Упавшая звездочка

Ребенком в осенние вечера я любил смотреть на падающие звезды, которые, прочертив сверкающие полосы в небе, исчезали, будто таяли во тьме, не достигнув земли. Мне говорили, что есть поверье: когда падает звездочка - это значит, умер человек, его душа разлучилась с телом. И уже в детстве, наблюдая звездный дождь, я думал о том, что такое смерть, почему умирают люди, куда ис­чезают они, и мою душу охватывал страх перед тайной смерти.

И теперь звездное небо безмолвно говорит душе о вечности. Звезды похожи на острова и архипела­ги в бескрайнем океане ночного неба, за одними мирами открываются другие миры. Неподвижные звезды мчатся в стремительном полете, только да­лекие, немыслимые пространства скрывают их дви­жение от глаз человека, и они кажутся застывшими на месте, как бы приколотыми к шелковому поло­гу ночи. Почему душа ощущает какой-то мистичес­кий трепет перед величественной картиной звезд­ного неба? Почему она стремится подняться ввысь, в ледяные пространства Сириуса и Арктура? Она смотрит в бездонные просторы; словно птица, она хотела бы взмахнуть крыльями и взлететь к неве­домым мирам, но крылья души сожжены огнем Древнего грехопадения, ее удел - влачиться по зем­ле и тосковать о небе.

Я помню, как однажды, еще задолго до моего монашеского пострига, мой знакомый Георгий Мазурин, художник и поэт, сказал мне в откровен­ной беседе: «Я учился в художественной академии и тогда пришла мне мысль, что лица людей надо писать, употребляя зеленую краску. Меня обвини­ли в сюрреализме и исключили из академии. Те­перь я думаю, как нарисовать картину звездного неба: хочу найти цвета, но у меня ничего не полу­чается. Обычный темный фон и желтые точки от золотистого до кровавого цвета - это не ночное небо, а скорее, жуки, которые копошатся в черно­земе. Я пробовал рисовать небо багряным, а звез­ды - зеленым, но это вызывало какое-то чувство тревоги, как будто смотришь на агонию больного. Багряный цвет поглощал звезды и казался заре­вом пожара. Я пробовал применить принцип не­гатива, написал фон золотистым цветом, а звезды - черным, но вышло еще хуже: когда посмотрел на рисунок, то показалось, что огромные стаи во­рон кружатся над землей. Решился я на другое: одухотворить звезды и написать их похожими на человеческие лица,- и опять неудача: я увидел пе­ред собой парад отрубленных голов. Тогда я по­пробовал изобразить звезды в виде светящихся многоугольников, но это оказалось холодной аб­стракцией, какой-то геометрической игрой воображения. У меня нет денег, чтобы купить несколь­ко холстов, и я стираю одну картину, чтобы напи­сать на ее месте другую. Затем я решил изобразить звезды с длинными заостренными лучами, кото­рые пронизывали бы всю картину, но получилась какая-то сеть, подобная паутине. Потом я хотел изобразить звезды, как вспышки электричества на стыке двух проводов, и опять вышло не то: звезды превратились в искры бенгальских огней, которые зажигают дети на елке. Я решил изобразить звез­ды в движении, начертав их траектории в виде пересекающихся эллипсов разных цветов, но на картине вышло оперение каких-то сказочных птиц. Я так и не нашел красок для бесконечного. Я стер последний рисунок, загрунтовал холст и теперь хочу написать какой-нибудь пейзаж для продажи».

Прошло несколько лет. Я принял монашество. Наши пути разошлись. Однажды я случайно встретился с ним на проспекте Руставели - этой главной артерии Тбилиси. Мазурин шел со свои­ми друзьями, наверно, поэтами. Увидев меня, он подошел ко мне, протянул руку и заговорил так, как будто мы находились не в шумном потоке людей, а где-то наедине. После нескольких ниче­го не значащих вопросов он сказал: «Я болен: я перенес два инфаркта и, наверно, третий будет для меня роковым. Я думаю, ты хочешь спросить меня, остался ли я таким же безбожником, как прежде, или поверил в Бога. Но пока отложим этот во­прос. Я хочу сказать тебе о другом. Последнее вре­мя меня преследует мысль, которую я не могу ото­гнать: что находится за пределами видимого мира - там, выше звезд. Я думаю, что не верю в Бога, но иногда мне кажется, что я обманываю сам себя. Я ловлю себя на том, что часто в разговоре стал произносить слово "Бог". Почему - не знаю сам». Я ответил: «Потому что звездное небо стало для тебя встречей с тайной».

Прошло время. Я узнал о смерти Георгия Ма-3Урина из некролога, напечатанного от имени Союза писателей Грузии. Там были слова: «Он ушел от нас, но с нами остались его стихи и полотна». Я подумал: «Нет, он унес с собой еще нечто сокровенное - это предчувствие тайны вечности о которой забыло большинство из вас». Нашел ли он ответ на роковой вопрос: что находится выше звезд? Об этом знает только его последний спут­ник - Ангел смерти.

Может быть, в тот вечер, когда умер Мазурин, маленький ребенок задумчиво смотрел на небо и увидел, как упала звездочка, блеснув и исчезнув во тьме.

Дата добавления: 2015-08-13