Лагерь-стан

С утра до ночи Игнатий и пра­вославном лагере. Слово «стан» указывает на статус лагеря, Без этого ни одна надзирающая ин­станция не согласилась бы с его существованием. Детей богатых в лагере нет. В основном – с изло­манными судьбами.

- Папка при мне кололся и бил меня. Сейчас сидит в тюрьме, – тихо, без эмоций говорит девочка лет семи.

- А у меня папа с мамой мотают срок за убийство, – гово­рит другая.

Плачет мальчик. Хочет домой. Мать Светлана Кузьминична, при­ехавшая на побывку, уговаривает сына: «Куда я возьму тебя? Зар­плату не дают. Холодильник пус­той. Здесь хоть прокормишься. Держись за кусок хлеба».

Сколько в лагере детей, точно никто не знает. Одни приезжают, другие уезжают. Есть и взрослые. Если вы – мать и хотите пожить с ребёнком, живите, но не вмеши­вайтесь в устав лагеря. Назначение лагеря объявлено жёстко и прямо: научить человека безропотно пере­носить тяготы жизни.

Встают рано. Несколько часов труда. Сверхзадача лагеря – дать детям великий опыт послушания. Он на­чинается с мелочей: к трапезе у ка­ждого в кармане должен быть но­совой платок. Девочки непременно в головных платках. Если забыл носовой платок, бежишь к дальне­му тополю. Срываешь листик. Он будет временным платком. Удиви­тельно, но дети, обычно всё забы­вающие, в лагере очень быстро на­учаются сосредоточенности. Соб­ственный опыт послушания гово­рит о том же.

К трапезе отношение, как к ал­тарю. К пище не склоняются. Пищу подносят. Трапеза проходит в абсо­лютном молчании. Ты подаешь зна­ки, нужна ли тебе добавка, присту­паешь ли ты ко второму блюду. Ты спокоен, потому что знаешь: твой знак будет тотчас уловлен. Ты по­лучишь то, что хочешь.

Игнатий:

- Ребёнок имеет право полу­чить то, что он хочет. Я видел, как они льнут к коновязи. Крутятся, вертятся. Но у неё другое назначение. Я понял, что должен соору­дить снаряды по типу коновязи. Видите, сколько их.

В лагере нет проблемы воров­ства. Дети из неблагополучных се­мей поставлены в ситуацию, когда искушение становится невозмож­ным. В келью один человек не вхо­дит. Только двое. Ты ответствен за себя и другого. Искус исключен. Кстати, всё, что есть на терри­тории лагеря, – всё построено соб­ственноручно.

Игнатий ведет нас подземны­ми норами – на глубине четырех метров церковь. Здесь молились взрослые и дети в небезызвестные годы. За двадцать лет подземного существования лагерной церкви ни один ребёнок не предал церковь и её служителей. Кагэбэшники ла­герь всегда держали в поле зрения. Почти каждый год чьи-то руки подносили к лагерным постройкам спичку. Всё полыхало синим пла­менем. Лагерь уничтожался полно­стью. Каждый год начинали с ну­ля. И так два десятилетия.

Любовь...

Дети жёстко делятся на тех, кто прошёл школу послушания, и тех, кто её только начал.

- Что бы ты посоветовала сво­ей подруге? – говорю я старожилке лагеря. – Утешь её чем-нибудь...

- Она плачет, потому что худшей жизни не видела. А я уже видела всё. Это трудно только поначалу. Прими правила, и ты будешь сво­боден. Девочке десять лет.

И это – точно! Гордыня моя не знала меры: в платке не хожу, и молчать за обедом не буду. Разгулялась моя воля вольная. Но то ли причиной усердные молитвы до и после трапезы, то ли покой, царя­щий в потеряевском пространстве, но через три дня я действительно обнаружила в себе царство внут­ренней свободы, направленной на высшие смыслы.

Упорядоченность бытового поведения действительно стано­вится неким условием высвобож­дения духа. Так это или нет, но проблема послушания из дисцип­линарной превращается в меха­низм перехода к трансцендентно­му. Есть у меня подозрение, что и дети этот переход ощущают. Пото­му, что есть тайный движитель всей лагерной жизни – это любовь!

Да, Игнатий любит детей. Лю­бит взрослых. Они это знают. Без неё, без любви то бишь, труд и по­слушание всего лишь пустые яр­лыки, но не события. И может быть, самое трудное дело – научиться любить. Есть ещё одно принципиальное основание, на котором стоит лагерь-стан: де­тям дано ощущение защищённо­сти. Разработана система педагоги­ческих технологий, благодаря ко­торой ребёнок будет в Лагере жив и здоров. Это дело взрослых – сде­лать жизнь ребёнка неопасной. За двадцать пять лет существования лагеря – ни одного несчастного случая. А кругом глухие леса и озера.

Каждую пятницу горит в лагере костёр до поздней ночи. Из де­ревянных брусьев сооружён амфи­театр (подобие греческого). Глубо­ко внизу – костровое действие. По ярусам ходят дежурные. Предлага­ют отменную печёную картошку. Деревенский староста с гитарой. Поют песни. Когда-то Игорь Бара­баш очень любил Бориса Гребен­щикова.

- Всё ещё тянет к той музы­ке, но я уже чувствую в Гребен­щикове язычника. С трудом, но отвыкаю.

Верхний ярус амфитеатра пе­реплетён проволокой. У Игнатия был грандиозный замысел: почис­тить пруд и развести рыбу. Дать возможность детям жарить рыбу, подвесивши её на проволоку.

Продали немало коров, чтобы оплатить чистку пруда. Пришла бумага: возможно, на глубине по­лутора метров проходит стратеги­чески важный кабель. Это всего лишь один эпизод из бесчисленной череды мытарств тех, кто решил: “Быть Потеряевке!” (Окончание в следующем номере)».

(«Общая газета» № 36 7-13 сент. 2000 стр.10 Эльвира Горюхина». «Новая газета – Сибирская газета», «Обретение Потеряевки» №50 21-27 декабря 1998 г., стр. 3). (Профессор психологии, преподаватель Новосибирского пед. университета. Помощник депутата гос. думы Щекочихина. Около 5 раз была в Чечне и у боевиков.)

Дата добавления: 2015-10-13