Глава 1 личность. . . Или как вы стали собой

Если вам нужно определить объем знаний другого чело­века, можно дать ему листочек с тестом и ручку для пись­ма. Если же вы хотите выяснить, что собой представляет другой человек, можно выкинуть тест, разломать ручку, вылить содержимое ручки на чистый лист бумаги и спро­сить, что он видит в чернильной лужице.

По крайней мере, таким методом пользовался Роршах.

Вне зависимости от того, сталкивались ли вы со знаме­нитым тестом, вы наверняка слышали о Германе Рорша-хе. В 1921 году Роршах, молодой швейцарский психиатр, опубликовал десять таблиц, на каждой из которых было на первый взгляд случайное (а на самом деле тщательно выверенное) чернильное пятно, похожее на кляксу. Одни пятна оказались монохромны, то есть представляли собой черные кляксы на белом фоне, другие были раскрашены в два и более цвета. Это и есть тесты Роршаха, которые вот уже более восьмидесяти лет являются предметом бес­конечных психологических дискуссий.

Теоретически тест стандартизован: предполагается, что каждому испытуемому показывают десять таблиц одного и того же размера, в том же порядке, расположенных в од­ном направлении. Предлагающий тест показывает испыту­емому таблицы без комментария и отвечает на все вопро­сы, которые могут возникнуть у испытуемого, заранее подготовленными ответами. Иными словами, если вам предлагают пройти тест Роршаха в Давенпорте, штат Ай­ова, а мне — в маленькой коста-риканской деревушке, мы должны испытать одинаковые ощущения.

Это значит: вам и мне определенное количество раз предъявят те же десять таблиц в том же порядке. Предпо­лагается, что мы будем отвечать полностью самостоятель­но, без какой-либо помощи или поддержки. А поскольку правильных и неправильных ответов не существует — в конце концов, мы всего лишь сообщим о том, что мы «ви­дим» в на первый взгляд случайных кляксах, — протокол, в соответствии с которым дается тест, теоретически являет­ся залогом того, что наши впечатления о чернильных пят­нах многое говорят о нас как о личностях. Кстати, хочу вас успокоить. Если кляксы кажутся вам скопищем ужасных чудищ, не пугайтесь: с вами все в порядке, просто вы на­верняка чего-то очень боитесь. Ну а если я, к примеру, не вижу ничего, кроме гениталий... возможно, сразу после те­ста психолог попросит людей в белых халатах забрать меня прямо из лаборатории.

Стоит, однако, заметить: прошло почти сто лет с тех пор, как Роршах впервые представил свой тест с чернильными пятнами, а среди специалистов по душевному здоровью не утихают споры относительно его полезности. Одни говорят, что невозможно «стандартизировать» тест, подобный тесту Роршаха: ведь необходимо учитывать и место проведения, и время дня, и настроение испытуемого, а также и то, на­сколько точно устроитель придерживается сценария. Если один испытуемый рассматривает таблицы с чернильными пятнами, испытывая муки го­лода, можно ли сравнить его результаты с результатами тех людей, которые во время тес­та чувствовали себя превос­ходно? Другие утверждают: если не считать каких-то са­мых основных навязчивых мыслей, тест Роршаха не яв­ляется надежным средством прогнозирования или диагностирования серьезных психологических нарушений. В гла­зах многих психиатров, психологов и психотерапевтов тест Роршаха настолько субъективен, что практически ничего не показывает.

Что абсолютно, в корне неверно, как скажет вам любой человек, выросший на детской телепередаче «Мистер Род­жерс и его друзья».

Вот уже почти сто лет тест Роршаха со всей очевиднос­тью доказывает один психологический факт, в справедли­вости которого никто не сомневается: нет двух абсолютно похожих человеческих характеров, нет двух одинаковых личностей. Во всех тестах, даваемых в любых сочетаниях и в любой обстановке, нет двух людей, которые бы увидели в чернильных пятнах Германа Роршаха одно и то же. В сотнях и тысячах тестов не встретилось хотя бы двух полностью одинаковых результатов. Значит, Фред Роджерс был прав, когда, надев в начале каждой серии теннисные туфли и сви­тер, уверял нас: «Нет никого похожего на тебя. Ты — осо­бенный».

Вы — уникальное сочетание мыслей, эмоций, манер по­ведения, мотивов, восприятия, ценностей и способов об­щаться с другими людьми. У вас своя собственная история или, как любят выражаться сценаристы, «предыстория», со своими отличительными географическими и социально-экономическими признаками и ярким списком действу­ющих лиц. В вашем списке — родители, братья, сестры, учителя, друзья. Все обстоятельства, места и люди являют­ся силами, сформировавшими в вас личностные качества и характерные черты. Данные качества и черты, взятые вме­сте, и создают то, что является вашей личностью. А имен­но ваша личность, ваша индивидуальность, которая почти полностью складывается к началу отрочества, определяет то, каких спутников жизни вы себе выбирали, выбираете и будете выбирать. Кроме того, ваша личность более или ме­нее определяет то, как протекают все ваши отношения — причем не только любовные.

Почему ваша личность уникальна? Почему вы никогда не дадите такие же ответы на тест Роршаха, как и кто-либо другой? Причина заключается в том, что никто — ни ваши родители, ни лучшие друзья, ни возлюбленные, ни даже братья и сестры — не обладает точно такой же, как у вас, «коллекцией» обстоятельств и ощущений. Кстати, прежде чем перейти к основным положениям о челове­ческой личности, сформулированным Берни Катцем, да­вайте немного поговорим о братьях и сестрах и посмот­рим на роль «природы». Ученые много спорят о том, что важнее — природа или воспитание — в вопросе склады­вания личности.

У моих родителей было восемь детей. Между самым старшим и самым младшим — десять лет разницы. Не­сложно подсчитать, что за десять лет — с 1955 по 1965 год — 60 процентов всего времени моя мама была беременна. (Мы до сих пор спорим, надо ли за это наградить ее орде­ном, или же ее нужно подвергнуть психиатрической экс­пертизе.) Мы во многом похожи. Все дети Пегги и Лео Ван Манчинг вежливы; мы все придерживаем дверь перед да­мой, говорим «спасибо» и, когда летим в самолете, предла­гаем женам сесть у окна. Мы все склонны к сарказму... хотя некоторые, в частности я, пожалуй, слишком преус­пели по части сарказма. Другим, например моим братьям Питеру и Крису, ничего не стоит развалить дом до основа­ния. Конечно, есть и масса других доводов, которыми на нашем примере могут воспользоваться сторонники «при­роды».

Однако у каждого из нас имеются сотни характерных черт, отличающих нас друг от друга и от матери с отцом, что еще более характерно. Вот точный и научно обоснованный ответ человеку, ко­торый указывает на почти невероятное сходство родных братьев и сестер: — Ну и что?!

Разумеется, многие братья и сестры очень похожи, причем не только внешне или на уровне генетических предрасположенностей. Необходимо учитывать и то, что в ранние годы жизни братьев и сестер связывают многие (если не все) сходные обстоятельства и отношения. Не приходится удивляться тому, что их жизненный опыт вполне сопоставим. В случае с моей семьей, например, восемь детей за десять лет прошли через очень похожие обстоятельства, имеющие отношение к складыванию лич­ности: у нас были общие родители и спальни, одни и те же соседи, друзья. Мы передавали друг другу по наследству одежду и многие другие вещи, какими обменивают­ся братья и сестры, если у них не очень большая разница в возрасте. Главное слово здесь — «похожие».

Однако наш жизненный опыт и, в конечном счете, наши характеры вовсе не стали совершенно одинаковыми — даже если у нас одни и те же генетические признаки и предраспо­ложенности, о чем мы поговорим чуть позже. Мы часто об­наруживаем у себя сходные, похожие черты и привычки с друзьями и еще чаще — с родственниками, однако немыс­лимо, чтобы кто-либо на нашей планете обладал в точно­сти нашим характером. Почему? Вы все поймете, узнав Шесть личностных истин Берюг.

1. Главное — не природа, а воспитание.

2. Личность есть усвоенный опыт.

3. Ваш характер складывался не один день.

4. Некоторые стороны вашей личности не видит никто, даже вы сами.

5. Вы на самом деле «вполне предсказуемы».

6. Ваш характер предопределяет ваш любовный выбор.

Главное не природа, а воспитание

Вы когда-нибудь наблюдали из-за стеклянной перего­родки за палатой новорожденных⁷ Младенцев заворачива­ют в одинаковые одеяльца, на голове у них одинаковые хлопчатобумажные чепчики, и потому, если у детей нет ярко выраженных этнических различий, нам с вами ужас­но трудно отличить одного младенца от другого. А вот ме­дицинские сестры и санитарки различают их без особого труда. Проведя несколько часов с группой новорожденных, опытная медсестра разглядит различия в поведении даже у тех младенцев, которых привезли в отделение совсем не­давно. Просто удивительно — такие крошечные создания могут кардинально отличаться друг от друга! Младенцы по-разному плачут, по-разному едят, по-разному реагируют на шум, свет, прикосновения. Дело в том, что генетика действительно оказывает влияние на самые первые реакции новорожденных. Правда, необходимо отметить воспита­ние тоже может играть свою роль в первые дни жизни мла­денца; некоторые врачи считают, что поведение матери во время беременности способствует возникновению у ребен­ка тех или иных реакций.

Однако новорожденные еще не показывают нам своих индивидуальных черт. Они просто демонстрируют реак­ции, вызванные основными потребностями: потребностью есть, спать; стремление, чтобы его утешили, сменили под­гузники и т. д. Во все времена у всех младенцев была лишь одна общая потребность: приспособиться к внешнему миру, то есть понять, как добиться удовлетворения своих потребностей. Ранние реакции начинают меняться, когда младенец приспосабливается — в зависимости от реакции родителей или тех, кто за ними ухаживает... например, младенец, к которому не подходят до тех пор, пока его крик не станет душераздирающим, приучается, почувство­вав голод, сразу «включать сирену».

С момента рождения основное влияние на характер ре­бенка оказывают именно реакции родителей на его нужды. Заметьте, я не говорю: «Степень, в какой родители удов­летворяют потребности ребенка». Нет, ключом к развитию характера новорожденного является характер его родите­лей. Иными словами, личность ребенка формируется не под воздействием того, что именно делают мать или отец. Все дело в том, как они это делают.

Чтобы вы лучше поняли мою мысль, предлагаю ненадол­го вернуться назад и рассмотреть очень значительные тре­бования, которые выдвигает ребенок, едва появившись на свет. Физические потребности новорожденного — еда, вода и безопасность — очевидны. Психологические потребности ребенка не так бросаются в глаза. Родители часто могут удовлетворить физические потребности новорожденного, но не очень сознают, что у малыша есть и психологические потребности. Неопытные родители ухаживают за своими малышами так же, как за ними самими ухаживали их отцы и матери, причем здесь проявляются все их черты — как хо­рошие, так и плохие. Хорошо, если молодые родители вос­питывались в хороших, любящих семьях... и совсем не так хорошо, если бабушки и дедушки новорожденного были в свое время слишком заняты собой, слишком мнительны, ревнивы или эмоционально холодны.

Хотя психологические потребности детей не столь оче­видны, они в действительности довольно просты. Детям требуется безусловная любовь. Им нужно, чтобы их при­знавали, уважали и проявляли по отношению к ним свои чувства так, чтобы у них формировалась позитивная само­оценка. Если родители всячески демонстрируют ребенку, что он важен для них, что он особенный, ребенок очень быстро приучается считать себя уникальным и сознает свою значимость. И наоборот, если родители относятся к ребенку так, словно он глупый или бесполезный, ребе­нок вырастет с сознанием того, что он глупый и бесполез­ный, невзирая на свои успехи в школе или в других обла­стях.

Начиная с младенчества ребенку необходимо все время чувствовать эмоциональную и перцепционную (познава­тельную) связь с родителями. Иными словами, ребенку нужно, чтобы родители приспособились к его чувствам и мировоззрению, как бы настроились с ним на одну волну. Если возникает подобная связь — и, более того, если ре­бенку постоянно напоминать о ней («Я понимаю твои чув­ства, Сюзи»), — он чувствует любовь и поддержку, а также испытывает теплые чувства и радость. Наряду с такой свя­зью детям нужно, чтобы родители или взрослые попечите­ли выполняли три основные психологические функции. Во-первых, детям нужно, чтобы родители развеивали их страхи и огорчения; им необходимо чувство защищеннос­ти и безопасности. Во-вторых, детям нужны определенные поведенческие границы; им необходимо знать, чего от них ожидают, нужна уверенность в том, что в мире все же есть какой-то порядок, за которым кто-то следит.

В-третьих — и это самое главное — детям нужно, что­бы родители их любили и испытывали по отношению к ним теплые чувства. Если дети растут в уверенности, что их с родителями связывают теплые и уважительные отноше­ния, они успешно развиваются как психологически, так и психически. Они улыбаются, почти не боятся незнакомых людей, хорошо едят и спят, охотно играют и учатся.

Бывает, что основные детские психологические потреб­ности не удовлетворяются из-за того, что родители не спо­собны создать или поддерживать такую связь с ребенком. В подобных случаях дело кон­чается тем, что психологи называют «ошибкой окружения». Да, именно так. Дети, вырос­шие в плохом окружении, то есть воспитанные родителями или опекунами, которые не могли удовлетворить их ос­новные психологические по­требности, часто становятся проблемными. Проблемные дети испытывают трудности в общении со сверстниками. У них есть страхи, они слезливы; другие дети не хотят с ними играть и часто травят их. Или такие дети постоянно находятся в подавленном настрое­нии, злобны, демонстрируют избыточную привязанность к родителям.

Ответ на вопрос, что важнее, природа или воспитание, на самом деле имеет отношение к сексу: ваша личность — сочетание того и другого... однако гораздо большее значе­ние имеет воспитание. Как известно, мы рождаемся с оп­ределенным набором генетических признаков. Но именно воспитание в конечном счете определяет, какие из данных признаков усилятся, а какие сгладятся. То, с чем мы роди­лись, в значительной степени поддается изменению; но из­менить то, что мы восприняли в процессе воспитания, зна­чительно сложнее.

Личность есть усвоенный опыт

Первые намеки на важность роли родителей в форми­ровании детской психики я получил на асфальтированной баскетбольной площадке возле парковки у моей начальной школы. За несколько месяцев до того к нам в город пере­ехал мальчик по имени Джефф; всем нам, шестиклассникам, он казался необыкновенным, потому что успел по­жить во многих крупных городах, о которых мы только слышали, даже бывал в Европе. Его отец работал на одну крупную компанию, известную по начальным буквам сво­его названия: «Ай-би-эм». Жители Коннектикута в шутку расшифровывают название компании как «Я постоянно переезжаю». В общем, семья Джеффа действительно нигде не задерживалась надолго. Парнишка был довольно общи­тельный, но ужасно самокритичный — насколько это воз­можно для двенадцати лет. Несмотря на то что он играл в баскетбол гораздо лучше меня, всякий раз, промахиваясь, он кричал: «Вот мазила!» или «Господи, я все испортил!». Когда мы попадали с Джеффом в одну команду, он ни­когда не ругал меня, как бы плохо я ни играл. Наоборот, всегда подбадривал и утешал. Однако к самому себе он от­носился прямо противоположным образом. Он мог забро­сить в кольцо пять мячей подряд, однако, промахнувшись в шестой раз, так переживал, словно не поступил в кол­ледж.

Однажды я понял, почему он такой.

Мы расспрашивали Джеффа о разных городах, в кото­рых ему довелось пожить, и мой приятель Тони спросил, не путается ли он, ведь ему приходится так часто переез­жать. Не переставая вести мяч, Джефф задумался, сделал бросок (кстати, удачный) и ответил: «Нет, отец всегда мне напоминает». Тони нашел такой ответ забавным, хотя не совсем понял, что Джефф имеет в виду.

— Понимаешь, — продолжал Джефф, — отец чуть ли не каждый день твердит мне, что я самый глупый мальчишка в... и дальше говорит название города. Например, сейчас я — самый глупый мальчишка в Дарьене. В прошлом году я был самым глупым в Лейк-Форесте. — Он сделал еще один бро­сок, промахнулся и добавил: — К тому же я мазила.

Чаще повторяйте ребенку вроде Джеффа, что он самый глупый в... (добавьте название города), и он в это поверит. Он станет относиться к себе самокритично и требователь­но, копируя ваше отношение к нему. Иными словами, он усвоит, что он глупый. Усвоение, или интернализация, — процесс, при котором мы впитываем и впускаем внутрь себя различные аспекты того, что нас окружает, — например, постоянную требовательность и критику со стороны родителей.

Вот почему очень важно, чтобы ребенок рос в позитив­ном окружении. Я сейчас говорю не только об умственных способностях. Например, мальчик, которого родители по­стоянно утешали в периоды стресса — скажем, после страшного сна или во время грозы — вырастет и станет взрослым, он будет способен утешить самого себя в стрес­совых ситуациях, причем часто станет использовать те же слова, которые слышал в детстве. У него включится так на­зываемый внутренний механизм успокоения, усвоенный в результате подобного поведения родителей. У Джеффа, скорее всего, все произошло наоборот; по мере того как он рос, у него развивался механизм самоосуждения, неодобре­ния, порицания. Независимо от того, каких успехов он до­бился в жизни, в детстве в него накрепко вбили, что он — самый глупый мальчишка в Дарьене, Лейк-Форесте, Брук­лине, Лондоне, Милане и так далее...

Наши мысли, самовосприятие, способы самоорганиза­ции и самопознания в значительной степени — мутация и побочный продукт того, как в раннем детстве к нам отно­сились родители и как они реагировали на нас. И посколь­ку старшие члены нашей непосредственной семьи (ваши мать и отец) — сложившиеся личности, мы усваиваем и пе­ренимаем часть их характеров, личностей, индивидуально­стей.

Наверняка некоторые из вас, прочитав предыдущий аб­зац, воскликнут: «Вот оно! Понял!» Но вместе с тем вы мо­жете возразить: «Филип, я совершенно не похож на роди­телей, потому что сознательно решил ни в чем не быть на них похожим и все время бунтовал против них. Единствен­ное, что я усвоил, — я хочу быть их полной противополож­ностью!»

Возможно, вы искренне верите в то, о чем говорите, и, тем не менее, вы заблуждаетесь. Я тоже воскликнул: «Вот оно!» — когда Берни объяснил мне свой постулат о лично­сти как усвоенном опыте. Тогда Берни рассказал мне та­кую историю.

Одна его пациентка, Рейчел, постоянно ругалась со сво­ей дочерью-подростком, Лори, поскольку мать и дочь по - разному подходили к понятию чистоты. Точнее, у дочери данное понятие отсутствовало напрочь. Беспорядок в ее комнате был потрясающий; учебники и тетрадки разбра­сывались так, словно по столу прогулялся небольшой ура­ган. Когда Берни спросил Рейчел, почему для нее так важ­но, чтобы Лори убирала за собой, та ответила: «Однажды она станет взрослой. У нее будут дом, семья. Неужели она хочет, чтобы ее семья жила... в грязной мусорной куче?» Берни заверил Рейчел: нет, ее дочь не станет неряхой. Лори наблюдает за привычками матери, сказал Берни сво­ей озабоченной пациентке, и, когда для Лори настанет вре­мя взвалить на себя бремя ответственности взрослого чело­века, она даст волю усвоенной тяге к аккуратности, чистоте и порядку.

— А сейчас, — сказал Берни, — Лори просто необходи­мо быть неряхой; таким образом она доказывает свою не­зависимость. Беспорядок — ее способ сказать: «Не учи меня жить!»

Рейчел не поверила Берни и еще много лет боялась, что ее дочь в конце концов вырастет неряхой.

Потом Лори поступила в колледж и переехала в другой город. Прошло пять-шесть недель, родители поехали наве­стить ее в общежитие. Они немного удивились, когда ока­залось, что у Лори и ее соседки настолько разные понятия об аккуратности, что они положили на пол ленту, которая делила их комнату пополам. Лента разделяла стену, пол и большой двойной письменный стол и потом поднималась по противоположной стене. Одна сторона комнаты пред­ставляла собой полное безобразие: одежда, постельное бе­лье, обертки от еды занимали каждый квадратный санти­метр пола, кровати и половину письменного стола. Другая половина была чистой и опрятной. Одежда была аккурат­но сложена и убрана в шкаф, постель застелена, книги и бумаги лежали на столе ровными стопками.

Стараясь не выказывать огорчения, Рейчел огляделась и сказала Лори:

— Что ж, интересный способ делить комнату. Лори закатила глаза:

— Знаю, мама, это немножко по-детски, но... моя со­седка такая свинья!

Разумеется, чистой и опрятной была половина Лори — она на самом деле усвоила привычку матери к чистоте и порядку. Интересно, что Лори жаловалась на неряшливость соседки точно такими словами, какие употребляла Рейчел, описывая привычки дочери.

Гораздо серьезнее и огорчительнее другое. Существует масса доказательств того, что худшие образцы поведения родителей часто усваиваются и воспроизводятся их отпрыс­ками. Даже дети, с которыми плохо обращались в детстве, которых били и подвергали насилию, вырастая, часто идут по стопам родителей, хотя клянутся себе, что никогда не будут обращаться так с собственными детьми.

К сожалению, статистика свидетельствует о том, что многие дети, подвергавшиеся домашнему насилию, вырас­тая, сами становятся тиранами, несмотря ни на какие логи­ческие доводы, здравый смысл и решимость никогда так не поступать. Все дело в усвоении опыта: когда жертвы домаш­него насилия и тирании сами превращаются в родителей, в них часто пробуждаются нежелательные чувства, мысли и привычки — невзирая на то, что подобное поведение вну­шает им ужас. В подобных случаях рождение детей служит пусковым механизмом для усвоенного поведения, пример­но так же, как переезд из родительского дома послужил для Лори пусковым механизмом для запуска усвоенной ею при­вычки к аккуратности. Чуть позже мы поговорим о том, как «запускается» ваш конфликт с партнером и почему на са­мом деле такой конфликт является усвоенной моделью по­ведения. Иными словами, мы поговорим о том, каким образом вам удается задевать болевые точки друг друга, хотя часто вы не ведаете, что творите.

Вот уже сорок лет Берни читает в колледже курс психо­патологии. И в начале каждого семестра, приступая к про­цессу усвоения, или интернализации, Берни задает студен­там два вопроса:

— С кем из вас родители обращались так, что вы дали себе слово не поступать как они со своими собственными детьми?

— Кто из вас наблюдал за взаимоотношениями родите­лей и находил их столь ужасными, что постоянно твердил себе: «Когда я женюсь или выйду замуж, я никогда не по­зволю мужу (жене) обращаться со мной подобным образом»?

И вот уже сорок лет в каждом семестре почти все сту­денты, которые записались на лекции по психопатологии, поднимают руки. На это Берни отвечает: «Погодите, то ли еще будет». Во многих группах есть женатые или замужние студенты и даже студенты, у которых уже есть дети. Не­смотря на то что, отвечая на вопросы Берни, они тоже под­нимают руки, впоследствии они рассказывают совершенно другое: благодаря усвоенному поведению мы часто делаем именно то, что клялись себе не делать никогда.

У всех нас сложный внутренний мир, населенный обра­зами, мыслями, чувствами и усвоенными моделями отно­шения к другим. Данные модели запускаются (или активи­руются) различными жизненными обстоятельствами. Нам совершенно необходимо понять наш внутренний мир, со­вершить путешествие в прошлое, чтобы разобраться, поче­му мы делаем тот или иной выбор и почему ведем себя с любимыми именно так, а не иначе. Подобное путешествие важно для того, чтобы наладить отношения с партнером, оценить и улучшить их.

Ваш характер складывался не один день

Из-за несведущих в психологии — а зачастую просто ле­нивых — сценаристов и литераторов наши развлекательные телешоу полны историями о людях, в жизни которых был некий «определяющий момент». Герои подобных историй прочно усвоили модель поведения в результате какого-то одного травматичного события. Я люблю приводить в каче­стве примера фильм «Гремлины», хотя в данном случае сце­нарист как раз высмеивал своих собратьев по перу. Героиню по имени Фиби Кейтс просят объяснить, почему она нена­видит Рождество. Героиня серьезно отвечает: когда она была маленькой, ее отец пропал в канун Рождества, а через несколько дней его нашли мертвым в дымовой трубе. Види­мо, несчастный пытался изобразить Санта-Клауса, однако в дело вмешался роковой случай.

Разумеется, приведенный мною пример из фильма — преувеличение, доведенное до абсурда. Но и не на таком уровне нам нередко приходится слышать рассказы о какой-то «определяющей» травме. Бывает, человек, которого в детстве укусил пес, потом всю жизнь панически боится со­бак — у него развивается фобия. Страдалец полагает, что фобию спровоцировал укус, но это в какой-то степени не­лепо, потому что у многих людей, которых кусали собаки, не развилось никакой фобии. Мы снова вернулись к поня­тию «пусковой механизм». Ребенок, которого укусила соба­ка, и у которого на всю жизнь развилась собакобоязнь, ско­рее всего, и до укуса отличался повышенным уровнем тревожности, а укус послужил почти случайным стимулом, который пробудил к жизни и сделал сознательными его страхи и тревоги. Иными словами, укус стал последней со­ломинкой: страх завладел ребенком, и он начал отождеств­лять собак с чувствами страха и тревоги. Если бы у данного ребенка был нормальный, обычный уровень тревожности, он бы, скорее всего, опасался подходить к собакам несколь­ко недель или даже месяцев после укуса, однако никакой фобии у него не возникло бы.

Дело в том, что наша личность складывается в результа­те повторяющихся действий или поведения, а не в резуль­тате одного отдельного случая. Исключение — крайности (изнасилование, отказ от ребенка). Если мы росли в семье, где нас часто хвалили, а порицали редко, мы не станем не­навидеть себя. Однако, если мы, как мой школьный при­ятель Джефф, постоянно сталкиваемся с критикой и неодобрением со стороны родителей, хотя всячески стараемся угодить им — или же нас просто игнорируют, — мы усваи­ваем именно модель неподходящего воспитания. Впослед­ствии данная модель, фигурально выражаясь, постоянно бьет нас по голове и при каждом «удобном» случае напоми­нает: «Ты не достоин успеха».

Наша личность в течение долгих периодов времени раз­вивается по возрастающей. Сегодня многие психологи, в отличие от Зигмунда Фрейда, больше не считают, что характер складывается целиком к пяти-шести годам; сейчас большинство специалистов сходится во мнении, что фор­мирование личности продолжается постоянно, почти до конца подросткового возраста. Но ранние годы жизни по-прежнему остаются очень важными по вполне очевидной причине: ранний опыт, ранние ощущения усваиваются в то время, когда ребенок еще не способен критически ос­мыслить или оценить пережитое. Ребенку куда легче при­нять в себя, впитать и поверить в то, что жестокость или пренебрежение со стороны родителей — результат его или ее недостатков или пороков. Гарантирую, вам никогда не доводилось встречать малыша, который в ответ на роди­тельскую брань возразит: «Вы не правы! Я умный, добрый и в целом вполне адекватный. Поэтому прекратите перено­сить на меня свои недостатки!»

Чуть раньше я приводил пример того, как родители по­могают ребенку преодолеть страх, утешая его во время гро­зы, причем их поддержка повторяется. Если мать или отец терпеливо, спокойно и ласково утешают малыша, который боится грома, малыш со временем перестает бояться. Впо­следствии такой ребенок будет наблюдать грозу с благогове­нием и даже восхищением, но не со страхом. Именно повторение и постоянство поведения родителей со временем формируют в ребенке модель, которая становится неотъем­лемой частью его характера.

Некоторые стороны вашей личности не видит никто, даже вы сами

Попробуйте вспомнить, что вы ели вчера на ужин. Ско­рее всего, вам это удастся. Так же без труда вы воспроиз­ведете в памяти свою первую любовь. Вы наверняка не разучились играть в любимую спортивную игру. А случай, когда начальник своими придирками едва не довел вас до увольнения, до сих пор, что называется, «стоит у вас перед глазами». Эти воспоминания укоренились в вашем созна­нии; кроме того, в вашем мозгу наличествует постоянный поток мыслей, убеждений, ощущений... Если хотите, счи­тайте свой мозг огромной кладовой, куда можно попасть очень быстро и без труда. Представьте: вы идете по улице и неожиданно сталкиваетесь с каким-то человеком. Как только вы увидели его лицо, вы тут же «лезете в кладовую» и выуживаете оттуда имя встречного, припоминаете, как вы к нему относитесь. Моментально всплывают какие-то воспоминания об этом человеке. Ваше сознание состоит из того, что вы знаете и к чему имеете быстрый доступ.

А вот подсознание... можно назвать кладовой с наглу­хо заваренными дверями. За теми дверями хранится очень многое — воспоминания, мысли, чувства, — но вы не в состоянии извлечь оттуда ничего с помощью лома. Более того, хранимое в подсознании вам настолько чуждо, что, когда какая-то частица просачивается из подсознания и на короткое время проникает в сознание, вы отказывае­тесь признать ее своей.

Вспомните, как вы просыпаетесь утром после того, как видели сон. В первые моменты после пробуждения вы по­мните сновидение; скорее всего, вы довольно живо пред­ставляете себе обстановку, персонажей и то, что происхо­дило. Но через несколько секунд подробности начинают таять, исчезать. К тому времени, как вы садитесь завтра­кать, вы даже не можете вспомнить, что вам приснилось. Дело в том, что ваш сон был, как говорят психологи, «вы­теснен», то есть изгнан из сознания в подсознание. Все вполне логично, ведь именно из подсознания ваш сон и выплыл.

Мы наивно полагаем, что подсознание не влияет на наши действия и мысли. В конце концов, мы ведь понятия не имеем, что происходит в подсознании! Насколько час­то оно способно влиять на нас? Оказывается, часто. Под­сознательные мотивы, мысли, идеи постоянно влекут нас куда-то, вынуждая совершать, на наш взгляд, непостижи­мые поступки.

Вот с чем, по большей части, приходится иметь дело психотерапевтам. Люди часто обращаются за помощью к специалистам вроде Берни потому, что совершают в жиз­ни нечто, что им не нравится, и хотят перестать так посту­пать, но, как им кажется, не могут. Пациенты Берни хотят вести себя рационально, в соответствии с логикой. Быва­ет, их цель — перестать встречаться не с теми людьми или похудеть; в других случаях они хотят улучшить академиче­скую успеваемость или перестать беспокоиться о вещах, над которыми они не властны. Что бы ни привело челове­ка в кабинет психотерапевта, очень часто причины подоб­ного поведения коренятся в подсознании пациентов.

Несмотря на то что сознание и подсознание — соседи, поскольку и то и другое находится у нас в мозгу, они ужива­ются вместе очень плохо. Сознание позволяет вам знать, что вы думаете, чувствуете, хотите. Оно снабжает вас своего рода дорожной картой. Если хотите, сознание можно срав­нить с вашим личным GPS-навигатором. Сознание показы­вает, что вы должны сделать, чтобы добиться цели. Подсо­знанию на вашу «дорожную карту» наплевать; оно то и дело сбивает вас с пути. Подсознание не интересуется вашими планами и не имеет абсолютно никакого отношения к логи­ке. Подсознание невозможно ни улестить, ни убедить.

Но именно подсознательная, иррациональная часть ва­шей личности играет огромную роль в вашем поведении во взрослом возрасте — особенно в том, что касается отноше­ний с другими людьми. Вот почему в следующей главе мы подробно поговорим о том, как подсознанию удается регу­лярно проникать в ваше сознание и как вы можете исполь­зовать эти знаки и сигналы к собственной выгоде, а не иг­норировать их и не желать, чтобы они убирались прочь.

Вы на самом деле «очень предсказуемы»

Хотите, объясню, почему мы с Берни ощущаем такое родство душ? Дело в том, что нам обоим в гостях и на ве­черинках задают один и тот же вопрос, который звучит так: «Ну а чем, собственно, вы зарабатываете себе на жизнь?» Дело даже не в самом вопросе. Дело в той реакции, с кото­рой мы сталкиваемся. Если вы, скажем, адвокат, или про­давец, или роете канавы, или собираете подоходный налог, собеседники, услышав ваш ответ, кивают и продолжают разговор на другую тему. Возможно, вам зададут пару во­просов о вашей работе, но при этом ее не недооценивают. Попробуйте сказать, что вы писатель или психолог... Готов поспорить, услышав следующие слова собеседника, вам захочется размозжить ему голову. В моем случае люди обыч­но говорят: «О, я тоже собираюсь написать книгу», — как будто то, чем я занимаюсь, самое простое дело на свете. Подтекст тут такой: если бы мои собеседники не были так заняты настоящим делом, например работой в банке, у них появилось бы время, чтобы быстренько сляпать романчик-бестселлер... ведь писать книги — сущий пустяк!

С Берни ситуация обстоит еще хуже: узнав, что он пси­хотерапевт, собеседники, ничтоже сумняшеся и невзирая на его научные звания и на то, что он посвящает много времени знакомству с последними достижениями в его об­ласти, заявляют: «Ну, знаете, психология — это ведь не на­ука в строгом смысле слова». Люди привыкли относиться к психологии свысока; поскольку, мол, психологи не могут измерить нечто с точностью до миллионной доли, на их оценку или прогнозы полагаться нельзя. Даже в ученых, академических кругах психологию именуют «гуманитарной наукой», которая не пользуется тем же престижем и не сто­ит на одном уровне, например, с физикой, химией или биологией.

Так продолжается до тех пор, пока женщина-физик внезапно не осознает, что ее почему-то все время тянет к неудачникам, а мужчине-биологу не захочется выяснить, почему он не уживается ни в одном коллективе. И тут ока­зывается, что «гуманитарная» психология вовсе не такая уж неточная наука. На деле работа психолога похожа на ра­боту любого другого ученого: он собирает данные — в его случае с помощью бесед и различных тестов — и строит ги­потезу относительно того, что движет личностью данного пациента. Данная гипотеза постоянно проверяется с помо­щью более поздних данных. Откровенно говоря, наслушав­шись своих пациентов и узнав все об их ощущениях, снах, чувствах, большинство психотерапевтов теряют способ­ность удивляться каким бы то ни было выходкам. Поведе­ние является величиной постоянной, надежной... и в выс­шей степени предсказуемой.

Иными словами, почти все мы снова, снова и снова де­лаем одно и то же. Некоторые наши действия и поступки хорошие, позитивные, продуктивные и полезные, другие разочаровывают и порождают гнев или страх.

В качестве примера постоянно повторяющейся модели поведения можно привести Грейс, сорокалетнюю разве­денную пациентку Берни. Она может послужить образцом предсказуемости. Не так давно Грейс ездила на курорт, где происходила так называемая «встреча одиночек». Она ока­залась в огромном зале с несколькими тысячами таких же холостяков и холостячек, как и она сама («Секс в большом городе», только увеличенный во много раз). Ее окружали только люди, которые, подобно ей самой, на протяжении нескольких лет ездят на такие «встречи», чтобы найти свою вторую половинку Других там, как правило, не бывает.

Грейс заказала себе коктейль, огляделась по сторонам — и вдруг увидела мужчину, с которым ей захотелось позна­комиться. «Этот парень как раз для меня», — подумала она тогда. На некоторое время она потеряла его в толпе, но по­том столкнулась с ним снова и села рядом. Они разговори­лись и в конце концов провели вместе вечер.

На следующем сеансе у Берни Грейс рассказала, что ее новый знакомый замечательный парень и они собираются встретиться снова.

— Представляете, — добавила она, — оказывается, он лечится от алкоголизма, как и три моих бывших мужа! — Грейс слегка раздосадовало то, что Берни не выказал ни­какого удивления. — Неужели вас это нисколько не удив­ляет? — спросила она.

Берни ответил:

— Да, нисколько не удивляет. Видимо, — сказал он, — у вас романтическое влечение, так сказать, любовная ал­химия вызывается только мужчинами, чье поведение не­разрывно связано с большим количеством алкоголя. — Так Берни вежливо намекнул на то, что ее тянет только к пьяницам.

Личная жизнь Грейс — образцовый пример предсказу­емой, постоянной поведенческой модели. Мы снова и снова выбираем людей одного склада; мы снова и снова вступаем в сходные отношения. Если в отношениях с одним челове­ком мы проявляли ревность и властность, можно спокойно держать пари, что и в отношениях с другим мы также будем проявлять ревность и властность. Если мы строим отноше­ния на честности, открытости и доверии, вероятнее всего, на них же будут основаны и наши отношения с другими людьми. Иными словами, мы все виновны в том, что Фрейд назвал «навязчивым повторе­нием». Подсознательно мы ис­пытываем стремление вести себя определенным образом. Но — вот вам хорошая но­вость — научившись пони­мать наши подсознательные нужды, мы обретаем мощное

орудие оценки своей личной жизни. Мы учимся предсказы­вать, людей какого типа и склада мы выбираем, мы начина­ем понимать, почему выбираем тех, а не других, и предви­дим потенциальные проблемы в отношениях.

Ваш характер предопределяет ваш любовный выбор

К тому времени, когда мы становимся взрослыми, почти у всех нас уже имеется опыт влечения или влюбленности. Отдельные субъекты влюбляются заново чуть ли не ежене­дельно. И в каждом случае наступает момент, когда мы спрашиваем себя: почему нас влечет именно к этому чело­веку? Бывает, правда, что такой вопрос возникает позже и носит негативный оттенок: «И что я в нем (в ней) нашла (нашел)?» Когда всплывает вопрос о влечении, мы обычно заводим речь о внешности избранника, фигуре, языке тела и тому подобном. Иногда на ум приходят старые банально­сти, например: «Он меня рассмешил» или «Она, наверное, очень добрая».

Однако мы редко задаемся обратным вопросом, а имен­но: что такого имеется в нас самих, из-за чего предмет на­ших чувств становится привлекательным и желанным? Иначе говоря, пытаясь вычислить причину своего влече­ния, мы не задаем себе единственного, самого важного во­проса: что говорит обо мне та характерная черта других людей, которая, видимо, так притягивает меня к ним?

Случай Грейс — ее тяга к мужчинам, которые лечатся от алкоголизма, — не только иллюстрирует предсказуемость ее характера, но также указывает на корни ее романтиче­ского влечения: мужчина, с которым она познакомилась на встрече одиночек, обладал чертой, необходимой ей для того, чтобы ощутить его привлекательность.

Я уже слышу ваши возражения: — Как она могла узнать заранее, что он алкоголик? Ведь она увидела его на большом расстоянии!

Судя по рассказу Грейс, речь о прошлом избранника зашла после того, как она села с ним рядом, они разговори­лись и признались, что нравятся друг другу. Только тогда Грейс узнала, что ее новый знакомый лечится от алкоголиз­ма, как и три ее бывших мужа. Да, разумеется, вы правы. На уровне сознания она никак не могла узнать об этом.

Однако примечательный уровень совпадения позволяет предположить, что она все же кое-что знала. Она все знала на уровне подсознания.

Назовем такое «знание» интуицией... только не «жен­ской интуицией», потому что способностью «разгадать» внутренним чутьем новых знакомых обладают люди обо­его пола. Задолго до того, как мы «узнаём» что-то о новом знакомом на уровне сознания, мы уже можем с уверенно­стью утверждать: нам нравится то или иное лицо в пере­полненной комнате. Мы способны составить суждение, которое оказывается достаточно точным, и определить, будем ли мы дружить с новым коллегой. Более того, в первые мгновения встречи потенциальный партнер может пробудить в нас широкий спектр реакций — от сексуаль­ного влечения до разочарования и равнодушия. Подобные реакции не случайны, они предопределены, поскольку их определяет подсознательное признание личностных черт, которыми обладает новый знакомый.

Вот история Лена. Подобно многим сорокалетним хо­лостякам, живущим в большом городе, Лен регулярно хо­дит в бары, на вечеринки — в общем, повсюду, где можно с кем-то познакомиться. В его жизни регулярно повторяет­ся одно и то же: ему нравится женщина, он знакомится с ней и вступает с ней в долгую беседу, которая иногда длит­ся несколько часов. К концу разговора он, к своему огор­чению, всегда обнаруживает, что его новая знакомая ока­залась эмоционально холодной эгоисткой, которая занята только собой. Первоначальное влечение пропадает. Важно добавить, что Лен не зациклен на женщинах определенной внешности; его избранницы бывают блондинками и брю­нетками, полными и худыми, высокими и низкими и так далее.

После нескольких лет сеансов психотерапии у Берни Лен наконец понял: на самом деле его всегда привлека­ли женщины одного и того же психологического склада. И здесь нет никакого случайного совпадения: собственная мать всегда казалась ему эмоционально холодной эгоист­кой, поглощенной только собой.

Одно из величайших противоречий нашего психологи­ческого бытия состоит в том, что нас, как правило, влечет к людям, чьи черты характера на сознательном уровне вызы­вают у нас отторжение и даже презрение. Пусть мы охотно признаемся всем и каждому, что хотели бы встретить чело­века определенного склада. На деле оказывается, что мы то и дело «западаем» на людей, у которых не только отсутству­ют восхваляемые нами качества, но которые обладают таки­ми чертами, от которых мы, будучи в здравом уме, бежали бы куда подальше. Разрыв между желаемым и действитель­ным на самом деле объясняется достаточно просто: наши сознательные желания подчас очень далеки от наших под­сознательных потребностей.

За долгие годы преподавания в колледже и будучи науч­ным руководителем у многих студентов, Берни подметил одну поведенческую модель. Я обнаружил ту же модель не­зависимо от него, поскольку много лет служил «жилеткой» для приятельниц женского пола. Они часто обращались ко мне за советом в любовных делах. Модель везде одна и та же: молодая женщина жалуется, что ее приятель плохо с ней обращается. Не звонит, хотя обещает, в последнюю минуту отменяет свидания, а иногда просто унижает в присутствии друзей. Помучившись и пожаловавшись всем знакомым, страдалица бросает обидчика и вскоре встречает мужчину, который обращается с ней гораздо более чутко. Телефон­ные звонки, цветы, внимание... в общем, все хорошо.

Так все продолжается неделю-другую, и тут девушка по­нимает, что ее вовсе не тянет к новому знакомому; более того, с ним ей «скучно». Берни пришел к выводу: невзирая на все, что девушка говорит на уровне сознания, подсозна­тельно ее тянет к мужчинам, которые плохо с ней обраща­ются.

Подобно многим, Лен обнаружил, что его очень влечет к дамам, которые в конечном счете ранят и разочаровывают его. А вот женщины, способные окружить его любовью и заботой, — именно такую, по его словам, он искал, — ока­зывается, привлекают его куда меньше или не привлекают совсем. Если вы похожи на Лена, вашу проблему можно ре­шить двумя способами:

1. Завязать романтические отношения с женщиной, к которой вас влечет не очень сильно,

Или:

2. Изменить свой характер и, следовательно, изменить тип женщины, который вас привлекает.

Лен выбрал первый способ и сейчас женат на женщине, которую он любит и уважает, но которая не заводит его так, как прежде заводили холодные, эмоционально далекие подружки-эгоистки.

Еще одна пациентка Берни выбрала второй вариант. Молодая аспирантка, красавица и умница, к двадцати пяти годам обнаружила, что ее постоянно влечет к мужчинам, напрочь лишенным честолюбия, которые даже как будто гордятся своей необразованностью и отсутствием карьер­ного роста. Несколько раз она едва не выходила за своих избранников замуж. Иными словами, ее всегда тянуло к неудачникам. Осознав (и удалив) подсознательное убежде­ние, что в ней есть что-то неправильное, неадекватное, ас­пирантка, к своему удивлению, поняла, что ее начали привлекать мужчины, которые больше подходят ей по уму и стремлениям.

Когда речь заходит о выборе партнера, ваши сознание и подсознание ведут между собой постоянную борьбу... и подсознание выигрывает, потому что применяет запрещен­ные приемы. Чтобы удовлетворить свои потребности, та часть вашей личности, которую вы не осознаете, будет игнорировать то, что для вас хо­рошо и полезно, наплюет на доводы разума и помешает ва­шему счастью. Чтобы уметь держать удар и наладить отно­шения с человеком, который вам, по вашему мнению, под­ходит, вначале вам придется проникнуть под толстый слой психологического грима и лучше познакомиться с соб­ственным подсознанием. Захватите с собой фонарик!

Поскольку романы часто представляют для нас настоящее испытание, не мешает все записывать.

Прежде чем мы продолжим, предлагаю завести блокнот. Самый обыкновенный блокнот, лишь бы он был достаточно большой, чтобы писать в нем было удобно — чтобы на стра­нице помещалось больше двенадцати слов. Иными слова­ми, не покупайте крошечные записные книжечки на прово­локе, которые продаются в ближайшем магазинчике канц­товаров. В них ужасно тяжело записывать.

В следующих главах мы с Берни предоставим вам массу возможностей делать заметки по предмету, который навер­няка покажется вам занимательным, а именно: вы сами. Мы заставим вас наблюдать за собой и записывать свои воспо­минания. Вы будете собирать данные. Вы будете отвечать на вопросы о ваших прошлых и нынешних романах. В конеч­ном счете такие записи помогут вам лучше понять самое себя; понимая самое себя, вы без труда найдете свое счас­тье или наладите уже имеющиеся отношения.

Итак, купите блокнот. Не беспокойтесь обо мне; я по­дожду.

Дата добавления: 2015-08-13