Г. Потеряевка, 9 утра.

Как обычно, подъём в 5 утра, в колодец за водой все с ведрами, физзарядка, молитва – утреннее правило, чтение Евангелия с разъяснением, работа – пилили дрова, в 8 завтрак.

Наша родная деревушка, посёлок Потеряевка, просуществовав 160 лет, «укрупнилась» по указу свыше (снизу, от лукавого) в 1972 г – уехал последний житель. Остались ветры, крапива, воробьи да зайцы. Вдоль прежней, единственной улицы выстояли могучие тополя. По новому генеральному плану возрождаемой с нуля с 1991 г. Потеряевке (23.03.92 – Постановление краевого со. нар. дел за подписью Сурикова А.А – нынешнего губернатора края).

Проектируется строительство 120-150 дворов, пока 16 домов свидетельствует о новой жизни. Будущая главная, единственная улица (имени Марии Лапкиной) распахана, засеяна пшеницей. От старых строений из земли выковыриваются плугами кирпичи, железки, стекла. Каждый год земля выдает «на гора» гвозди, щебень, резину двадцатилетней давности.

Детский православный лагерь-стан рад возможности хотя чем-то помочь деревне, задыхающейся от нехватки рабочих рук.

На двоих одно ведро, рассыпавшись по полю медленно двинулась к лесу на юг детвора, собирающая камушки. Сам я строитель, проработал около 40 лет печником, плотником, бетонщиком. От чрезмерных тяжестей повреждён позвоночник (3 грыжи), корсет. Все предыдущие дни спасался покоем на спине – сегодня же первый раз добрался до поля, чтобы показать, как нужно аккуратно идти по полю, не повреждая взошедшую зелень хлебную. Сказал детям: «Это растут пончики, оладушки, блинчики, хлеб наш…».

Внезапно подъезжают 3 машины, затем ещё одна, «Волги» и «газики». Выходят, здороваются. Почти все мне знакомы. Сразу видно кто тут старший. Высокого роста мужчина, проницательный, умный взгляд. Да это же Шойхет Яков Нахманович – первый зам. губернатора по соц. защите населения, хирург, профессор, доктор наук, депутат. В семидесятом он спас мне жизнь. Тогда прямо с ВРЗ (вагоноремонтный завод) меня привезли в ж.д. больницу, на операцию. Помню, как я сказал: «Мне нужно помолиться». Он, молодой доцент поднял руки в перчатках: «Пожалуйста». Я склонился на колени возле операционного стола… Сейчас сразу же беру его под руку, отвожу в сторону, говорю о сегодняшней немощи с позвоночником. Он не раздумывая назначает встречу в кр. администрации, говорит о способах лечения моей болезни, обещается помочь. Сразу на душе теплеет, и уже не замечаю враждебных взглядов недругов из СЭС, ни температуру…

Приехали: гл. врач краевой СЭС (санэпидемстанции) Салдан Игорь Петрович, его зам. Хорошев Е.А., гл. врач СЭС по Мамонтовскому району Смирнов Г.Е. (главный душитель лагеря-стана), Петренко В.С. – полупарализованный, после двукратного инсульта, «главный идеолог КПРФ на Алтае», и он же главный зачинщик-вдохновитель бесовской травли лагеря-стана; глава администрации Мамонтовского р-на Мителёв П.Ф. (главный противник возврата Потеряевке её исконных земель, покосов), ещё какие-то незнакомые недоброжелатели – непримиримая враждебность и в шоферах плещется через край.

Шойхет Я.Н.: «Так где же ваш лагерь? Покажете нам?»

Вскарабкавшись кое-как на свой старый-престарый велосипед, еду к лагерю – 500 м. Наученные горьким опытом, израненные 15 комиссиями СЭС в прошлом году, ныне решили никого на территорию лагеря-стана не впускать, детей же немедленно прятать, уводя через заросли крапивы и кустарника в лес. Шли непрерывные тренировки: где-бы нас ни захватили ироды – детей спасать… всех. Ныне уже были комиссии со Смирновым Г. и прокурором района Рифердом Ю.Н. – детей сумели увести, скрыть. Мы боимся СЭС как чумы, как заразы, как бандитского нападения. В этом году колодец лагерный одели в огромный железный кожух с толстой железной крышкой под замком. 15 лет у дороги на столбе красовалась надпись со стрелой к колодцу «До колодца 125 м» И никого не боялись, ни зверя, ни человека. Теперь же, обсудив положение дел и отношение властей, убоялись чьего-либо злодейства на отравление воды в колодце – табличку сняли.

Но тут вдруг приезд Шойхета Я. Н. всё переменил. Не будь его, а только остальные все «гости», мы ринулись бы в лес, по привычке, и взрослые, заперлись, забаррикадировались ещё до приезда кавалькады закрыли все 32 окошка в лагере чтобы и вовнутрь недруги не смогли заглянуть…

Вошли на территорию лагеря-стана. Я шёл с Яковом Нахмановичем вдвоём, всё ему показывая, разъясняя. Умница! Как и здесь он превзошёл всех в комиссии! Он и здесь показал себя не как нападавшее на нас хамьё и грубияны, а как истинный интеллигент, как человек в подлинном его значении.

Ни презрительных выпадов Хорошева, ни бреда Смирнова, ни обид Мителёва П.Ф., а разговор желанного гостя с хозяином. Наши кельи-палатки, в которых может быть до 8 человек (а обычно меньше), в 2 яруса полати, около 11 кв.м. Это столбы, жерди, плетень, засаманенный с двух сторон. И верх из слег, слоя глины с соломой и шифер. Хорошев Е. кривился и «плевал»: в курятниках детей держите.

Шойхет Я. Н. ощупал стену, подивился, вспомнил как они на Украине в домиках саманных жили. И чтобы ни показал ему: печи ли русские, холодильники, кухни, столовую – во всём он находит интерес, вопрос не в осуждение, а в удивление другим. (Когда-то так же приезжал и так же по-человечески вёл себя первый секретарь КПСС Мамонтовского р-на, ныне первый зам. главы администрации края по с/хозяйствуКуфаев А.А.) И вдруг Яков Нахманович просит: можно у вас хлеба попробовать. Как тут все взахались, приглашать за стол, накормить. Но он отказался, но попросил на анализ хлеб нашей выпечки. За каждым вопросом, просьбой виден интеллект, человек. Сравните с вопросом коммуниста Боброва Г. А. «В кельях холодно, стены тонкие» – «Нет у нас внизу жаровой короб, тепло». Бобров про себя, а потом на 100 тыс. экз. в «Алт. Правде» цинично изрыгнёт: «Вошь тепло любит».

Вот такие «вшивые» комиссии душили нас, уничтожая через СЭС.

Радио доносит вести из Саратова – 95 детей госпитализировано, под капельницами; Ярославль – 151 ребёнок в реанимации (2000 г.); Алт. Край, «Олимп» – было 100 отравлений (1999 г.). Нам кажется, что кое-кто, умей он молиться, принёс бы нас в жертву богине Кали, чтобы у нас хоть малюсенькая бацилка гепатита появилась. Тогда оправдались бы все злодеяния от СЭС, а мы бы оказались в тюрьме…

Осмотрев спортивные сооружения, игровую площадку, туалеты, подвал, комнату отдыха и вещевой склад, пешком пошли к колодцу и к «вигваму» – месту костра по пятницам. Отомкнули колодец, почерпнули ведром прозрачной, чистой воды: четверо похвалили прохладу, вкус. Смирнов Г. даже здесь не удержался от ехидства и на полном серьёзе: четверо пили (Шойхет, Мителёв и др.), «а могут быть и заразные». (Это он о своих товарищах, которые перед ним пьют воду). Так и вспомнишь вскрик протопопаАввакума о воеводе Пашкове: «Матушка Богородица, уйми дурака!» Были бы у нас полномочия и силы, на эту злую реплику стоило арестовать Смирнова и держать в нашем карантине до выяснения анализов о его уме. (В СЭС как по конкурсу таких злых отбирают?) За 150 км. в такую глухомань, в такую рань гнать машины, зачем? Я с перепугу не уловил до конца смысл горькой обиды Салдана И.Н.: «Ославили нас на всю страну». Потом ещё и ещё раз он это говорил. Наконец я спросил: о чём вы?

- О газете «Российская газета», где вы нас так поносили.

- Я? Где?

- Так вы что, не читали?

- Знать ничего не знаю.

Позже подарят мне газету «Рос. газета» за 20.06.2000, 1 и 8 страницы. Ах, вон в чём дело… Перечитал несколько раз статьюСнигирёвой Т.В. Так захотелось обнять, поцеловать Таисию Васильевну и её пальчики, написавшие такую душевную статью. Спаси её, Господи.

Осмотрели баню, прачечную, пруд, пирс, огород, сад, присели на скамейки на берегу пруда лагерного (около 1,5 га площадью).

Заговорил Яков Нахманович (все зовут Наумович). Обратился к Салдану: «Вот мы требуем, требуем, а чем мы помогли конкретно?»

Салдан: «А что, мы вам не помогали в прошлом году?»

Я (Игла): «Помогли получить 5 санитарных книжек, несколько халатов. Мы благодарны и за это, и за дезинфекцию. Но просили Вас, чтобы Вы, Игорь Петрович, простёрли над нами своё крыло любви и взяли над нами шефство. Вы простёрли… Но в руке почему-то оказался «пистолет». Мы не помощи уже просим, но одного: не убивайте нас».

Шойхет: «Да кто же вас убивает? …Давайте конкретно, по делу. Чем администрация края может помочь? И вы со своей стороны сделайте всё возможное. Мы, как говорится, все под Господом Богом ходим. И не дай Бог, если случится какая беда, заболевание. Согласитесь, что и вы от этого не застрахованы. Ребёнок мог приехать из города больным. Инкубационный период 12 дней… И тут заболел, с нас ведь тоже спросят…».

ИгЛа (Игнатий Лапкин): «Мы сделали всё, что можно сделать. Помощь примем. Мы сюда всё вложили».

Я долго держал руку Якова Нахмановича. Что-то надежное почудилось мне в ней, тёплое, искреннее, свежее для нас.

- Когда я обратился к вам, Яков Нахманович, в этом году, мне ответили: Шойхет сказал, что если будут несоответствия санитарным нормам, закроем лагерь.

Шойхет: «Я что, дядя бабай? Кто же это мной пугает? И взглянул на Салдана И.П.».

В ответ молчание. Эвон какие делишки!

Остальных членов комиссии разобрали батюшка о. Иоаким, Татьяна и Виктор – воспитатели и врач-терапевт из лагеря – Фатеева Л. Н.

Кто и что глаголал с ними? (см. приложение).

Прощаюсь с Яковом Нахмановичем: у меня болезнь благородная, от трудов тяжких, не заразная. Он смеётся, пишет мне свой телефон и имена секретарей. Тепло прощаемся, машем рукой.

Угрюмый Хорошев Е. ходил рядом. Я Шойхету: «Вот он – врач; а вы - бездельник (на Хорошева), испугались, прикатили. Не хотят на ломовую работу идти. Смотрите, как разожрались-то», - и похлопал Хорошева по бабьему, беременному пузу. Лиходеи. Не Сан Эпидем Станция, а против Стана Эпидем Санкция».

Хорошев рассуждает во всем как Смирнов – дико и несуразно, буквально разрываясь от злобы.

Долдонят: нашли работу детям, камни собирать. Лучше бы шкуркой наждачной скамейки в столовой скоблили дети, капусту в огороде пропололи.

…Я так и остановился: «Чего вы учите нас, как работать. Это вы, дармоеды, и ничего не смыслите. Пшеница встанет, тогда по полю не пройдёшь, а капуста никуда не денется, и завтра прополем».

Шойхет операции умеет делать, учить, а вы?…

Наша врач-терапевт встряла: «А вы, Яков Наумович, мне преподавали, я получила красный диплом и ещё другие дипломы».

Все-таки в провинции боятся центральной прессы, власти. Я возьми да и брякни им: «Еще из “Парламентской газеты” обещали приехать…». Удивление – по «Ревизору» Гоголя на запараграфленных физиономиях.

- Эх вы, 15 комиссий… Траванули нас, отчёт вам давать коммунистам, что прикончили нас, а этого нет, мы живы и лагерь-стан функционирует.

Хорошев Е.: - …Что этим хотите сказать? Что мы такие негодные работники, никуда не годимся, что даже с вами не смогли справиться?

- Вот именно. Любой базар, склад, магазин – плёвое дело для вас прикрыть. А здесь с нами Бог, покоряйтесь народы! И никогда вам нас не одолеть. Вы – коммунисты-людоеды, уже вчерашние. Даже бульдозерами нас снесёте, мы детей вам не отдадим никогда. Ваши детские лагеря против нашего – гнойники разврата. У вас ненависть к людям, а у нас главное – любовь к Богу и людям.

«Защитник их силен; Он вступится в дело их с тобою» Пр. 23:11.

«…Так что мы смело говорим: Господь мне помощник, и не убоюсь: что сделает мне человек?» Евр. 13:6.

Игнатий Лапкин, основатель и начальник детского лагеря–стана.

«Лагерь Потеряевка: надежда или тупик?»

«Их называют сектой. Проводница в поезде, изумлённая тем, что мы сходим на безлюдной, позабытой станции, рассказывала: батюшка у них добрый, мужчины все при бородах, женщины в платочках. Слово «секта» несколько раз упоминалась и в статье, из которой я узнал о Потеряевке, и к которой ещё вернусь. И когда я рассказываю об увиденном, самые разные люди в один голос говорят то же. Нет, господа, всё сложнее. Это не секта. Это теократия. Может быть единственная сегодня на всей территории России... А конкретней говоря – сбывшаяся до мельчайших деталей мечта Александра Солженицына... Но, обращаюсь здесь: Александр Исаевич! Посетите Потеряевку! Пока Вы здесь думаете, как обустроить Россию, они её там уже обустроили. Ровно по Вашим лекалам. Приезжайте, не пожалеете. Может и пересмотрите кое-что из своих советов. Потому что людей, способных жить в такой России набирается на данный момент шестдесят человек с небольшим.

Пожалуй, ещё не одна командировка и ни один очерк не давались с таким трудом. Не в дороге трудность, хотя и она не сахар по осени. А в том, что впервые в жизни я не знаю, кто тут прав. Между тем, гонений на потеряевцев и так хватало – всякое неосторожное слово с радостью ловится оппонентами Лапкина... А несогласных Лапкин не жалует. Газету «МК на Алтае», опубликовавшую действительно лживую и грязную статью про него и его лагерь, пообещал разорить: сорок семь искажений! Цифры он любит, и, благодаря уникальной памяти, сыплет ими легко... Речь Лапкина – его стихия: он говорит много, долго, охотно, по-солжениценски быстро, читает в Потеряевке ежевоскресные проповеди, которые здесь записывают на магнитофон и слушают при всяком удобном случае: консервируют ли помидоры, варят ли облепиховое варенье...

Он первым в России подменил машинописный самиздат магнитофонным, т. е. вместо распечатывания книг стал их начитывать. Причём не просто монотонно читал тексты, но снабжал их музыкальными иллюстрациями, добывал фонограммы речей Ленина – создавал целые радиокомпозиции, общим объёмом в несколько тысяч часов звучания. Так начитал он весь солженицынский «Архипелаг», к которому написал собственное послесловие. Всё это время у него не прекращались конфликты с государственной психиатрией и ГБ. Число его духовных детей уже в семидесятые доходило до сотни. В их числе – и внучатый племянник брежневского идеолога Суслова священник-иеромонах Григорий (Геннадий Яковлев) в марте этого года зверски убитый в Туре сумасшедшим, выдававшим себя за кришнаита (см. «Комсомольская Правда» 15 апреля 2000 г., стр. 8-9).

Весь его аудиоархив был уничтожен местными гебешниками, и после освобождения Игнатий, с которым трудно тягаться в тяжбе, подал в КГБ иск на возмещение ущерба – только материального, ибо морального они ему нанести не смогли. «Уголовники, которым я сейчас проповедую, меня уважают, – знают, что я тоже каторжный», – говорит он. Иск долго мурыжили, но в конечном итоге ущерб признали: он составил 11 млн. в неденоминированных рублях. Отдавать гебешникам было не из чего, и Игнатий получил в своё распоряжение два деревянных здания в Барнауле. Там размещался ОСВОД (Общество Спасения на водах). Игнатий устроил там общество другого спасения, на других водах – Барнаульскую Крестовоздвиженскую общину, где главным образом и проповедует. Имя его гремит по всему краю.

Много времени (14 лет) отдал он и созданию труда о масонстве, где детально проанализировал «Протоколы сионских мудрецов». Сразу после того, как родная его деревня была стёрта с лица земли, он создал рядом с ней в поле, в степи, первый в России детский православный лагерь-стан. (Это его собственное определение, слово «стан», утверждает он, впервые встречается в Библии – так называли евреи остановки на пути из Египта в Ханаан. Слово «лагерь», замечу в пояснение названия, тоже означает не только то, что у нас под ним понимают в силу особенностей нашей истории. Это – см. толковый словарь: «1. Расположение войск на укреплённой местности. 2. Стоянка под открытым небом. 3. Место содержания военнопленных. 4. В переносном смысле – группировка политических единомышленников»...

Сейчас Игнатию присвоено звание почётного жителя Потеряевки (существует и протокол собрания: слушали... постановили, учитывая исключительные заслуги...). Главной и единственной улице Потеряевки присвоено имя Марии Лапкиной – матери Игнатия и Иоакима. Она мечтала умереть в родной Потеряевке, и мечта её сбылась: она успела пожить в возрождённой деревне и похоронена здесь. Земля тут прекрасная, родит щедро, и при желании Игнатий с паствой мог бы выручать неплохие деньги. Достаточно было бы построить свою коптильню или заготпункт какой, но потеряевцы этого не хотят. «Налетят рэкетиры, – поясняет Игнатий, – наедут чужие»... Правда наутро Игнатий признался: «Вы приехали без предупреждения, без приглашения... мы уж вас пустили, а теперь у нас на душе неспокойно. Отступили ведь от устава».

Мы попали в Потеряевку как раз на день Иоакима и Анны 21 сентября в день рождения батюшки. Отец Иоаким тактично отвёл меня в комнату, и для подпояски (рубашки согласно устава носятся только навыпуск) предложил мне собственный чёрный пояс. Я почувствовал себя как Путин в Окинаве, но едва смог свести с концами у пояса. Батюшка скептически похлопал меня по животу. (От Игнатия я тоже потом выслушал несколько не очень лестных слов о вреде чревоугодия: «Не обидитесь? Ну можно ли иметь такую Мамону!»). – «Господь создал людей разными, о. Иоаким», – сказал я, подпоясываясь другим поясом. – «Это люди себя сделали разными», – сказал батюшка...

Трое ангелоподобных детей играют у калитки. Их мать – Марина – гречанка. Будучи заочно знакома с Игнатием и его проповедями, она решилась вместе с мужем Дмитрием ехать в Потеряевку. Я спросил: «А как вы будете защищаться в случае чего? Мало ли, нападут... Оружие не держите?» После этого вопроса она замыкается мгновенно: «Нас Бог хранит. Всё наше оружие молитва, а если Господь не сбережёт – тогда и оружие не поможет. И вообще, – добавляет она после паузы, – главное в жизни – труд. Мой муж очень трудолюбивый (у них шесть детей и живут хорошо), я горжусь им. Вызов, прозвучавший в этих словах, меня по первости озадачил. Уже потом я узнал, что Марина после нашего разговора пошла к Игнатию Тихоновичу: что за человек задаёт вопросы, ничего не записывает... может преступник беглый?.. надо бы его как следует проверить. В результате на следующий день все наши данные – удостоверенческие, командировочные и паспортные – подробно переписали по второму разу (и позвонили в редакцию в Москву, сверились действительно ли мы те). Не зря Игнатий Тихонович на подковыристый вопрос об экстремизме на одном из своих занятий ответил: «Мы исказили смысл прекрасного слова «экстремизм». Изначально оно означает стремление к крайностям, желание во всём идти до конца. В этом смысле я экстремист, потому что не терплю никакой половинчатости, и горжусь, когда меня называют фанатиком (слово «фанатик» означает смертник, готовый умереть за свои идеи)»... Счастливы ли жители общины? Да счастливы... Да, труд не утомляет... А по большому счёту – не для счастья же всё это затевалось; есть люди, которые полагают, что счастье – вовсе не главное на свете. Цель Потеряевки, как сказано в её уставе, – «возрождение жизни на старинных православных благочестивых исконно русских основаниях... Не зря Потеряевку так полюбили наши оппозиционеры с их откровенно сектантским сознанием. В том числе – постоянный автор «Новой» и «Общей» газет Эльвира Горюхина. С Лапкиным я не спорю и никаких претензий иметь к нему не могу. Люди сделали свой выбор, им так нравится, а я только пишу о том, что увидел (и здесь уже отвечаю за каждое слово)...» (Дмитрий Быков, фото Максим Бурлак. «Собеседник» № 39, 5–11 октября 2000 г., стр. 18-19).

Дата добавления: 2015-10-13