Кокспэрроу

Если человек не станет душить другого человека, он должен проявлять доброту к животным, ибо тому, кто жесток с животными, трудно иметь дело с людьми. Мы можем судить о душе человека по его отношению к животным.

Иммануил Кант

Ферма Кокспэрроу в Уорвикшире была одним из мест массового паломничества протестующих зоозащитников, которые регулярно тревожили покой владельца и его семьи. Одна из шести существовавших на тот момент лисьих меховых хозяйств, эта была наименее приятной.

Шеффилдская ячейка ФОЖ привела в исполнение свой приговор в январе 1984 года после нескольких недель приготовлений. План включал разрыв в ограде фермы, чтобы часть лис смогли улизнуть. Для того чтобы разузнать о возможностях побольше, были использованы акции протеста возле фермы. Пока часть активистов бросалась на полицейские кордоны, пытаясь проникнуть на ферму и тем самым отвлекая внимание, пара ребят из Южного Йоркшира делала записи о том, как пролегают телефонные линии, подъездные дороги и маршруты предполагаемого отхода. Бизнес-план этого прибыльного предприятия необходимо было подвергнуть серьезным правкам.

Всякий, кто бывал на Кокспэрроу, потом настойчиво стремился выбросить воспоминания о поездке из головы. За высокой оградой можно было видеть глубоко подавленных и печально смотрящих лис, монотонно ходящих туда-сюда по клеткам. Отнюдь не бюллетени ФОЖ вдохновляли людей освободить этих животных, а их вид, от которого становилось больно любому нормальному человеку. Лисам очень не нравилось жить в неволе, и вот пришло время изменить это положение вещей!

Наконец, настала зимняя ночь, когда адреналин зашкаливал. Группа выдвинулась к месту, имея при себе несколько инструментов и мешков. Перед активистами стояли две задачи: спасти лис, которых уже ждали безопасные дома, и испортить как можно больше оборудования на ферме. Экономический саботаж в глазах одних людей и нанесение противозаконного ущерба, по мнению других.

Для таких операций нужны крепкие нервы и большой энтузиазм, но и без удачи здесь не обойтись. В полутора десятках километров от фермы машина активистов привлекла внимание офицера Ривз, которая патрулировала местность. Вот что она рассказала для протокола впоследствии:

"Я -- констебль Стаффордширской полиции. В четверг 5 января, примерно в 2.40 я была на дежурстве. Когда я ехала по Верхнему Гангейту в Тэмворте, я заметила транспортное средство, которое двигалось в мою сторону. Я увидела, что передняя фара машины не работает. Машина имела регистрационный номер YWY 20X. Это был фургон Ford, на двери которого значилось название фирмы аренды автомобилей и указывался телефон. Я последовала за фургоном и остановила его в 2.43 на шоссе А51. Я подошла к водителю машины и сказала: "Вы могли бы сказать, куда направляетесь?" Он ответил: "Я из Барнсли. Мы едем в Кардиган в Южном Уэльсе". Я спросила: "Как ваше имя?" Он ответил: "Эндрю Хорбери". Я посмотрела внутрь фургона и увидела в нем около шести человек. Они спали на том, что показалось мне холщовыми мешками".

Поскольку никто не сделал ничего плохого, фургон поехал дальше. Последующее расследование определило, что вообще-то фары автомобиля работали прекрасно, но это было уже не существенно. Тем не менее, у активистов состоялся серьезный разговор на тему того, продолжать ли действовать согласно намеченному плану. Кто-то был за, кто-то -- против. В итоге принять решение доверили водителю -- единственному человеку, которого могли впоследствии опознать полицейские. Именно его было бы легче всего поймать. Никто не стал бы винить его, если бы он отказался участвовать, но он не захотел даже слышать про возвращение назад. Хорбери понимал, что полиция обязательно свяжет фургон, полный людей среди ночи, и проникновение на меховую ферму вниз по дороге. Но Хорбери не смущала эта ситуация: "Развернуться? Ни за что. Только не сейчас. Мы проделали такой путь, а лисы все еще там". Его слова стали манной небесной для остальных активистов.

Чуть более чем через два часа после того, как констебль остановила фургон, он, теперь уже замаскированный, пробирался по узкому проезду, ведущему к ферме. Активисты перерезали телефонные провода. Долгожданный рейд в Кокспэрроу начался. Дремавший фермер Нирбахал Сингх Джилл проснулся очень скоро.

"Я зарабатываю на жизнь разведением лис на мех. В четверг 5 января 1984 года я спал дома, когда примерно в 4.40 меня разбудил лай собак. Я держу на привязи пять собак рядом с лисьими загонами. Сначала я игнорировал шум. Потом я вылез из кровати и посмотрел из окна спальни. Я увидел фургон, сдающий задом по бетонной дорожке с торца загонов. Фары фургона были включены, вокруг стояли люди, я смог разглядеть четверых. Я вышел из дома в пижаме. Между моим домом и загонами стояли еще несколько человек. Как только я вышел, мне в глаза ударил свет фонарей, и кто-то сказал: "Иди назад в дом, или мы тебя пристрелим". Эти слова были повторены два или три раза более чем одним человеком из группы. Единственное, что я сумел рассмотреть, это то, что все они были в масках, полностью скрывающих их лица. Никаких акцентов в голосах я различить не смог.

Я вернулся в дом и попытался позвонить в полицию, но телефон не работал. Я предположил, что провода перерезаны. Я снова вышел и направился в соседний дом, потому что там тоже был телефон, но группа людей вновь стала мне угрожать. Они подошли ко мне вплотную. Я заметил, что среди них была девушка, судя по голосу. Они неоднократно мне угрожали, говоря, что пристрелят меня, если я не вернусь в дом. Я не видел, есть ли у них оружие, так как они светили фонариками мне в лицо. Фургон все еще стоял рядом с загонами.

Я зашел в дом и вышел с черного хода, незамеченным подошел к загонам с северной стороны, снял там с привязи собаку и вернулся домой. Я поговорил с женой, и она сказала, что телефон нигде не работает. Я сказал ей, что нужно взять мой мотоцикл. Когда я вышел из дома и пошел к зданию, где стоял мотоцикл, те трое снова подошли ко мне. Собака все еще была со мной. Они сказали: "Возвращайся в дом, или мы тебя пристрелим. Мы не хотим сделать тебе больно, но если из-за тебя начнутся неприятности, мы сделаем". Прежде чем я вернулся в дом, я увидел еще троих или четверых людей возле амбаров. Оттуда доносилось много шума. Я вышел из дома через черный ход и дошел вместе с собакой до дома Эндрюсов в ста метрах от моего.

Там я встретил миссис Эндрюс и спросил, работает ли у нее телефон. Она ответила, что телефон не работает. Я сказал: "Вы не могли бы дать мне одну из ваших машин, чтобы я мог заблокировать выезд? Я заплачу за возможный ущерб". Не успела она ответить, как я услышал звук отъезжающего фургона. Я подошел к воротам ее дома и увидел проезжавший мимо фургон, регистрационный номер KAY, по-моему, суффикс "Y". Я вернулся на ферму. Там все еще был виден свет фонариков, поэтому я пошел по полям, чтобы меня никто не заметил. Я вышел на основную дорогу и постучался в два дома, прежде чем кого-то разбудил. Я воспользовался их телефоном и вызвал полицию. Я подождал полицейских там. Когда они приехали, я побежал к ним и сказал, что люди уехали буквально несколько минут назад. Я быстро обследовал ферму и заметил, что некоторых лис нет на месте, а ферме нанесен огромный ущерб. Исчезли тридцать лис, это ё6000. Сумма нанесенного ферме физического ущерба составила ё5787,5".

В течение часа группа уже вовсю ехала обратно в Шеффилд. Лис доставили в безопасное место, откуда развезли по хорошим домам сразу после реабилитации. Ликование от хорошо проделанной работы стерло из памяти офицера Ривз. Но она все помнила. Когда констебль наслушалась от коллег про рейд, она незамедлительно сообщила о встрече с фургоном начальству. Детективы из Уорвикшира связались с коллегами в Шеффилде, и кольцо замкнулось. Когда Хорбери вернулся со взятым напрокат фургоном, его уже ожидал торжественный прием.

Хорбери и его пассажирка Мэнди Бэррет были арестованы по обвинению в краже со взломом. Полиция ничего не выяснила про местонахождение лис или других участников их спасения, но обоим задержанным предъявили обвинения в сговоре с целью причинения незаконного ущерба и воровстве. Их выпустили под залог на очень жестких условиях. Спустя год с половиной и дюжину предварительных заседаний, наконец, начались слушания в Уорвикском королевском суде. Симпатизирующие заняли все места в зале.

По словам наблюдателей, показаниями Джилла манипулировали при помощи полиции. И хотя доказать наличие связи между фургоном и фермой было невозможно, это ничего не меняло: Мэнди Бэррет невинно составляла компанию Хобрери, когда он возвращал фургон, и имела на ночь рейда алиби, которое сторона обвинения не сумела оспорить. Что до самого Хорбери, то у него не было шансов. Ходили слухи, что ему светят полгода тюрьмы. Такой длительный срок объяснялся не освобождением лис, а угрозами насилия в адрес Джилла.

В день вынесения вердикта судья Майкл Харрисон-Холл, слабоумный дряхлый дуралей, который провел большую часть слушаний в состоянии клинической смерти, неожиданно ожил и преисполнился гнева и отвращения. Ему не нравились подобного рода нарушители, и он вознамерился всячески это продемонстрировать. Как говорили наблюдатели процесса, он весь покраснел, когда выплевывал сделанные выводы на свою встревоженную жертву: "Это было грубым нарушением права собственности. Ваши мотивы меня не интересуют. Вы виновны по обоим пунктам обвинения и отправитесь в тюрьму на два года".

Довольно забавно обвинять человека в нарушении права чьей-то собственности, когда владелец этой собственности считает нормальной практикой бить ее током в анальное отверстие, чтобы содрать шкуру.

Два года были диким наказанием за подобное нарушение и сигнализировали о новом, печальном этапе в истории, о скором пришествии которого возвещали еще приговоры активистам Лиг.

Дата добавления: 2015-09-03