Середина февраля 1817. Слуги сгрудились у северной стены – той самой, сквозь которую только что хладнокровно

– Не может быть! – воскликнул Ласселлз.

Слуги сгрудились у северной стены – той самой, сквозь которую только что хладнокровно прошел мистер Норрелл.

Ласселлз коснулся стены рукой – на ощупь она казалась твердой. Он надавил сильнее, однако стена и не думала поддаваться.

– Неужели он с самого начала знал, что пройдет сквозь стену? – поинтересовался один из слуг.

– Вряд ли сейчас это имеет значение, – отвечал Лукас. – Мистер Норрелл отправился к мистеру Стренджу.

– Или прямиком к самому дьяволу! – добавил Ласселлз.

– Что теперь будет? – спросил другой слуга.

Никто не ответил. Перед мысленным взором собравшихся мелькали сцены поединка чародеев: мистер Норрелл швыряет в Стренджа магическими шарами, а Стрендж призывает дьявола, чтобы тот унес противника с собой. Они прислушались. Никаких звуков магической битвы.

В соседней комнате кто-то вскрикнул. Один из слуг открыл дверь столовой и обнаружил на ее месте комнату для завтрака. Дальше виднелась гостиная мистера Норрелла, еще дальше гардеробная. Все комнаты снова оказались напривычных местах. Лабиринт разрушился. Все вздохнули с облегчением. Слуги тут же заторопились на кухню – место, где люди их положения обычно изливают друг другу свои горести. Ласселлз же, как свойственно людям его положения, напротив, остался в гостиной в одиночестве. Он решил дождаться здесь мистера Норрелла. Если же мистер Норрелл не вернется, Ласселлз найдет Стренджа и собственноручно застрелит злодея.

«Само собой, – рассуждал он, – что может волшебник против летящей пули? Стрендж попросту не успеет сотворить заклинание».

Однако подобные мысли утешали плохо. Тишина казалась такой мертвой, а магическая тьма за окнами – такой непроглядной. Слуги тесным кружком собрались на кухне, волшебники выясняли отношения бог знает где, а он, Ласселлз, одиноко сидел в гостиной. В углу стояли старые напольные часы – последнее напоминание о доме, в котором мистер Норрелл жил в детстве в Йорке. Когда появился Стрендж, часы эти, как и все часы в доме, повернули к полуночи. Однако часы проделали это весьма неохотно – они спотыкались, словно пьяные, или начинали лихорадочно спешить. Время от времени часы издавали придушенный всхлип – и всякий раз Ласселлзу казалось, что это Стрендж входит в комнату и собирается что-то сказать.

Наконец Ласселлз не выдержал и отправился на кухню. Кухня в аббатстве Хартфью поражала размерами, и по виду напоминала церковную крипту – фигуры ангелов терялись во мраке. Слуги зажгли все сальные свечи, которые смогли найти. Ласселлз заметил также незнакомцев, которых никогда раньше в доме не видел. Он не стал спускаться вниз, а прислонился к колонне.

Лукас поднял на него глаза.

– Мы обсуждаем, как нам поступить, сэр. Мы решили покинуть этот дом. Оставаясь здесь, мы ничем не поможем мистеру Норредлу, а пострадать способны вполне. Мы так решили, но готовы выслушать ваше мнение.

– Мое мнение! – воскликнул Ласселлз. Он притворился удивленным. – Впервые слышу, чтобы слуга спрашивал о моем мнении. Благодарю вас, однако я вовсе не собираюсь поощрять эту… – мгновение Ласселлз размышлял, подыскивая в своем словаре самое оскорбительное слово, – ДЕМОКРАТИЮ, – наконец закончил он.

– Как хотите, сэр, – мягко ответил Лукас.

– Должно быть, в Англии сейчас день, – сказала одна из служанок, пристально вглядываясь во тьму за окном.

– Это и есть Англия, глупая женщина! – воскликнул Ласселлз.

– Нет, сэр. Прошу простить меня, – сказал Лукас, – но вы ошибаетесь. В той Англии, которую мы знаем, такого случиться не может. Дэйви, сколько времени тебе понадобится, чтобы вывести лошадей?

– Это уж слишком! – воскликнул Ласселлз. – Какая наглость – сговариваться о краже лошадей в моем присутствии! Вы считаете, что я не стану свидетельствовать против вас? Напротив! Скоро все вы будете болтаться в петле!

Некоторые из слуг испуганно посмотрели на пистолеты в руках Ласселлза. Лукас, однако, остался спокоен.

Слуги договорились, что те из них, у кого есть родственники в деревне, пешком отправятся к ним, а прочие вернут лошадей на фермы, принадлежащие мистеру Норреллу.

– Вот так-то, сэр, – промолвил Лукас. – Никто не собирается красть. Здесь нет воров. То, что принадлежит мистеру Норреллу, останется на его землях, а мы будем заботиться о его лошадях так же, как если бы они стояли в здешней конюшне. Было бы ужасной жестокостью оставлять лошадей в этой непроглядной тьме!

Вскоре слуги покинули дом – никто не знал, сколько действительно прошло времени – карманные часы, как и все часы в доме, показывали двенадцать. Нагруженные корзинами и саквояжами и ведя в поводу лошадей, слуги вышли из дома. Они захватили также ослика и козу. Ласселлз на расстоянии следовал за ними. Он не хотел, чтобы его считали частью этой потрепанной процессии людей низкого происхождения, однако и в доме остаться не пожелал.

За десять ярдов до реки они внезапно вышли из тьмы к свету. Людей накрыла волна запахов – пахло морозом, засыпанной сне-823 гом землей и рекой. Казалось, что за одну ночь Англия изменилась. Для бедных слуг, которые уже не чаяли увидеть солнечного света, настал радостный час.

Часы снова пошли, и, посовещавшись, слуги решили, что сейчас без пятнадцати восемь.

Однако ночные тревоги на этом не закончились. Реку пересекали два моста.

Ласселлз заспешил вперед.

– Что это? – спросил он, указывая на новый мост.

Старый слуга заявил, что перед ними – волшебный мост. Мост был построен во времена Джона Аскгласса. Со временем мост обветшал, и при дядюшке мистера Норрелла его разобрали.

– И вот он снова появился, – вздрогнул Лукас.

– Что на той стороне? – спросил Ласселлз.

Старый слуга сказал, что когда-то мост вел в Нортхаллертон через весьма странную местность.

– Мост ведет туда же, что и дорога рядом с тем красным домом? – снова спросил Ласселлз.

Слуга покачал головой. Он ничего об этом не знал. Лукас заторопился, желая как можно скорее оставить проклятое место.

– Волшебные тропы не похожи на дороги, по которым ходят честные христиане, – сказал он. – Они способны привести вас совсем не туда, куда вы намеревались попасть. Да и не все ли равно? Ни у кого здесь не хватит смелости ступить на этот проклятый мост!

– Благодарю вас, – промолвил Ласселлз. – Однако я сам решу, куда мне идти. – Мгновение он помедлил, затем пришпорил коня и поскакал по волшебному мосту.

Некоторые слуги пытались окликнуть его.

– Пусть едет! – крикнул Лукас, прижимая к себе корзинку, в которой свернулась кошка. – Хочет быть проклятым, что ж, пускай. Так ему и надо! – Лукас бросил на Ласселлза последний неприязненный взгляд и заспешил вслед за прочими слугами.

Позади них в серое йоркширское небо поднимался столп тьмы – вершина его терялась в облаках.

В двадцати милях от аббатства Чилдермас пересек мостик, что вел в деревню Старкросс. Он подъехал к усадьбе и спешился.

– Эй, кто там? Открывайте! – Чилдермас постучал в дверь хлыстом. Затем несколько раз с силой пнул ее.

Появились двое слуг. Их и так напугали крики и стук, когда же слуги рассмотрели незнакомца, глазам их предстало и вовсе жуткое зрелище – головорез с дерзким взглядом, свежим порезом на щеке ив заляпанной кровью рубашке.

– Не стойте как олухи! – прикрикнул он. – Приведите своего хозяина. Он знает меня.

Через десять минут привели мистера Сегундуса. Он двигался по коридору с закрытыми глазами навстречу сгорающему от нетерпения Чилдермасу, а слуга поддерживал хозяина под локоть. Чилдермасу показалось, что Сегундус ослеп. Слуга подвел Сегундуса прямо к гостю. Сегундус открыл глаза.

– Боже правый, мистер Чилдермас! – воскликнул он. – Что с вашим лицом?

– Кое-кто принял его за апельсин. А вы, сэр? Что случилось с вами? Вы заболели?

– Нет, я не болен. – Сегундус смутился. – Я вынужден постоянно находиться рядом с весьма сильной магией. Я и не знал, как это вредно. Особенно для человека, столь восприимчивого к магическому. К счастью, слуги ничего не чувствуют.

Мистер Сегундус казался странно нереальным, словно нарисованным на стене. Малейший сквозняк из оконной щели лохматил и закручивал его волосы, словно они совсем невесомы.

– Наверное, вы прибыли именно поэтому, – продолжил он. – Вы непременно должны передать мистеру Норреллу, что я ничего не предпринимаю, только наблюдаю. По правде говоря, я набросал тут кое-какие заметки, но вряд ли это его рассердит.

– О какой магии вы толкуете? – спросил Чилдермас. – И не тревожьтесь вы о мистере Норрелле! Ему сейчас не до вас, и я приехал сюда вовсе не по его поручению. Так чем вы здесь занимаетесь, мистер Сегундус?

– Наблюдаю и записываю, как и следует волшебнику. – Мистер Сегундус взволнованно подался вперед. – Я пришел к удивительному заключению относительно болезни леди Поул!

– Неужели?

– Мне кажется, она вовсе не безумна. Это воздействие магии!

Мистер Сегундус ожидал, что собеседник удивится, но Чилдермас только кивнул, к немалому разочарованию хозяина.

– У меня есть нечто, принадлежащее ее светлости, – сказал Чилдермас. – Нечто, давно потерянное леди Поул. Не соблаговолите ли вы отвести меня к ней?

– Да, но…

– Я не причиню ей вреда, мистер Сегундус. Напротив, я собираюсь помочь ее светлости. Клянусь Птицей и Книгой[170].

– Я не могу отвести вас к ней, – ответил мистер Сегундус. Увидев, что Чилдермас собирается возразить, он добавил: – Дело не в том, что я не хочу, просто не могу. Нас отведет Чарльз. – Он указал на слугу.

Чилдермас не стал спорить. Мистер Сегундус снова закрыл глаза и схватился за руку слуги.

Сквозь каменные и обшитые дубом коридоры Старкросс-Холла проступали очертания другого дома. Чилдермас видел лестничные пролеты, ведущие в никуда. Словно в волшебном фонаре одна картина мира накрыла другую. От ходьбы по двойным коридорам его затошнило, как на море в качку. Чилдермас впал в замешательство – он не знал, какой путь выбрать. Голова закружилась.

– Стойте! Стойте! – Чилдермас осел на пол и закрыл глаза.

– На вас магия подействовала даже сильнее, чем на меня, – заметил мистер Сегундус. – Закройте глаза и держитесь за мою руку. Чарльз отведет нас.

Чарльз повернул направо и поднялся по ступеням. Здесь мистер Сегундус что-то приглушенно сказал невидимому собеседнику. Чарльз толкнул Чилдермаса вперед. Чилдермас понял, что вошел в комнату. В воздухе пахло накрахмаленными простынями и засушенными цветами.

– Это он хотел видеть меня? – раздался женский голос. Казалось, что голос исходит из двух мест одновременно, словно в комнате поселилось эхо. – А ведь я знаю его! Это слуга чародея!

– Да, я, ваша светлость, – Чилдермас открыл глаза.

Он увидел женщину, вернее сказать, два изображения одной и той же женщины. Оба изображения рассматривали Чилдермаса, сидя в одинаковой позе. У Чилдермаса снова закружилась голова, как совсем недавно в коридоре.

Первая леди Поул находилась в доме в Йоркшире – она была одета в утренний наряд цвета слоновой кости и рассматривала Чилдермаса спокойным и равнодушным взглядом. Вторая выглядела как-то расплывчато, словно призрак. Эта женщина находилась в мрачном помещении, похожем на лабиринт, и была одета в кроваво-красное вечернее платье. В волосах ее блестели драгоценности. Женщина смотрела на Чилдермаса с ненавистью.

Мистер Сегундус подтолкнул Чилдермаса вправо.

– Станьте здесь, – возбужденно прошептал он. – Закройте один глаз! Видите? На месте рта у нее ало-белая роза!

– Магия действует на нас неодинаково, – заметил Чилдермас. – То, что я вижу, очень необычно, но никакой розы там нет.

– Как у вас хватило наглости прийти сюда? – спросили оба изображения леди Поул. – Я ведь знаю, кто вы и кому служите…

– Я не представляю здесь мистера Норрелла. Я даже не уверен, от чьего имени прислан. Вероятно, от имени Джонатана Стренджа. Он передал мне некое послание для вас, ваша светлость. Однако послание утеряно, а гонец пропал. Возможно, вы сами знаете, что хотел передать вам мистер Стрендж?

– Знаю, – ответили оба изображения.

– Что же это?

– Вы тоже решите, что я безумна. Чилдермас пожал плечами.

– Я прожил среди волшебников двадцать лет. Так что я человек привычный. Говорите.

Оба изображения леди Поул заговорили. Мистер Сегундус тут же достал из кармана халата записную книжку. Однако на сей раз Чилдермас был уверен, что леди Поул в Старкросс-Холле рассказывает одну историю, а женщина в кроваво-красном платье – совсем другую. Леди Поул рассказывала историю о ребенке, жившем неподалеку от Карлайла[171]. Женщина в красном размахивала руками, лицо ее искажал гнев, но Чилдермас почти ничего не слышал. Слова женщины в красном заглушались удивительным рассказом леди Поул.

– Вот! – воскликнул мистер Сегундус, закончив делать заметки. – Вот почему ее считают безумной – из-за этих старинных историй и сказок. Я составил список этих историй и нашел связь между ними и старинными преданиями об эльфах. Уверен, если бы мы с вами провели изыскания, то вскоре нашли бы упоминания о разновидности эльфов, связанных с певчими птицами. Вряд ли они сами были их пастухами – слишком основательное занятие для столь непостоянных существ, однако эльфы могли использовать определенный вид магии, связанный с певчими птицами. Эльф мог нарочно сказать впечатлительному ребенку, что пасет певчих птиц.

– Возможно, – сказал Чилдермас, которого не увлекли изыскания Сегундуса. – Но она явно собиралась рассказать нам что-то другое. В магии роза означает молчание. Вот поэтому вы видели ало-белую розу – это приглушающее заклинание!

– А ведь верно! – изумленно промолвил мистер Сегундус. – Да-да, разумеется! Я читал об этом!.. Как же нам снять его?

Из кармана пальто Чилдермас вынул коробочку цвета сердечной боли.

– Ваша светлость, дайте мне вашу левую руку.

Леди Поул положила бледную руку в грубую ладонь Чилдермаса. Он открыл коробочку, вынул палец и приложил его к руке. Ничего не произошло.

– Мы должны найти мистера Стренджа, – сказал мистер Сегундус, – или мистера Норрелла. Они вылечат ее!

– Нет, – ответил Чилдермас. – В этом нет необходимости. Мы с вами – тоже волшебники, мистер Сегундус. В Англии полно чародеев. Сколько лет мы изучали магию? Неужели мы ничего не придумаем? Как насчет заклинания Мартина Пейла? Восстановление и Исправление?

– Я знаю слова, – сказал мистер Сегундус, – но я ведь не настоящий волшебник…

– И никогда не станете им, если ни разу не попробуете! Давайте же, мистер Сегундус!

И мистер Сегундус попробовал[172].

Палец плавно прирос к руке, не осталось ни шрама, ни шва. В то же мгновение бесконечные мрачные коридоры, окружавшие их, исчезли. Перед ними сидела одна женщина.

Леди Поул медленно поднялась с кресла. Глаза ее скользили по комнате, словно заново открывая для себя старый забытый мир. Леди Поул на глазах изменялась. В глазах зажегся огонь, черты ожили. Женщина сжала кулаки, словно хотела опустить их на голову того, кто заставил ее мучиться.

– Меня околдовали! – воскликнула она. – Этот злодей принес меня в жертву своей карьере!

– Господи, дорогая леди Поул… – вскрикнул мистер Сегундус.

– Помолчите, мистер Сегундус, – сказал Чилдермас. – Не время для банальностей. Дайте ей сказать!

– Я не жила и не умирала. – Слезы заструились по лицу женщины. – И не я одна! Жена мистера Стренджа и слуга моего мужа Стивен Блек – они и сейчас страдают!

Леди Поул рассказывала о бесконечных призрачных балах в жутком лабиринте, в которых ее заставляли участвовать, и о том, что они со Стивеном Блеком никак не могли выбраться из этого ужасного места.

Мистер Сегундус и слуги слушали со все возрастающим ужасом. Чилдермас же, напротив, сидел с невозмутимым выражением на лице.

– Мы должны написать об этом в газеты! – воскликнула леди Поул. – Я настаиваю на публичном осуждении!

– Осуждении кого? – спросил мистер Сегундус.

– Чародеев, разумеется! Стренджа и Норрелла!

– Мистера Стренджа? – опешил Сегундус. – Нет-нет, моя дорогая леди Поул, вы ошибаетесь! Я не стану защищать мистера Норрелла. То, что он сделал с вами, – ужасающее преступление. Однако мистер Стрендж невиновен! А если и виновен, то и сам достаточно пострадал!

– Напротив! – воскликнула леди Поул. – Из них двоих – он худший! Занятый своей небрежной, холодной, истинно мужской магией, он предал прекрасную женщину, лучшую из жен!

Чилдермас поднялся с места.

– Куда вы? – спросил мистер Сегундус.

– Искать Стренджа и Норрелла, – ответил Чилддермас.

– Зачем? – воскликнула леди Поул. – Предупредить их? Дать им возможность подготовиться к женской мести? Да уж, мужчины всегда горой стоят друг за друга!

– Нет, я хочу помочь им. Я хочу освободить миссис Стрендж и Стивена Блека.

Тропа привела Ласселлза к лесу. У опушки стояла женская статуя с протянутыми руками. В одной руке женщина держала каменный глаз, в другой – каменное сердце, как и описывал Чилдермас. С колючих ветвей свисали полуразложившиеся трупы. Тихо падал снег.

Скоро тропа привела его к высокой башне. Ласселлз воображал величественное сооружение, но постройка оказалась очень простой с виду, как старинные башни на границе Шотландии.

Высоко наверху горело единственное окно, там мелькали тени. Ласселлз заметил еще кое-что, ускользнувшее от Чилдермаса: на деревьях клубками свились змееподобные создания. Тяжелые, грузные тела свисали с веток. Из пасти одной из змей торчал наполовину проглоченный распухший труп.

У ручья стоял юноша. В глазах его застыла пустота, лоб блестел от пота. Ласселлз решил, что на нем форма драгуна.

Он обратился к юноше:

– Один из наших слуг был здесь несколько дней назад. Он оскорбил вас, а потом сбежал. Бесчестный и подозрительный тип, низкий презренный холоп.

Если юноша и узнал по описанию Чилдермаса, то виду не подал. Мертвым голосом он промолвил:

– Я – защитник Замка Вырванного Глаза и Сердца. Я вызываю вас…

– Да-да! – взволнованно вскричал Ласселлз. – Я пришел сюда, чтобы сразиться с вами. Я готов смыть позор, который нанес британской чести этот трус!

Фигура в окне жадно прильнула к стеклу. Бледный юноша ничего не ответил. Ласселлз раздраженно воскликнул:

– Что ж, превосходно! Если вам угодно, я явился сюда, чтобы причинить вред вашей госпоже! Пистолеты?

Бледный юноша пожал плечами.

Чтобы не дать противнику возможности опомниться, Ласселлз заявил, что они будут стреляться на двадцати шагах и сам отмерил расстояние.

Противники заняли позиции, и тут в голову Ласселлзу внезапно пришла мысль.

– Постойте! – крикнул он. – Как вас зовут?

Юноша безучастно посмотрел на Ласселза.

– Не помню, – ответил он.

Они выстрелили одновременно. Ласселлзу показалось, что в последнее мгновение юноша нарочно отвел дуло. Однако Ласселлза это не остановило. Если его противник – трус, ему же хуже. Его собственная пуля поразила юношу прямо в грудь. С тем же злобным удовлетворением, с каким он разглядывал мертвого Дролайта, Ласселлз смотрел, как юноша умирает.

Он повесил труп на дерево. Затем стал стрелять в разлагающиеся тела и змееподобных существ на деревьях. Он предавался этому приятному занятию не более часа, когда услыхал стук копыт. С противоположной стороны, из Страны фей по тропе приближалась темная фигура на вороном жеребце.

Ласселлз развернулся к противнику.

– Я – Защитник Замка Вырванного Глаза и Сердца, – начал он…

Дата добавления: 2015-09-03