Луи-Виктор Лугару

Том, хозяин «Синей Шишки» и её бессменный бармен, страдал бессонницей и поэтому ночью сидел за стойкой – иногда подводил счета, иногда просто предавался мыслям о былом. Посетители были нечасто, но если есть возможность, то зачем упускать заработок?
Колокольчик над дверью звякнул.
Вошедший не был дальнобойщиком, он вообще был явно не местный. Куртка, хоть кожаная, явно недешевая, да и ботинки военного образца – таких здесь не носили. Мужчина был высок, широкоплеч и, похоже, сильно устал.
- У вас есть места? На стоянке? Я усну за баранкой, мне только прикорнуть до утра…
- Если есть лишние деньги, можешь получить нормальную постель. У меня там наверху найдётся пара комнат.
О цене они договорились быстро. Мужчина назвал своё имя – Джон Доу, Том различил в его речи явный французский акцент – ясно, парень точно издалека. Имя явно было ненастоящим, но какое ему дело?
Комната была маленькой, полутороспальная кровать занимала её практически всю. Но постояльцу не было до этого дела, он был вымотан физически и морально. Может, он не только переночует здесь, но и задержится на пару дней, обдумывая дальнейший маршрут.
Он небрежно скинул одежду, давая телу отдохнуть и подышать, оставшись только в цепочке с военным жетоном и подвеской-пулей. Той, что осталась от Виктора, он никогда не снимал её. Сбросил на пол покрывало и провалился в сон. Блаженная тишина…

Он спал долго и проснулся уже днём. На заднем дворе был летний душ – чересчур прохладный для весны, но мужчина предпочел помёрзнуть, чем продолжать таскать на себе броню из многодневного пота и пыли. Холодная вода проясняла мысли, заставляла сосредоточиться. Нужно было думать, что дальше.
Он чувствовал себя человеком, который ищет иголку в стоге сена. Иголку, которой, возможно, и нет. То, что казалось вполне понятным там, на границе, здесь, в этих чёртовых лесах, было непосильной задачей. Тварь умно спряталась, забилась в нору, запутала следы, скрыла от всех свои живодёрские привычки. Ничего. Он передохнёт и продолжит. Он отомстит за брата и вернёт своё. Не будь он Луи Лугару.
В бар его привёл зверский голод. Сейчас, днём, здесь было тихо и пустынно, только пара водителей грузовиков пила кофе. Луи заказал поесть, осматривая бар. Какое всё мощное, массивное, первобытное… Если продолжать ехать на север, видимо, следующий бар будет вырублен из камня.
- Ты проездом или в посёлок? – поинтересовался у него Том.
- Посёлок?
- Там дальше – посёлок. Живут в основном лесорубы и их семьи, охотники и прочие.
- А как он называется?
- Да никак, – ухмыльнулся Том. – Просто пара десятков домишек, часть из которых зимой пустует. Тут полно таких разбросано.
Из кухни принесли яичницу с беконом и блинчики. Луи старался есть не спеша, не позволяя голоду запихивать в рот всё подряд.
- Туда уходят те, кому паршиво среди людей. Наших мест не найдёшь ни на одной карте.
- Это точно, – вздохнул Луи. – А что город?
- А что город? Дыра дырой. Есть пара кафе. Иногда устраивают танцы, а потом замаливают грехи. Летом – открытый кинотеатр. Небольшая бумажная фабрика. Другая фабрика, делают доски из опилок. Протестантская церковь, она же – помещение под женский клуб. Всё очень чинно, все всё друг о друге знают… Эй, парень, осторожней с сиропом! Заплатишь за две порции!
- Ничего, – сластёна и лакомка, Луи всегда топил блинчики в сиропе. В детстве они с Виктором постоянно отнимали друг у друга бутылку, однажды она не выдержала и они облились оба, а потом долго смеялись, прилипая друг к другу… Ну и влетело же им тогда от матери! – Так говоришь, все друг друга знают?
- До самой подноготной. Кумушки не успокоятся, пока не выпытают, кто и что из себя представляет. Увы, большинство ничего интересного из себя не представляет.
- А люди новые к вам часто приезжают?
- Нечасто, – Том вздохнул. – А если и приезжают, то надолго не задерживаются. Чтоб здесь жить, надо родиться в этих лесах, ну вот вроде как дерево растёт на подходящей почве. У нас здесь деревья и люди одного сорта, чужаков видно сразу…
«Где же ты, Анна? В какую дыру забилась? В какой пещере устроила своё логово?»
- Проживешь тут хоть с десяток лет – всё равно будешь пришлым. А кое-кто уезжает, но всё равно возвращается. Впрочем, в городе давно не было новых лиц и новостей.
«Как же мне тебя найти в этом хвойном море, в этих крошечных городах и посёлках?»
Но он найдёт. Он дал клятву над остывающими останками Виктора, прежде чем сбежать. Он прыгнул в воду и раненый проплыл две мили, но выкарабкался – всё ради того, чтобы отомстить за брата.
Тогда он ещё не понял, что случилось и кто виновен. Ему нужно было скрыться, нужно было зализать раны. А когда он пришел в себя – все мертвы. Вся банда, даже несчастный инвалид – Крошка Жан. Как удалось выяснить, он был застрелен прямо в своём доме, сидя в своём кресле на колёсах. А Анна исчезла. Просто исчезла. И деньги исчезли вместе с ней.
Сначала он не придал этому значения. Картина казалась завершенной и без Анны, все ниточки вели к одному человеку – ле Горш, бывшему посредником в последнем деле банды, только он мог подставить банду и навести копов. Он выслеживал ле Горша достаточно долго. Их с братом в банде всегда ценили за это умение – выследить, догнать, загнать в угол. Сейчас он был один, но, стискивая в руке медальон, он словно чувствовал незримое присутствие Виктора. Словно его силы перешли к нему.
И он почти достал ле Горша, и стал бы маленькой деталькой в чужом плане, но всё решил случай. Случай и его тотальная паранойя, требовавшая постоянных сведений. И один из тех, у кого он эти сведения добывал, рассказал крайне интересную вещь. Кто-то неизвестный заказал самому знаменитому охотнику за головами Лугару. Виктора Лугару. И убить его надо было не раньше, чем тот убьет ле Горша.
Это повергло его в шок. Убить Виктора? Но Виктор мёртв, его почти разорвало на куски у него на глазах, когда брат кинулся на мину, спасая его, и его жетон, жетон военного, вернувшегося без единой царапины из этих проклятых джунглей, тонул в крови, полные пригоршни крови… Луи часто это видел во сне, он чётко знал – Виктор умер. И причём здесь ле Горш? Разве не он виноват?
Нужно было думать, и думать быстро. Почему Виктор? Очень просто. Они с братом частенько одалживали друг другу свои вещи. В тот день на Викторе была одна из его курток и в кармане обнаружили кое-какие документы на его имя. И жетон. Виктор всегда был в нём, а там его не нашли. И решили, что погиб именно Луи.
А ещё кто-то хотел убить ле Горша. Его руками. Не потому ли, что ле Горш кое-что знал? Знал, кто на самом деле стоит за гибелью банды? А потом убить его. Потому что этот кто-то понимал – всё вскроется. Рано или поздно. А один из близнецов Лугару будет мстить. И остановит его только пуля, да и то не сразу.
Сидя в номере задрипанного мотеля, Луи сжимал в руке жетон и думал, думал, думал… Как поступать, когда охотишься, он знал. А как поступать в таком случае? Что бы сделал шеф? Шеф умел выворачиваться всегда, это был самый смелый, отчаянный и весёлый человек, которого Луи когда-нибудь встречал. И чертовски умный. Но и его переиграли. Кто? Кто этот невидимый игрок?
И там, глядя на вытертый ковёр у себя под ногами, Луи понял, что нужно сделать. Переиграть. Поменять цвет фигур и масть карт.
На следующий день он нашел ле Горша.
А ещё через два дня всем стало известно, что ле Горша застрелили в собственной постели. В упор, превратив лицо всмятку. И подожгли квартиру, впрочем, пожарные приехали почти сразу.
И охота началась заново. Только теперь Луи изображал жертву – беспечную жертву, которая, свершив месть, больше не скрывается, а просто заливает горе. Сомнительным личностям, которые порой подсаживались к нему, он представлялся Виктором.
Но он в те дни не пил ничего крепче кофе. Он был на охоте.

…Ле Горш перепугался до чёртиков, когда к нему заявился Лугару. Он трясся с тех пор, как узнал о гибели банды Руже на складе, куда сам их привёл. Разумеется, он понятия не имел, что склад заминирован. Он лишь выполнял свои обязанности посредника. Документы и ценные бумаги – заказчику, золото, драгоценные камни и банкноты – банде. Это было обычное дело - да, крупное, да, громкое, да, отчаянное. Такое мог провернуть только один человек, и он это сделал. И попал в засаду на складе.
А потом он узнал, что один человек из банды уцелел. Нет, не Крошка Жан – старичка без обеих ног и глаза можно было не считать противником. А один из дьявольских близнецов Лугару.
Близнецы были самыми молодыми в банде. Про них говорили, что они странные. Тронулись ещё там, на войне, откуда вернулись целыми и невредимыми. Ещё про них говорили, что они – один человек в двух телах. Читают мысли друг друга на расстоянии. Ле Горш видел их пару раз. Два совершенно одинаковых парня, одинаковые интонации, одинаковые движения… Неизвестно, читали ли они мысли друг друга, но понимали точно с полуслова. И были очень привязаны друг к другу. А теперь один из них мёртв. То, что это был именно Луи, давало ле Горшу слабую надежду, что он останется жив – в этой паре мозговым центром был именно он, а не Виктор. Ле Горш ещё не знал, насколько ему не повезло.
- В-в-виктор?!
Он прятался в доках. Бежать, непременно бежать, путая следы, тайком сесть на корабль и сойти до прибытия в основной пункт назначения, рвануть к границе, там – через другую границу, к сомбреро и кактусам, забыть, как тебя звали, поселиться в какой-нибудь пыльной глуши… Не вышло.
- Ошибаешься, Клод. Я Луи.
- Луи! Но разве… Я… - Клод ле Горш даже не достал пистолет. Он был на свету, Лугару – в тени, да и соревноваться со снайпером? Ему, бывшей конторской крысе? Вместо этого он пытался оправдаться, сказать, что его тоже подставили, что он бы в жизни не рискнул пойти против банды Руже. – Я никогда… Не убивай меня!
- Не буду. Мне всего-то надо было остановиться и подумать, что ты и впрямь никогда. – Луи поставил пистолет на предохранитель и вышел из тени. – Не вздумай делать глупостей, Клод. Достань пушку и кинь её мне.
Ле Горш подчинился. Он чувствовал, что труп, едва узнал, что один из близнецов ходит по земле, и сейчас у него было стойкое ощущение, что он живёт после смерти.
- Уйдём отсюда. Неизвестно, следят ли за мной или за тобой, но осторожность не помешает.
Они перебрались во временное логово самого Луи, которые он менял едва ли не каждый день.
- Все мертвы, Клод. Они умерли у меня на глазах. Пьера изломало на куски, Жерару снесло полголовы, Винс и Лео превратились в решето… Я как будто вернулся на войну, в проклятые джунгли, а мой брат… Виктор спас меня, его буквально разорвало, – Луи сидел на небрежно брошенном матрасе, Клод переминался с ноги на ногу. – Крошку Жана застрелили у него дома. Все мертвы, Клод, остались только мы с тобой.
- Но я не член банды! Я не…
- Все, кто повязан с этим делом. Ты ловко прячешься, но и тебя найдут. Даже нет, не так. Тебя нашли. Я. Ты – следующий, а я сразу за тобой, доходит?
- Что?
- За мной послали Бушера.
- Самого Мясника?! – Клод сполз по стене и прикрыл глаза. – Мы покойники. Я – точно. Ты ещё, может, уйдёшь, а я… Я покойник. Лучше пристрели меня сам, я слышал, что Мясник делает с жертвами.
- Чёрта с два, Клод ле Горш. Мы выберемся из этого дерьма, обещаю. Я Лугару, а не собачка, которую можно натравить на кого угодно, а потом отправить на живодёрню. Давай, Клод, думай. Что у нас есть?
У них было немного. Ничего необычного в наводке не было, встретились они через Ли-Ли, через которую на него обычно и выходили.
- Где сейчас Ли-Ли?
- Пропала. Загуляла или запила, с неё станется, – пожал плечами Клод. – Я ей не муж, чтоб следить, да и как-то мне не до того было.
- Надо узнать. Что-то ещё… Ты получил деньги?
- Только задаток. Со мной должны были связаться после… Но почти сразу, как я узнал, я скрылся.
- Умно. Вряд ли бы ты получил деньги, скорее, пулю в лоб. Тут стало известно, что я жив и ищу тебя… Чёрт, всё указывало на тебя! Меня наводили на тебя, наводили специально, не давая задуматься, что ты был просто мелкой сошкой, а знаешь, почему?
- Они думали, что выжил Виктор.
- Верно. И поэтому мы их обманем.
- Кого – их?
- Я не знаю, кто они, – Луи недобро ухмыльнулся, и глаза загорелись зелёным огнём, – но они сдохнут.
«Смерть» Клода они спланировали быстро. Убийство и поджог – это было в стиле Виктора. Сложнее всего было найти человека, так похожего на Клода, и изуродовать ровно настолько, чтоб не пришлось проводить опознавание по зубам. Впрочем, никаких особых примет Клод не имел. Они нашли в баре подходящего алкоголика и угостили его клофелином. В квартире Клод побрил и постриг его под себя, надел ему своё кольцо. Луи выстрелил в лицо. Главное было – создать полную иллюзию того, что Клод умер. Ему пришлось оставить всё до последних мелочей, даже свои старые очки, к которым он так привык, и его диплом выпускника колледжа. Вещи они сложили в чемоданы, всё выглядело так, словно Клод вернулся в квартиру перед самым отъездом. И Виктор его достал.
И теперь Луи охотился на Бушера. От Клода толку было мало. Он боялся крови, он был нерасторопен в сложной ситуации, он смотрел на свой пистолет так, словно сам не знал, что с ним делать. Единственная причина, почему Луи не оставил его где-нибудь в безопасном месте – голова у Клода варила неплохо. Ле Горш недаром носил кличку «Умник», которую получил ещё в тюрьме. В тюрьме, к слову, Клод помогал тамошнему бухгалтеру, был библиотекарем, вёл исторический кружок и, как говаривали, несмотря на неприметную внешность и не самый нежный возраст, пользовался популярностью у настоящих бандитов и даже имел постоянного любовника. Впрочем, на свободе Клода такие вещи не привлекали, он жил замкнуто и одиноко, лишь время от времени встречаясь с Ли-Ли – танцовщицей из кабаре.
Ли-Ли они тоже нашли. Она была жива, но в этом было её чистое везение – в очередной раз она впала в депрессию и пыталась покончить жизнь самоубийством. Сейчас Ли-Ли была надёжно заперта в клинике и, видимо, по мнению их неизвестных врагов, не представляла особой угрозы.

Луи знал Бушера. Все знали Бушера. Этот человек сам создал себе имя. Он был профи в своём деле, и он его любил. Бушера нанимали, когда надо было не только расправиться с жертвой – когда надо было это сделать изощрённо. И вот на этого профи Луи и охотился, заманивая его в капкан. Это было временами просто восхитительно, это отвлекало его от тяжелых мыслей. Нужно было думать о другом.
- Этот взрыв… Это были не копы, копы приехали потом. Сейчас я понимаю, основной удар был направлен на Пьера. В первую очередь должен погибнуть был он.
- И много у Пьера было врагов?
- У Пьера была куча врагов – полиция, конкуренты, обманутые мужья… Нет, тут явно что-то другое. Думай, Клод! От этого зависит и твоя жизнь!
- А куда делся банк? И те деньги, которые там были?
- Деньги… Всё из-за денег, конечно же. Выживи не я, кто-нибудь другой – и все думали бы, что именно он подставил банду. Но…
- Но погиб Виктор, а все знали, что для тебя нет никого дороже брата. У кого были деньги? Ты думал о мести, а надо было думать – кто в наваре? Кстати, а куда делась Анна?
- Исчезла. И… И семья Пьера – тоже. Возможно, они бежали из города. Я не думал об этом.
- Зря, – Клод массировал переносицу, новые очки никак не хотели садиться на лицо. – Ты не умеешь думать о деньгах, Луи.
- Для этого был шеф и Крошка Жан. Чёрт… Анна исчезла почти сразу, наверное, она что-нибудь знала, но зачем она прихватила с собой бабу и парнишку? Это на неё не похоже.
- Значит, в этом есть какой-то смысл. Надо больше узнать об их исчезновении. Этим я займусь, в таком виде меня даже мать родная не узнает, – всегда гладко выбритый, Клод обзавёлся бородкой, покрасил волосы в тёмный цвет, сменил строгий костюм на джинсы и куртку. В этом он стал выглядеть моложе и, как ни странно, интереснее. – Мне что, теперь всю жизнь так ходить?
- Твоя Ли-Ли будет в восторге.
- Да уж… И ещё, Луи… Склад был заминирован, так?
- Да. Как глупо – не подорваться ни на одной мине там, и погибнуть здесь, в родном городе!
- Армейская специальность Бушера – сапёр.
Да, Мясника надо было взять живым. А это было сложно. Марк Кестер «Бушер» был двухметровым чернокожим громилой. Он тоже был там, на войне, в самом начале. Один из тех, кто делал себе сувениры из ушей. Очень крупная добыча, а Луи был один. Нет, не был. Брат всегда был рядом, в его сердце, он знал, что бы подумал и как бы поступил Виктор в любом случае. Всю жизнь он говорил с Виктором, как с самим собой.
То, что Мясник такой приметный, играло против него. Луи быстро вычислил его очередную шестёрку и вступил с ним в контакт. Ему нужно было заманить Бушера туда, где он мог бы поговорить с ним по душам. И бойня показалась ему подходящим местом.
Шестёрка изображал вербовщика. Предлагал «работёнку». Говорил, что есть серьёзный парень, которому нужен такой ловкач, как Виктор Лугару. Луи назначил встречу на бойне.

Они сидели в засаде – он и Клод. Клод всё время мёрз и морщился от запаха. Как Луи сейчас не хватало брата!
- Если ты налажаешь – покойники мы оба! Оба! Чёрт, да я сам перед смертью сдам тебя Мяснику, понял?!
- Понял-понял.
На складе было темно, лишь из узких окон сочился мутноватый свет луны и фонарей. Разделанные туши висели на крюках, пахло застарелой, въевшейся кровью – запах, будивший воспоминания о войне.
Мясника он услышал. Тот шел тихо-тихо, и всё же Луи уловил какие-то звуки – словно от воздушных потоков затрепетали цепи и заскрипели железные балки.
- Пора, – шепнул он Клоду и легко, неслышно, взобрался наверх, на балки, к которым были прикреплены свиные туши.
И в ту же секунду Бушер вошел в помещение. Он двигался в тени, глядя в ту сторону, где мелькал силуэт человека в кожаной куртке. Силуэт медленно двигался ему навстречу, вот он попал в полосу света… Бушер мгновенно вскинул руку и выстрелил, сбив фигуру. В этот же момент Луи спрыгнул прямо за спиной Мясника, тот успел что-то почувствовать, обернулся, но было поздно. Длинный электрошокер для скота угодил ему под лопатку. Двухметровая туша дёрнулась и рухнула на цементный пол. Луи принюхался.
- Вот дерьмо, – ухмыльнулся он.
Из-за поворота осторожно вышел Клод, брезгливо отряхиваясь. Ему пришлось ползти по грязному полу, толкая перед собой манекен на колёсиках, в который и выстрелил Мясник.
- Здорово справился. Теперь нужно оттащить его в холодильник. И осторожней, похоже, он обделался.
В холодильнике они раздели его и привязали – пока просто привязали к цепи. И, наконец, Луи махнул перед его лицом флакончиком с нашатырём. Бушер задёргался, зафыркал, выдыхая клубы пара. В холодном воздухе отчётливо чувствовалось, как от него воняет – дерьмом, потом, дешевым одеколоном, старыми носками. У Луи чесалось перерезать ему горло прямо сейчас.
- Проснулся, спящая красавица, - ухмыльнулся Луи.
- Какого дья… - Мясник закрутил головой, пытаясь понять, где он - похоже, у него мутилась память. – Чёрт, это ты, Виктор, – он ухмыльнулся. Зубы у него были частью ровные и белые, частью – металлические.
- Чёрта с два. Виктор мёртв. А я – Луи.
- Вот проклятье, – Бушер дёргался, пытаясь развязаться. – Если бы я знал, что это ты, я бы не согласился на условия заказчика.
- Зря дёргаешься, тварь. Расскажи мне, что за условия. Кто заказчик. Сколько тебе пообещали. Тогда, может, умрёшь быстро.
Бушер рассмеялся хриплым смехом ненормального.
- Напугать пытаешься? Меня? Вы, педики, у меня в печенках сидите уже! Как ты ухитрился уцелеть? Вы все должны были сдохнуть там… Тьфу, я обосрался.
- То есть, это ты заминировал склад?
- Смотри-ка, смекнул. А я слыхал, у таких, как вы, и мозги на два делятся, так как брат твой помер - за двоих теперь думаешь?!
Луи ударил его по лицу. Резко, сильно, разбивая губы. Мясник продолжал улыбаться сквозь кровь.
- Все вы должны были там полечь. Красавчик первым делом – такое было условие, – Бушер попытался плюнуть в Луи, но тот увернулся. – И все остальные. Как же я дал промашку?
- А никак. Но я Лугару, и я возвращаюсь, когда луна становится полной. Тебе нужно было заказать себе гроб заранее, узнав, что жив остался один из близнецов.
- А при чём здесь я? Ты ведь мстил очкастому пидору… И отомстил, верно? Совесть не мучает?
- Не мучает, – из тени вышел Клод. Бушер ещё раз грязно выругался.
- Что ты сейчас, будешь говорить мне, как я плохо поступил, убив твоего любимого братика?
- Нет. Это ты будешь говорить. Всё. О заказе, о заказчике, об условии моего убийства.
- Отсоси, француз.
- Как же от тебя воняет, – Луи закурил. Было холодно стоять на месте. Достав нож, он принялся разрезать последнюю (не считая словно приросших к ногам черных носков) деталь одежды Мясника – здоровые трусы-шорты.
- Всё-таки решил мне отсосать? Небось, соскучился с тех пор, как Красавчик сдох?
- Решил тебя согреть, – и Луи ткнул зажженной сигаретой прямо в пах Мяснику.
Тот заорал. Морозильная камера поглотила звуки, а к мерзкому коктейлю запахов добавился ещё тонкий, но едкий запах палёных волос.
- Выбирай: быстро, медленно.
- Пошел к чёрту. Я видел войну, меня не напугает какой-то там французский педик.
- Я тоже видел войну, Мясник, – мечтательно проговорил Луи. – Я многому научился у наших узкоглазых друзей. Я хороший человек и честный бандит, но когда встаёт луна…
Клод заворожено наблюдал за обоими. То, что Мясник безумен – это понятно. Стоило только глянуть в его глаза, послушать, что он несёт. Но Луи… Похоже, он тоже спятил.
- Пришло время покрутить ручку.
Эта идея пришла Луи в голову, когда он увидел устройство для подъёма туш. Связывая Мясника, он завел руки за спину и закрепил их на крюке.
- Кажется, у тебя мёрзнут ноги? Сейчас мы это решим. Крути, Клод.
Ле Горш крутанул ручку, стараясь не думать о том, что сейчас происходит. Кто бы ещё недавно сказал ему, что он, проворовавшийся бухгалтер и мелкая сошка в преступном мире, будет помогать пытать самого Мясника?
- Нравится, Марк? Почти средневековая дыба.
Мясник извивался, чувствуя, как под его собственным немалым весом выворачиваются руки. Ему хотелось добраться – не руками, так зубами или хотя бы словами - до стоящего перед ним Лугару.
- И всё, что ты можешь? Меня таким не напугать. Ты жалок, Луи. Ты перестал быть близнецом Лугару, ты перестал быть членом банды Руже. Сам по себе ты никто, так сразу нашел себе ещё одного педика для компании? Эй ты, ле Горш, чего морщишься? Я слыхал, как ты в тюрьме охотно в зад давал… Что, не нашел себе никого круче?
В этот раз Луи не стал заморачиваться с сигаретой, а просто от души звезданул его по яйцам. Мясник дёрнулся, ещё сильнее выворачивая себе руки и, не сдержавшись, застонал.
- Ручки болят? Сейчас помогу, подожди…
Мясник прокусил губу до крови, когда Луи вогнал ему первый крюк прямо в тело, под лопатку. Он молчал, когда вошел второй. Но потом…
- Крути ручку, Клод.
Крики впитывались в покрытые инеем стены морозильной камеры, превращённой Луи в пыточную.
- Опускай.
Связанные ноги не держали Бушера. Остро пахло свежей кровью.
- Марк, ты не уйдёшь живым отсюда. Выбирай – быстро, медленно. Мои погибли сразу, поэтому я даю тебе выбор.
- Пошел к чёрту, педик.
- Вот заладил: педик, педик… Тебя это волнует, да? Кто с кем спал? Может, и тебя порадовать перед смертью? Вряд ли у нас с Клодом встанет на твою грязную задницу, но есть кое-что, что тебе понравится. – Луи достал простой, совершенно не опасно по сравнению с ножом, пистолетом или крюком выглядящий предмет. Кусок деревянной ручки – не то от метлы, не то от лопаты. Он подобрал её прямо здесь, на территории бойни, как озарение. – Посмотрим, сколько влезет. Нагни его, Клод.
- Можно мне не смотреть? – судя по голосу, ле Горша тошнило.
- Можно.
Одуревший от боли Бушер не сразу сообразил, чем грозит ему Луи. Крюки перестали тянуть, теперь ему просто вывернули руки наверх. А потом он почувствовал…
- Неееет! Нееет! – он сжался изо всех сил, чувствуя твёрдое шершавое дерево там, где ему совсем не место, и это было даже хуже, чем жжение от сигареты.
- Говори! Кто заказчик?
- Не знаю! Не встречался с ним лично! Приходила какая-то баба… Убери!
- Какие мы сговорчивые. Любовь творит чудеса. Что за баба? Как выглядела?
- Убери, убери, – Мясник дрожал. Он был полным безумцем и садистом, но быть изнасилованным перед смертью палкой – это слишком даже для него.
- Вниз, Клод. Кажется, мы договорились.
Ноги Мясника коснулись ледяного пола, там, где в носках была дырка, ступню обожгло. Он понимал, что последнее, что он видит – это морозилка, разделанные свиные туши, безумные глаза Лугару, и ему не было страшно. Он понимал, что Лугару убьет его, и не боялся боли и пыток. Но это…
- Давай рассказывай.
И Марк Кестер «Бушер» заговорил. Он говорил, а Луи и Клод слушали.
При рассказе об условиях его убийства Луи затошнило. Бушер должен был снять с него скальп – вместе с лицом, особым образом обработать и привезти как доказательство. Это было как раз одной из тех вещей, ради которых Бушера и нанимали.
- Знал бы, что это ты… В жизни не согласился бы с тобой в безлюдном месте и так возиться, задница-то дороже…
- Тебе повезло, что это я. Виктор бы всё равно тебе её туда засунул. Для твоего чистосердечного раскаивания, – Луи задумчиво смотрел туда, где мясницкий крюк рассек кожу. – Это всё?
- Всё, – хрипел Мясник. – Больше ничего не знаю… Всегда знал, что не своей смертью сдохну… Но вот так… На бойне, на крюках, обделавшийся…
- Ну, без палки в заднице, – Луи снова зажег сигарету, поднёс её к губам Бушера. Тот жадно затянулся. – Ты получил, что заслужил… Я обещал.
И с этими словами Луи перерезал ему глотку. Горячая кровь хлынула на обледенелый пол. В эту лужу Луи бросил недокуренную сигарету.
- Пошли отсюда. Я замёрз, – бросил он ле Горшу.
Они оставили тело Мясника болтаться там, в морозилке – это будет знак. Чтобы, если кому-нибудь из коллег Бушера поступит заказ на Лугару (неважно, какого), - они трижды подумали. Не очень было бы так раскрываться перед неизвестным противником, но ход был ярким. Он нравился Луи. Это был первый кровавый знак. Он утопит «их» в крови, и только так уйдёт воспоминание: останки Виктора, кровь, лужи крови, он, оглушенный и подраненный, берёт цепочку и бежит, бежит оттуда, где его друзья в считанные секунды превратились в гору окровавленной плоти…
На улице ле Горша стошнило. Он стоял, тяжело дыша, опираясь рукой на стенку. Он никогда никого не убивал. Разумеется, убийц и бандитов он видел и раньше, но вот так… Подвесить человека на крюки, перерезать ему горло… Это было слишком для него. Луи понял и даже не стал смеяться. Вместо этого по дороге домой он купил бутылку водки. Отметить первую удачную охоту.

Того, что они узнали от Мясника, того, что выяснил ле Горш, хватило на определённую картину. Пропали деньги – много денег, золотые слитки и бриллианты. В чемоданах, которые нашел Мясник после взрыва, был свинец и резаная бумага. Из тех, кто остался жив, кроме Луи, только один человек имел доступ к чемоданам.
Семья Пьера исчезла. Исчезла очень быстро. Соседи и знакомые Греты говорили о страшной спешке, о том, что Грета жаловалась, что дом продали за гроши… Но о продаже начали договариваться ещё до гибели банды, и сумма была совсем не маленькая. А продавал дом один и тот же человек, человек, на которого Грета выписала доверенность.
На связь с Мясником в качестве «посредника» приходила женщина. Мясник говорил, что она была в разных париках, тёмных очках, накрашена, как шлюха, но кое-что его инстинкты и память профессионального охотника за головами заставили запомнить, и это кое-что дополняло картинку. Вставал вопрос – а был ли вообще мифический заказчик?
Потому что все ниточки вели к Анне Руже.
А ещё он знал, что Анна жадна, жестока и вечно чувствует себя обделённой. Пьер не давал ей командовать и, тем более, проявлять свои живодёрские замашки. Он знал, что Анна была против его женитьбы на Грете. Что Анна страшно боялась, что с возрастом её влияние и вовсе сойдёт на нет и она останется данью памяти, как Крошка Жан.
Но как её теперь найти? У него была одна зацепка – место, куда Мясник должен был привезти своё отвратительное доказательство. Но это было так расплывчато… Мясник должен был приехать туда и ждать, пока «посредник» придёт к нему. Вот это его зацепило. Если бы уезжал прятаться в те дикие леса заказчик, это было бы понятно. Но посредник? Либо они с заказчиком очень близки, либо это одно и то же лицо. Что, учитывая жадность Анны, вполне вероятно.
И в награду за труды Бушер, наверное, получил бы пулю в затылок.
К следующему этапу охоты нужно было подготовиться как следует. Нужны были карты, начертить маршрут, сделать запасы. Нужно было средство передвижения. Нужны были деньги.
Нужно было научиться действовать одному.
С ле Горшем он расстался. Тот был совсем не плохим парнем, но слишком уж слабонервным и впечатлительным. А искать кого-то постороннего для личной мести не хотелось.

Так и вышло, что, спустя полтора года после убийства Бушера, Луи сидел в баре «Синяя Шишка» и обдумывал, что делать дальше. Пресвятая дева Мария, собираясь сюда, он совершенно не представлял себе, насколько безлюден, дик и холоден этот край. Безымянные посёлки, кочующие с места на место лагеря… Он искал иголку в стоге сена, он вычерпывал воду решетом… Жизни не хватит, чтоб найти здесь кого-то.
Иногда Луи казалось, что он сойдёт с ума раньше, чем её найдёт. Что у него просто не хватит сил. Тогда ему впервые пригрезился внутренний охотник – огромный, состоящий из густой тени Зверь с серебристо-зелёными глазами, в которых вечно отражалась луна. Зверь следовал за ним - то летел вперед, увлекая его за собой, то шел по пятам, прислушиваясь к каждому его шагу, то просто был рядом, поддерживая. Зверь был частью него. Луи называл зверя Виктором.
Но Анна не будет прятаться вечно? Рано или поздно она объявится. Шила в мешке не утаишь, а такого богатства и подавно. Попадая в очередной центр цивилизации, он связывался с ле Горшем, тот следил, не объявилась ли Анна в одном из городов, не попыталась ли пересечь границу?
Впрочем, надежды было мало. Недаром же из всех возможных вариантов хитрая тварь выбрала именно эту провинцию. Граница, представляющая собой на карте совершенно ровную, по линейке прочерченную линию, на самом деле не представляла никакой проблемы. Контрабандисты, охотники, коренное население… Вообще – а здесь ли Анна?
Впрочем, была последняя тонкая ниточка, которая вела к ней. Наследство Поля Руже, брата Пьера. Наследство, которое должно было достаться сынишке Пьера, точнее, пока он несовершеннолетний – его законному опекуну. Неизвестно, жива ли до сих пор Грета, или Анна убила и её, чтоб оформить над мальчиком опеку? Жив ли сам мальчик? Луи знал, что Пьер относился к жене со снисходительной симпатией, а вот мальчика обожал. И мечтал, что тот пойдёт по стопам отца, как когда-то он сам. Куда же ты дела его, чёртова ведьма?
В любом случае, насчёт денег Поля было сделано за эти два года несколько распоряжений – в основном покупка каких-то акций и чего-то в этом роде. Как вызнал ле Горш, все распоряжения делала именно Анна от имени Греты. А звонки, телеграммы и заявки поступали откуда-то отсюда.
«Твоя жадность погубит тебя, Анна», - думал рассеяно Луи, рассматривая узор из шишек за спиной бармена. Можно поторчать в баре, поговорить с проезжающими. Может, кто из них что знает. За два года Анна не могла ничем себя не выдать, а всякие эксцентричные слова и поступки в этих краях привлекают внимание надолго.
Звякнул колокольчик. Луи рефлекторно обернулся, но яркое по сравнению с полутёмным баром солнце хлынуло в проём, на секунду ослепив его, и поэтому он лишь мельком разглядел вошедшего.
- День добрый, Том, – прозвучало совсем рядом, и посетитель опёрся на стойку рядом с Луи. Тот покосился на него – настолько ярко звучал в английской речи французский акцент.
- Привет, парень. Опять выгнали с уроков?
- Отпустили, – посетитель слегка усмехнулся. Луи не успел рассмотреть его лица, тот стянул с головы повязанный на моряцкий манер, выгоревший до буровато-розового платок, и длинные тёмные волосы упали на лицо, когда он слегка наклонился над стойкой. Луи посмотрел на его руки – длинные пальцы, небрежно подстриженные, но чистые ногти, рукава неизменной клетчатой рубашки - судя по всему, старой и подогнанной под рост с кого-то более крупного - были слегка подкатаны, на запястье болтался браслет из кожаных ремешков и бусин, ворот рубашки был распахнут и на таком же ремешке свисал какой-то коготь с клочком меха. Но парень явно не был индейцем. А ещё Луи внимательно рассмотрел довольно широкие плечи, ровную спину, тонкую талию. Джинсы парню были явно маловаты – слишком уж сильно обтягивали. – Там уроки религиозного воспитания… Ха! Пастор шугается от меня, как чёрт от ладана, он чёртов англиканский протестант, а я настоящий французский католик и ничего не собираюсь менять. Есть какая-нибудь работёнка?
- Вычисти фритюрницу, окей?
- Фритюрница. Хорошо, – ответил парень по-французски и, подхватив свой платок со стойки, ушел в сторону кухни. Теперь Луи удалось поймать абрис его лица – широкие скулы, узкий подбородок, длинные ресницы, улыбка краем губ.
- Хм, ничего себе, – удивился Луи. – Парень, похоже, не местный?
- Вроде того. Что, понравился? – Луи вопросительно посмотрел на Тома и тот, улыбнувшись и продемонстрировав железный оскал, продолжил: – Распустишь руки – полетишь отсюда башкой вперёд, а заряд дроби полетит тебе в зад. Парень тут не для этого и обижать его никто не позволит, усёк, Джонни?
- Я и не собирался. Просто по тому, как он говорит – он явно не местный, скорее, мой земляк или что-то вроде того.
- Ну да, - согласился Том, протирая и ставя под стойку стаканы. – Приехал сюда года полтора или два назад с семьёй. Хороший парень, но совершенно не для здешних мест. Городская штучка, французский норов, умные словечки… Местные его не очень-то жалуют, а ему плевать. Отчаянный парнишка. Вот, пускаю его сюда, хоть это и противозаконно, но что ему там со своими бабами сидеть?
- С бабами? – инстинкт охотника, тёмный зверь с серебристо-зелёными глазами, живший в его душе, поднял уши и принюхался.
- Мать и бабка. Отец умер ещё там. Мать у него какая-то зашуганная. Живёт в посёлке, готовит еду для тех, кто на вырубках работает. Вроде ничего такая, другая на её месте давно бы уже замуж выскочила и жила бы себе за мужиком, как за каменной стеной, а эта всё свекровь свою слушает. А свекровь у неё совсем тронутая. В лесу живёт, ни с кем не общается. Видел её пару раз на заправке, когда она куда-то моталась – юбка чёрная в пол, кофта такая странная, шаль, косы чуть ли не до задницы. И в руках дробовик. Никогда, говорят, его не отпускает, – и добавил, ухмыльнувшись:
- Кто из местных Шарля в первый раз видит, так обязательно спросит, правда ли, что твоя бабка ведьма? А он ответит, что да. Так мы её и зовём – Ведьма Руже.
«Вот ты и попалась, Анна», - тёмный зверь внутри, до этого спокойно лежавший, вскочил и был готов броситься по следам. Луи мысленно посвистел ему – не время. Добыча слишком опасна и хитра. Нужна разведка.
Он ещё немного посидел, потрепался с барменом. А потом вышел на задний двор.
Парень как раз выносил мусор – захлопнув крышку ящика, он обернулся. Луи разглядывал его в упор.
Он был высоким для своих пятнадцати лет. Волосы он вновь повязал платком, и лицо можно было рассмотреть совершенно отчётливо – это было лицо Пьера, юного Пьера с фотографии, которую он однажды видел. Те же большие чёрные глаза, тот же овал лица, губы ещё по-детски припухлые, родинка на щеке…
Пьер не увидел, как его сын повзрослел.
Вот он взял какую-то тряпку, вытер лицо, руки и положил обратно – тем же изящным, небрежным жестом, каким Пьер откладывал в ресторане салфетку. И посмотрел Луи в глаза, слегка напрягаясь.
Ну конечно, когда ты так выглядишь и всё время торчишь в придорожном баре, внимание мужчин тебе обеспечено, и, похоже, парня это не слишком радовало.
- Привет, Шарль, – начал Луи по-французски, стараясь, чтобы голос звучал не агрессивно. Парень посмотрел с удивлением – похоже, здесь редко можно было услышать французскую речь. – Я рад тебя видеть в добром здравии.
Луи лихорадочно думал, как начать разговор. Что он знает о своём отце? Чему его учили эти два года? Захочет ли он его слушать?
- Что-то я не помню, чтоб мы были знакомы, - парень по-прежнему смотрел на него настороженно.
- Конечно, вряд ли ты меня запомнил - те пару раз, когда я тебя видел, ты обычно самозабвенно перемазывался мороженым или разламывал очередную головоломку.
- Вот как? – из взгляда исчезла настороженность, теперь тёмные глаза смотрели пытливо и внимательно. – Кто ты?
- Я… - Луи поколебался. Назвать имя? Нет, неизвестно, насколько парень умеет держать язык за зубами. Впрочем, и до конца можно не врать. – Меня зовут Виктор, но это тайна. Я остановился в «Шишке» под именем Джонни Доу…
- Ты друг моего отца! – глаза у Шарля просто загорелись, он сделал шаг вперёд, жадно рассматривая Луи, у него был вид потерпевшего кораблекрушение, за которым наконец-то пришла помощь. – Верно?
- Вспомнил меня или догадался?
- Догадался. Ты знаешь меня, ты видел меня раньше, когда я жил в городе, причём не случайно, ты одет не так, как одеваются местные, ты говоришь как я… Но отец умер… И я ничего не знаю об этом! – он наклонил голову и бессильно вздохнул. – Я ничего не знаю…
- Зато я знаю.
Парень вскинулся, теперь глядя на него, как на дар Господень.
- Знаешь? Ты расскажешь мне?!
- Если ты кое-что расскажешь МНЕ. – Парень внимательно слушал, не отводя взгляда. – Не стоит, чтоб нас тут видели вместе. В посёлок мне тем более лучше не заходить. Я тут ничего не знаю… Придумай место, где мы можем пересечься, недалеко отсюда. У тебя с собой есть бумага, ручка, карандаш? Напиши и нарисуй мне это место. Пиши по-французски. Укажи время и место, хорошо?
- Ладно. Но смотри, попробуешь затеять какую-нибудь гадость – получишь нож под рёбра, ясно?
- Ясно. Вижу, ты серьёзный парень. Ну и, конечно, о нашем с тобой разговоре не должна знать твоя мама.
И Шарль улыбнулся вдруг ему, весело и открыто, и прихватил зубами нижнюю губу, как будто с трудом сдерживает смех.
- Без проблем.
Луи пришлось уйти оттуда, чтоб Том не заподозрил его в непристойном поведении, остаток дня он занимался тем, что осматривал внутренности машины (хороший армейский джип, купленный специально для этих мест), перетаскивал в комнату кое-какие вещи, приводил одежду в порядок. В один прекрасный момент, вернувшись в комнату, он обнаружил на подушке листок, вырванный из школьной тетради, и усмехнулся.
Удача определённо играла на его стороне.

Дата добавления: 2015-08-09