Конец ноября 1816. Вечером следующего дня Грейстилы и мистер Стрендж обедали вместе – в комнате

Вечером следующего дня Грейстилы и мистер Стрендж обедали вместе – в комнате, где романтично смешались венецианский сумрак и венецианское величие. Пол старинного, в мелких трещинках мрамора соединил в себе все краски местной зимы. Голова тетушка Грейстил, в аккуратном белом чепце, контрастировала с огромной темной дверью на заднем плане. Старинная резная дверь напоминала надгробье, окутанное мрачной тенью. Стены хранили на себе призраки фресок, изображенных призраками красок, – они прославляли венецианский род, последний отпрыск которого утонул много лет назад. Нынешние хозяева были беднее церковной мыши и давно не имели средств на ремонт. Шел дождь – и на улице, и, что куда более удивительно, в комнате: слышно было, как вода льется на пол и на мебель. Однако Грейстилы не собирались поддаваться унынию или отказываться от обеда из-за таких пустяков. Кладбищенские тени прогнали ярким светом множества свечей, а шум льющейся воды заглушили разговорами и жизнерадостным смехом. Та часть комнаты, где они сидели, согрелась теплом жизнелюбивого английского духа.

– Одного не понимаю, – заметил мистер Стрендж, – кто же заботится об этой старухе?

Доктор Грейстил ответил:

– Еврейский джентльмен – он из милости предоставляет ей кров, а его слуги ставят у основания лестницы тарелки с едой.

– Однако как еда попадает в комнату, никто точно сказать не может! – воскликнула мисс Грейстил. – Синьор Тосетти считает, что ее относят кошки.

– Что за ерунда! – возразил доктор Грейстил. – Разве кошки способны сделать хоть что-нибудь полезное?

– Ну, например, они могут смотреть на человека высокомерно и надменно, – ответил Стрендж, – заставляя его смутиться и задуматься о собственном несовершенстве – чем не моральная польза.

Странное приключение настолько завладело умами Грейстилов, что весь обед они говорили только о неудачном визите.

– Флора, милая, – наконец заметила тетушка Грейстил, – у мистера Стренджа сложится впечатление, что мы не можем ни о чем другом говорить.

– О, за меня не беспокойтесь, – возразил Стрендж. – Это очень любопытно, а мы, волшебники, коллекционируем всякие курьезы.

– А вы не можете ее вылечить при помощи магии, мистер Стрендж? – поинтересовалась мисс Грейстил.

– Вылечить безумие? Нет. Хотя пытался. Однажды меня попросили навестить сумасшедшего старика и по возможности ему помочь. Я применил самые сильные заклинания, но он остался таким же невменяемым, как и в начале визита.

– Но ведь должны же существовать рецепты для лечения сумасшествия, правда? – с жаром продолжала мисс Грейстил. – Мне кажется, что ауреаты их знали.

Мисс Грейстил недавно заинтересовалась историей магии, и теперь ее речь изобиловала словами вроде «ауреаты» и «аргентианы».

– Возможно, – согласился мистер Стрендж, – коли так, рецепт этот утрачен сотни лет назад.

– Да хотя бы тысячу – уверена, для вас это не преграда. Вы сами говорили, что смогли восстановить десятки утраченных заклинаний.

– Верно, но я хотя бы в общих чертах представлял, с чего начинать. Здесь же совсем иное. Мне не приходилось слышать ни о едином случае излечения безумия – этого не делали даже маги-ауреаты. Их подход к безумию коренным образом отличался от нашего. Сумасшедших они считали прорицателями и пророками и к их бормотанию прислушивались с величайшим вниманием.

– Как странно! Почему же?

– По мнению мистера Норрелла, это связано с тем сочувствием, которое эльфы испытывали к сумасшедшим. К тому же сумасшедшие могут видеть эльфов тогда, когда никто другой их не видит.

Стрендж помолчал.

– Так, по-вашему, старуха совершенно не в себе? – уточнил он.

– О да! Судя по всему, так оно и есть.

После обеда, сидя в гостиной в удобном кресле, доктор Грейстил сладко уснул. Тетушка Грейстил тоже клевала носом, но время от времени просыпалась, просила извинить ее за сонливость и тут же засыпала снова. Мисс Грейстил на протяжении целого вечера могла беседовать с мистером Стренджем наедине. Ей было что сказать. По его рекомендации она недавно прочитала «Историю Короля-ворона для детей» лорда Портишеда и очень хотела поподробнее расспросить об этой книге. Однако мистер Стрендж был рассеян, несколько раз Флоре казалось, что он совершенно ее не слушает.

На следующий день Грейстилы посетили Арсенал, поразивший их размерами и мрачностью, затем час-другой бродили по лавкам древностей, хозяева которых казались такими же чудными, как их товар. Зашли в кондитерскую недалеко от церкви Сан-Стефано, где отведали мороженого. Мистера Стренджа пригласили участвовать во всех развлечениях, однако рано утром тетушка Грейстил получила короткую записку, в которой волшебник благодарил за приглашение и сожалел, что не может его принять. Он совершенно случайно нащупал новую линию исследования и теперь никак не может оставить ее. «…А как вы знаете на примере своего брата, мадам, ученые – самый эгоистичный народ и свято верят, что преданность работе полностью их оправдывает…» Не появился волшебник и на следующий день, когда семейство посещало Скуола ди Санта-Мария делла Карита. И еще через день, когда путешественники плавали в гондоле на остров Торчелло – одинокий, заросший тростником и погруженный в густой серый туман. Давным-давно на этом острове был построен город – предшественник Венеции, переживший период величия, затем опустевший и, наконец, до основания разрушенный.

Однако хотя мистер Стрендж и сидел, не выходя из кабинета, в доме возле площади Санта-Мария Дзобениго и занимался магией, доктор Грейстил восполнял недостаток его общества постоянным упоминанием его имени. Если Грейстилам случалось пройти мимо Риальто, и вид этого моста побуждал к разговору о Шейлоке, Шекспире и состоянии современного театра, доктор выражал надежду вскоре услышать мнение мистера Стренджа на сей счет. Мисс Грейстил знала все пристрастия нового знакомого и готова была отстаивать их, как свои собственные. А если в лавке древностей внимание доктора привлекала картина, изображающая танцующего медведя, он вспоминал, что один из друзей мистера Стренджа хранит чучело медведя в стеклянном шкафу. Если Грейстилы ели баранину, мисс Грейстил вспоминала историю, слышанную от мистера Стренджа, в которой тоже фигурировала баранина.

Вечером третьего дня доктор Грейстил послал мистеру Стрен-джу записку с предложением посидеть вечером вдвоем, выпить по чашке кофе и по стаканчику доброго итальянского вина. Они встретились у Флориана в начале седьмого.

– Рад видеть вас, – приветствовал доктор Грейстил. – Однако вы бледноваты. Случайно, не забыли о том, что надо есть, спать, гулять на воздухе?

– Кажется, я что-то сегодня ел, – ответил мистер Стрендж. – Хотя и не припомню, что именно.

Некоторое время джентльмены беседовали об отвлеченных предметах, однако мысли мистера Стренджа витали где-то далеко. Несколько раз он отвечал невпопад. Наконец, допив остатки граппы, волшебник достал из кармана часы, взглянул на них и произнес:

– Надеюсь, вы извините мою поспешность. У меня назначена встреча. До свидания.

Доктор Грейстил слегка удивился подобной поспешности и про себя полюбопытствовал, что это за встреча. Человек способен вести себя неподобающим образом в любой точке мира, однако доктору Грейстилу казалось, что Венеция предоставляет больше поводов для неблаговидных поступков. Ни один другой город мира не представляет столь богатых возможностей для разного рода шалостей, а доктор Грейстил имел особые основания заботиться о безупречной репутации своего знакомого. Он как можно небрежнее поинтересовался, не с лордом ли Байроном предстоит встреча.

– Нет-нет. Говоря по правде, – Стрендж слегка прищурился и перешел на доверительный тон, – кажется, я нашел, кто сможет мне помочь.

– Ваш эльф?

– Нет. Человек. Я возлагаю на это сотрудничество большие надежды, однако пока не знаю, как примут мое предложение, а потому не хочу опаздывать.

– Разумеется! – воскликнул доктор Грейстил. – Идите, идите!

Стрендж вышел из кафе и скоро превратился в одну из многочисленных черных фигур, шагающих по площади. В лунном свете фигуры казались совершенно безликими и неразличимыми. Сама луна так удивительно расположилась среди причудливой формы облаков и освещала их таким волшебным сиянием, что казалось, в небе вырос еще один город, способный своим великолепием соперничать с Венецией. Его прекрасные дворцы и башни рушились на глазах, словно некий дух изобразил в небе пародию на медленное умирание Венеции.

Тем временем тетушка Грейстил и мисс Грейстил воспользовались отсутствием доктора, чтобы еще раз посетить ужасную комнатушку в гетто. Они пришли тайно, зная, что мистер Грейстил, да, возможно, и мистер Стрендж попытались бы их отговорить или хотя бы вызвались сопровождать, а брать с собой мужчин им не хотелось.

– Они обязательно начнут все обсуждать, – заявила тетушка Грейстил. – Начнут гадать, как она дошла до столь плачевного состояния. А что пользы в этих разговорах? Чем они помогут бедной старушке?

Мисс Грейстил взяла с собой несколько свечей и подсвечник. Она зажгла свечу, чтобы видеть, что происходит. Из корзинок дамы вынули весьма привлекательное, аппетитного вида блюдо с телячьим фрикасе, тут же наполнившее затхлую убогую комнатку очень вкусным запахом, несколько свежих белых булочек, штук пять яблок и теплую шаль. Тетушка Грейстил поставила фрикасе перед миссис Дельгадо, но оказалось, что и пальцы, и ногти старушки скрючены, словно когти, и не разгибаются, так что она не может держать нож и вилку.

– Послушай, милая, – наконец, заключила тетушка Грейстил, – она проявляет к блюду большой интерес, не сомневаюсь, что оно принесет ей немалую пользу. Но думаю, пусть она лучше съест его таким способом, как удобнее ей самой.

Они спустились по лестнице и вышли на улицу. Едва оказавшись на воздухе, тетушка Грейстил воскликнула:

– О, Флора! Ты видела? Она уже приготовила себе ужин.

Там стояло маленькое фарфоровое блюдечко – похожее на мой чайный сервиз с розовыми бутонами и незабудками – и на него она положила мышку – мертвую серую мышку!

Мисс Грейстил задумалась.

– Мне кажется, что головка цикория – вареная и с соусом, как ее обычно подают – выглядит почти как мышь.

– О, милая! Но ты же знаешь, что это было совсем иное…

Дамы шагали по Гетто Веккьо в сторону канала Каннареджо.

Внезапно мисс Грейстил отступила в тень и скрылась из виду.

– Флора! В чем дело? – воскликнула тетушка Грейстил. – Что ты такое увидела? Не медли, моя дорогая. Среди этих высоких домов так темно! Дорогая! Флора!

Так же стремительно, как исчезла, мисс Грейстил снова появилась в полосе света.

– Ничего особенного, тетушка. Не пугайтесь. Мне просто показалось, что кто-то позвал меня по имени, вот я и отошла посмотреть, в чем дело. Может быть, кто-то знакомый? Но там никого не оказалось.

Гондола ждала их на Фондаменто. Гондольер помог дамам сесть и точными, медленными движениями весла направил лодку в нужном направлении. Тетушка Грейстил уютно устроилась под навесом в средней части гондолы. По навесу застучал дождь.

– Возможно, когда мы вернемся, то дома увидим и мистера Стренджа, – предположила она.

– Может быть, – согласилась мисс Грейстил.

– А может, он опять отправился играть в бильярд с лордом Байроном, – продолжила свои догадки тетушка Грейстил. – Как странно, что они подружились. Эти два джентльмена кажутся такими разными.

– О да! Хотя мистер Стрендж как-то говорил, что в Швейцарии, при первом знакомстве, лорд Байрон понравился ему куда меньше. Его светлость водил компанию с каким-то другим поэтом и никого больше не замечал.

– Как жаль. Впрочем, ничего удивительного. Ты бы не побоялась на него взглянуть, милая? Я имею в виду, на лорда Байрона. Мне иногда кажется, я бы испугалась – немножко.

– Нет, мне не было бы страшно.

– Это оттого, моя дорогая, что ты куда отважней и тверже во взглядах, чем другие. Я даже не знаю, чего бы ты могла испугаться.

– О, не думаю, что дело в моем особенном мужестве. Что касается добродетели – не знаю. В моей жизни еще не случалось сильных искушений. Просто лорду Байрону не удалось бы повлиять, на мои поступки и мысли. В этом отношении я в полной безопасности. Однако не могу утверждать, что в мире нет такого человека – и я даже не скажу, что уже его встретила, – которого я порой немного не боялась бы. Я боялась бы даже смотреть на него – вдруг он печален, или потерян, или слишком задумчив, или – хуже всего – размышляет о своих сокровенных горестях или обидах, так что ему дела нет, смотрю ли я на него.

В маленькой комнатке на чердаке высокого дома в гетто оставленные мисс Грейстил свечи замигали и погасли. В комнатушку заглянула луна, и старая дама из Каннареджо принялась пожирать оставленное дамами телячье фрикасе.

Она уже собиралась проглотить последний кусочек, как вдруг зазвучала английская речь. Мужской голос произнес:

– К сожалению, мои друзья не задержались, чтобы представить нас друг другу. Всегда так неловко, мадам; когда двум незнакомым людям приходится знакомиться самим. Так вот, мое имя Стрендж. А вас, насколько я знаю, зовут миссис Дельгадо. Очень приятно.

Стрендж стоял, опершись спиной на подоконник, скрестив на груди руки и в упор разглядывая ту, к кому обращался.

Она же, напротив, обратила на него так же мало внимания, как и на мисс Грейстил, тетушку Грейстил да и вообще на всех, кто приходил в эти последние дни. Старуха его почти не заметила – как кошка не замечает то, что ее не интересует.

– Во-первых, разрешите вас заверить, – продолжал Стрендж, – что я не таков, как докучливые визитеры, которые сами не знают, зачем пришли. У меня к вам предложение, миссис Дельгадо. Нам очень повезло, мадам, встретиться именно в это время. Я могу исполнить ваше самое сокровенное желание, а за это вы выполните мое.

Миссис Дельгадо никак не показала, что слышит. Она повернулась к блюдцу, на котором лежала дохлая мышь, и открыла свой древний рот, чтобы сожрать и ее.

– Ну же, мадам! – воскликнул мистер Стрендж. – Мне придется настоять на том, чтобы вы на минуту отложили свой обед и вняли моим словам. – Он наклонился и взял блюдце. Наконец-то миссис Дельгадо заметила его присутствие. Она негромко и недовольно мяукнула и взглянула на него с негодованием.

– Научите меня, как сойти с ума. Мысль очень проста. Сам удивляюсь, как я раньше до нее не додумался.

Миссис Дельгадо издала низкий звук, больше всего похожий на рычание.

– О, вы сомневаетесь в разумности моей просьбы? Наверное, вы правы. Желать самому себе безумия – слишком дерзко и неосторожно. И мой наставник, и моя жена, и мои друзья – все страшно рассердились бы, если бы узнали.

Он замолчал. С лица внезапно исчезло ехидное выражение, а голос утратил легкий ироничный тон.

– Однако с наставником я расстался, жена умерла, а от друзей я отделен двадцатью милями холодной воды и значительной частью континента. Впервые с тех пор, как занялся этим странным ремеслом, мне не надо ни у кого спрашивать совета. Итак, с чего начать? Вы должны дать мне что-то – что-то, что может служить символом и сосудом вашего безумия. – Он внимательно осмотрел комнату. – К сожалению, у вас нет ничего, кроме платья, которое на вас надето… – Взгляд гостя упал на блюдце, которое он так и держал в руке… – и вот этой мыши. Я предпочел бы мышь.

Стрендж начал произносить заговор. В комнате внезапно вспыхнул серебряный свет – что-то среднее между белым пламенем и сиянием фейерверка. Какое-то время это сияние разделяло мистера Стренджа и миссис Дельгадо. Потом волшебник сделал движение, словно желая швырнуть свет в старуху. Свет действительно полетел к ней и на мгновение окутал ее серебром. Внезапно мисс Дельгадо исчезла, а на ее месте появилась серьезная, даже несколько мрачная девочка в старомодном платье. Девочка исчезла – ее сменила красивая молодая женщина с решительным, своевольным выражением лица. Она на глазах начала набирать годы, красота сохранялась, однако в глазах уже забрезжила искра безумия. За одно мгновение на старом пыльном стуле сменились один за другим все образы, в которых воплощался дух миссис Дельгадо. И все они тут же исчезли.

На стуле остался лишь мятый шелк – кипа шелковых тряпок. И из них выбралась маленькая серая кошка. Она легко и изящно спрыгнула на пол, потом с такой же грацией взобралась на подоконник и исчезла в темноте.

– Ну вот, получилось, – заключил мистер Стрендж. Он взял за хвост полусгнившую мышь. Несколько кошек сразу проявили к нему интерес, мяукая и мурлыча, они принялись тереться о его ноги.

Стрендж сморщился: интересно, что же пришлось вытерпеть Джону Аскглассу, чтобы создать английскую магию?

Ему хотелось понять, заметит ли он сам произошедшие перемены. Вспомнит ли после заклинания о том, что должен определить, в своем ли он уме или уже нет? Сможет ли сам сказать, есть ли в его мыслях хоть толика здравого смысла? Джонатан Стрендж в последний раз взглянул на окружающий мир, а потом открыл рот и осторожно положил в него мышь…

Словно водопад обрушился на него или две тысячи труб разом зазвучали под ухом. Все, о чем он думал раньше, все, что знал, все, чем был, смело безжалостным потоком непонятных чувств и ощущений. Мир творился заново в нестерпимо огненных красках. Новые страхи и желания, новая ненависть пронзали его. Со всех сторон обступили странные, причудливые образы. Некоторые со злобной пастью, полной острых зубов, и огромными горящими глазами. Возле него пристроился какой-то уродливый паук, источающий злобу. То, что оставалось во рту, имело совершенно непереносимый вкус. Не в силах думать, не в состоянии что-нибудь понять, неизвестно откуда он почерпнул присутствие духа и выплюнул это «что-то». Кто-то вскрикнул…

Он понял, что лежит на спине и смотрит вверх, в непонятную смесь темноты, кровельных стропил и лунного света. Появилось призрачное лицо, лишая остатков самообладания, оно заглянуло в его собственное. Дыхание казалось теплым, влажным и несвежим. Он не помнил, чтобы ложился, как, впрочем, не помнил почти ничего вообще. Он попытался понять, где находился – в Лондоне или Шропшире. Странное ощущение пронизывало его, словно по телу ходят сразу несколько кошек. Он с трудом поднял голову и увидел, что так оно и есть.

Он сел, и кошки моментально исчезли. В разбитое окно заглядывала полная луна. Медленно, переходя от воспоминания к воспоминанию, он начал составлять причудливую мозаику вечера. Вспомнил заклинание, при помощи которого перевоплотил старуху, потом собственный план повергнуть себя в безумие, чтобы обрести общество эльфов. Поначалу все казалось настолько далеким, что он решил, будто вспоминает события по меньшей мере месячной давности. И тем не менее он лежал в уродливой комнатенке, а карманные часы утверждали, что время едва тронулось с места.

Ему удалось сохранить мышь. По счастливой случайности он накрыл ее рукой и спас от кошек. Стрендж засунул мышь в карман сюртука и торопливо вышел из комнаты. Он не хотел больше оставаться здесь ни минуты, с самого начала комната казалась кошмарной – сейчас же она сделалась средоточием невыразимого ужаса.

На лестнице он встретил каких-то людей, однако они не обратили на него внимания. Всех обитателей дома он заранее заколдовал, и теперь им казалось, что этот человек постоянно ходит по их лестнице, заглядывает в комнаты, и вообще, присутствие его в доме совершенно естественно. Впрочем, если бы кто-то спросил, кто он такой, дать ответ они не смогли бы.

Стрендж отправился на свою квартиру возле площади Санта-Мария Дзобениго. Очевидно, безумие старухи все-таки заразило его. Прохожие на улице казались совсем другими, лица выглядели глупыми и злобными, даже шли они какой-то странной, искаженной походкой.

«Ну, хоть в одном не приходится сомневаться, – подумал. Стрендж. – Старуха и впрямь была тяжелой душевнобольной. В ее состоянии мне все равно не удалось бы вызвать эльфа».

На следующий день волшебник встал очень рано и сразу после завтрака принялся по известным магическим принципам готовить из дохлой мыши порошок. В дело пошли мясо и внутренности. Кости он не трогал. Затем из порошка приготовил настойку. Данный препарат имел два преимущества. Во-первых (очень важное качество), проглотить несколько капель настойки куда менее противно, чем класть в рот дохлую мышь. Во-вторых, он рассчитывал таким путем регулировать степень безумия.

К пяти часам была получена бурая жидкость, которая пахла главным образом бренди, на котором и изготовлялась настойка. Он вылил ее в бутылку. Потом тщательно отсчитал четырнадцать капель, смешал с половиной стакана бренди и выпил.

Спустя несколько минут Стрендж выглянул из окна на Кампо Санта-Мария Дзобениго. По площади ходили люди. Затылки их были выпотрошены, лица представляли собой пустые маски. В каждом пустом затылке горела свеча. Он дивился, как не замечал этого раньше. Интересно, что будет, если спуститься вниз, на площадь, и задуть несколько свечей? Сама мысль заставила его рассмеяться. Смеялся он так долго, что больше уже не мог держаться на ногах. Смех эхом отдавался по всему дому. Последний слабый лучик разума подсказал, что нельзя привлекать внимание хозяина и членов его семьи. Поэтому волшебник повалился на постель и уткнулся лицом в подушку – лишь ноги его неудержимо дергались от неукротимого хохота.

На следующее утро Стрендж проснулся в постели полностью одетый и обутый. Кроме неприятного ощущения неопрятности и скованности, которое всегда остается, если спишь, не раздеваясь, он не заметил никаких перемен. Все было как обычно. Он умылся, побрился и переоделся, потом вышел из дома, чтобы перекусить и выпить чашку кофе. Ему очень нравилась небольшая кофейня на углу Калле де ла Кортезиа и Кампо Сан-Анджело. Все казалось совсем хорошо до тех пор, пока не подошел официант и не поставил на стол чашку кофе. Стрендж взглянул на него и заметил в глазах официанта сияние крошечной свечи. Здесь обнаружилось, что он не может вспомнить, горят ли у людей в головах свечи или нет. Он понимал, что разница огромна: одно из этих представлений здраво, другое – безумно, только не мог вспомнить, какое здравое.

Это несколько обескураживало.

Беда с настойкой, подумал Стрендж, заключается в том, что невозможно определить, когда кончается ее действие. Наверное, надо день-другой подождать, а потом попробовать снова.

К полудню, однако, нетерпение возобладало. Он чувствовал себя лучше и даже начинал склоняться к мысли о том, что людям не свойственно носить в головах свечи. Да и вообще это было не важно, по крайней мере к нынешним занятиям прямого отношения не имело. В стакан с «вин санто» он отсчитал девять капель настойки, взболтал смесь и выпил залпом.

Тут же оказалось, что все шкафы в доме наполнены ананасами. Ананасы прятались и под кроватью, и под столом. Его бросило в жар, потом в холод, ноги не держали, и пришлось опуститься на пол. Все дома и палаццо города наполнились ананасами, люди на улицах прятали ананасы под одеждой. Запах ананасов пропитал все вокруг – одновременно сладкий и резкий.

Спустя какое-то время в дверь постучали. Оказалось, что наступил вечер, и в комнате совершенно темно. Стук повторился. Потом дверь открылась, и на пороге появился хозяин. Он начал что-то говорить, но Стрендж не понимал из-за того, что изо рта у хозяина торчал ананас. И как только ему удалось засунуть в рот целый большой фрукт? Изо рта медленно вылезли зеленые острые листья, и, разговаривая, хозяин квартиры втянул их обратно. Стрендж подумал, что, может быть, взять нож или какой-нибудь крючок и вытащить ананас у бедняги изо рта, чтобы тот не подавился. Впрочем, зачем трудиться? В конце концов, сам виноват. Нечего было засовывать в рот ананас.

На следующий день в кофейне на углу Калле де ла Кортезиа один из официантов резал ананас. Стрендж, склонившийся над чашкой кофе, вздрогнул.

Оказалось, что намеренно сойти с ума очень легко – куда легче, чем можно предположить, однако, как всякая магия, процесс исполнен препятствий и разочарований. Даже если ему удастся вызвать эльфа (что казалось не слишком вероятным), он все равно не сможет с ним разговаривать. Все без исключения магические руководства особенно подчеркивали необходимость сохранять бдительность в общении со сверхъестественным. И вот, когда ему понадобится вся острота разума, разума-то и не окажется.

«Как я продемонстрирую ему свое превосходство, если способен лишь лепетать о свечах и ананасах?» – спросил он сам себя.

Весь день Стрендж шагал взад-вперед по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы нацарапать на обрывках бумаги кое-какие заметки. Когда наступил вечер, он записал заклинание для призыва эльфов и положил на стол, затем капнул в стакан с водой четыре капли настойки и залпом выпил.

На этот раз снадобье подействовало совсем иначе. Ни видения, ни страхи не одолевали. Больше того, во многих отношениях он чувствовал себя гораздо лучше, чем обычно: выдержаннее, спокойнее, увереннее. Внезапно оказалось, что магия его не так уж и интересует. В мозгу захлопывались какие-то двери, зато он получил возможность попасть в такие комнаты и коридоры, в которые не заглядывал уже долгие годы. На первые десять минут он превратился в человека двадцати с небольшим лет, а после стал совершенно иным – таким, каким он вполне мог бы стать, но по различным причинам не стал.

Первым его порывом было отправиться в игорный дом. Странно и смешно – пробыл в Венеции с самого начала октября, но так ни в одном и не побывал. Однако, взглянув на карманные часы, он обнаружил, что еще лишь восемь вечера.

– Слишком рано, – заметил Стрендж вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Его тянуло с кем-нибудь поговорить, поделиться, однако в комнате не было никого, кроме деревянной фигурки в углу.

– Еще три-четыре часа делать совсем нечего, – пояснил волшебник улыбающемуся человечку.

Стрендж подумал, что убить время вполне можно в обществе миссГрейстил.

– Однако, скорее всего, и отец, и тетка и на шаг не отойдут. – Он раздраженно фыркнул. – Скука! Тоска! Досада! Ну почему же у хорошеньких женщин всегда такая уйма родственников? – Он взглянул в зеркало.

– Боже милостивый! Этот шейный платок выглядит так, словно его завязывал пастух!

Следующие тридцать минут Стрендж несколько раз завязывал и перевязывал галстук – до тех пор, пока не удовлетворился результатом. Потом обнаружилось, что ногти недостаточно коротки и не слишком чисты. Он принялся искать ножницы.

Они оказались на столе. А рядом лежало что-то еще.

– Ну-ка, что у нас здесь? – снова вслух поинтересовался волшебник. – Ага, бумаги! Бумаги с магическими заклинаниями!

Находка весьма его позабавила.

– А знаешь, как ни странно, – обратился он к деревянному человеку, – но я знаю того малого, который все это нацарапал! Его зовут Джонатан Стрендж. Больше того, сейчас я вспоминаю, что и все эти книги принадлежат ему.

Он еще почитал.

– Ха, ни за что не догадаешься, какими глупостями он занимается! Вызывает эльфов! Ха-ха! Якобы хочет получить себе в помощь слугу-эльфа и продолжить дело английской магии. А на самом-то деле просто пытается привести в ужас Гильберта Норрелла! Приехал за сотни миль от дома, в самый роскошный город мира, но никак не выбросит из головы какого-то старика, оставшегося там, в Лондоне! Ну, не смешно ли?

Он брезгливо положил листки на стол и взял ножницы. Повернувшись, едва не стукнулся обо что-то головой.

– Что?.. – начал было Стрендж.

С потолка свисала черная лента с привязанными к ней несколькими косточками, флакончиком темной жидкости – возможно, даже крови – и исписанным клочком бумаги. Все это было скреплено между собой. Лента была такая длинная, что на нее невозможно было не наткнуться. Стрендж покачал головой, дивясь людской глупости и, опершись о стол, начал стричь ногти.

Прошло несколько минут.

– Знаешь, у него была жена, – вновь обратился он к деревянному человечку, поднося руку поближе к свече, чтобы посмотреть на собственную работу. – Арабелла Вудхоуп. Самая очаровательная девушка в мире. Ее больше нет. Мертва, мертва, мертва! – Волшебник взял со стола пилку и принялся полировать ногти. – Так вот, сейчас я задаю себе вопрос: а не был ли я и сам в нее влюблен? Почему-то кажется, что да. Она так очаровательно произносила мое имя и в то же время смеялась! Сердце переворачивалось! – Он рассмеялся. – Знаешь, очень смешно, но я не могу вспомнить, как меня зовут. Лоуренс? Артур? Фрэнк? Если бы здесь была Арабелла! Она бы знала точно. И сказала бы мне. Она не из тех женщин, которые дразнят человека и все превращают в игру – даже после того, как забава уже приелась. Господи, как же я хочу, чтобы она оказалась со мной! Здесь так больно, – он ткнул пальцем в сердце, – а здесь что-то горячее и очень твердое, – на сей раз он постучал по собственному лбу. – Уверен, полчаса разговора с Арабеллой все бы поставили на место. Может быть, все-таки вызвать эльфа, чтобы вернул ее? Ведь эльфы способны общаться с умершими, разве не так? – Он взял со стола листок с заклинанием и снова внимательно на него взглянул. – Ничего страшного. Все просто.

Стрендж очень четко прочитал вслух текст заклинания, а потом, словно это важнее всего на свете, возобновил полировку ногтей.

В сумраке, возле шкафа, появился кто-то в зеленом, цвета листвы, сюртуке. Волосы незнакомца чрезвычайно напоминали пух на отцветшем чертополохе, а на лице играла высокомерная улыбка.

Стрендж тем временем полностью сосредоточился на ногтях.

Джентльмен с волосами, как пух, очень быстро подошел к Стренджу и протянул руку, чтобы дернуть того за волосы. Но прежде чем он успел это сделать, Стрендж взглянул на него в упор и поинтересовался:

– У вас не найдется такой мелочи, как понюшка табаку?

Джентльмен с волосами, как пух, замер.

– Я уже обшарил все карманы вот этого дурацкого сюртука, – продолжал Стрендж, словно не замечая изумления незнакомца, – но табакерки не нашел. Ума не приложу, о чем я думал, выходя без нее. Обычно беру с собой «Кендал Браун». У вас такого нет?

Он снова запустил руку в карман, совершенно забыв о свисающей с потолка бутоньерке из крови и костей. Сделав шаг, волшебник задел ее головой. Бутоньерка качнулась назад, потом вперед и стукнула Стренджа прямо в лоб.

Дата добавления: 2015-09-03