Глава восемнадцатая. Но это был непреложный факт

Луиза

Но это был непреложный факт. Похитили Кейра. На следующий день всплыли имена. «Кейр Харви» и «Казахстан», эти слова Гэрт набрал в «Гугле». Я в отчаянии спросила:

– Может, тезка, и фамилия распространенная?

Развернув стул, Гэрт пытливо посмотрел на меня своими зелеными глазами, в них теплились грусть и снисходительная жалость.

– Тоже нефтяник, тоже работает в Казахстане, тоже шотландец… теоретически такое возможно, но заключать пари на то, что это не Кейр, я бы не стал.

Скрестив руки на груди, Гэрт снова глянул на экран.

– Ну что? Ей скажем?

– А на британских новостных сайтах это уже есть?

– Пока нет. Это я воспользовался «Гугл алерт». Набил слова «похищение» и «Казахстан», и теперь все новости, где они упомянуты, поступают прямиком в твой ящик.

– А известно, почему его похитили?

– Я угадал, инициативные зеленые подсуетились. Хотят, чтобы нефтяные компании аккуратнее обращались с природой. И чтобы не загаживали Каспийское море.

– И они не станут его мучить, правда? Ведь люди, которые борются за чистоту природы, не станут убивать заложников?

– Фанатики бывают разные. Самые сдвинутые – те, которые хотят спасти зверушек. Но наши… – Гэрт снова повернулся к экрану. – Наши вроде как окружающую среду защищают. Наверное, молодые совсем, заботятся о своем будущем. Если они хоть как-то говорят по-английски, что вполне вероятно, то побеседуют с Кейром. И сразу поймут, что он такой же чудик. На одной волне с ними.

– Так говорим Марианне или нет?

Гэрт обернулся:

– Между ними все кончено, я правильно усек?

– Так она говорит, но это все слова, я ей не верю.

– Узнать она может только по радио или в теленовостях.

Взяв ручку, он стал задумчиво постукивать ею по столешнице, уставившись в стену.

– Можно сказать, что телевизор не работает или радиоприемник. Но что-то одно. Чтобы оба сразу сломались, в это она точно не поверит.

– Теленовости мы редко включаем, Марианна больше любит слушать радио.

Гэрт взмахнул ручкой, будто дирижерской палочкой:

– Что, если я вытащу из радиорозетки предохранитель? Включит она приемник, а он бах – и вырубится.

– Она попросит поменять предохранитель, только и всего.

– Знаю. Что-нибудь ей наплетешь, лучше я наплету, если буду у вас. Наверняка она по технической части больше мне доверяет. Скажу, что предохранитель поменял, но приемник все равно не фурычит. Заберу его, чтобы починить. Пару дней можно будет поволынить.

План Гэрта немного меня успокоил, все-таки знающий человек всегда придумает что-нибудь дельное. И только я порадовалась, как кое о чем вспомнила.

– Нет, это ничего не даст. У нее в комнате тоже есть радио, в старом ее кассетнике.

– Он с антенной?

– Да.

– Отломай ее. Скажешь уютом, что нашла записку уборщицы, та будто бы задела нечаянно магнитофон, тот брякнулся и антенна тю-тю.

– Два радио в доме, и оба одновременно вышли из строя? Думаю, сестра моя поймет, что ее дурят. И потом, как я могу подставить миссис Макджиливри? Она очень аккуратный человек, ни разу ничего не разбила. А вдруг Марианна выскажется ей насчет антенны?

– Тогда придется все выложить начистоту. Нельзя, чтобы она вдруг узнала, случайно. Журналюги наверняка посмакуют эту историю, скандал что надо.

Мы долго смотрели друг на друга, потом я сдалась:

– Ладно, я ей скажу. Когда это сделать?

– Лучше подождать, когда Би-би-си сообщит. Думаю, нам надо ориентироваться на то, что скажут они. И вроде бы мы только-только об этом узнали.

– Может, сегодня не сообщат?

– Хорошо бы, – сказал он, снова посмотрев на экран. – Так, что-то только что свалилось к тебе в ящик. Не спрашивай. То самое. Би-би-си со ссылкой на агентство Рейтер называет Кейра, «одного из трех похищенных группой казахских защитников природы, название этой организации выговорить практически невозможно».

– Там сказано, где их держат?

Он дальше прокрутил текст.

– На море. На каком-то судне в Каспийском море. Ух ты, вот гады…

– Что? Настолько плохо? – Я уставилась на экран, нащупывая свои очки, болтавшиеся на цепочке.

– Эти защитники природы предупреждают, что при первой же попытке освободить этих парней или захватить судно, они прикончат одного из заложников.

– Боже ты мой!

– Запугивают, не бери в голову. Это же явный блеф. Обещают отпустить двоих, как только нефтяные фирмачи согласятся на переговоры с представителями этой их организации, а третьего – когда будут подписаны их условия.

– Но переговоры могут продлиться несколько недель!

– Запросто, остается только надеяться, что Кейр будет одним из двоих. Этих отпустят довольно скоро.

– Теперь уж придется ей сказать.

– Да, тянуть некуда. Но, по крайней мере, теперь у нас есть конкретные факты.

– Только нельзя, нельзя говорить ей про то, что зеленые пригрозили одного убить.

– Согласен, этот факт лучше опустить.

– А после того как скажем, что будем делать, а?

– Что-что… ждать. Надеяться, что Кейр сумеет выпутаться. Как ты думаешь, он говорит по-казахски? Или по-русски?

– Он придумал, как точно передать звуками всполохи северного сияния, он знает, как показать звезды слепому человеку. Ничего удивительного, если он заговорил на русском, или на казахском, или… не знаю на каком там еще.

Марианна

До этого момента я даже не представляла, насколько он мне дорог. Новость я выслушала спокойно, во всяком случае, Луиза, сообщившая мне ее, нервничала гораздо сильнее. Я пошла к себе, легла на кровать и стала слушать шум проезжавших машин.

Вот все это снова ко мне и вернулось… Ожидание. Мольбы. Постоянная тяжесть на сердце: а вдруг все-таки что-нибудь случится. Все помыслы только о двух вещах: а) вернется ли муж живым, б) вернется ли он целым и невредимым. Я услышала, как над домом пролетел вертолет, нет, не амфибия Сикорского – его мотор я бы и сейчас узнала, хотя прошло столько лет. Но все сразу всколыхнулось в памяти, накатил страх и чувство обреченности.

Я положила руку на свой округлившийся живот и стала молить Господа, в которого не верила с 1988 года. «Боже милостивый, если Ты действительно существуешь, забери у меня ребенка, но оставь Кейра. Если не мне, то хотя бы в живых».

Дни отныне казались бесконечными, жизнь превратилась в сюрреалистический кошмар. Я продолжала выгуливать себя и младенца в Ботаническом и регулярно посещала женскую консультацию. Пришлось пережить очередное жестокое испытание: амниоцентез. Это когда берут на пробу околоплодную жидкость, чтобы потом узнать, нет ли у младенца отклонений. Я даже не сомневалась, что мне после исследования клеток порекомендуют прервать беременность. Я слушала блоки новостей по «Радио Шотландии», там, как я и думала, сообщали больше подробностей, чем на Би-би-си: «Радио-4». Мы связались с начальством фирмы, на которую завербовался Кейр, они ничего конкретного не говорили, никаких деталей. Все советовали позвонить родственникам, но никаких телефонов не дали. Луиза предложила поискать его сестру, она ведь в Эдинбурге живет, вдруг он сумел ей позвонить. Я напомнила сестрице, что нам неизвестно, как ее зовут, и адреса мы тоже не знаем. А если бы даже и знали, как бы я объяснила, почему я интересуюсь Кейром? Тем более живот мой уже заметен. (Правда, Луиза бодро меня успокоила: иметь в моем возрасте животик нормально, никто и не подумает, что это беременность.)

Да и вообще, ей вполне хватало волнений из-за Кейра и собственной беременности, а тут еще пристанет с расспросами бывшая любовница ее горемычного брата. Наверняка она вся в этих проблемах, не хочу стать еще одной.

Луиза просто изводила своими советами и причитаниями, но меня спасал Гэрт, настоящий оплот силы, надежная скала – эти заезженные клише тем не менее оказались весьма точными. Он не впадал в панику, не терял чувства юмора, короче, не поддавался женской истерии. Его поведение, слава богу, было вполне нормальным, но при этом он держал нас в курсе последних подвижек, поил чаем, кофе, ставил перед нами бутылку с джином.

Признаться, с каждым днем доля джина в наших коктейлях неуклонно увеличивалась.

Марианна шла на кухню, и ей показалось, что из комнаты Луизы доносится плач. Она остановилась, прислушалась, тихонько постучала в дверь:

– Лу! Что случилось? Можно войти?

Раздалось приглушенное «да», потом громкий всхлип.

Марианна открыла дверь, и ей в ноздри ударил крепчайший запах «Опиума», любимых духов сестры. Луиза подала голос:

– Я прилегла, дорогая. Не волнуйся, никаких таких новостей. По крайней мере, плохих.

Марианна села на край кровати.

– Почему же ты тогда ревешь?

– Господи, откуда я знаю? Наверное, сказалось напряжение. За тебя волнуюсь, за малыша… за Кейра… Эти проклятущие переговоры… тянутся и тянутся.

– Неделю всего. Гэрт сказал, это совсем недолго. Нам надо набраться терпения. Но ведь тебя волнует что-то еще? Ты сказала, нет плохих новостей? Значит, есть другие, хорошие?

– Ну да, наверное.

– Что-то голос у тебя не очень довольный.

– Не очень, я знаю. Вероятно, это следствие кризиса среднего возраста. Пора мне взглянуть на вещи реально.

– На какие еще вещи?

– На свою карьеру. На будущее. На приближающуюся старость. Все очень и очень серьезно.

– Что это ты вдруг об этом заговорила? Тебя бросил Гэрт?

– Нет.

– Думаешь, собирается бросить?

– Нет, по-моему, он вполне счастлив. На самом деле он очень волнуется. Хотя спокоен, как всегда.

– Волнуется? О чем?

Луиза села и потянулась за бумажным платком, промокнула глаза.

– Солнышко, это такая ерунда по сравнению с тем, что испытываешь сейчас ты. Я поэтому тебе не говорила. – Она вздохнула и снова оперлась на подушки в украшенных шитьем наволочках, помолчав, устало произнесла: – По моим книгам хотят поставить фильм. Точнее, два. Или даже три. Смотря какую кассу соберет первый, но в принципе они запланировали сиквел. А пока закупили права примерно на половину моих книжек и вот-вот запустят в производство первый фильм.

– Лу, это же здорово! Пойдешь потом на премьеру! Только представь! Ты же всегда об этом мечтала… Твой литературный агент постарался?

– Да нет, дождешься от него, как же. Это Гэрт, ему спасибо. У него брат кинооператор, Роди. И однажды они стали обсуждать мои книги. Гэрту они нравятся гора-а-аздо больше, чем тебе, чему я очень рада. Он стал внушать брату, что это отличный материал для фильма, можно сделать что-то вроде американской «Баффи – истребительницы вампиров», но уже не телесериал, а полнометражные фильмы для большого экрана, и в качестве декораций – викторианский Эдинбург. Ну и вот. Роди снимал фильм с Джонни Деппом и, чистая случайность, рассказал ему про моих вампиров. Джонни Депп пролистал один романчик, сказал словечко своему агенту, в общем, как-то удачно все совпало. Книгой заинтересовалась одна голливудская студия, и уже начата подготовка к съемкам.

– Ты хочешь сказать, Джонни Депп будет играть одного из твоих вампиров?

– Пока это под вопросом. Не решили, насколько шотландским будет состав актеров. Деньги-то американские. Конечно, любой наш актер с удовольствием бы сыграл, но Голливуд, естественно, хочет отдать главную роль голливудской звезде. Киношники, надо полагать, попробуют найти компромисс. Например, пригласить Эвана Макгрегора, правда, Гэрт считает, что после «Звездных войн» Макгрегор не станет больше связываться с чем-то долгоиграющим, с кучей серий. Они там подумывают о Дэвиде Теннанте, на мой взгляд, типичное не то, паренек из соседнего подъезда, никакой харизмы… Есть еще один шотландец, Джерард Батлер. Он совершенно неотразим в фильме «Призрак оперы». Вот кто подошел бы идеально, но кому интересно мое мнение? Я всего лишь автор. В любом случае, кого бы они ни выбрали, – мрачно изрекла она, – я заработаю целый мешок денег.

– Ну и почему ты ревешь, а? Объясни мне, ради бога.

– Потому-у, – снова зашлась в плаче Луиза, – потому что мне не на кого их тратить! Зачем мне полмиллиона долларов? Чтобы залиться джином? Я хотела отдать часть Гэрту – отказывается брать. Хотела купить ему машину – сказал спасибочки, но ему неохота мучиться, что найти парковку в Эдинбурге нереально, что это тихий ужас. Сказал, что, если уж меня так колбасит, в какие-нибудь слякотные выходные можно сгонять в отель «Глениглс», в гольф-клуб. Сказал, он бы поучился играть в гольф. Ему всегда хотелось хорошо играть. И новый костюм тоже бы ничего. Я думала, что-нибудь эксклюзивное, из ателье на Сэвил-Роу. А он требует костюм из каталога «Некст». Честное слово, на роль жиголо он категорически не тянет.

Марианна, сцепив руки под округлившимся животиком, помолчала, обдумывая услышанное.

– А знаешь, на эти деньги ты могла бы купить себе некоторое количество времени.

– Что ты имеешь в виду?

– Дать отставку своим вампирам, хватит уже коммерческих книг, подумай, что бы тебе на самом деле хотелось написать. Лу, ты ведь по призванию историк, а не беллетристка. Сама всегда говорила, что хотела бы писать про великих людей и книги по социальной истории. Не хочешь поменять жанр? Ты почти двадцать лет убила на вампиров в эдинбургских интерьерах. Неужели еще не исписалась?

– Исписалась! Перемалываю одно и то же в разных вариациях. На радость своим издателям. Я знаю, что пишу всякую чушь, но мне нравится сам процесс. Чем же я буду заниматься, если брошу свою писанину?

– А если попытаться написать книгу, которую ты когда-то мечтала написать? Наверняка такая есть.

– Есть. Сейчас, когда ты об этом заговорила, я вспомнила. Мне всегда хотелось написать книгу про Изобел Гоуди.

– Про ведьму?

– Ее действительно считали ведьмой.

– Семнадцатый век, по-моему?

– Да. Я не очень-то хорошо его знаю, но времечко интересное. Изобел не была счастлива в замужестве, вот и занялась ведовством, чтобы чем-то утешиться. Устроили над ней судилище, и она выдала им чудесные стихи о том, как она превращается в разных зверушек и предается любви с дьяволом. Причем это добровольное признание, им даже не пришлось ее пытать. Потрясающая история. Завораживающая. Конечно, у этой женщины была ранимая психика, некие отклонения. Несколько лет назад я хотела написать о ней исторический роман, однако от меня требовали лишь очередную сагу про вампиров. Но записи и предварительные наметки я сохранила. На всякий случай.

– Почему ты не прикончишь своего главного героя? Он кочует у тебя из книги в книгу, пора кому-нибудь доблестно разделаться с этим кровопийцей, пусть сдохнет, истекая кровью.

– Ничего не получится, солнышко. Вампиры бессмертны. И к тому же они мертвы, поэтому прикончить их невозможно. Я ведь и сама уже подумывала об этом.

– Возьми творческий отпуск. Скажи своему редактору, что тебе нужен год для изучения темы и реалий. И ты совершенно не обязана говорить, что именно собираешься изучать.

– Не обязана. Но если я не выдам им очередное приключение вампиров, они потом отыграются.

– Сколько ты им уже настрогала?

– Пятнадцать книг. Даже шестнадцать, с учетом той, что выйдет на следующий год.

– Лу, ты с лихвой уже за все заплатила, в смысле за то, что они тебе сделали имя. Они прекрасно смогут переиздать первые романы, причем уже с киногероями на обложках. Кстати, и названия можно поменять, сделать такие, как в фильмах. Никто и не заметит.

– А мои поклонники? Они же достанут меня, заклеймят позором.

– Значит, просто скажешь «все, хватит». Ты же взрослая женщина. Действуй сообразно своему возрасту, а не росту, сказал бы Гэрт. Кстати, а что он думает по поводу твоих терзаний?

– В принципе то же, что и ты. Что я должна попробовать себя в чем-то новом. И что все эти грядущие фильмы дадут мне возможность наконец-то расправить крылья.

– Мудрый человек, назначь его своим агентом. Не уверена, что миру требуется еще один труд по истории ведовства в Шотландии, но тебе бы точно не помешало обзавестись агентом, тем более теперь, когда ты связалась с Голливудом. Пора бы и сайт обновить. Только представь, сколько на тебя посыплется писем.

– Да знаю я. Прибавлю Гэрту зарплату, пусть он этим займется. А я… где уж. Но мне не дает покоя…

– Что?

– Когда мы с ним расстанемся, что, разумеется, неизбежно, когда он образумится и найдет себе ровесницу. Довольно неприятная может возникнуть ситуация. Я останусь и без агента, и без любовника. Наверное, все-таки нельзя смешивать бизнес и личную жизнь?

– По-моему, ты поздновато спохватилась.

У Луизы снова задрожали губы, и она потянулась за очередным платком.

– Так все перепуталось! И непонятно, что будет с Кейром и с ребенком. Столько всего навалилось. Прости меня, Марианна, я жалкая паникерша. Правда. Вот у тебя действительно проблемы. Я не хотела морочить тебе голову всякой ерундой.

– И зря. Мне полезно отвлечься. А то ведь то изжога, то вены болят, не будем уж говорить о неудобстве врожденных дефектов. Впрочем, лучше думать об изжоге, чем о том, что могут сотворить с Кейром.

Наклонившись, Луиза обняла сестру:

– Знаешь, он показался мне очень сильным и выносливым человеком. Он справится с любыми трудностями, я уверена. А похитители эти – консервационисты. Они любят природу. И свою страну. Они наверняка уже поняли, что за человек Кейр, что он такой же, как они. Я думаю, они уже нашли общий язык, как это бывает, когда всем вместе приходится тушить пожар. Дни напролет обсуждают флору и фауну Казахстана. И футбол! Думаю, даже в Казахстане знают, что такое Тартан-армия, что это болельщики шотландской сборной.

– Может, так все и происходит. Будем надеяться. – Марианна встала и потерла занывшую поясницу. – Как ты думаешь, джин пить рановато еще?

– Солнышко, выпить немного джина никогда не рановато, – заявила Луиза, сползая с кровати. – Сядь в креслице, подними ножки, а я принесу тебе стаканчик.

Марианна

Напрасно некоторые думают, что, когда все очень плохо, не может быть еще хуже. В общем, чем дальше, тем страшнее. Двоих заложников отпустили, тех, у кого есть жены и дети. А у меня началось кровотечение.

Луиза вызвала врача и приказала не вставать с постели. Я подчинилась, хотя отнюдь не собиралась противодействовать природе. Но Луиза так была расстроена, что Кейр остался в ловушке… Короче, я покорно улеглась, чтобы не мучить ее еще больше, да и себя тоже. Мне было невыносимо плохо, более неподходящего времени для того, чтобы устроить выкидыш, судьба выбрать не смогла бы.

Через сутки я перестала кровить. Встала с кровати, начала нормально передвигаться. Когда освободили тех двоих, назначили день переговоров, десятое июня. Встречу решили провести на яхте одного из казахских государственных чиновников, поскольку зеленые отказались высадиться на берег. Нефтяные боссы потребовали, чтобы Кейра тоже доставили на переговоры, в качестве гаранта честной сделки, чтобы привезли прямо на стареньком катере, где жили и заложники, и сами похитители.

Все эти подробности мы узнали уже потом. После взрыва.

По радио сообщили, что, как только завели мотор, он взорвался и катер загорелся. Горящие обломки и сгустки мазута разлетелись на огромное расстояние. По словам свидетеля, «казалось, что горит само море». Двое похитителей выжили, хотя один из них был совсем плох. Один погиб, нашли его тело. А тело Кейра найдено не было.

Пока шли новости, у Луизы и Гэрта хватило ума ничего мне не говорить и вообще не трогать. Потом сестра начала потихоньку плакать, я с трудом поднялась на ноги и выключила приемник, не проронив ни слезинки. Выйдя из гостиной, плотно закрыла дверь, зашла в свою комнату. Я скинула тапки и забралась в постель, прямо в одежде.

Какое-то время я не двигалась, прислушиваясь к гулу машин, к шуршанию шин о мокрый гудрон, потом протянула руку к прикроватному столику. Пальцы привычно нащупали кнопку плеера и нажали на пуск. Раздалось пение флейты, похожее на птичью трель, потом к флейте присоединилась настоящая птица, в Эдинбурге я таких не слышала, возможно, они вообще не водятся в Шотландии. Потом мелодию подхватила третья, четвертая – обитатели финских арктических болот. То пронзительные, то хриплые голоса сливались воедино, это был суровый, не приукрашенный мелодическими блестками реквием по человеку, которого я любила, но никогда по-настоящему не знала и теперь уже не узнаю. Мне так хотелось спросить у него, как называются эти северные птицы. Он наверняка бы отыскал их в каталогах, был бы рад узнать, что это за певцы, как кто поет, какие у них повадки.

Сколько же в нем было жизни…

Да, мне о многом хотелось у него спросить, но не нашлось времени. Спросить о нем самом, помимо всего прочего. Теперь даже трудно было вспомнить, что именно. Но один вопрос я точно ему задала и хорошо запомнила ответ. Кейр сидел на краешке моей кровати, я прижала ладонь к его широкой спине и чувствовала, как отдается в грудной клетке его голос, рассказывающий про видения: «Что это было? Этого я понять не мог, но точно знал, что вижу что-то плохое. Очень страшное. Годам к двадцати я уже осознал, что это знак. Уже не сомневался, что что-то такое случится, но, что именно, где и когда, я не знал».

А когда я спросила, что же он видел, он сказал: «Я видел море… и над ним огонь».

Сейчас огнем жгло мои глаза, но слезы не желали литься, не желали его тушить. Сердце заледенело, и кровь все медленнее текла по жилам. Казалось, еще секунда, и она застынет. И в этот самый миг – другое время выбрать не мог! – меня тихонько толкнул изнутри ребенок Кейра, и еще раз, гораздо сильнее.

Жизнь продолжалась, так уж она устроена.

Дата добавления: 2015-08-18