен был знать, верить, сознавать, что начитываемое мною есть ложное измышление, и я, дескать, всё же распространял это сообщение, порочащее общественный и государственный строй сов. страны. А вот этого-то и не было у меня.

Я абсолютно уверен, и доказал ещё на следствии, что всё начитанное мною, инкриминируемое мне – исторические факты, и я верю, сознаю, что начитанное есть абсолютная истина. Ложных измышлений не было, и я лживых измышлений не распространял – это-то моё многократное утверждение Титов В. И. слышал отлично. Но видимо, здесь, как и везде, приоритет отдаётся партийному долгу, нежели долгу совести и справедливости. Есть установка: убрать критикующего, осудить – вот и шла игра в одни ворота. Но Бог поругаем не бывает. Закон Божьего возмездия коснется всех лжецов, как слуг диавола и они обязательно будут наказаны за клеветнические измышления в отношении меня, Златоуста со Второй Строительной, как выразился Титов В. Когда ко мне подошёл к краевом суде Титов В. в «стаканчик», где запирают подсудимых, я сказал ему: читал я Ваши фельетоны – ядовитый Вы человек – яд аспида под языком у Вас. А продукция Ваша, газета, по цене её и употребление. Он тут же и согласился.

Вся статья Титова В. – это как гимн угодничества пред властями предержащими. О таковых «угодниках» М. Горький писал, говоря о толстовцах: они напоминают маленьких собачек, которые бегают вокруг колокольни, повизгивают, подвывают и заглядывают в глаза – кто лучше подвыл. А ведь назначение печати – нести в народ правду, как сказал М. С. Горбачев: коммунистам всегда нужна правда! Да!

Но и журналисту Пекорелли нужна смелость, героическое желание спасти человека, за что последний отдал свою жизнь. Вспомним четырёх голландских журналистов, погибших от руки контрас, вспомним газетчиков в Гайане. А здесь трепетное угодничество, ничем не рискуя, «смело» потоптаться, оплевать осуждённого, который не может в защиту свою сказать, опубликовать в вашей газете ни единого слова. И как же тут не покуражиться Титову В. и гонорар получил, и славу добыл, и задание выполнил. Ни физически, ни умственно не надорвался и ни чем не рисковал, кроме стыда пред совестью, если только таковая вообще когда либо судит фельетониста за его ядовитые измышления. Если на Западе Мердок и Шпрингеры захватили почти всю печать в свои руки, то там есть хоть какая-то инопартийная «Дейли Уоркер», «Юманите», которые всё же заступятся за Дэвис. Но здесь-то дайте униженным и оскорблённым, дайте надежду, что можно дать опровержение в газету, чтобы быть уверенным, что этим опровержением не напорешься ещё на один пасквиль, на худшую или дополнительную статью кодекса.

Вот вопросы-недоумения, возникшие при чтении фельетона против меня и мои ответы.

Во-первых по заголовку. Я, Лапкин Игнатий Тихонович, не новоявленный проповедник – скоро будет четверть века, как я являюсь свидетелем Христа, проповедником без кавычек. За 25 лет мне никто ни разу, ни родные, ни близкие, ни дальние не бросили упрёка: других-то учишь, а сам что же это не выполняешь? Благодарю Бога, что признав Христа Иисуса своим, лично моим Спасителем, я от всего отказался и всё почитаю за сор, и всё, ЧТО ТОГДА БЫЛО МОИМ ПРЕИМУЩЕСТВОМ ПЕРЕД ДРУГИМИ. Христос стал для меня Вождём, Путём, Истиной. И веря в загробную жизнь, верю, как фанатик в Абсолют Библейских истин, т.е. тому, что говорит святая Библия. Библия предсказывает, что лжецы, клеветники Царствия Божия не наследуют. Это я говорю о заголовках статьи... По самой моей вере я не мог распространять клевету, т.к. она есть от дьявола. И на суде всем свидетелям, как и подтвердит Виктор Иосифович, я настойчиво задавал вопрос: слышали ли, замечали ли, что бы Лапкин Игнатий Тихонович говорил ложь, клевету, измышления. И все до одного человека, свидетелей было несколько десятков человек и все заявили, что потом так хорошо подметил священник отец Геннадий Фаст, бывший преподаватель Томского университета: если есть иные верующие, которые оправдывают так называемую «святую» ложь при спасении, то Лапкин именно тем и отличается от всех, что абсолютно не допускал никакой лжи, воинственно поражая даже подобие лжи, клеветы.

Так что в самом заголовке Титов пошёл на поводу у судьи, который неправедно, противозаконно засудил меня невиновного ни перед одной статьёй уголовного кодекса. Конечно был бы Виктор И. верующим, он бы убоялся клеветать на невиновного, даже при отсутствии смелости заступиться. Но он предпочёл пойти по стопам тех предшественников, своих коллег, которые описывали процессы над Уборевичем, Блюхером, Якиром, Постышевым, Тухачевским и др. военными и партийными деятелями. И тогда в 1937 году газетчики также изощрялись в словоблудии: они лгали также «при общем одобрении зала», испрашивая достойную кару врагам народа, пробравшимся в ряды партии. Теперь те жертвы реабилитированы. А наша реабилитация придёт не с трибуны нового Никиты или Михаила, но с неба; придёт избавление от Христа, Который извлечёт верных рабов Своих из львиных рвов, из рвов заполненных грязью лжеобвинений, из тюрем. «Падут оковы, цепи разорвутся, Христовы воины свободу обретут. Великой силой Духа облекутся, и слово истины в народы понесут».

2. «Строил Лапкин редко... от случая к случаю...».

Ответ: Откуда эта информация поступила в мозг Титова В. И.? На суде о том речи не было, со мной он о том не говорил. В томах «дела» говорится, что я строил много и интенсивно, выполняя норму кладки на 280-300%. Одновременно много переплетал книг и документов у граждан и в гос. организациях, реставрировал книги, обучил целый отряд переплётчиков. Только на второй Строительной отремонтировал, переделал 78 печей. Очередь ко мне, как к печнику, была за год-полтора. Мои печи стоят от телевышки до аэродрома, от Оби до Булыгино, и по Алтайскому краю и по Советскому Союзу... Так что в самом начале статьи у Титова взыграл «талант» фельетониста и казуиста.

3. «Кое-кто говорит: вот тебе Бог, а вот порог!»

Ответ: откуда это-то ввернул Титов? Он у меня в подсобниках не был, да я бы такого «работника» и не взял. Никого из тех, у кого я делал печи, на суде не было. Да к тому же за 30-летнюю практику печника мне никто и никогда даже намёка не дал на эту пословицу. Похвалюсь Господом: Бог сердца всех людей обращал ко мне, и партийных и нерусских: меня, как печника и проповедника, любили и любят в домах тех. Здесь Виктор И. так явно желаемое им и всеми врагами Христа, выдал как бы за бывшее. Если бы я был чуточку иным, то кто-то и поверил бы фельетону; но уж слишком одиозно-религиозно всё во мне. Кроме улыбки сожаления о выдумщике Титове, статья вызовет ещё и неприязнь к газетчикам.

4. Далее каждая строчка у Титова неосвещена истиной. И о том, что опустилась благодать, что бабушки в магазин спешили – откуда это брал Титов? Бабушкам ли самим покупать магнитофоны? Уж мог бы догадаться газетчик Титов, но почему-то фельетонисту, однажды закусившему удила, трудно, невозможно к правде прислониться; он всё берёт из своих замшелых сундуков, трафаретные, заезженные присказки. Такому фельетонисту Титову В. И. полезно было работать в области археологии – по одному зубу обезьяны писать роман о неандертальце.

5. «...Я начитаю вам...»

Ответ: Так не мог я говорить хотя бы потому, что до появления в начитанном виде Златоуста, а я просидел над его 12 томами по 1000 страниц в томе, подготавливая озвучивание, конспекты – около 4 лет. Так же и с «житиями». До начитывания, о них никто не знал от меня. А когда начитал, то тогда и сказать нельзя «начитаю» – в будущем времени. Но можно сказать: перепишу. 20% страны верующие. И эти 50 млн. граждан России не могут получить самое необходимое из духовной пищи, везде диктат атеизма: ешь то, что дают. Всему миру известно, что в течение 70 лет в Советском Союзе под разными предлогами религиозная литература систематически, целенаправленно уничтожалась, изымалась и ни разу не издавалась. Начитанное мною, то что сделал я, сделано впервые в мире, а значит и процесс надо мной в этом смысле первый уникум, первая страница новых, открытых гонений на Церковь, изъятие хлеба души.

6. «Произведения Рагозина», «XX век христианства» в которых содержатся ложные измышления о государственном и общественном строе в СССР».

Ответ: Произведения Рагозина – чисто религиозные о Христе и христианской нравственности: «Существует ли загробная жизнь?», «Кто же Это?», «Совокупность совершенства». Рагозин – аполитичный человек. Его труды прослушивали в суде, и судья Макаров В. А. спросил меня: «И дальше на других дорожках всё в том же духе?» – «Да», – ответил я. – «Там всё о небе, о спасении от грехов, от ада».

Казалось бы, что и то, что в восьмидесятом году мне вернули полностью органы прокуратуры и КГБ (т. 1, л. д. 436), это то должно было бы насторожить суд, фельетониста Титова: как же так, ведь за шесть прошедших лет власть не переменилась, как могли эти же самые, быв религиозными труды Рагозина стать вдруг порочащими государственный строй?... А всё – ЗАКАЗ – осудить Лапкина, оболгать. А раз надо, то поручение, партийный долг (лозунг масонов) превыше всех интересов. «Умей убивать, умей умереть!» И лгали эксперты, лгал следователь, лгал суд, лгал газетчик – лгали до усталости, до умопомрачения. А я всё твердил, заклинал именем Христа: «Покажите мне в трудах Рагозина, Ярла Пейсти то, что подсудно по ст. 190-1 «Ложные измышления, порочащие общественный государственный строй». Следователи и суд опирались на показания экспертов, двух кандидатов, доцентов тучных, жующих даже в зале суда жвачку, как тучные египетские коровы в тростнике. Они лениво бросили: «Так там говорится, что женщина воскресла (о Клавдии Устюжаниной)», как будто и они не воскреснут, чтобы ответить за лжеэкспертизу.

«XX век христианства» – это наш мартиролог, список наших умученных пастырей. Об этом писала советская пресса, знает весь цивилизованный мир. А мне это в обвинение. Я сказал на суде: «Вы их, священников расстреляли, ваши отцы-убийцы убили наших отцов. И теперь за то, что мы дети расстрелянных помним своих родителей, не требуя возмездия, вы же – духовные дети своих родителей-убийц – готовы убить и нас, а своим отцам-убийцам строите памятники.

«Никто не забыт, ничто не забыто». Мы хотим подражать нашим отцам. Мы идём по трубам ГУЛАГа. Кровь отцов наших страшит врагов также как при распятии Христа, убивая Его, евреи прокричали Пилату: «Кровь Христа на нас и на детях наших». Но когда зазвучала огненная проповедь о Христе, Его Жертве, Крови, тогда жиды бросились душить апостолов: «Прекратите говорить о смерти и воскресении Христа, вы хотите навести на нас кровь Того Человека».

7. «Ярл Пейсти... клевещет на Советское государство».

Ответ: Проповеди всемирно известного проповедниа, лучшего из лучших, духовного наставника Ярла были представлены в обвинении на пятнадцати кассетах, то есть на сто тридцать часов звучания благовестия. Эксперты, затребованные мной для переэкспертизы... о, они отдали бы быть может назад те 251 р., которые заплатили им за лжеэкспертизу, только бы найти в ста тридцати часах хотя бы тридцать слов в подтверждение своей клеветы на проповеди Ярла. И не нашли даже ни слова. Ни единого!!! И хотя при переэкспертизе на суде включали кассеты с записью трудов Рагозина, но труды, проповеди Ярла Пейсти... даже не включили, хотя я о том просил, умолял. Но судья безмолвно смотрел на меня – ни звука. Прокурор насупился, опустил глаза. И подумал я радостно: «Слава Богу, всё же где-то там, под толстым слоем казёнщины и равнодушия к судьбе моей и ко всему, кроме своего грешного оклада, есть где-то, видимо, и чувство стыда, хотя бы в эмбриональном зачатии». Я ещё раз прошу: «Поставьте Ярла – найдите подтверждение инкриминируемого...». Повисло в пустом зале (специально для прослушивания катушек три дня шёл закрытый суд) зловещая тишина. И снова я почувствовал волну ненависти от коллегии: не позорь нас, замолчи! Где же мы возьмём, если такого на плёнках нет. И я сказал прокурору Мордовину Я. И.: «Не злитесь на меня брат прокурор, но осуди меня, раз уж так надо... Я отсижу, но чтобы потом, встретившись, Вы не злились на меня».

И так как в проповедях Ярла Пейсти не нашли ни одного предложения с упоминанием о СССР, а вину эти труды крайне необходимо было поставить, то Титов В. И. слышал, как начали эксперты краснеть и изворачиваться, лишившись бойкой трекотни: «Ну... это... самое... значит...». И начали говорить о Израиле, о потустороннем мире. Я же ещё раз напомнил: «Вы меня судите по ст. 190 прим. УК РСФСР, а не за пророчества о Израиле». Смех и грех. Вот в этом 1986 год отличается от 1937. Тогда в один день суд свернули бы, свернув жареному цыплёнку голову. И оказалось, что речь свели к радиостанции, к «Славянской миссии», а не к содержанию проповедей Ярла. Вот тут тогда я и вставил про то, что главное не котёл, а главное то, что в котле варится. Титов же назвал это варевом, всеядностью. Нет, г. Титов, это в действиях суда и в Вашем фельетоне варево лжи, мерзкая кухня, фабрикация насилия.

Г. редактор! Вам, думаю, известно, что в некоторых странах есть комитеты защиты прав человека; а в советском законодательстве, в уголовном кодексе есть статьи на клеветников, оскорбивших граждан в устной или письменной (более строгое наказание) форме. Когда английская телекомпания поставила фильм об убийстве Г. Распутина, где было сказано, что княгиня Юсупова была приманкой, завлекшей Григория в дом убийства. Но она сумела доказать, спустя пятьдесят лет после тех кровавых событий, что она в тот момент была в Москве. Такая неточность – оскорбление стоила телекомпании... пять миллионов долларов, через суд в пользу княгини Юсуповой. Если бы статьяТитова В. И. против меня, это абсурдное словоизвержение выплеснулось на страницах газет в Англии, то Титова пристегнули бы к статье закона, охладив пыл борзописца-лжесловесника; не о привычном гонораре речь шла бы, но о том, как выбраться из долгов. А так... он уже поднаторел в фельетонах, это его хлеб. Вот такое безнаказанное издевательство лжеца-газетчика Титова В. и разрушает государственность, доверие к органам власти. Титов пользуется пером писаки в корыстных целях. Это непорядочно. Я вижу иногда через жалюзи окна узенькую полоску неба, и оттуда жду оправдания и амнистии. А Титов широко шагает по залитой солнцем улице, высматривая очередную жертву, на чьём горе заработает сребреники. Но такая его мощёная дорога закончится пропастью ада, если он не раскается в зле.

Интересно, что когда я был освобождён в 1980 году, то несколько месяцев КГБ и прокуратура края готовили для беседы со мною, чтобы взять интервью у меня, Вашего штатного корреспондента Лушникова А. Н. Беседа прошла в кабинете прокурора г. Барнаула Безруких. Беседа длилась около пяти часов. Но я настоял заранее, обговорил, чтобы мне не препятствовали записать беседу на плёнку, что я и сделал. «Для чего это Вам?» – испуганно вопрошал Лушников. «А для того, что когда Вы решитесь оболгать меня в газете, – ответил я, – то я эту газету приложу к плёнке нашего разговора, и всем станет ясно, кто же вы такие – газетчики. Ведь меня Ваши коллеги, т. Лушников, уже раз десять в разных газетах оболгали вместе с другими верующими. А опровержение дать в той же газете – этого верующие лишены, ох как давно. Вот «Алтайская правда» – 257 тыс. экземпляров, а всего ведь в Союзе издают в миллиардах экземплярах. А нам христианам за 65 лет ни единой строчки в свою защиту не дали сказать. Как тут не прорасти злохулениям на Христа и на Библию от таких как Ярославский (Губельман), М.Твен, Косидовский, Степанов-Скворцов, А. Осипов, Лео Кассиль.

С атеизмом уже доигрались... Где монастырь был – проросла тюрьма: вместо молитв – трёхэтажные миллионы матов. «Атеист – плохой руководитель общества», – говорил Виктор Гюго. И вот, тогда в 1980 году в печати не появилось ни строчки, а когда меня засадили, тоТитов В. вон как на полстраницы размахнулся. Прочитав опус Титова, я невольно вспомнил ответ С. Есенина Д. Бедному: «Ты сгусток крови у Креста копнул ноздрёй как толстый боров. Ты только хрюкнул на Христа, Ефим Лакеевич Придворов. Ты совершил двойной тяжёлый грех своим глупейшим балаганным вздором, ты оскорбил поэтов целый цех, и малый свой талант покрыл большим позором... И всё-таки, когда я в «Правде» прочитал неправду о Христе блудливого Демьяна, мне стало стыдно, будто я попал в блевотину, извергнутую спьяна».

8. «“А мне всё равно – звезда или свастика”, – заявил Златоуст со 2-ой Строительной на суде», – вещает Титов.

Ответ: Если я на суде это заявил, то кто-то кроме этого наёмного газетчика должен же был слышать в переполненном зале. А если я не говорил о свастике, как и действительно не говорил этого я, то как мне привлечь лжеца Титова В. за клевету? Как ещё не написал Титов, что мне всё равно на Крест молиться или на звезду.

Думаю, что вы г. редактор, просто обязаны по совести человека потребовать объяснение у Титова в этих клеветнических словах. Что-то подобное обильно росло при Сталине. Сказал человек, что машина студебеккер сильнее ЗИСа – всё, на двадцать пять лет ГУЛАГа за «превозношение иностранной техники». Так для чего же Титов злостно выдумал свастику на меня? А так уж вошло в моду писать всё бредовое, что ни появится в блудном уме, помрачённом никотином и алкоголем.

Печать – это государство в государстве. Приложат такой пасквиль к кассации, и всё: мнение «опчества», а в Москве что же? Там ведь прочтут печатное, верят. Плакала кассационная жалоба. Того хлеще наловчились титовы в последнее время: ещё и обинительное не подписано, и суда ещё не было, а в газетёнку протиснули ядовитую статью – судья и склонился в пользу «опчества» пресловутого. Такая статья без опровержения – это что же, не укол ли психиатра тайный? Не надо кривиться нам от этих сравнений, а лучше бы покаяться в подобном издевательстве брата над братом. Бог сказал, что лжесвидетель погибнет, не останется без наказания. Виктор ты Виктор, несчастный сын Иосифа, солгал ты на свою грешную душу, или от злобы по заданию, или от скудоумия блудника. Не знаю, для чего Титов зашёл в сферу недозволенной «звезды и свастики». Это удар ниже пояса, как змия Бог сразит все знаки Крестом Голгофы.

8а. «Нашептал... в микрофон Солженицына... патриарха Тихона... Дмитрия Дудко».

Ответ: Хорошо же «шептание» в полный голос, слышимое от Петропавловса-на-Камчатки до Одессы, от Прибалтики до Закавказья и Средней Азии. И кого своим языком коснулся Титов В., перечисляя Тихона, Дудко. Это же наши русские герои веры, сокровища несломленного духа, жемчужины стойкости. Небось, читал Титов В. басню Крылова И. А. О писателе в аду, как под такой чернильной душой журналиста-фельетониста геенский огонь день ото дня только разгорался. В пользу Титова только то, что долговечность таких «шедевров» пера – один день, срок жизни мошкары – фингалы. Право, жаль Виктора Иосифовича: свой разъедающий уксус фельетониста, свою ложь он настоял на ядовитой приправе вседозволенности творить бездоказательные выпады против верующего христианина; и всю свою стряпню приправил желчной горчицей неудачника-газетчика; и, чтобы эту статью напечатали, смазал её прогорклым елеем угодничества перед вышестоящими.

9. «Лапкин исподволь подстрекает верующих не соглашаться с нашим, советским образом жизни».

Ответ: Если мне будет позволено выйти в печать из тюрьмы, как О’Генри, Ю. Фучику, Г. Димитрову, то гарантирую Титову В. И., что то, что он назвал советским образом жизни, в моих трудах-призведениях окажется иным. Он увидит непримиримость с разводами, борьбу с развратом, пьянством, матерщиной, табакокурением, трусостью и корыстью. Г. Титов, читайте, если уж не Библию, то хотя бы В. И. Ленина, чтобы понять, что то, что в идеях Ф. Моора, Н. Г. Чернышевского, это должно было быть в строителях новой жизни. Чувство солидарности с порядочностью, когда слышишь, что где-то кто-то стал на защиту обижаемого, это сближает нас даже с идейными врагами. Но это же чувство в себе желания помочь страдальцам, это же чувство бунтует, вызывает чувство брезгливости при чтении фельетонов типаТитова-Райхлина и подобных насмешников; им отказано чувство меры в преследовании. У меня всё разграбили, я уже в тюрьме, и всё ещё вызываю огонь на себя – значит на эти дни ядовитое перо Титова В. не брызгало в кого-то: все язвы принимаю я.

10. «Бурдин С. А....видит ли в этом сам козни дьявола, что из храма разжалован?» – вопрошает Титов.

Ответ: Служителям дьявола, «героям» лживого пера сподручнее того вопрошать, кому сами они служат, то есть дьявола. Что до С. А.Бурдина, то стоит только удивляться, что русская земля всё ещё способна рождать таких героев веры.

11. «И хотя не известно – откуда сам Лапкин взял эти злобные и абсурдные для любого», – это из газеты.

Ответ: Можно только удивляться лженаивности газетчика Титова В., и то ему не известно, и другое не слышал. А разве Титов не видел, как Бурдин С. подавал суду, протягивал руку с материалами из советских архивов – доказательства истины о расстрелянных священниках. Но судья Макаров В. А. резко отверг: «Не надо!» А разве Виктор И. не видел свидетелей, живые осколки «Архипелага ГУЛАГа», бывших в зале суда, которые хотели бы сказать о своих мучениях в «канализационных трубах» сталинских лагерей; а Яковлев Г. М. - он и родился в лагере. Пол зала свидетелей. И даже живой человек, с кем было интервью «возвращение к разговору», и дети славной плеяды мучеников-христиан, и Вы их всех видели. Но разве такому неправедному судилищу-синедриону нужна правда? Выполнялся заказ: осудить Лапкина, уничтожить книги-записи. Что касаемо психиатрии, то у Димитрия Дудко десятки, если не сотни этих мучеников. Я и адреса хотел дать, но судья окриком забил мне в рот кляп. Вот этого и «не видел» официальный газетчик Титов В. Почему же он не возмутился таким произволом однопартийного диктата в суде? Почему? Да потому, что не непривычное, не чуждое видел в действиях суда, а свой «советский образ жизни». А я только и сказал: «Но и Димитрову Георгию даже фашисты дали право иметь литературу по делу, и защиту провести, и печать о процессе всё публиковала». Так не за эти ли слова мне уже и свастику наклеил «бесстрашный» Титов. Вроде Титову В. дорога Россия, а мне Германия-рейх.

А не в этой ли войне полегли три брата-артиллериста моей матери, а отец мой был изуродован, потерял на войне руку. Я-то в тюрьме: жулики, руки назад! А Титову – друг редактор, и судья шёпотом по-дружески доверил: «Приходи восьмого июля в суд, хотя я и объявил всему народу приходить девятого июля». Явно, что слепая фортуна сегодня ласкает фельетонистта. Но и у нас есть право: страдать за Христа! И Кровью Христа, свидетельством Его мы победим мир. Христос царствует: и этот Свет не объяла тьма фельетонов. Вот пример: посадили меня, оклеветали, казалось бы всё отобрали у людей, без пищи духовной оставили, а успокоиться не могут. Статью в газету прописали, заведомо ложными измышлениями у своего безбожного варева давятся. Да и статья, пожалуй, не последняя. А совесть, свет, правду не убить, как не распять Христа вторично. Реку лжи змей – диавол (Откр. 12 гл.) пустил вслед Церкви, трубят фельетонисты: «Христос – миф», «Апостолы – всесветные возмутители», «христиане – враги отечества». А дело Божие идёт, христиан ныне 1 млрд. 100 млн., а верующих в Бога, в загробную жизнь 90 % от всего населения земли. И Солнце Любви о Воскресшем сияет.

12. И вот, в пятом столбце Титов, довольно пофантазировав о небывшем, свои лжеизмышления вложив в предполагаемую речь Лапкина и всем, кто был близ него, всё же чувствует, что всего этого не достаточно для вынесения смертного приговора, начал уже в открытую домысливать сквозь недосказанное: «Автор этого “сочинения” подталкивал верующих к тому, что логично домысливалось сквозь недосказанное: “Верьте тем, кто через все страдания несёт вам Слово Божие, и в первую очередь мне, неугомонному искателю Истины, борцу за чистоту Православия, истинному христианину и одарённому Златоусту – Игнатию Тихоновичу Лапкину”. Сколько же тщеславия под видом Православия».

Ответ: Совсем увлёкся Титов В. Сам нагромоздил, «логично домыслил» и сквозь недосказанное как бы вообразил себя на месте Лапкина: как бы Титов себя повёл, как бы он начал вот так себя превозносить, а потом узрел многое в том тщеславие в своих «логических домыслах». Г. Титов! Я-то моё право звать к правде подтвердил моею жизнью, жизнью фанатика, как считают, жизнью аскета, по нынешним меркам, своим страданием в узах – мой-то авторитет и живучесть всего, мною опубликованного, – на крови и поте трудовом. А у Вас-то, г. Титов, Ваше «логическое домысливание» базируется даже не на безбожной Вашей жизни, а так, просто перестарался в угождении заказчикам фельетона.

13. «Атеизм – цепной пёс».

Ответ: Что же предложение-то г. Титов не дописал? Ведь и надо только одно слово дописать было, как у меня прочитал... «атеизм – цепной пёс масонства». Да, видно мелкое решето заказчика в штатском, много из написанного отсеяли они? Даже главное обвинение в 1980 году против меня – «Архипелаг ГУЛАГ» – нигде не произнесли. Кто не догадается почему? Да как бы в институтах не заинтересовать этим документальным трудом, удостоенном Нобелевской премии. Но правду не убить. Придёт время, и я верю в это, что и «Архипелаг ГУЛАГ», некогда представляемый на соискание Ленинской премии и «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, лауреата Нобелевской премии, будут свободно продаваться, как обошли наконец советскую цензуру ранее запрещённые «Бесы» Ф. М. Достоевского. «Злобой немой задыхаясь, лев поражённый лежит, к овцам любимым склоняясь, Пастырь Собой их хранит». Христос разгромит сатану.

14. Начав о ст. 157 Титов очень бойко вошёл в колею, указанную не статьёй, а пожеланием тех, кто изъял у меня и у многих христиан религиозную пищу, духовный хлеб. А то, что г. Титов В. не понял сути статьи, говорит то, что он сразу же перешёл на стоимость Златоуста, житий, Библии, не сказав, что это цена купленных чистых плёнок в госторговле. Ст. следователь краевой прокуратуры Курьят В. К. после всех допросов установил, что «прибыль» у меня составила за восемь лет труда 200 «двести рублей», а убыток только на прямые расходы составил около восьми тысяч рублей, не считая труда на начитывание, перезапись только по госценам ещё на десять тысяч рублей. Какой уж тут-то промысел? И царская охранка, и хунта Греции и Чили не додумались распространение листовок, прокламаций своим политическим противникам подвести под «промысел». Это – лжеизмышление, коварство. Коварство ли местных крючкотворов-юристов, или просто бесшабашная удаль беззаконников в судейских тогах, спрятавшихся за высокими спинками стульев, но и спинка не спасёт от испепеляющего гнева Божия за такие дела, за отнятие хлеба насущного у русских вдов и стариц.

И ведь как ни глуп стиль статьи о мне, а явно, что расчитан на умы людей, рождённых от родителей пьяниц. Умы людей ныне поражены корыстью, завистью к тем, кто живёт лучше, у кого хочется всем найти и изъять «нетрудовые доходы». И хотя у меня ни в обвинительном, ни в приговоре нет ни полслова о доходе, о ценах на указанное, изданнное мною, но г. Титов понял конъюнктуру зависти, на чём разжечь ненависть – уже растут плоды такой недоговорённости, и Титову ли не понять, что за так, просто так из ст. 162 УК РСФСР «О незаконном промысле» никого трезубец закона не выпускает – гладиатор бьёт с конфискацией, а меня и здесь Бог вынес – ст. 162 развалилась под неопровержимыми доводами свидетелей: «Лапкин делал бесплатно, с ущербом для себя, за огромный труд не брал ни копейки. И только в последнее время кое-кто настоял хотя бы округлить до рубля стоимость плёнки с пяти руб. восьмидесяти коп. до шести руб.». Я положил не труд только по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, но всю жизнь на алтарь Христа. Зарабатывая на печах в день 45-90 рублей, питаясь на десять рублей в месяц, едва ли десять рублей тратил на одежду в несколько лет, и всё до копейки вкладывал в дело просвещения христиан. А клеветнического во всём труде у меня и строчки не нашли. Даже платные эксперты на глазах Титова всё путали, плутовали, говоря, что где говорится «сатана», нужно переводить «Советский Союз».

Дореволюционные записи классиков: Державина, Некрасова, Толстого, Достоевского, Гоголя и др. назвали «тенденциозно подобранным материалом», забыв, что ст. 190 прим. говорит о государственном и общественном строе Советского Союза, а не о том, что надо судить того, кто любит царя-мученика. И вот, как истовый фанатик, фельетонист Титов боком-боком, но втиснулся в сонмище вааловых лжепророков и начал вещать: «нет сомнения, что семена клеветы, проросшие в сознании тех, кто неразборчив к духовной пище, могут обойтись ещё дороже».

Ответ: Смысл слов таков: дали срок Лапкину, но надо бы ещё жёстче, туже, тягомотнее, невыносимее. Дать бы ещё какую статью уголовного кодекса Лапкину в нагрузку, ну, хотя бы ст. 70 УК РСФСР, старшую дочь сталинской 58-й, всевыгребающей четырнадцатью подпунктами-граблями. Позаботился Титов о сознании слушателей, а умолчал о себе, чем потчевал друзей, знакомых своих в прошедшие годы своей жизни. Я лично за 25 лет сознательной веры моей ещё не встретил ни одного неверующего любого ранга, звания, кто не матерился бы, не сквернословил. Вот и подумайте, кто имеет больше права проращивать разумное, доброе, вечное. «Златоуст со 2-й Строительной» или Титов В.? Уж не фельетоном ли своим, клеветническим пасквилем думает Титов всю жизнь пудрить мозги читателей? Не зря В. С. Соловьёв о таковых писал:

«Наказана ты, Русь, всесильным Роком,

Как некогда священный Валаам,

Заграждены уста твоим пророкам,

А слово вольное дано твоим ослам... Содома князь и гражданин Гоморры грядёт на Русь с газетою большой. О Боже, суд Твой праведный и скорый, яви как встарь над гнусностью такой». Когда атеисты вот так же нападали, поносили Иоанна Кронштадтского, то «Паломник» писал: «Чёрные вороны, газетные коршуны, расклёвывают славу России; чернильные гиены растерзывают живое сокровище Церкви».

Помянул Титов и ст. 143, по которой якобы в Советском Союзе судят тех, кто мешает законно зарегистрированным общинам отправлять религиозные потребности. Эта статья против самодуров безбожников, и срок... до шести месяцев. Но пусть г. Титов найдёт хотя бы одно дело по той статье во всём Союзе. Нет, брат Виктор, не трудись вотще, истратишься всуе: ворон ворону глаз не выклюет. Эта статья – пыль в глаза для иностранцев. А вот рядом ст. 142 о тех, кто не зарегистрировав общину, молится, им уже... до трёх лет. Разница то в статьях в шесть раз. По этой статье пачками сажали молельщиков и сажают. Даже в зале суда судья Макаров В. А., заметив, как кто-то перекрестил крестным знамением своё лицо, пугнул как жупелом этой 142 ст., совершенно не к месту, не по назначению, что в общественном месте молиться запрещено. О том Титов не в курсе, не видел? Да и судья не младенец, знает, что за превышение власти, при контроле за ним от честного инспектора не елей на голову ему нальют, но закон что дышло? Угольник и циркуль?

Напиши про все безобразия в этом лживом суде во все дни суда. Или кто заказал музыку - для того и выверты и пассажи фельетона в угоду? Жгучие сребреники у Вас г. Титов. Рот Ваш дресвою наполнится вскоре. Вот Вы-то с Курьятом и создаёте погоду дурного мнения о нашей любимой родине. По таким вот Вашим пасквилям судят зарубежом о всём строе, как С. Есенин сказал бы: «Ведь там за рубежом, прочтя твои стихи, небось злорадствуют российские кликуши: “Ещё тарелочку демьяновой ухи, соседушка, мой свет, пожалуйста, откушай”».

А вот предствление картины «Явление Лапкина народу» в виде бородатого миссионера с веригами-магнитофонами и нимбом в виде катушки – понравилось мне. Так не Ваша ли милость, Виктор Иосифович, и присных с Вами то только и делали, что уничтожали религиозную литературу: это-то и заставило, вынудило Лапкина прибегнуть к такому, пока ещё необычному способу распространения Библии, трудов святых отцов, житий, «Добротолюбия». Голь на выдумку хитра. Нужда заставит алычу есть... Христос сказал: «Если вы умолкните, то камни возопиют». Меня пастыри и архипастыри благословили на такой труд, на эти вериги. Я много раз всюду объявлял верующим: кто возьмёт у меня 12 магнитофонов даром, плёнки оригиналы 200 штук, и сверх того ещё заработаю и дам даром три тысячи рублей, при одном условии, чтобы так же работали с полной отдачей для людей и бесплатно. Я криком кричал: «Снимите с меня эти вериги». Здесь в тюрьме я отдыхаю, больше времени для молитвы. А что у нас разгарабили, всё это да будет милостыней, для дела Божьего. Бог пошлёт лучшее.

15. Далее Титов пишет: «Да и можно ли освободить себя от чести быть достойным гражданином своей страны, от совести русского человека, который никогда не опустится до того, чтобы назвать свой народ «шайкой шакалов воющих».

Ответ: Не верю я в честь человека неверующего, так бесчестно лгущего в газете. О чести Титов говорит, о патриотизме. Ну, я его Титова В. И. жизнь не знаю, но он-то про себя знает, кто он, и какие его товарищи. Разводов-то в год сколько? У кого любовницы нет? Пол дня курят, да анекдоты... Не о таковых ли М. А. Шолохов писал: «От каждого червивого котелка, как от паршивой собаки за версту воняет патриотизмом». Рассуждения о чести, о патриотизме у краснобаев - есть последнее убежище негодяев. У жены на работе я беседовал на лестничной площадке с кем-то, и надо мной стал изгаляться, поносить меня их начальник Гречишников – коммунист, который вскоре был арестован как развратник и взяточник. Но не в этом дело. Таких много. Асуанскую плотину пруди. Суть-то в том, думаю, что когда надо мной Гречишников куражился, я его не знал, а он то про себя всё это знал. Я через жалюзи решётки иногда вижу небо, а Вы на свободе видите ли его? Читаю Евангелие, вдруг в «кормушку» двери подают эту газету с Вашей зловонной блевотиной. И эту Вашу отраву с утренним завтраком съели не менее полмиллиона граждан. За такое варево Вам тошно будет!

Что посеете, то и пожнёте! Желаю Вам, чтобы Вашу жизнь так же исследовали, как и мою. И вот, в пяти томах моего дела, и присутствуя три недели в суде надо мной, Вы ничего порочного во мне не нашли, а вынуждены были прибегнуть к клевете, начиная с заголовка. А что я «миссионер, да и только» – так это кому что дано. Вам не сказать в Тбилиси в день разных по содержанию (без бумажки) четыре проповеди по полтора часа, перед разными нациями. А мне вот Ваш кусок, Вами зарабатываемый, кажется хуже тюремного. Да, я проповедовал четыре часа кряду в вагоне ресторане, не про этот ли случай говорите: «в деликатном месте»? Во время и не во время, везде и всюду должно звучать Слово Божие. Грешники каялись и на крестах. Миссионерство на себя сам не возьмёшь, не возложишь. Да и двадцать пять лет стажа позволяют припомнить свидетельства в посольствах, в Кремле, в Петродворце, в Исаакиевском соборе многим группам по просьбе гида, в Эрмитаже и Третьяковке, внутри собора Василия блаженного, в автобусах и поездах, в Литературном институте в Москве, на операционных столах в больнице и в тюрьмах.

А что, г. Титов, часто ли подсудимого забрасывают живыми цветами? Ковёр из этой любви украсил мой путь – путь миссионера, узника Христова. Людям известен мой голос, думаю, во всех республиках, и Ваша ирония о миссионерстве – просто зависть бездарного фельетониста. Вы скривили свой путь, и ядом аспида пропитали свои глаза. Неужели Вы не слышали показания стольких свидетелей, кем я являюсь для них? В их глазах Вы только возвысили меня своей абракадаброй поношения. В зале суда сидел не подсудимый, а обличитель зла. И не на скамье позора, а на колеснице славы. Много ли процессов знаете Вы, газетчик, где присутствовало бы столько религиозных течений: православные, ИПХ, баптисты двух формаций, пятидесятники, старообрядцы. А ведь будучи на свободе, я сражался за чистоту веры со всеми ими. Значит поняли все, что воевал я не против них, а за них. И потому такая единодушная поддержка мне от всех криками одобрения, цветами, приветствием. И только безбожники не поняли, что слова моей критики и обличения их постыдных дел есть искреннейшее желание их исправить.

Не поняли, не приняли, да ещё и пригвоздили меня к узам. Но для Слова Божия нет уз: я проповедовал и в КПЗ, и в машинах, и в поезде, и в психиатрии, и в тюрьме перед заключёнными, и перед обслугой, перед начальствующими и перед прокурорами. И здесь Бог рождает себе детей. Слава Ему вовек. Хотел иметь статью Вашу, но уже ровно через час после прихода её, во всех камерах искурили. Не прошло и одного часа, не прожило мёртворождённое чудище в перьях лжи. «Раздавите гадину», – вопил Вольтер. Ныне это исполняется на атеизме. «Бросайте стрелы, не показывая руки», – входил он в истерику. Но Бог открывает тайное: известно всем, кто инсценировал процесс надо мной. Вы видели в зале суда тех, кто пришёл из подполья в храм, получили паспорта, вышли на государственную работу. Это особенно ценным считали сотрудники КГБ. Молитесь, и Бог силен Вас наградить во сто крат более, чем меня.

16. «На суде Лапкин признался, что когда начитывал тексты на магнитофонную плёнку, он в сомнительных местах ударял в импровизированный колокол, чтобы не допустить лжи, правда, этот колокол был обычным рукомойником, и, возможно, поэтому не зазвучал где нужно».

Ответ: На суде об этом не было сказано ни слова. Всё перепутал беспамятный фельетонист. Вот жизнь в табаке, в водке, в блуде, да в матах. Памяти-то вовсе нет! Всех жён своих не упомните. Этот колокол был только в житиях I-XIX вв. Эх ты, горе-клеветник, слышал звон, да не знаешь где он. Я для того это там делал, чтобы подчеркнуть, заострить внимание, что хотя там и жизнь святых, но дело-то их сомнительное, к нам то совсем не относится. Просматривая пять томов дела, Титов перевёл в пассив своей профессиональной небрежности всё это. За такой-то выверт – искажение истины, редактор должен бы лишить Титова месячного оклада. А чтобы нам понять друг друга с Титовым, пусть бы он сюда в нашу камеру поселился законно, как давно уже заслужил за свои ложные измышления на людей. Вот тут бы он увидел свой «советский образ жизни» въявь. Тюрьма – это сегодня в чистом виде обещанный коммунизм. Лично я за одиннадцать месяцев, проведённых в тюрьме, в крытом режиме, не имею ни единой жалобы на условия содержания. Всё по часам, всё вовремя, всё в меру, всё открыто (глазок, обыск, названия). А на воле – всё ложь: тайно следят, хитрым решением прокурора лишаешься всего законного, зовёшь его «товарищ», а он тебе – нож. В тюрьме всё на виду, честнее, чище: нет выпивки, нет блудницы. Высшее счастье быть мучеником за Христа. А пока я в тюрьме, то всего лишь - исповедник.

17. «“Прежде чем бить в колокол, почаще заглядывайте в святцы”, – советуют добрые пастыри», – говорит Титов.

Ответ: А это для чего ввернул? Уж не напрашивается ли атеист на заупокойную литию, как отмечали во всех храмах страны новопреставленных «рабов Божиих» генеральных секретарей КПСС Леонида (Брежнева), Юрия (Андропова), Константина (Черненко)? Спрашивал я о том и у уполномоченного по религиозным культам в Алтайском краеЛисенкова Г. И.: сами ли дерзнули на это священники, или так обязали их безбожники? Этот «архиерей» без рясы ухмыльнулся: «Конечно, не без согласования с нами». Всем охота в святцы, в синодик попасть после смерти. Тут не в рукомойник по этому делу, а в царь-колокол надо бабахнуть. Невиданное дело совершается – жуткий симбиоз лицемерия и страха. Убоялся рукомойника Титов, как тот бес, которого архиепископ Новгородский Иоанн запер в рукомойнике, бес превратился в коня, и он на нём в едину ночь слетал в Иерусалим. Напомнил бесу звон рукомойника и хитрым пассажем полез в святцы.

18. «За любое дело следует браться чистыми руками».

Ответ: Думаю, что не только образное это выражение. Да, если бы не было в органах «право»-судия таких, как министр внутренних дел Щёлоков (где он?), прокурор г. Фрунзе Урушбек Кайгуманов по кличке «акула», приговорённый к расстрелу, прокурор г. Токмак Меризбеков – 13 лет, прокурор уголовного розыска Армении – 15 лет, Краснодарская ОБХСС и многое другое, тогда бы говорил Титов о чистых руках. Со мной сидел в одной камере Сивер В. М., директор Мамонтовского рыбокомбината, и с ним в вязанке первые секретари. Он получил двенадцать лет, порассказывал и о Налётове, и о других «шишках». С нами сидел в камере Лозин А. М., кандидат технических наук, преподаватель группы космонавтов, рассказывал о воровстве среди генералов и маршалов, о расхищении миллионов. Не зря тут добрым словом Андропова вспоминали. Это он их вывел на чистую воду «из рукомойника». А что касается чистых рук, то обо мне сказли все свидетели: абсолютно бескорыстен, жертвенность, правдивость, готовность умереть за Христа, а всё изъятое – это всё заработано моими руками, не проел, не пропил, не прокатал – всё было в магнитофонах и в кассетах. В моём деле всё было сфабриковано, да ещё и Титов стращает, что недобрые семена прорастут: «если зерно падши в землю не умрёт, то останется одно, а если умрёт, то принесёт много плода».

19. Откуда про шакалов выкопал Титов? Понабрал Титов выдержек из какого-то источника. Моё неприятие советского образа жизни есть по сути дела неприятие безобразий. Горбачёв М. С. говорил во Владивостоке: «Когда говоришь правду, иногда эмоции захлёстывают... Мы будем поправлять всех, кто пытается с критикой бороться. А у нас, ведь, нередко так: человек с мыслью, неспокойный, говорит о недостатках и от него хотят избавиться. Мы и впредь будем выводить на суд всей страны людей, которые неправильно относятся к критике». Вот от меня и избавились. Мирским Лапкин неудобен – слишком широко осветил наготу, срамоту нашей жизни. «Он упрекает нас в грехах нашего воспитпния». И церковникам Лапкин мешает: не даёт торговать в храме, воровать, обманывать людей. Надо собщить на него властям, а те по старинке, живо дело сфабрикуют и засадят. Да, лучше умереть в тюрьме со Христом честным, чем лицемерить, лицедействовать на мнимой свободе без Христа.

27 июля 1986 г. СИЗО, 112 камера».

«ЗЛАТОУСТ СО ВТОРОЙ СТРОИТЕЛЬНОЙ,ИЛИ О ТОМ, ПОЧЕМУ ПЕРВОЕ СЛОВО, ПОСВЯЩЁННОЕ ИГНАТИЮ ТИХОНОВИЧУ ЛАПКИНУ, ГЕРОЮ МОЕЙ СТАТЬИ ПЯТИЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ, Я ПИШУ БЕЗ КАВЫЧЕК»

«Не все пророчества сбываются, Это сбылось. В июле 1986 года краевой суд приго­ворил христианского пропо­ведника Игнатия Тихоновича Лапкина к двум с половиной годам лишения свободы. Я был на этом суде с первого до последнего дня, прочел его пухлое «дело». И написал об этом статью «“Златоуст” со Второй строительной» («АП», 26.07.86 г.). Именно здесь, на этой улице, в старом, изно­шенном бараке, неподалёку от железнодорожного вокза­ла Барнаула, жил и живёт, вернувшись из заключения, этот подвижник веры.

Вскоре после появления статьи случай столкнул меня неподалёку от редакции с же­ной Игнатия Тихоновича.

- А ведь придется и вам когда-нибудь каяться, – ска­зала она.

Пришлось. И не только по­тому, что нет уже в Уголов­ном кодексе РСФСР «полити­ческой» статьи 190-1. Это по ней судили неугодных власти людей за распространение за­ведомо ложных, клеветничес­ких измышлений против обще­ственного и государственного строя. Есть на мне и свой – профессиональный грех. Ведь уже тогда мне было ясно: за убеждения, какими бы «оши­бочными» или «безошибочными» они ни были, нельзя су­дить уголовным судом. Да и «ветер перемен» уже повевал в затхлой атмосфере «идеоло­гического единомыслия». Прав­да, не все ещё могли то­гда осознать, к чему приве­дут нас эти перемены...

Защищая православную веру, мучеников церкви, алтай­ских крестьян, пострадавших от раскулачивания в пылу коллективизации, И. Т. Лапкин не останавливался на скорби и сострадании. Он шёл даль­ше – искал и находил винов­ных в исторической трагедии русского народа. Ими, по-Лап­кину, были коммунисты-сатанисты, устроившие жидомасонский заговор, и В. И. Ленин – «вождь атеистов, сонмища иуд». Так писал Игнатий Тихо­нович в своём стихотворе­нии, аккуратно подшитом сле­дователями к делу. Это было не всё. Но и этого оказалось достаточно, чтобы я, никогда не бывший партийным челове­ком, возмутился.

У каждого из нас свои свя­тые или не очень святые ду­ховные отцы. «Пусть, – ду­мал я, – Лапкин считает свя­тыми мучениками последнего царя Николая II и его совре­менника Патриарха Тихона. То, что произошло в Екате­ринбурге с царской семьёй (особенно с его детьми) иначе чем жестокостью не назо­вешь. Но ведь и сам царь – не агнец Божий. Разве по его приказу не была расстреляна мирная демонстрация голод­ных рабочих с семьями у Зим­него дворца в «кровавое во­скресенье»? Я – русский, внук малоземельного кресть­янина, всю жизнь усердно трудившегося от зари до за­ри, и потому прозванного «букашом»; сын многодетного отца – рабочего, воевавшего с бандами после граждан­ской войны, испытавшего горечь окружения после изну­рительных боёв начала Вели­кой Отечественной, а затем плен, фашистские концлагеря и немилость сталинщины; это я-то должен поверить, что вся наша жизнь с её муками, страданиями и редкими радо­стями была всего лишь экс­периментом каких-то жидо­масонов, которым захотелось поиграть с терпеливым и глупым народом? Да не может быть! Это слишком примитив­но и оскорбительно. Истори­ки, конечно, разберутся, но я этому не верю».

От нетерпения веры в то, что мне было дорого (как до­рого и сейчас), я нарушил не­писаную журналистскую за­поведь: «Неправедно осуж­дённого надо или защищать, или молчать об этом». Удоб­ная формула – мол, время было такое, и я колебался вместе с ним – лукава хотя бы потому, что отрицает сво­боду воли. Люди не слепые, и журналист волен отказаться писать, если ему не по душе сам предмет разговора.

К сожалению, как раз со­держательная сторона «дела» И. Т. Лапкина в моей статье проговаривалась слишком глухо. Читатель мог лишь понять: вот нашёлся ещё один религиозный проповедник против Советской власти. С этой целью он записал на магнитофонные катушки произведения религиозных авторов, в том числе из-за рубежа, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, тексты так называемых «Протоколов сионских мудрецов», собственную работу о преследовании верующих в нашей стране по воспоминаниям земляков. Короче говоря, Игнатий Тихонович выступил составителем тек­ста, редактором, издателем и распространителем среди верующих «духовной пищи», потому что полагал: «везде диктат атеизма». А ему на основании действовавшей тогда 157-й статьи Административного кодекса РСФСР поставили это в вину, как занятие незаконным промыслом.

Нет сомнения (во всяком случае для меня), что растиражируй он с помощью магнитофона песни Аллы Пугаче­вой, ему бы из власть иму­щих никто и слова не сказал. Сатирические песни Высоцко­го расходились по всей стра­не, и что? А вот лапкинские записи (более трёх тысяч ка­тушек) были конфискованы как крамола. Вернее, как «иде­ологический промысел». Уже тогда у недоброжелателей возникал вопрос: а что сам Лапкин с этого имел? Вот мнение самого Игнатия Тихо­новича: «Обо мне лично свидетели подтвердили: абсолют­но бескорыстен; отметили мою жертвенность, правди­вость, готовность умереть за Христа». «Я абсолютно уве­рен, – писал он далее в своём протесте из заключения, – что всё, начит

анное мною, инкриминируемое мне, – ис­торические факты...». Но эти факты и особенно их истолко­вание расшатывали устои ца­рившей тогда идеологии. Они были опасны властям, размы­вая её фундамент.

Я не могу ручаться за убе­ждения и веру учёных-экспер­тов, чьё заключение легло в основу обвинения И. Т. Лап­кина по «политической» ста­тье 190-1. Но его полезно процитировать как документ истории наших непримиримых «идеологических войн»:

«Экспертами выделены сле­дующие основные группы из­мышлений... – утверждение о гонениях на граждан в СССР за их верy и убеждения. Утвер­ждение об отсутствии в СССР свободы совести. Измышления, порочащие советскую науку и культуру, измышления об истоках революционно-демократического движения и социализма, об осно­вателе Советского государст­ва В. И. Ленине – руководителе партии и правительства, отождествление Советского государства, его органов вла­сти и управления с образами «сатаны» и «антихриста», от которых якобы исходит всё зло и с которыми следует вести непримиримую борьбу и т. д.».

На основании собственных взглядов читатель может су­дить, насколько объективно это заключение. Считаю не­обходимым сделать лишь од­но замечание: «непримири­мую борьбу» в свете нового мышления вести не возбраня­ется, но только не насильст­венными, цивилизованными методами. И с этим, кстати сказать, Игнатий Тихонович со­гласен:

«Мы – истинные христиане отвергаем плюрализм только в вере, – убеждал он меня во время нашей недавней встре­чи. – Нетерпимость к заблу­ждениям не может и не должна привести к вражде, ибо одна из заповедей Христа гласит: «Возлюби врага свое­го», А величайший проповед­ник, живший в 4-м веке, св. Иоанн Златоуст возглашал: «Прежде всякого моленья молись о врагах своих».

Непримиримость, как подсказывает теперь наш общий опыт, – оружие обоюдоост­рое. В 1986-м наши неприми­римые веры с Игнатием Тихо­новичем столкнулись. И на­шла коса на камень. Мне это не прибавило чести. Лапкину прибавило страданий. К тому же он получил удар совсем уж с неожиданной стороны. Можно сказать, от своих. За то, что он – опальный про­поведник из низов – посмел ВОЗВЫСИТЬ CВOЙ ГОЛОС И НА ДУ­ХОВНЫХ пастырей, тут же по­следовало суровое вразумление от архиепископа Новоси­бирского епархиального управления. Это письмо тоже легло лыком в строку, про­звучало на суде, было проци­тировано в моей статье, кото­рую, возможно, прочитали верующие.

Сейчас Игнатий Тихонович Лапкин реабилитирован и вер­нулся к тому, чем, по его собственному признанию, начал заниматься с тех пор, как уверовал в Христа, – нести слово Божье. «Христос для меня, – писал он, – стал Вождём, Путём, Истиной. И, веря в загробную жизнь, верю, как фанатик, в абсолют библейских истин, т. е. тому, о чём говорит Святая Библия...».

Насколько мне известно, теперь Игнатий Тихонович имеет возможность нести сло­во Божье в школы и ВУЗы, куда его приглашают, а не только верующим. Он органи­зовал летний лагерь труда и отдыха для детей, где учит их крестьянскому ТРУДУ, мило­сердию к природе, библей­ским заповедям. Он всё так же исповедует непримири­мость к разводам, борьбу с развратом, пьянством, матер­щиной, табакокурением, тру­состью и корыстью. О нём пишут журналисты. Не тек давно «Прямая речь» – газе­та писателей Алтая – посвятила большую рецензию на документальный фильм «Предчув­ствие».

«...ВЕРА – не есть дар, ниспосылаемый свыше, – отмеча­лась в ней, – ВЕРА, как и ИСТИНА, стяжается драмати­ческим опытом личного бы­тия. Она требует подвига. Свободой, лишениями запла­тил за неё сполна главный герой фильма Игнатий Тихо­нович Лапкин, проповедник, наш земляк».

- Он подвижник, – сказал мне мой коллега-журна­лист, имея в виду, что благо­даря таким, как И. Т. Лапкин, кончилась «духовная жизнь в тряпочку», рухнули «столпы единомыслия» в России.

Что касается меня, то к не­ординарной, безусловно ода­рённой проповедническим да­ром личности Игнатия Тихо­новича, я отношусь с уважени­ем и тревогой. Не случится ли так, что от нетерпения ве­ры кто-то захочет вместо «сплошной коммунизации» в отдельно взятой стране про­вести «сплошную христиани­зацию?» А чем лозунг «Уче­ние Христа всесильно, потому что оно верно» лучше, чем хорошо известный лозунг о Марксе? Ведь уже сейчас на православие появилась мода. А что может быть хуже, чем мода на самое искреннее, самое интимное, чем являет­ся вера? Перестройка нашего сознания – длительный и му­чительный процесс. Ему про­тивопоказана диктатура внеш­ней веры, какой бы угодной или неугодной она ни была Богу, власти или партии.

Сам Игнатий Тихонович проблему Веры и Совести разрешает так: «Бог даровал человеку свободу выбора. «Вера от слышания слова Божия» (Рим. 10:10). «Отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мной», – учит Христос.

Иными словами, к вере каждый из нас ПРИХОДИТ сам, мучительно и добровольно.

Время разбрасывать камни уходит. Наступает время их собирать для постройки об­щего российского дома. Пусть в нём будет мастерская, где мы исполним своё предназ­начение делами рук своих, комната, где можно отдохнуть от трудов праведных, и церковь для молений. Каждому своя, православный ты, мусульманин, буддист или иудей. Одно важно – фундамент нашего дома надо за­кладывать без вражды.

«Спаси нас, Иисусе, от лож­ных учений, спаси от ненуж­ных забот», – написал когда-то в одном из своих стихо­творений Игнатий Тихонович Лапкин.

Ну что ж, как говорится, дай то Бог, потому что чело­вечество, как не раз доказы­вала история, движется к ис­тине путём ошибок и заблуж­дений. И если оно до сих пор не уничтожило себя, то, воз­можно, потому что находило-таки верный путь к согласию. Спастись бы нам только от непримиримости веры, от чув­ства непогрешимости своего устава, с которым непрошенно не ходят в чужой монас­тырь. Нетерпением, иллюзией собственной непогрешимости мы подавляем в другом чело­веке самое корневое, что есть в нём, – свободу выбо­ра. Все несвободы в мире на­чинались именно с этого. «Не сметь своё суждение иметь».

Думать самим. Решать в со­гласии. В наших ли это си­лах? Не знаю. Хотелось бы верить.

Дата добавления: 2015-10-13