И 2 декабря 1816

В воздухе раздался легкий щелчок, потом подул ветерок, словно принеся с собой свежий воздух и одновременно покончив с дурным запахом.

Стрендж несколько раз моргнул.

Придя в себя, он первым делом подумал, что осуществилась вся его сложная схема, перед ним стоял кто-то – без сомнения, эльф. Тут Стрендж обнаружил, что не помнит своих предыдущих действий. Он вытащил из кармана часы и внимательно посмотрел на циферблат. С того момента, как он выпил настойку, прошел почти час.

– Прошу прощения, – произнес волшебник. – Понимаю, что вопрос звучит странно, но тем не менее я о чем-нибудь вас просил?

– О понюшке, – ответил незнакомец с волосами, как пух.

– О понюшке?

– Вы попросили понюшку табаку.

– Когда?

– Что?

– Когда просил о понюшке?

– С минуту назад.

– А! О! Хорошо. Не беспокойтесь, пожалуйста, я уже в ней не нуждаюсь.

Джентльмен с волосами, как пух, поклонился.

Стрендж понимал, что растерянность и смятение отражаются на его лице. Он читал, что ни в коем случае нельзя показывать представителям этого коварного племени недостаточность своих знаний, а потому попытался скрыть озабоченность за саркастическим взглядом. Потом, вспомнив, что еще более нежелательно показаться высокомерным и этим рассердить духа, он прикрыл сарказм улыбкой, но в конце концов все-таки вернулся к первоначальному озадаченному выражению лица.

Стрендж не заметил, что джентльмен чувствует себя настолько же не в своей тарелке.

– Я призвал тебя, – заговорил волшебник, – ибо давно хотел, чтобы кто-нибудь из твоего племени помогал мне и давал советы в вопросах магии.

Это небольшое вступление Стрендж репетировал несколько раз и теперь был рад обнаружить, что звучит оно уверенно и вполне убедительно. К сожалению, он тут же все испортил, тревожно уточнив:

– Я упоминал об этом раньше?

Джентльмен промолчал.

– Меня зовут Джонатан Стрендж. Возможно, тебе приходилось обо мне слышать. Сейчас я как раз подошел к самой интересной точке своей карьеры. Думаю, не будет преувеличением сказать, что от моих действий в ближайшие месяцы зависит будущее английской магии. Не откажи в помощи, и твое имя прославится, как имена Тома Голубое Седло и мастера Уичерли[138]!

– Фу! – с отвращением фыркнул гость. – Какие низкие личности!

– Правда? – удивился Стрендж. – Не знал.

Он решил наступать.

– Я обратил на тебя внимание благодаря… – Волшебник поискал подходящее выражение, – тем услугам, которые ты оказывал королю Англии. Что за мощь! Какая изобретательность! В наши дни английской магии так не хватает размаха и вдохновения! Она утратила огонь и энергию! Выразить не могу, как устал решать одни и те же скучные задачи при помощи одних и тех же скучных заклинаний! Твоя магия совсем иная. Она меня изумила. А мне так не хватает неожиданностей!

Джентльмен поднял бровь – точно такую, какая и должна быть у эльфа, – словно не возражал изумить Джонатана Стренджа.

Стрендж возбужденно продолжал:

– Спешу уведомить, что в Лондоне живет один старик по имени Норрелл – своего рода волшебник. Узнав, что ты мне помогаешь, он придет в ярость. Норрелл изо всех сил попытается нам помешать, однако я не сомневаюсь, что вместе мы сумеем оставить его далеко позади.

Казалось, гость уже перестал слушать. Он осматривал комнату, останавливая пристальный взгляд на каждом из находящихся в ней предметов.

– Тебе что-нибудь здесь не нравится? – поинтересовался Стрендж. – Скажи, если так. Наверное, твоя магическая чувствительность куда острее моей. Однако и мне кое-что мешает творить магию. Наверное, у всех так. Солонка, рябина, освященная облатка – все это выбивает меня из колеи. Не то чтобы я был не в состоянии практиковать вблизи означенных предметов, но их всегда приходится учитывать. Если тебе здесь что-нибудь не нравится, только скажи, я тут же уберу.

Джентльмен смотрел, словно не понимая, о чем Стрендж говорит, потом воскликнул:

– Моя магическая чувствительность, о да! Как ты проницателен! Моя магическая чувствительность и впрямь необычайно велика! Она говорит, что ты недавно заполучил объект колоссальной мощи. Что именно? Кольцо против заклинаний? Чаша видений? Что-нибудь в этом роде? Поздравляю! Покажи мне эту вещь, а я немедленно расскажу, откуда она и как ею пользоваться!

– Вовсе нет, – удивленно возразил Стрендж. – У меня нет ничего такого.

Джентльмен нахмурился и вновь начал обыскивать глазами комнату. Сначала взгляд его упал на ночной горшок, выглядывавший из-под стола, потом на траурный перстень с миниатюрой ангела на слоновой кости и наконец на расписной кувшин, в котором когда-то лежали засахаренные персики и сливы.

– Так, может быть, этот предмет попал к тебе случайно? – поинтересовался он. – Эти вещи могут проявлять огромную мощь, даже если сам волшебник понятия не имеет об их сверхъестественной силе..

– Не думаю, – возразил Стрендж. – Вот этот кувшин, например, куплен в Генуе, у кондитера. И там, в магазине, таких еще множество. Странно, если бы он обладал магической силой, а другие нет.

– Конечно, – согласился джентльмен. – Здесь нет ничего необычного. То есть, – быстро добавил он, – ничего необычного для жилища столь гениального мага.

Наступила короткая пауза.

– Ты не ответил на мое предложение, – нарушил молчание Стрендж. – Ты не можешь принять решение, потому что недостаточно меня знаешь. Это вполне понятно. Так и должно быть. Через день-другой я позволю себе снова тебя вызвать, тогда мы поговорим подробнее.

– Очень интересно было побеседовать! – воскликнул джентльмен.

– Надеюсь, наши беседы продолжатся, – вежливо заметил Стрендж и поклонился.

Джентльмен поклонился в ответ.

Стрендж освободил джентльмена от заклинания, и тот тут же исчез.

Волнение Стренджа возросло до предела. Он чувствовал, что необходимо сесть и подробно, с научной достоверностью все описать. Однако хотелось другого: прыгать, петь, хлопать в ладоши! Он и впрямь исполнил несколько фигур контрданса. Не будь деревянный человек надежно укреплен на деревянной колонне, Стрендж подхватил бы его и закружил по комнате.

Выплеснув восторг, он ощутил острое искушение написать Норреллу и даже уселся за письмо, исполненное триумфа и сарказма («Вы, разумеется, будете счастливы узнать…»), однако скоро передумал.

– Это лишь спровоцирует его на какой-нибудь акт мести, например, уничтожить мой дом или что-нибудь в этом роде. Ха! Как же он разъярится, когда я вернусь в Англию! Новость необходимо будет предать гласности немедленно. Даже не буду ждать следующего номера «Фамулюса». Слишком долго. Меррей, конечно, обидится, но что поделаешь? Лучше всего подойдет «Тайме». Интересно, что это он говорил насчет колец могущества и ночных горшков? Наверное, просто пытался понять, как мне удалось добиться его прихода.

Даже появление самого Джона Аскгласса и получасовая беседа с ним не смогли бы настолько обрадовать Стренджа. Единственным неприятным моментом во всей этой истории оставалось воспоминание – и то отрывочное – о форме, которую на сей раз приняло его безумие.

– Наверное, я превратился в Ласселлза или Дролайта! Какой ужас!

На следующее утро Стивен Блек отправился выполнять поручения сэра Уолтера. Нанес визит банкиру на Ломбард-стрит, поговорил с портретистом на Литл-Бритэн, передал портнихе на Феттер-лейн заказ на платье для леди Поул. Следующим в списке стоял визит к адвокату. Медленно кружился мягкий тяжелый снег. Вокруг раздавались привычные звуки лондонского Сити: фырканье и топот лошадей, громыханье экипажей, крики уличных продавцов, стук дверей, смягченные снегом шаги множества людей. Стивен остановился на углу Флит-стрит и Митр-корт. Не успел он вынуть из кармана часы (подарок джентльмена с волосами, словно пух), как все звуки внезапно стихли, словно их отрезали ножом. Стивен словно на мгновение оглох, но еще не успев испугаться, заметил, что это вовсе не единственное изменение. Улица внезапно опустела. Ни людей, ни кошек, ни собак, ни птиц. Все вдруг куда-то исчезли.

А снег! Вот уж странность, так странность! Внезапно белые мягкие хлопья большие, словно соверены, неподвижно повисли в воздухе.

«Магия», – недовольно подумал Стивен.

Он немного прошел по Митр-корт, по пути заглядывая в витрины. Огни светились, товары лежали на прилавках – шелка, табак, ноты. В каминах горел огонь, однако пламя словно замерзло.

Оглянувшись, он заметил, что проложил подобие туннеля сквозь трехмерное снежное кружево. Из всех странностей, виданных в жизни, эта казалась самой необычной.

Вдруг откуда-то раздался яростный голос:

– Я считал себя совсем свободным от него! Какие уловки он использует? – Перед Стивеном внезапно материализовался джентльмен с волосами, как пух. Лицо его горело, а в глазах сверкали молнии.

Потрясение было настолько сильным, что на мгновение Стивен испугался – как бы не упасть в обморок. Однако он прекрасно знал, как высоко джентльмен ценит самообладание и спокойствие, поэтому тут же совладал с собой и спрятал страх.

– Свободным от кого, сэр? – срывающимся голосом уточнил он.

– Да от волшебника же, Стивен! От волшебника! Я думал, он раздобыл какой-то мистический предмет, который и выдал ему мое присутствие, однако так ничего интересного в его комнате не нашел, а сам он клянется, что понятия не имеет, о чем я говорю. На всякий случай за прошедший час я быстренько обежал земной шар и проверил все кольца могущества, все магические кубки и ручные мельницы. Абсолютно все на месте. Там, где я и предполагал их увидеть.

Из этого отрывочного рассказа Стивен понял, что волшебнику все-таки удалось вызвать джентльмена с волосами, как пух.

– Ведь было время, сэр, – заметил он, – когда вы желали помогать волшебникам, колдовать для них и выслушивать их благодарности. Так вы спасли леди Поул, правильно? Может быть, и сейчас все окажется неплохо?

– О, возможно! Однако я так не думаю. Послушай, Стивен, помимо неудобств, которые могут доставить его вызовы – в любой миг, когда ему заблагорассудится, – полчаса, проведенные у него, оказались сущим мучением. Как много он говорит! Самый тщеславный человек из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Такие натуры – способные говорить лишь о себе, не слушая собеседника, – мне глубоко отвратительны.

– Вы правы, сэр! Это так раздражает. Кстати, раз вы будете заняты с волшебником, нам придется отложить мое восшествие на английский престол?

Джентльмен произнес что-то очень сильное на своем собственном языке, скорее всего, ругательство.

– Полагаю, ты прав. И это возмущает меня больше, чем все остальное, вместе взятое. – Он на мгновение задумался. – А может, все не так уж и плохо. Английские волшебники очень глупы. Они обычно требуют одного и того же. Те, что победнее, просят нескончаемых запасов репы или каши, богатые мечтают лишь о еще большем богатстве. Ну, а молодые хотят любви какой-нибудь принцессы или королевы. Как только он что-нибудь из этого попросит, я тут же исполню его волю, и на его голову неизбежно обрушится поток неприятностей. Так бывает всегда. Он отвлечется, а мы с тобой займемся английской короной. О, Стивен! Как я рад, что пришел к тебе! Ты разумнее всех на свете! – Тнев джентльмена мгновенно улетучился, сменившись восторгом. Из-за тучи внезапно выглянуло солнце, и замерший снегопад засиял и заблистал (хотя Стивен не мог сказать, было ли это делом рук джентльмена или случайностью).

Он было заметил, что ничего не предлагал, но тут джентльмен исчез. Снова появились лошади, повозки, люди, кошки, собаки, и Стивен сразу наткнулся на какую-то толстую особу в темно-красной мантилье.

Стрендж поднялся с кровати в отличном расположении духа, потому что проспал без перерыва восемь часов кряду. Впервые за долгое время он не вставал ночью колдовать. В награду за успешный вызов эльфа волшебник решил устроить себе выходной. В десять с минутами он явился в палаццо, где снимали квартиру Грейстилы, и нашел семейство за завтраком. Принял приглашение присоединиться, съел несколько горячих булочек, выпил большую чашку кофе и заявил мисс Грейстил и тетушке Грейстил, что поступает в их полное распоряжение.

Тетушка Грейстил с удовольствием уступила положенную ей полю внимания племяннице. Мисс Грейстил и мистер Стрендж провели утро в совместном чтении книг по магии. Часть книг была из собственной библиотеки Стренджа, а часть Флора приобрела по его рекомендации. Здесь оказались и «История Короля-ворона для детей» Портишеда, и «Жизнь Мартина Пейла» Хикмена, и «Анатомия минотавра» Хизер-Грея. Стрендж познакомился с ними, когда только начинал заниматься магией, и сейчас дивился граничащей с наивностью простоте изложения. Читать их вслух для мисс Грейстил оказалось самым приятным на свете занятием. Еше интереснее было отвечать на ее вопросы и выслушивать комментарии – заинтересованные, умные и немного чересчур серьезные.

В час дня, после легкой закуски, состоящей из холодного мяса, тетушка Грейстил заявила, что они засиделись в четырех стенах, и предложила отправиться на прогулку.

– Вы, мистер Стрендж, должны обрадоваться такой возможности. Ученые нередко пренебрегают моционом.

– Грустная у нас жизнь, мадам, – жизнерадостно согласился Стрендж.

День выдался замечательный. Они долго бродили по узким улочкам и увидели множество всего интересного: небольшое скульптурное изваяние собаки с костью в зубах; усыпальницу святого, о котором никогда прежде не слышали; окна какой-то квартиры с занавесками, которые издали казались сшитыми из тяжелого старинного кружева, а оказались паутиной – густой, огром. – ной, занявшей всю комнату. С ними не было чичероне, чтобы разъяснить эту диковинку, спросить тоже было некого, и путешественники развлекались собственными догадками.

Перед самым наступлением сумерек компания вышла на небольшую прохладную площадь, центром которой служил колодец. Место казалось странно пустынным и одиноким. Под ногами лежали древние камни, окон было на удивление мало. Дома вели себя так, будто за что-то обиделись на площадь и повернулись к ней спиной, глядя в другую сторону. Жизнь теплилась в одной-единственной лавчонке, где торговали исключительно рахат-лукумом, зато в огромном разнообразии всех цветов и запахов. Лав-689 чонка оказалась закрыта, но мисс Грейстил и тетушка Грейстил заглянули в окно и принялись обсуждать, сумеют ли завтра найти площадь и магазинчик.

Стрендж просто гулял, ни о чем в особенности не думая. Воздух приятно холодил, в небе повисла первая вечерняя звезда. Вдруг за спиной раздался странный скребущий звук, и Стрендж обернулся.

В самом темном углу площади стояло нечто – ничего подобного ему видеть не приходилось. Предмет был черным – настолько, что мог бы состоять исключительно из окружающей темноты. Его верхняя часть имела форму старомодного портшеза, в каких в Бате носят богатых пожилых особ. Окна закрывали темные занавески. Однако ниже окон портшез переходил в туловище и ноги огромной черной птицы. Птица была в черном цилиндре и с черной тросточкой. Глаз у нее не было, и все же Стрендж не сомневался, что странное создание смотрит на него. Тростью оно скребло по мостовой, отчего и раздавался звук.

Наверное, Стрендж должен был испугаться. В мозгу замелькали заклинания рассеивания, заклинания избавления, заклинания защиты, однако он как-то не сумел ухватиться ни за одно из них. Хотя существо исходило злом и недоброжелательностью, Стрендж ощущал, что оно не несет опасности ни ему самому, ни другим, скорее предвещает некое грядущее зло.

Не успел он задуматься о том, как Грейстилы воспримут появление этого чудища, как в мозгу что-то внезапно сдвинулось, видение исчезло, а на его месте появилась солидная фигура доктора Грейстила. Да, перед Стренджем стоял мистер Грейстил в черном костюме и с тростью в руке.

– Ну? – Доктор явно ждал ответа.

– Я… прошу прощения! – отозвался Стрендж. – Вы что-то говорили? Я просто… просто задумался.

– Я всего лишь поинтересовался, не собираетесь ли вы сегодня с нами пообедать.

Стрендж молча, пристально смотрел на него.

– В чем дело? Вам нездоровится? – заволновался доктор и взглянул на приятеля так, словно что-то в лице и манерах волшебника ему очень не нравится.

– Нет, нет, уверяю вас, – ответил Стрендж. – И я с радостью с вами пообедаю. Ничего не может быть лучше. Правда, я обещал рду Байрону, что в четыре часа сыграю с ним несколько партий в бильярд.

– Надо взять гондолу, чтобы не идти обратно пешком. Мне кажется, Луиза устала сильнее, чем готова в этом признаться. – (Речь шла о тетушке Грейстил). – Где вы встречаетесь с его светлостью? Какой адрес назвать гондольеру?

– Спасибо, – отказался Стрендж, – но я с удовольствием пройдусь пешком. Ваша сестра права: мне недостает свежего воздуха и движения.

Узнав, что мистер Стрендж собрался возвращаться отдельно от их маленькой компании, мисс Грейстил расстроилась. Дамы и мистер Стрендж прощались исключительно долго, несколько раз напомнив друг другу, что через несколько часов встретятся снова. Доктор Грейстил начал терять терпение.

Грейстилы направились в сторону канала. Стрендж следовал в отдалении. Несмотря на жизнерадостные заверения в собственном здравии, он чувствовал себя совершенно разбитым. Попытки объяснить видение игрой света и тени успехом не увенчались. Приходилось признать, что больше оно походит на возвращение старухиного безумия.

– Как неприятно! А я-то думал, что действие настойки уже прошло! Видит Бог, больше ее принимать нельзя. Если этот дух откажется мне служить, надо будет придумать что-то другое.

Стрендж вышел из переулка к каналу и увидел, что Грейстилы садятся в гондолу, причем какой-то джентльмен подает руку мисс Грейстил. Сначала он показался незнакомым, но уже очень скоро стало видно, что блестящие на солнце волосы джентльмена очень напоминают пух. Стрендж поспешил к нему.

– Какая красивая молодая дама! – воскликнул джентльмен, едва гондола отчалила от набережной. Глаза его возбужденно блестели. – Она замечательно танцует, так ведь?

– Танцует? – переспросил Стрендж. – Честно говоря, понятия не имею. Правда, в Генуе нам предстояло вместе отправиться на бал, но у нее разболелись зубы, и мы не пошли. Однако своим появлением вы меня удивили. Я полагал, что должен специально вас вызывать.

– А! Да я просто задумался о твоем предложении заняться магией вместе. И решил, что план этот просто великолепен.

– Рад слышать, – пряча улыбку, ответил Стрендж. – Однако ответь мне на один вопрос. Несколько недель я безуспешно пытался тебя вызвать. Почему ты не приходил раньше?

– О, это очень легко объяснить! – воскликнул джентльмен и начал что-то подробно плести о неком кузене, очень злом и очень ревниво относящемся к его талантам и добродетелям. Он якобы ненавидит всех без исключения английских волшебников и умудрился так исковеркать заклинания мистера Стренджа, что джентльмен с волосами, как пух, до вчерашнего вечера не слышал его призывов. Рассказ звучал чрезвычайно путано, но Стрендж, хотя и не поверил ни единому слову, сделал вид, будто верит, и время от времени кивал в знак согласия.

– А чтобы выразить признательность за оказанную честь, – продолжал джентльмен, – я готов выполнить любое твое желание.

– Любое желание? – переспросил Стрендж, проницательно взглянув на собеседника. – Если я правильно понимаю, предложение это носит характер соглашения на определенных условиях. Ты не можешь отказать мне ни в чем, что я назову, правильно?

– И не смогу, и не захочу.

– И что же, я могу просить о богатстве и власти над миром? Обо всем таком?

– Разумеется! – с готовностью ответил джентльмен. Он поднял руки в знак того, что можно начинать.

– Дело в том, что мне этого ничего не нужно. Я нуждаюсь главным образом в знаниях. Какой последний английский волшебник имел с тобой дело?

Наступила пауза.

– О, уверяю, это так скучно, – наконец заговорил джентльмен. – А теперь к делу! Чего ты желаешь больше всего? Собственное королевство? Прекрасную даму? Княгиня Полина Боргезе – восхитительная женщина, и я могу в мгновение ока доставить ее сюда.

Стрендж открыл было рот, чтобы заговорить, но вдруг засомневался.

– Говорите, Полина Боргезе? В Париже я видел ее портрет[139]. – Он все-таки сумел собраться и вернулся к делу. – Сейчас меня такое не интересует. Лучше расскажи о магии. Например, о том, как обернуться медведем. Или лисой. Как называются три магические реки, протекающие по королевству Аграс[140]? Ральф Стокси полагал, что они оказали немалое влияние на историю Англии – так ли это? В «Языке птиц» содержится упоминание о заклинаниях, налагаемых с помощью цветов, что ты об этом знаешь? И что представляют собой камни Донкастера?

Джентльмен шутливо вскинул руки, словно сдаваясь.

– Сразу столько вопросов! – Он рассмеялся. Смех, конечно, должен был прозвучать весело и беззаботно, однако получился несколько натянутым.

– Ну, так ответь хоть на один. На любой – какой больше нравится.

Джентльмен лишь любезно улыбнулся.

Стрендж смотрел на него с нескрываемой неприязнью. Судя по всему, предложение не распространялось на знания, а касалось только вещей. Если бы Стрендж захотел сделать себе подарок, он бы спокойно пошел и купил, что угодно. А если бы вдруг пожелал познакомиться с Полиной Боргезе, то мог бы отправиться к ней с визитом. Тут магия не нужна. Как же ему… И здесь в голову пришла идея.

– Принеси что-нибудь, что осталось у тебя от работы с предыдущим английским волшебником! – произнес он вслух.

– Что? – пораженно переспросил джентльмен. – Нет, тебе это вовсе не нужно! Совершенно бесполезный пустяк. Подумай снова!

Просьба Стренджа явно чрезвычайно его встревожила, хотя и непонятно, почему. Быть может, волшебник дал ему ценную вещь, с которой джентльмену жалко расстаться. Однако Стренджу надо было всего лишь взглянуть, что это такое, и извлечь полезные сведения, после чего он собирался, в знак хорошего отношения, вернуть вещь владельцу.

Волшебник вежливо улыбнулся.

– Итак, договорились? Сегодня вечером жду посылки.

В восемь вечера мистер Стрендж обедал с Грейстилами в их сумрачной столовой.

Мисс Грейстил спросила о лорде Байроне.

– О! – воскликнул Стрендж. – Он не собирается возвращаться в Англию. Свои стихи его светлость может писать где угодно. А у меня все иначе. Английская магия создана Англией, как сама Англия создана английской магией. Два этих понятия неразрывны. Разделить их невозможно.

– Вы хотите сказать, – чуть хмурясь, спросила мисс Грейстил, – что история и образ жизни англичан созданы магией? Это метафора?

– Нет, я говорю в самом прямом смысле. Вот этот город, например, построен самым обычным способом…

– О! – со смехом прервал гостя доктор Грейстил. – Сейчас вы изъясняетесь, как истинный волшебник. Отчетливо слышно презрение ко всему, что произошло обычным путем.

– Я вовсе не собирался выражать презрение. Больше того, смею заметить, что чрезвычайно уважаю все, созданное естественным путем. Нет, я всего лишь имел в виду то, что границы Англии – самую ее форму – определила магия.

Доктор Грейстил фыркнул.

– Что-то совсем в этом не уверен. Если можно, приведите, пример.

– Очень хорошо. Давным-давно на побережье Йоркшира стоял прекрасный город, жители которого начали задаваться вопросом, зачем король, Джон Аскгласс, требует с них налоги. Неужто такой могучий чародей не может прямо из воздуха получить столько золота, сколько захочет? От сомнений беды бы не было, однако эти глупые люди пошли дальше. Они отказались платить налоги и вступили в сговор с врагами короля. Надо хорошо подумать, прежде чем ссориться с волшебником или королем. Если же эти два свойства объединяются в одном человеке, угроза возрастает многократно. Так и случилось. Сначала с севера налетел ветер и пронесся по городу. Едва он касался животных, они моментально старели и умирали – все: коровы, свиньи, овцы, домашняя птица, даже кошки и собаки. Дома обращались в руины прямо на глазах у хозяев. Инструменты ломались, посуда билась, дерево гнило и трескалось, камни и кирпич превращались в пыль. Каменные изваяния в церкви сглаживались, словно под действием времени. Ветер поднимал на море огромные волны странной, угрожающей формы. Горожане выбежали из города, а добравшись до холмов, оглянулись и увидели, как развалины их некогда цветущего города поглотили холодные серые волны.

Доктор Грейстил улыбнулся.

– Да, любое правительство – будь то тори, виги, императоры или волшебники – очень не любит, когда граждане не платят налоги. Вы собираетесь включить этот рассказ в следующую книгу?

– О, разумеется. Я не из тех скупцов, которые отмеряют по капле каждое слово. Мое представление об авторстве весьма либерально. Всякий, кто заплатит мистеру Меррею гинею, обнаружит, что склад моих знаний распахнут настежь, а вся моя ученость – к его услугам. Читатели могут свободно выбирать то, что им по вкусу.

Мисс Грейстил несколько минут всерьез обдумывала услышанное.

– Конечно, у Аскгласса была причина разгневаться, – заметила она наконец, – но все равно это поступок тирана.

В глубине большой комнаты раздались шаги.

– В чем дело, Фрэнк? – спросил доктор Грейстил.

Фрэнк вступил в круг света.

– Сэр, мы нашли письмо и маленькую шкатулку. И то, и другое адресовано мистеру Стренджу. – Фрэнк выглядел взволнованным.

– Так не стой же, как истукан. Вот он, мистер Стрендж, рядом. Отдай ему письмо и шкатулку.

И выражение лица, и поведение Фрэнка свидетельствовали об отчаянной внутренней борьбе. Нахмуренный лоб указывал на напряженную работу мысли. Он попытался объяснить хозяину свое беспокойство.

– Дело в том, что и письмо, и шкатулку мы нашли в комнате, на полу. Хотя дверь в комнату все время была заперта на засов!

– Ну, значит, кто-то отпер ее, Фрэнк, и снова запер. Не придумывай тайн там, где их нет, – сказал доктор Грейстил.

Фрэнк отдал письмо и шкатулку мистеру Стренджу и снова отступил в темноту, что-то бормоча про себя и спрашивая у встречных стульев и столов, за какого идиота его здесь держат.

Тетушка Грейстил наклонилась к гостю и вежливо пригласила его не церемониться: он среди друзей и может прочитать письмо прямо сейчас. Предложение, хоть и любезное, оказалось несколько излишним, поскольку мистер Стрендж и так уже углубился в чтение.

– Ах, тетушка! – воскликнула тем временем мисс Грейстил, беря в руки шкатулку, которую Фрэнк поставил на стол. – Только взгляните, какая прелесть!

Небольшая, продолговатой формы, шкатулка была изготовлена, вероятно, из серебра и фарфора. Ее нельзя было назвать голубой, хотя преобладал, конечно, именно голубой цвет. Скорее, она казалась голубовато-лиловой. И в то же время в ней присутствовал серый оттенок. Если выражаться совсем точно, она была цвета сердечной боли. По счастью, ни мисс Грейстил, ни тетушка Грейстил не страдали сердечными болями, а потому не узнали этого цвета.

– Она, определенно, очень хороша, – заметила тетушка. – Итальянская работа, мистер Стрендж?

– М-м-м? – промычал гость, поднимая глаза от письма. – Не знаю.

– А внутри что-нибудь есть? – продолжала любопытствовать тетушка.

– Думаю, да, – ответила мисс Грейстил, уже начиная открывать коробочку.

– Флора! – Доктор Грейстил, покачав головой, резко одернул дочь. Ему пришло в голову, что шкатулка может оказаться подарком, который мистер Стрендж намерен преподнести Флоре. Нельзя сказать, что доктору это уж очень нравилось, однако он не считал возможным осуждать поведение светских молодых людей, таких, как мистер Стрендж.

Сам Стрендж, поглощенный письмом, ничего не слышал. Он взял шкатулку и открыл ее.

– Внутри что-нибудь есть, мистер Стрендж? – поинтересовалась тетушка.

Стрендж быстро захлопнул коробочку.

– Нет, мадам, ровным счетом ничего. – Он сунул шкатулку в карман, после чего вызвал Фрэнка и попросил стакан воды.

Вскоре Стрейндж покинул Грейстилов и направился прямиком в кофейню на углу Калле де ла Кортезиа. Содержимое шкатулки в первый миг его напугало, он хотел быть среди людей, когда откроет ее во второй раз.

Официант принес бренди. Стрендж сделал глоток и открыл крышку шкатулки.

Сначала ему показалось, что эльф прислал сделанную из воска или какого-то похожего материала копию белого отрезанного пальчика, причем копию очень натуралистическую. Палец был бледный, обескровленный, почти зеленоватый, только возле ногтя сохранился розоватый оттенок. Кто-то очень потрудился, чтобы создать такую ужасную вещь.

Но лишь дотронувшись до странного предмета, Стрендж понял, что это не воск. Палец был холоден, словно лед, и все же кожа на нем двигалась так же, как кожа на его собственном живом пальце. А под кожей, и на ощупь, и взглядом, можно было определить мышцы. Не оставалось сомнения в том, что палец принадлежал человеку. Судя по размеру, ребенку или женщине с очень маленькими, изящными ручками.

«С какой стати волшебник дал ему палец? – недоумевал Стрендж. – Может быть, он принадлежал самому волшебнику? В таком случае этот волшебник был или ребенком, или женщиной».

Стренджу пришло в голову, что когда-то он слышал рассказ о пальце, но сейчас не мог вспомнить, о чем шла речь. Странное дело: он не помнил, что ему говорили, зато помнил, кто. Про палец рассказывал Дролайт, потому Стрендж и не обратил на его слова особого внимания. С какой это стати Дролайт рассуждал о магии? Ведь он мало о ней знал и еще меньше интересовался.

Волшебник еще раз глотнул бренди. Он-то думал, что если попросит эльфа дать объяснения, то все тайны исчезнут сами собой. А вместо этого возникла новая загадка.

Стрендж задумался о великих английских чародеях и их волшебных слугах. Мартин Пейл с мастером Уитчерли, мастером Фэллоусотом и другими. Томас Годблесс с Диком-Приходи-во-вторник, Меро с Колменом Греем. Но самая знаменитая парочка – это, конечно, Ральф Стокси с Томом Голубое Седло.

Когда Стокси впервые встретил Тома Голубое Седло, тот был дик, необуздан и менее всего на свете желал служить английскому волшебнику. Поэтому Стокси последовал за ним в Страну фей, в замок Тома Голубое Седло[141]. Там он расхаживал невидимым и сумел узнать множество интересных вещей[142]. Стрендж не думал, будто история в том виде, в каком она дошла до детей и историков магии, точно описывает действительные события. И все же в ней, несомненно, заключалась доля правды. Возможно, Стокси удалось проникнуть в замок Тома Голубое Седло и тем доказать, что с ним стоит иметь дело. Так почему бы ему самому не предпринять то же самое? В конце концов, эльф ничего не знает о его умениях и достижениях. Неожиданный визит послужит отличным доказательством мастерства.

Стрендж обратился мыслями к тому туманному, снежному дню в Виндзоре, когда их с королем едва не заманили в Страну фей. Они увидели лес и в глубине его огонек: окна какого-то старинного дома. Дороги Короля, без сомнения, привели бы его туда, но – даже если забыть обещание, данное Арабелле, – неинтересно было искать джентльмена с помощью старого колдовства. Хотелось чего-то нового и волнующего. Следующая встреча с эльфом должна было отличаться той уверенностью и вдохновением, которые дарят новые заклинания.

«Страна фей всегда близко, – подумал он, – и есть тысяча способов туда попасть. Неужели мне не удастся найти ни одного?»

Он знал одно хорошее заклинание: оно прокладывает путь между любыми двумя людьми, упомянутыми волшебником. Заклинание было старое, очень близкое к магии эльфов. Те дороги, которые оно прокладывало, несомненно, могли пересечь границы миров. Раньше Стрендж никогда его не использовал, а потому не представлял, как будет выглядеть дорога и как он по ней пойдет. И все же волшебник верил, что сможет это сделать, а потому пробормотал нужные слова, совершил необходимые жесты, а в качестве двух людей, между которыми должна пролечь дорога, назвал себя и джентльмена с волосами, как пух.

Что-то сдвинулось, как всегда при начале волшебства. Казалось, открылась, а потом закрылась невидимая дверь, а он остался по другую сторону. А может быть, просто все здания в городе повернулись кругом. Судя по всему, магия сработала безупречно. Что-то явно произошло – однако результата Стрендж не видел и задумался, что делать дальше.

«Возможно, беда в восприятии, – подумал он. – Я знаю, как это исправить. Не хотелось, конечно, но, может быть, еще один раз не сильно повредит».

Из нагрудного кармана сюртука волшебник достал настойку безумия. Официант принес стакан воды. Стрендж бережно капнул туда одну-единственную каплю и залпом выпил содержимое стакана.

Оглянувшись, он впервые заметил слегка светящуюся полосу. Она начиналась у его ног и шла по кафельному полу кофейни к выходу. Подобные линии он часто создавал в серебряных чашах с водой. Если смотреть прямо, полоса исчезала, если удерживать ее на краю зрения, появлялась снова.

Стрендж расплатился с официантом и вышел на улицу.

– Ну вот и замечательно, – произнес он вслух.

Дата добавления: 2015-09-03