Шесть ударов в колокол

возвестили, что в лагерь-стан деревни Потеряевки прибыли гости. Правильно эта детская организация называется: христианский правос­лавный детский трудовой лагерь-стан в честь священномученика Климента Анкирского. От­куда происходит название? Мне рассказали, что епископ Климент, живший в 313 году от Ро­ждества Христова, много страдал в своей жизни за веру. Но главный его подвиг – спасение детей. Когда наступил голод, язычники стали в пря­мом смысле выбрасывать детей на улицу. А он всех их собирал под своё крыло, спасал от смерти, как подобает настоящему христианину. В принципе, то же самое делается сегодня и в Потеряевке христианским проповедником и начальником первого религиозного детского лагеря в крае Игнатием Тихоновичем Лапкиным. Здесь воспитываются в основном дети из бедных семей. После 23 лет нелегального и легального существования эта детская органи­зация получила наконец официальный юриди­ческий статус.

На чём основаны жизнь и воспитание детей в лагере-стане? По уставу всё подчинено вере в Бога, любви к Богу, уважению и подчинению родителям, старшим, воспитателям, а также ежедневному труду не менее четырех часов в день, причём всем без исключения.

По мнению И. Т. Лапкина, нынешние дети – это потерянное поколение. Детям «телевизора» интересно всё вокруг, не интересны лишь они сами себе. По существу, он занимается духов­ным ростом детей. Внутренний мир молодого человека, его душа питаются здесь истоками счастья, хотя в истории лагеря было немало драматических страниц. В годы гонений дети скрывались в землянках. Но сегодня речь о другом.

Трудно понять за один день, как находит путь к сердцам детей Игнатий Тихонович. Вероятнее всего, души людей раскрываются ему благодаря тому, что живет сам безо лжи, постоянно тру­дится и милосерден на деле, хотя и строг.

Есть в уставе деревенской общины пункт, запрещающий на территории деревни включать бесовскую рок-музыку. И в этом есть свой смысл. Не случайно учёные делают много заяв­лений о разрушительном влиянии рока на орга­низм человека, особенно молодого.

Если у кого-то возникнут мысли о скучной жизни в лагере, и забитости детей при таком образе жизни, то он ошибается. Имеется в селе видеомагнитофон, с помощью которого можно смотреть программы духовного содержания. Дети впитывают святое, чистое, безгрешное.

Конечно, когда проходит сезон, дети разъез­жаются по городам и сёлам и видят жизнь настоящую, со всеми её пороками. И от этого не уйти. Но по ответам детей я поняла, что здесь, в лагере, закладывается такой мощный потен­циал веры, который помогает им не растерять себя и, по крайней мере, учит отделять хорошее от плохого.

В доме священника отца Иоакима на втором этаже pacположена читальня для всех потеряевцев. Здесь религиозные книги. Но община по­лучает газеты и журналы, дети читают все книги по школьной программе. Община деревенская входит в с состав Крестовоздвиженской общины г. Барнаула. И. Т. Лапкин говорит, что в общине много молодежи, которая обучается в высших учебных заведениях. Два студента в это лето работают на строительстве жилья в Потеряевке бесплатно, так пожелали, утверждают они.

Чем же заняты мальчишки?

- Скучать не приходится, – говорят Павел и Максим. Дрова собираем, пилим. Эта наша основная обязанность. А девочки учатся шить, штопать.

На отдых времени тоже хватает. Дети купают­ся по несколько раз в день в местном пруду, маленькие – в «лягушатнике», умеющие плавать в «открытом море». Есть у них две лодки и две лошади, за лето почти все приобретают навыки верховой езды. Учатся рисовать. Хочется и поозоровать! Кто же в детстве не покорял верши­ны деревьев? Как ни запрещай, мальчишки остаются мальчишками. В колке за селом есть могучие деревья, которые обследовали взрос­лые на прочность. А теперь сюда приводят воспитанников. Лазай как обезьяна по дереву, кричи как тигр, разрешено всё. Эмоции вы­плеснулись наружу – жизнь продолжается в спокойном русле. Начальник лагеря говорит, что за 23 года в лагере не заболел ни один воспитанник.

Ходят дети по ягоду, заготавливают лекар­ственные травы, выращивают сад-огород, что разбит на неудобицах, а растущая вокруг изго­роди дикая крапива в человеческий рост напо­минает об этом. В огороде порядок, как у самой добросовестной хозяйки.

На трёх гектарах земли, принадлежащей лаге­рю, всё меньше остаётся ямок, рытвин. Каждую дети вместе с начальником засаживают пасын­ками ив. И дерево начинает расти. Экологи­ческое воспитание занимает одно из ведущих мест. Наверное, каждый слышал тревожную информацию об истощении запасов пресной воды на планете. Слышал и забыл. А здесь дети знают, что именно поэтому надо экономить питьевую воду и зря её не расходовать. При пользовании баней существует норма расхода воды для мальчиков и девочек.

Дети с огромным интересом постигают жизнь живой природы, наблюдая как стрепет в небе, замерев высматривает мышей, как паук-искус­ник плетёт паутину, а ласточка уничтожает вредных мошек

За два года, что мы не были в Потеряевке, многое изменилось в лагере-стане. Построено пять новых келий. Если раньше они располагались в палатках, то теперь строения сде­ланы основательно, под шифер. Потолок в келье выложен из тёсаных толстых вет­вей ивы, тщательно подогнанных друг к другу. Лагерь может вмещать до 80 детей. Но этим летом здесь отдыхают только 20. За лагерь плата небольшая, половину де­тей приняли вообще бесплатно, но дорога обходится недёшево.

Меня спросили в другом селе: знакомы ли дети из лагеря-стана с «Марсами» и «Сникерсами»? Ну, конечно, знакомы. Питаются здесь здоровой, полезной пи­щей. Продукты доставляются родителя­ми, другие люди проявляют благотвори­тельность. Например, одна коммерсантка прислали разных продуктов на миллион рублей, выращивают свои овощи в огоро­де, молочные продукты дают жители села.В этот день на завтрак были творог со сливками и пирожки с клубникой. Обе­дом накормили и нас. Лук, петрушка и укроп подаются постоянно. А ещё мы ели окрошку, сделанную по всем правилам кулинарного мастерства, гречневую кашу, пирожки с творогом, запивали просток­вашей или холодным ядрёным квасом. Но это было потом.

Оказалось, что мы одеты не по уставу. По правилам русской старины за столом у всех руки должны быть закрыты до кистей. На стол не облокачиваться, над чашкой не склоняться, не разговаривать... Выдал нам Игнатий Тихонович солдат­ские кители, и мы, уважая их правила, принялись за еду. Живущие в лагере перед едой и после читали молитвы, потом отдыхали несколь­ко минут. Группа детей с упоением слу­шала чтение главы из Евангелия студен­том агроуниверситета. Старшие ушли на стройку, а помладше собирались с воспи­тателем на пруд.

День был очень жарким. Но жизнь в лагере шла своим чередом. Работали, от­дыхали, молились. Несмотря на спартан­ский образ жизни, мы не увидели ни одного угрюмого лица, хотя и подъём был, как обычно, в половине пятого утра.

Потеряевка – одно из «белых пятен» на карте нашей России. Феномен подвижничества живущих здесь ещё предстоит разгадать. Но одно утверждать могу – возрождается не просто деревня. Возро­ждаются основы православных христиан­ских заповедей, старинных русских обы­чаев. А пока это маленький островок духовности, людей смирных, но осознаю­щих своё достоинство. Возможно, благо­даря им и спасутся тысячи...» Л. ГОРБУЛЕВА («Свет октября» 27 июля 1996 г.).

«ИСТОКИ ДУХОВНОСТИ»

«О ПРАВОСЛАВНОМ детском трудовом лагере-стане мы вспоминаем на страницах нашей газеты ежегодно летом, когда в Потеряевку приезжают дети со всех концов России.

В начале июли начинался второй заезд. Как сказал начальник лагеря И. Т. Лапкин, нынче возникали сложности по доставке де­тей. На разъезде перестали останавливаться поезда. И хотя теперь по распоряжению руководства путей сообщения должны бы останавливаться два поезда, выполняет решение только 613-й состав. Представьте: ночью выйти из вагона куда-то в степь, ни вокзала, ни пристанища рядом... И всё-таки едут.

Здесь мы встретились с отцом Андреем, который привез в лагерь троих, из них двое собственные «самые проблемные», по его словам, дети (у него их шестеро) из Красноярского края.

- Об Игнатии Тихоновиче слышал давно, – сказал он. – Славится он своею строгостью в вопросах воспитания детей. У священников со своими детьми немало проблем. Не секрет, что чужими приходится заниматься гораздо больше. А у своих возникает некий духовный снобизм, якобы они всё знают. Надеюсь, что здесь мои дети многое поймут. Спросила отца Андрея о его впечатлении о Потеряевском лагере.

- Детям нравится робинзонада. Необыч­ные и некомфортные условии тоже по-свое­му привлекательны. Хорошо, что дети вращаются в православной среде, живут по христианским законам. Ну и главное, что воспитание основано на труде, на понима­нии природы, любви к слабым, всё это в сочетании с активным отдыхом.

Что нового в лагере? Соорудили бассейн для малышей. Нет, не такой, как можно увидеть на экране телевизора, а примитивный, деревянный. Чтобы не просачивалась вода, положили палатку, пропитанную спецсоста­вом – подарок военных. А дети постарше каждый день купаются в озере. Вода считает­ся наипервейшим оздоровительным фактором и стимулом для физического развития.

Во-вторых, расширили кухню, стало более удобно повару и дежурным. Построили два подвала: один для хранения картофеля, второй используется в качестве ледника.

А детей, конечно, больше всего привлекает игра.

Прижились на территории лагеря суслики и стали почти ручными. Да вот беда: коршуны почуяли добычу, ловят зазевавшихся зверьков. Начальник лагеря придумал игру в часовых. Дети по очереди наблюдают с вышки за появ­лением коршунов, в случае тревоги подают сигнал и отгоняют хищную птицу. Одолели мыши – поставили капканы. Чего бы проще – завести кошку, да боятся – съест поселившихся здесь птиц. Дети ласточке отдали всю келью. Облюбовала она это место, ну и не стали гнездо разорять. А в другом помещении живёт трясогузка... Так вот воспитывается милосердное отношение к братьям нашим меньшим. С первых дней детям может многое не нравиться. И к образу жизни, и её темпу нужно приспособиться и осознать, что всё это во благо. Обычно недели две на это уходит.

И всё-таки дети вживаются. По воскресеньям катаются на лошадях и на лодках. Каждую пятницу собираются на костёр. Пекут картошку, поют, читают стихи.

Некоторые приехали и лагерь со своими велосипедами. И вот что удивительно. Здесь действует закон: никогда не проси ничего чужого, не унижайся, не завидуй. Работай, и у тебя в жизни всё будет, не только велосипед... Телевизор в посёлке не смотрят, но в дом священника ходят на видеофильмы. Смотрят классические русские кинофильмы: «Братья Карамазовы», «Тихий Дон» и другие. Из зарубежных запомнился «Иуда-Бен Гур», в основе фильма заря первого века христианства, столкновение Зла и Добра. Тьма захлёстывает Землю, и всё же Господь всё приводит к своему концу, и Свет побеждает. Говорят, фильм сильный.

Питание довольно разнообразное, выручает и свой огород. По обычаю, и гостей всегда накормят. Мы попали сюда в Петровский пост. Пища подавалась постная, но вкусно приготовленная: суп гороховый, каша пшён­ная, компот, необыкновенные пряники и пироги с начинкой из перекрученных подсолнуховых семечек, куда добавлен сахар. А ещё в качестве начинки использу­ют морковь с сушёной клубникой или сухофрукты с сахаром (и сливками, когда нет поста).

Поварским искусством славится Наташа Приходько. Вот её рецепт пряников для кулинаров. Муку перемешивают с сахаром, в середину наливают масло, добавляют соду, гашеную в рассоле или квасе, немного воды, ванилин. Тесто делается как на вареники. Затем раскатывают – и в духовку...

На мой взгляд, в лагере ко всему прочему ещё закаляется и характер. Все-таки условия проживания спартанские, да и работают здесь большую часть дня, дисциплина очень строгая.

Но И. Т. Лапкин так и объясняет, что в лагерь отдают детей те, кто желает воспитать их в Православии, послушными и трудолюбивыми. Ему пишут письма из всех городов России по адресу: 656016, г. Барнаул-16, ул. 2-я Строительная, 62-16.

Какими вырастут нынешние дети, побы­вавшие в лагере-стане, мы не знаем. Хочется верить, что искры добра и справедливости, заложенные Игнатием Тихоновичем, не за­тухнут со временем.

А вот приезжавшие со мной школьницы из райцентра, с любопытством ходившие по пятам и расспрашивающие обо всём обита­телей лагеря, однозначно заявили, что жить в таких условиях они бы не смогли...

Истоки духовности начинаются с испыта­ний... Л. ГОРБУЛЕВА».

«Председателю Алтайского краевого Законодательного Собрания Назарчуку А. Г. от Совета ректоров высших учебных заведений Алтая (Алтайского края и Республики Алтай).

Глубокоуважаемый Александр Григорьевич!

Считаем своим нравственным долгом заявить о поддержке высокогу­манной, православно-просветительской деятельности Лапкина Игнатия Ти­хоновича – нашего земляка, человека, нашедшего в себе духовную силу и гра­жданскую волю стать на путь примирения людей в наше сложное, проти­воречивое время.

Много лет Игнатий Тихонович ведёт занятия по ортодоксальному православному толкованию Священного Писания. Многочисленны его встре­чи с молодежью, людьми зрелого возраста, с военнослужащими, с теми, кто преступил закон. За всем этим бескорыстная, человеколюбивая позиция Лапкина И. Т., искреннее стремление возродить в людях исконно русские, православные качества доброты, любви, законопослушания, уважительного отношения друг к другу.

Особого внимания и всяческого одобрения заслуживает работа И. Т. Лапкина с обездоленными детьми. Его известная на весь мир Потеряевка – центр, средоточие праведности, милосердия и боголюбия – яркое и убеди­тельное доказательство сказанному.

Просим Вас, Александр Григорьевич, поддержать инициативу Лапкина И. Т. в придании Потеряевке статуса сельского совета. Помогите, пожа­луйста, человеку в честном стремлении возродить в людях всё лучшее, что заложено природой.

Председатель Совета В. Евстигнеев. Учёный секретарь В. Улезько. 26.02.98».

«ДЕТЕЙ ИЗ БОГАТЫХ СЕМЕЙ В ЛАГЕРЕ–СТАНЕ НЕТ»

«Недавно довелось в очередной раз побывать в детском православном лагере – стане в Потеряевке. Как известно, руководит им известный христианский проповедник Игнатий Тихонович Лапкин. О лагере – стане, о жизни детей в нем районная газета и своё время рассказывала. Что изменилось здесь за последние несколько лет? Пожалуй, главное изменение – наконец-то появилась электроэнергия. Нам-то, привыкшим к электроосвещению, может быть, и непонятна радость обитателей лагеря – стана, а здесь вот холодильник теперь имеется. Что уже немаловажно.

Кстати, Игнатий Тихонович через газету просил передать обращение к потенциальным спонсорам – возможно, кто-то пожертвует для лагеря ещё один холодильник. Причём, не обязательно новый. Пусть он будет старый, но рабочий. Один списанный холодильник лагерю передали железнодорожники города Барнаула. Однако этого мало. Задумали здесь сделать для лагеря свою пекарню. Уже и тестомес раздобыли. Есть и небольшое новшество в культурной жизни – создали видеотеку из 80 фильмов.

В жаркий июньский день жизнь в лагере-стане шла своим чередом и в строгом соответствии с распорядком. Подъём, завтрак, занятия, физический труд, купание в пруду... Когда я посещаю лагерь-стан и наблюдаю, как ребятишки ручными пилами заготавливают дрова, всегда думаю: стоило бы отправить сюда кое-кого из взрослых, чтобы научить работать как следует. Дисциплина здесь жёсткая, но поддерживается на основах справедливости и христианской морали.

Конечно к Игнатию Лапкину можно относиться по-разному. Можно с ним спорить и не соглашаться. И в лагере-стане условия, конечно, далеки от идеальных. И представители санитарно-эпидемиологической службы нашли здесь несоответствия своим требованиям. Всё это так. Контингент детей здесь не совсем традиционный. Вот, например, пацан, у которого родители «мотают» срок. Понятно, что не за богоугодные дела. Сам он – житель Барнаула. И трудно сказать, чем бы он занимался в летнее время в городе.

- Детей из преуспевающих и богатых семей в лагере-стане нет, – говорит Игнатий Тихонович. – Это объяснимо – они привыкли к иному отдыху и иному времяпровождению. Вот ещё один мальчишка: отца нет, мать спилась. На летний период его взяли под опеку в лагере-стане. Всего в конце июня здесь разместилось 29 детей. И у многих судьбы складываются непросто» В. РЕТУНСКИЙ. Фото автора. («Свет октября» № 75 от 30 июня 1998 г.).

«ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОТЕРЯЕВКИ»

«Потеряевка. Само название де­ревни предполагает её оторванность от внешнего мира. Так оно и есть на самом деле. Неоднократно бывая в Потеряевке, я всегда добирался до неё с трудом. Чаще всего, спрыгнув с поезда на маленьком разъезде Подстепновский, шёл четыре кило­метра по раскисшей после ливня полевой дороге. Если везло, то ехал на редакционном «УАЗе», долго выясняя у встречных дорогу. А они, не понимая журналистского интере­са к «попам» (так называют потеряевцев в окружающих деревнях), с неохотой указывали направление.

На сей раз, свернув с асфальти­рованной трассы, наш автобус мо­ментально увяз в чёрной грязи, и, если бы не подоспевший из Потеряевки грузовик, нам ещё долго при­шлось бы его толкать.

Мы совершаем своеобразную эк­скурсию, спускаемся в подвал. Рань­ше сюда был сделан тайный лаз, зава­ленный землёй, дровами и бревнами. Каждый год сотрудники КГБ ходили с щупом, пытаясь найти лагерь, но брёв­на им сдвигать не хотелось. «Уж боль­но они ленивые», – смеётся Игнатий Тихонович. Но, даже сдвинув бревна, раскидав дрова и землю, найдя лаз, они обнаружили бы самый обыкно­венный погреб с картошкой. Но стои­ло выбрать картошку, как с одной стороны поворачивалась стена и от­крывался сводчатый подземный тон­нель с деревянным полом, светильни­ками на стенах. Тоннель заканчивался большим помещением – подземной церковью. Создавая тоннель и цер­ковь, работали верующие по ночам: долбили грунт, вытаскивали наверх вёдрами. Сейчас здесь всё обыденно, как в каком-нибудь овощехранилище. О том же, как молились верующие в подземной церкви, теперь можно узнать, лишь посмотрев документаль­ный фильм, снятый режиссером Ю. Н. Малашиным.

Сейчас у нас свобода вероисповедований, нет больше гонений. Сидя на брёвнах, наблюдаю за жизнью лаге­ря. Бегают ребятишки, занимаются своими делами взрослые. Странное ощущение, будто я попал в XVIII век. Женщины и девочки все в платочках и длинных юбках. У мужской половины – рубашки навыпуск, пояски... Все мужчины с бородами. Только бейсболки на головах у некоторых напо­минают о веке нынешнем.

Детей в лагере иногда бывает до сотни, со всех уголков страны. В мой последний приезд здесь была боль­шая группа из Красноярского края. В основном – дети верующих, многие из трудных семей, бывают из детских домов. Игнатий Тихонович берёт на воспитание всех. За время существо­вания лагеря здесь были немцы, ев­реи, грузины, цыгане, греки, казахи, русские, украинцы. Не разделяют здесь и по религиозным убеждениям, бывают дети баптистов, пятидесятни­ков, самое главное – это их стремле­ние к вере. Плата за пребывание в лагере минимальна, да и видя, из каких семей привозят детей, Игна­тий Тихонович многих берет бес­платно. Да ещё каждому ребёнку стараются здесь подарить что-ни­будь из одежды или обуви.

Жизнь в лагере расписана по утверждённому уставу. Подъём с восходом солнца. Почему так рано? Чтобы встретить первые лучи солн­ца, пробежаться босиком по росе, умыться студёной водой, быть в единении с природой. Над головой проносятся ласточки, перебегают дорогу суслики... Всё это западает в память ребятишек, лелеет в их душах ростки уважительного отно­шения к окружающему миру.

В лагере проповедуется не толь­ко слово Божье, но и учение о здоровом образе жизни. Единение с природой, свежий воздух, водные процедуры дают прекрасные результаты. За всё время существова­ния лагеря, не было случаев каких-либо серьезных заболеваний. Хватает детям и развлечений. Есть у них спортивная площадка, сделанная своими руками из под­ручного материала. Здесь имеется всё, что необходимо для физичес­кого развития: качели, канаты, тур­ники, городошная площадка. Я ис­кренне смеялся, глядя, как малыши осваивают ходули. Ребята постар­ше играли вместе с девчонками в футбол, бадминтон. А ещё в списке развлечений – катание на лошадях, на лодках, купание, сбор ягод и грибов. По пятницам разводят боль­шой костёр. В лагере прекрасная видеотека. Последним фильмом, который смотрели дети, оказался «Титаник».

Обязателен в лагере ежеднев­ный труд. Надо и воды принести, и дрова напилить. Девочки помогают в столовой, на кухне. Все при деле, все осознают важность своей рабо­ты.

В столовой бросилось в глаза разделение детей: сначала едят мальчики и только после них – девоч­ки. Врозь купаются в пруду. Всё остальное время дети вместе. «Если цена девочки рубль, то мальчика – десять рублей, – говорит Игнатий Тихонович. – На мужчину возлагает­ся всё: жилище, защита, кормле­ние. Мы постоянно подчеркиваем это, давая понять, как девочки до­лжны относиться к мальчикам. Маль­чики же должны относиться к девоч­кам со всяким благоговением. В этом выражено стремление при­вить целомудрие, стыдливость, пос­лушание, то, на чём всегда воспиты­вали русского человека».

Самое большое наказание для провинившегося – запрет на приезд в лагерь следующим летом.

Сейчас в Потеряевке появилось многое, это – уже настоящая дерев­ня. Есть здесь электричество и теле­фон, медпункт, начальная школа, церковь, строятся добротные дома, у многих домов стоят автомобили и трактора. Среди живущих в дерев­не люди различных специальностей – врач, учитель, священник, агро­ном, электрик, компьютерщик, механизатор. Все они живут своим подсобным хозяйством, для всех закон – общинный устав. А главное, что их объединяет, – вера в Бога. Все здесь доброжелательны и общи­тельны. Каждый день все потеряевцы собираются на службе в храме.

Молитва. Работа. Работают здесь много, до самого позднего вечера. Работа во славу Господа. Конечно, и отдыхают – по воскресеньям и церковным праздникам.

На одном из праздников – обряде Крещения – удалось побывать и мне. Готовятся к нему весь год. Желающие пишут заявление о крещении, за них поручаются поручители. И с этого момента они становятся оглашенны­ми. И если оглашенный где-то осту­пился или сам почувствовал, что не готов креститься, то священное таин­ство отодвигается для него на целый год.

Вечером, накануне крещения, про­ходил совет общины, на котором на­иболее уважаемые люди заслушива­ли каждого из оглашенных и их пору­чителей. Каждого «разбирали» очень долго, указывали на малейшие недо­статки. Среди оглашенных было не­сколько человек зрелого возраста и несколько молодых – в основном де­вушки, студентки барнаульских вузов. Одна – студентка социологического факультета АГУ, другая – с ветфака аграрного университета, третья учит­ся на педиатрическом факультете АГМУ, есть будущие экономисты. Все они учатся на старших, курсах и при­шли сюда осознанно.

На следующий день, 12 июля, со­стоялось Крещение. Потеряевцы и обитатели православного лагеря-ста­на долго молились в церкви, а затем начался крестный ход к пруду, где и проходило основное ритуальное дей­ствие.

Тихая прозрачная вода принимала с помощью отца Иоакима оглашен­ных в свои объятия. На берег они возвращались крещёными и счастли­выми.

Непосвящённому может показать­ся, что всё легко и просто: захотелось кому-то возродить деревню, и она как по мановению волшебной палочки возродилась, да ещё такая благополучная, в которой не воруют, не ку­рят, не пьют, не матерятся, а живут так, как, дай Бог, всем бы нам жить. Но, каких трудов стоило возрожде­ние деревни, знают только братья Лапкины. Только они знают, сколько пришлось пройти бюрократических препон и сколько ещё предстоит про­йти. Государство, похоже, не очень-то приветствует восстановление Поте­ряевки: то комиссии наезжают, то местные власти землю урезают... Вот недавно удалось отвоевать разъезд Подстепновский, который хотели за­крыть, лишив жителей Потеряевки единственной надежной транспортной артерии для связи с внешним миром. Да и жители ближайших деревень не всегда понимают потеряевцев, не нравятся им их добрые дела. В одну из ночей загубили у них лошадь. Воткну­ли ей в спину металлический штырь.

Игнатий Тихонович как-то расчис­тил у дороги родник, табличку сделал, чтобы знали путники, где жажду уто­лить, да кружку для них оставил. Круж­ка исчезла на следующий день. Он оставлял новые, приковывал на цепоч­ки, но результат был один и тот же. Теперь у родника кружку не оставля­ют. Похоже, безбожников перевос­питать трудно, и кружек на них не напасёшься. И остается потеряевцам еженедельно чистить родник у доро­ги, чтобы вода в нём была всегда кристальной чистоты...

И вот я дома. Город встретил меня гарью и шумом. Слух резал отборный мат из уст подростков и красивых девушек. Россыпи окурков. Старшее поколение в поисках опохмелки. Я вернулся в цивилизованный мир» Владислав ГАЛЕНКО. («Мы и здоровье» стр. 3-4. 1999 г. «Российское здоровье» №2 от 27 октября 1998 г. стр.1-13).

«ЖИЗНЬ В ПОТЕРЯЕВСКОЙ ОБЩИНЕ БЕЗ ЕЛЕЙНЫХ ПРИКРАС»

«...Что мы знаем об Игнатии Тихоновиче Лапкине. Несколько лет назад о нём трубили чуть ли не на всех углах: и в газетах, и на телевидении, и на радио... Пострадавший от «страшного тоталитарного режима» и севший в 80-х в тюрьму за проповедническую деятельность. На фоне событий тех лет – краха коммунистической идеологии, рассвета демократии, когда любой, объявивший себя принципиальный антикоммунистом автоматически становился популярным, – тогда судьба Лапкина виделась многострадальной и героической. Так наверное всё и было. Факт очевидный – человек был арестован за свои убеждения, у него была конфискована аудиоаппаратура, на которой тиражировались проповеди...» (далее во всей статье допускается грубейшая ложь и сорок семь раз неправда, статья снабжена рисунком, где стоит чёрт в маске, сложивший по-сектантски руки) Д. Федяев. Рисунок А. Курдюмова» («МК на Алтае» 27.05-3.06.99).

«СТАН – КАК МЕСТО ДЛЯ РАЗДУМИЙ ВО ВРЕМЯ ПУТИ»

«Мне довелось видеть немало людей, которые не любят Потеряевку. Например, пришлось наблюдать, как люди смеялись над детским лагерем-станом. Тогда детей ешё не привезли. Остовы палаток, саманные кельи и продовольственный склад, прозванный детишками «балериной» (вышка с «избушкой» наверху, чтобы не добрались грызуны), смотрелись угловато. Всё это сделано из слег. Слега – ствол небольшого и относи­тельно тонкого дерева, освобожденного от коры и веток.

Люди из соседних «благополучных» сёл стояли тесной группкой, заговорщицки перемигивались и откровенно насмехались над этой, прости Господи, нищетой. На­чальник лагеря Игнатий Лапкин стоял чуть позади и не обращал на всё это никакого внимания. В саманных кельях он показал, как сделан настил: фанера и толстые листы картона. В кухне неказистая с виду русская печь, наново ешё не побеленная к первому заезду детей. Гости никак не могли понять, почему сюда кто-то стремится.

В прошлом году мы ехали сюда, в Поте­ряевку в зените лета. Много людей, человек около ста. Прошёл дождь, дорогу развезло, от Переезда «Подстепное» трактор волоком тащил елозящий по грязи переполненный автобус. За рощей запыхавшийся трактор вздохнул и умолк, мы ступили на твердь Потеряевки, покрытой свежайшей зелёной травой.

«Подожди, – остановил меня, устремив­шегося к долгожданному обеденному столу, Игнатий, – так нельзя, у тебя рубаха с короткими рукавами». Он выдал офицерс­кий френч без знаков различия, пояснив попутно, что это спонсорская помощь Бар­наульского высшего военного авиационно­го училища лётчиков (бывшего уже). Поэто­му в тот раз и далее я был беспрепятственно накормлен, благодаря благотворительности лётчиков. Мы, гости, ели как все, за общим столом, вместе с детьми. Муж­чины с мальчиками, женщины – с де­вочками, вo вторую очередь. «Видал, как тут мужиков уважают?» – радостно сказал фоторепортер Влад Галенко и осёкся под взглядом Игнатия Лапкина: здесь едят молча.

Так шаг за шагом, минута за мину­той, загадка за загадкой мы начали от­крывать для себя непостижимый смысл яв­ления наречённого станом,

Из досье. Православный детский трудо­вой лагерь-стан в честь Климента Анкирского существует 25 лет. За это время стан передвигался с места на место 10 раз. Каждое лето здесь воспитывается до 80 – 90 детей, вместе с которыми могут жить и родители. За время существования лагеря-стана его материальная база 18 раз сжигалась дотла неизвестными злоумышленниками. Юридический статус стан получил лишь 5 апреля 1996 года после регистрации его управлением юстиции Aлтайского края.

...Вечером в храме была служба. Мы сто­яли тесно-тесно друг к другу, но почему-то не было жарко, солнце не мешало светить свечам, окружённым оранжевым ореолом. Женщина рядом со мной молилась по-своему, по-мусульмански. Чуть впереди девчушка вслед за голосом отца Иоакима вела пальчиком по листу старинной книги, и за этим жестом с десяток глухонемых шли глазами по вязи старославянских букв. «Слышат ли они, что поёт православный хор?» – думал я вполне серьёзно.

- Нет, ты когда-нибудь видал такое? – гнев­но вопрошала меня перед ужином коллега из московской газеты. – Говорят, чтобы я на юбке разрезы зашила, иначе кормить отказы­ваются. Ты посмотри, у меня же юбка до пят!». «Почему ребёнку выговаривают за то, что он в храме ухо себе почесал? Тут что, дети стучат друг на друга?» – через пару минут снова выговаривала мне она. Я сказал: «Слу­шай, лучше зашей юбку, не знаю, что здесь и как, но голодной вполне можешь остаться».

Следующим утром, тщательно укрывшись в руинах бывшей животноводческой фермы, я жадно курил первую за полтора суток сигарету (на территории деревни сей грех недопустим), и ко мне пробралась ставшая почему-то тихой-тихой московская коллега. «Знаешь, – помолчав, сказала она, – здесь происходит какая-то очень большая вещь. Но нам пока это не по мозгам. Ты согла­сен?» Я был согласен.

Крещение на пруду. Вновь обращаемые в веру на обрывчике, лицом к солнцу. Голо­вы не покрыты, ноги босы, полотняные рубахи чуть шевелит проснувшийся ветерок. Отец Иоаким в парадном облачении, сотво­рив молитву, входит в воду. Он окрестит их троекратным погружением. «Знаешь, как здорово меняются их лица», – скажет мне потом Влад Галенко, снимавший на плёнку обряд.

Весь лагерь-стан был в эти часы на берегу пруда. Пока свершалось таинство право­славной веры, я смотрел на лица этих ребя­тишек. Я знал, что это за дети, но в эти минуты не смог бы согласиться с жестокими характеристиками каждого из них. От этих мальчиков и девочек там, в другой жизни, отказались практически все: от родителей до учителей. Они сказали, что уже не могут с ними сладить. Кто неумный, кто неуправля­емый, кто больной. У многих просто нечеловеческие семьи, в которых детей заставля­ют заниматься таким паскудством, что и описать невозможно.

Что происходит с ними на территории лагеря-стана в саманных кельях, где жёст­кие полати, теснота, узкие лавки и столы столовой, спортивные снаряды странных форм. И колченогий склад по кличке «балерина»? Где главный строительный материал – обыкновенная русская слега. Где вместо клуба – храм, в котором никогда не бывает самодеятельности. Может, в этом дело?

И почему за этот лагерь-стан так бьются родные братья Лапкины, Игнатий Тихоно­вич и отец Иоаким? Ведь за все эти годы они не получили ни копейки из государственных или общественных фондов. Им помогают кто чем может. Таких людей много, вот ешё в чём дело. И с каждым годом их становится всё больше. Например, генеральный дирек­тор завода РТИ то резиновые лодки даст, то ткань для палаток, то тент. Бизнесмены-коммерсанты, руководители разных органи­заций. Им известно: ни один килограмм гречки здесь не будет съеден зазря.

Мне кажется, не стоит до конца разга­дывать загадку лагеря-стана: не получится. Потому что слово «стан» означает остановку на пути к строго определенной цели. Не все доберутся до конца, но пусть никто из путешествующих не будет разочарован. Ведь главный труд души – побороть сомнения, несмотря на то, что ты не знаешь, как там всё будет впереди.

Очень трудно идти и всякий раз по новой воздвигать очередной стан. Во что обернут­ся труды, кто знает? Потеряевку не любят окрестные села. Властью им много дано, а у Бoгa они не просят. И когда «попы», как здесь называют потеряевцев, пытаются про­сить пастбищ и пашни, без которых уже невозможно жить, бывшие колхозники и работники совхозов говорят, что у них хо­тят отобрать кровное. Почему так колет глаз маленькая деревня, к домам которой вплотную подступают «чужие» земли?

Не так давно мы ездили в Потеряевку с советником главы администрации края Ива­ном Лоором и сотрудником отдела по кад­рам и местному самоуправлению Владими­ром Сарыкиным. Встретились в Потеряевке с заместителем главы администрации Мамонтовского района Марией Шейновой, главой администрации села Корчино Василием Кулебой и директором коллек­тивного предприятия «Корчинский» В. Гладышевым. Разговор постепен­но приобрёл деловой характер. Полдня объезжали угодья, выясняя, где и как можно помочь православной общине, которая уже не может прокормить скот на лоскутах доставшейся ей земли. И Лоор, и Сарыкин – опытные хозяй­ственники и вдумчивые политики. На конфликт не шли, обмануть себя не позволяли. В итоге пришли вроде бы к радостному взаимопониманию, результа­том которого могло бы стать предоставле­ние Потеряевке 50 га выпасов и 70 га пашни вблизи деревни.

Заехали к главе администрации Мамонтовского района Петру Мителёву. Тот ска­зал, что изначально готов был помочь. Когда возвращались в Барнаул, Иван Лоор сказал: «Пожалуй, мы не будем даже официальных бумаг писать, ведь нам обещали всё сделать в недельный срок». Что же, очень по-человечески решил Иван Иванович. Хорошо, что у нас есть хозяйственники, не склонные топить живое дело в бумагах.

Есть и другие. В прошлые выходные загорелись колки вокруг Потеряевки. Отец Иоаким вывел общину на борьбу с огнем: пламя захлопывали старыми пиджаками и даже новыми фуфайками. Справились со стихией. Принялись, как и прежде, терпе­ливо ждать, пока сработает деловой дого­вор. Но ничего не сработало.

Во многих сёлах Мамонтовского района опустели начальные школы: некому учить­ся, упала рождаемость. В Потеряевке сей­час 16 малышей, ожидается приезд не­скольких новых семей. Скоро сюда на лето приедут ешё 80 ребятишек со всего Алтай­ского края и других областей России. Через 100 метров от околицы деревни снова будет земля, где их уже не любят? Олег Логинов» («Алтайская правда» № 127 10 июня 1999).

«ПОТЕРЯЕВКА: МИФ И РЕАЛЬНОСТЬ»

«Репортаж журналиста «АП» О. Логинова о детском лагере в Потеряевке «Стан как место раз­думий во время пути» заставляет задуматься. Да и как не заду­маться, прочитав: «Я знал, что это за дети, но в эти минуты не смог бы согласиться с жестоки­ми характеристиками каждого из них. От этих мальчиков и дево­чек там, в другой жизни, отказа­лись практически все: от родите­лей до учителей. Они сказали, что уже не могут с ними сладить. Кто неумный, кто неуправляе­мый, кто больной. У многих про­сто нечеловеческие семьи, в ко­торых детей заставляют зани­маться таким паскудством, что и описать невозможно».

Будто специально в эти дни там и сям на улицах города стали бросаться в глаза объявления о «Православном детском трудо­вом лагере-стане», том самом, о котором шла речь в репортаже. Сопоставив то и другое, подумал: до чего докатились! Дети стали не нужны ни родителям, ни госу­дарству. Общество отвернулось от своего будущего, от детей! И только один человек – Игнатий Тихонович Лапкин думает и за­ботится о них. А объявление рас­сказывает, что вам помогут вос­питать детей в православии, по­слушными и трудолюбивыми, что лагерь, существующий уже 25 лет, известен во всем мире. О нём сняты фильмы, два из которых завоевали первое место в России и на международном конкурсе, что за 25 лет в нем побывали дети со всего Союза, что здесь и ката­ние на лошадях, лодках, и купа­ние в озере, и строгая дисципли­на. Мне кажется, только упер­тый атеист, прочитав такое, не отправит своё дитя в этот лагерь-стан.

Надо сказать, что я хоть и не знаком был с Игнатием Тихоновичем Лапкиным лично, но встречаться с ним прихо­дилось раньше. Первая встреча была на конгрессе интеллиген­ции в университете. Колоритная фигура. Особенно на фоне очкастых, при галстуках, наутюженных интеллигентов. Он как с другой планеты. Борода, затрапезный пиджачок и валенки... И вот представился случай увидеть вживе знаменитый лагерь-стан. Знакомиться с лагерем я поехал вместе с зампредом КЗС В. Петренко, заместителем главного врача краевого центра госсанэпиднадзора Е. Хорошевым, главным санитар­ным врачом по Мамонтовскому району Г. Смирновым, районным педиатром Н. Фесенко, секретарем комиссии по делам несовершеннолетних Мамонтовского района В. Афана­сьевой. Позади полтораста километров пути, и вот он, воспе­тый краевыми СМИ, известный «во всем мире» лагерь-стан Игнатия Лапкина. В голой степи стоят неприметные сооруже­ния. Время обеденное, дети в столовой. Здороваемся, желаем... В ответ – немота. В тарелки заглядывать – как-то не очень. Хоть и подмывает. Изредка кто-то из ребятишек (а с ними за столом сидит какой-то молодой человек с бородкой и почему-то в шапочке) поднимает над головой два пальца – знак дежурному: принести второе, три пальца – третье. Что это? Вспомнил из репортажа О. Логинова – здесь едят молча. В уме проскальзы­вает: не до такой же степени!

Молчаливое разглядывание ста­новится неприличным. Выходим из-под навеса. Игнатий с нами. Показы­вает красиво оформленные, упря­танные под стекло документы – распорядок дня, устав, ещё что-то. Что-то гнетёт, а что? Потом уж сообразил – тишина. Кроме нас, задающих воп­росы, и ответов Игнатия – ни звука! Ти-ши-на... За всё время, что мы там были, не видел, чтобы кто-то улыб­нулся, не слышал ни единого детско­го возгласа. Мне, всю жизнь прора­ботавшему с ребятишками (препода­вал в техникуме, работал учителем в школе), стало не по себе от этой тишины.

Обед окончен. Дети выходят, стро­ятся на молитву. В молитве благода­рят Господа за хлеб насущный, исче­зают. Потом по удару колокола соби­раются и, выполняя требование про­поведника, демонстрируют «спорт-комплекс» – два стояка с лагой на них, а на этой лаге веревки-качели. Не разобьются? Что вы, Бог милос­тив! Однако, видно, в качестве стра­ховки, чтоб веревки не соскользну­ли, у конца лаги вбиты два гвоздика (на Бога надейся...).

Подъём в лагере в пять утра. Время отбоя определяется «референдумом» (не ранее 22 часов). Когда на наших глазах четырехлетний воспитанник после обеда стал засыпать, его тут же будит старший (я понял, что это его брат): нельзя спать, накажут!

Где спят ребятишки? В кельях на полатях. Постель общая. От стенки до стенки – три метра, на этой пло­щади спят десять поселенцев (или отдыхающих?). Общая постель, где-то внизу проходит труба. Тепло, по­ясняет Игнатий Тихонович, а я до­бавляю про себя: «Жар костей не ломит, а вошь тепло любит». И тут же спрашиваю: насекомые-то есть? «Нет, нет! Бог миловал. В прошлом году у одной девочки... Но мы тут же обра­ботали. Нет, с этим всё нормально».

Я могу живописать, как в лагере готовят пограничников, разрешая (за особые заслуги) воспитаннику под­няться на вер­хнюю площадку вышки. Как готовят будущих космонавтов, тренируя у ребятишек вестибуляр­ный аппарат, для чего к лагерю при­тащили две раскидистых ветлы. И ребятишки, по словам Игнатия Ти­хоновича, лазают и кувыркаются вме­сте с ветлами, как обезьяны.

На вопрос: читают ли дети? – нам показали «библиотеку», состоящую из полутора десятков рукописных песенников, духовной литературы да переплетенных самим проповедни­ком журналов «Знание – сила».

Тот юноша с бородкой, о котором я говорил выше, оказался московс­ким гостем – настоятель Никольской церкви Московской патриархии игу­мен Кирилл. Прибыл он в лагерь познакомиться с постановкой дела, попутно знакомится и с методикой воспитательного процесса. На воп­рос В. Петренко (он тоже педагог): увидел ли что-то интересное? – игу­мен Кирилл отметил умелое исполь­зование проповедником телесных наказаний. Беззлобное и не унижа­ющее человеческого достоинства воспитуемых.

Посмотрели и баню, и туалеты, правильнее сказать, отхожие места класса сортир. Удручающее впечат­ление! Хотя кругом относительный порядок, но нищета прёт отовсюду. На вопрос о средствах на содержа­ние лагеря следует ответ: государ­ственной копейки здесь нет! И всё же, не отстаю я, на какие средства 26 человек садятся за стол? Оказалось, что, кроме всего прочего, проповед­ник ещё и первоклассный печник, а сложить печь в наши дни стоит не менее 700 рублей. Вот вам и деньги на лагерь! Я засомневался хотя бы в наличии времени для такого рода зара­ботков – ведь на­добно заниматься с детьми. Оказа­лось, что ещё мэр Барнаула, по сло­вам И. Лапкина, презентовал лаге­рю-стану пять тонн продуктов (это сто мешков).

С каждым ответом вопросы не исчезали, их становилось всё боль­ше. Почему лагерь-стан ютится в неприспособленных для прожива­ния помещениях? В крае много пу­стующих пионерских лагерей, не­ужели не дадут, если попросить? «Мне этого не надо». – «Почему?» –«Здесь Родина». – «Чья Родина?!» –«Моя». А при чем здесь дети?

Если ребёнок заболеет, кто ока­жет помощь? «Любой». Можно взглянуть хотя бы на аптечку? А в той аптечке йод да бинт. А если что-то серьёзное? В деревне живет ме­дик. Даже кандидат медицинских наук. Вопросы воспринимаются как придирки. Как начало гонений. И гонений не на Игнатия Тихоновича, а на лагерь-стан, на веру. Заговарива­ет проповедник о том, что в годы советской власти насильно насажда­ли атеизм. На вопрос, не насаждает ли он сам также насильственным пу­тем веру, отвечает: «Да нет же, конеч­но!» Он и в лагерь-то берёт только верующих.

Конечно, все эти разговоры ведут­ся на приличном расстоянии от де­тей. Тот вопрос, ради решения кото­рого И. Лапкин ждал В. Петренко (расширение земельного надела Потеряевки), остался в стороне. Зампред КЗС пояснил, что эти вопросы решаются определенными органами на основании действующего законо­дательства. На этом визит был закон­чен.

Я понимаю, читатель ждет ответа на главный вопрос: что же дети? Они на самом деле изгои? Нет. Это абсо­лютно нормальные дети. И умные, и управляемые (даже слишком), и не больные. С некоторыми из них уда­лось поговорить. К примеру, с очень симпатичным пареньком лет 14. Мама – учительница. Сейчас в лагере с чужими детьми. Папа – главный ре­дактор вузовской газеты. Я встретил­ся с ним на следующий день после поездки. Когда он прочитал репор­таж О. Логинова, который я принёс с собой, он с обидой воспринял слова коллеги о том, что его сын оказался в лагере потому, что не нужен роди­телям. Когда я сказал редактору, что, по словам проповедника, в лагере живут лишь верующие, он скепти­чески улыбнулся – и только. Я так и не понял: зачем он отправил его туда? Знал ли, чем будет заниматься сы­нишка?

Знают ли родители, что распорядок дня там нефизиологичный (это слово я услышал от райпедиатра), что в лагере в ходу телесные наказания, что с 7 июня по 11 июля в лагере-стане пост, а это значит, что больше месяца дети не будут получать ни мясных, ни молочных продуктов. Наберутся силёнок к учебному году! Знают ли родители, что Игнатий Ти­хонович Лапкин – проповедник не Русской православной церкви, а рус­ской православной зарубежной цер­кви. В своих объявлениях он об этом умалчивает.

Это вопросы к родителям. Однако есть ведь ещё и государство. Оно по логике вещей должно знать, что происходит на его просторах. Игна­тий Тихонович говорит и пишет, а О. Логинов вторит ему – лагерь-стан су­ществует 25 лет. Не очень верится, что в середине семидесятых (когда государству до всего было дело) мог­ло образоваться нечто подобное. Иг­натий Тихонович – принципиальный противник вмешательства светских властей в жизнь лагеря. У него об этом прямо записано в уставе, кото­рый красуется на стене «кельи». Цер­ковные власти к нему и вовсе «не вхожи». Недолюбливает он их. Видит у каждого представителя Русской пра­вославной церкви (кроме гостя свое­го московского) торчащий из-под рясы погон сотрудника КГБ.

Олег Логинов пишет: «Мне кажет­ся, не стоит до конца разгадывать загадку лагеря-стана: не получится...» У меня же прямо противоположная точка зрения. И. Лапкин добивается, чтобы деятельность лагеря-стана ни­кем не контролировалась. Ему так спокойнее. Но сдаётся, заботу надо проявлять не о его спокойствии, а о детях, оста­ющихся с ним один на один. Знает ли администрация рай­она о положении, сложив­шемся в лагере-стане? Да, знает. Может быть, пока не всё. Но уже дважды в район­ной газете «Свет Октября» по поводу угрожающего са­нитарного состояния лагеря выступал Г. Смирнов, глав­ный государственный сани­тарный врач Мамонтовского района.

Доходили слухи о том, что готовится комплексная про­верка лагеря-стана всеми теми службами администра­ции района, что осуществля­ли прием в эксплуатацию других (светских) детских учреждений района. И надо бы, наконец, довести дело до логического завершения. Камнем преткновения чаще всего становится нежелание доказывать, что вопросы религии (на чем постоянно кон­центрирует внимание И. Лап­кин) отношения к соблюде­нию санитарных норм и пра­вил не имеют. Кроме того, И. Лапкин вхож во многие кабинеты. Скажем, к распростране­нию своих объявлений он привлек даже работников отдела народного образования Барнаульской городской администраций. Что же это за позиция админист­раций всех уровней – краевой, район­ной, городской? Нет, последнее сло­во должно быть вовсе не за теми представителями СМИ, которые со­здали миф о лагере, не замечая (или не желая замечать?) удручающих сто­рон его деятельности. Последнее ком­петентное слово должны сказать кон­тролирующие службы. Пора отделить миф от реалий. Геннадий Бобров.Фото автора». («Алтайская правда» № 138 от 24 июня 1999 г. «Вопросы без ответов». Лагерь-стан). Автор – первый секретарь железнодорожного райкома КПРФ г. Барнаула. Геннадий Александрович. Д. т. 38-10-93.

«Православный детский трудовой Лагерь – Стан в честь Климента Анкирского. Память 23 января/5 февраля (312г.).

Прокурору Мамонтовского р-на, юристу I класса Ю.Н. Риферду;

Копия: Прокуратура Алтайского края Параскуну Ю.Ф.;

Управление юстиции края; Краевая санэпидемстанция.

Дата добавления: 2015-10-13