Своеобразие объективного метода Флобера и роман «Госпожа Бовари».

Вводит понятие объективного закона - закон для всех, он сильнее воли человека. Давление вещей. понятие фактической правды- правдоподобие но не точность.

Г о с п о ж а Бовари». Молодая девушка Эмма вступает в жизнь

с почерпнутыми из книг понятиями «о блаженстве, о страсти, об

опьянении», и писатель сразу же определяет эти понятия как надуманные,

не соответствующие жизненной правде. Иронически

характеризует он содержание книг, которыми зачитывалась его

героиня: «...любовь, любовники, любовницы, преследуемые дамы,

падающие без чувств в уединенных беседках, почтальоны, которых

убивают на всех станциях, лошади, которых загоняют на каждой

странице, темные леса, сердечное смятение, клятвы, рыдания,

слезы и поцелуи...»

Между тем за уничижительной интонацией, с которой подается

круг чтения выросшей в монастыре Эммы, легко просматриваются

(иногда даже называются) великие имена: например, Эмма

прочитала Вальтера Скотта и стала «мечтать о парапетах, сводчатых

залах и менестрелях». На этой литературе был воспитан и

сам Флобер. Ирония писателя вызвана тем, что реальная жизнь,

буржуазная среда не соответствуют тому одушевленному высокими

идеалами миру, который был описан в этих книгах. С упоением

читая их, французская буржуазная публика, тем не менее, удовлетворялась

примитивными реальными благами.

То же происходит и с героиней романа. Она без раздумий

принимает предложение провинциального лекаря Шарля Бовари,

человека доброго, но до убогости ограниченного. Автор дает ему

краткую, но исчерпывающую характеристику: «Покойный духом,

довольный телом, он переживал в душе свое счастье, как иногда

после обеда человек еще смакует вкус съеденных трюфелей».

По своей привычке романтизировать реальность Эмма на первых

порах пытается играть в поэтическую любовь с прозаически-туповатым

Шарлем: «В саду, при луне, она читала ему все страстные

стихи, какие только знала наизусть; она со вздохами пела ему

грустные адажио. Но после этого она чувствовала себя так же

спокойно, как и всегда, да и Шарль не казался ни влюбленным,

ни взволнованным больше обычного. Наконец Эмма устала тщетно

высекать искры огня из своего сердца».

Флобер сразу же подает героиню романа без сочувствия, без

симпатии к ее возвышенным устремлениям. Ее культ чувства, страдания

выглядит искусственным, госпожа Бовари как будто рисуется

перед самой собой. Каждое переживание приобретает у нее

показную красивость: «Когда у Эммы умерла мать, она в первые

дни очень много плакала. Она заказала для волос покойницы

траурную рамку и написала отцу письмо, переполненное грустными

размышлениями о жизни. В этом письме она просила похоронить ее

в одной могиле с матерью. Добряк решил, что дочь захворала, и

приехал навестить ее. Эмма в глубине души, была очень довольна,

что сразу поднялась до того изысканного идеала безрадостного

существования, который навсегда остается недостижимым для посредственных

сердец». Даже ее любовь к мужчине писатель называет

«набальзамированной» и дает своей героине жесткую насмешливую

оценку: «Она любила церковь за цветы, музыку — за слова

романсов, литературу — за страстное волнение».

Эти слова критики обычно сравнивают с отзывом Флобера о

Мюссе, крупнейшем французском романтике: «Музыка, по его мнению,

создана для серенад, живопись для портретов, а поэзия для

сердечной услады»1. Таким образом, Эмма осмеяна как романтическая

душа.

Флоберовский__скептицизм относится, конечно, не к романтической

литературе как таковой, а к романтическому восприятию

мира, казавшемуся неуместным и нежизненным в условиях тогдашней

Франции. Французский романтизм отражал кипение общественного

настроения в стране — от одной революции к другой.

Флобер постоянно сталкивает романтическую настроенность Эммы

и действительное положение вещей, стремясь сделать это столк-новение уничтожающим для идеальных представлений. Так ирони-

зируется «романная» ситуация, которую воображает себе Эмма во

время свидания с Родольфом, существом совершенно бездуховным.

Когда ей кажется, что вернулся муж, она спрашивает возлюбленного,

есть ли у него пистолеты, и получает прозаически-грубый ответ:

«Да я его щелчком перешибу». Но примечательно, что мечтательность

самой Эммы облечена в формы обывательского мышления,

воспитанного реальной социальной средой. Она мечтала, чтобы

муж ее был «хотя бы молчаливый труженик — один из тех людей,

которые по ночам роются в книгах и к шестидесяти годам, когда

начинается ревматизм, получают крестик в петлицу... Ей хотелось,

чтобы имя ее, имя Бовари, было прославлено, чтобы оно выставлялось

в книжных магазинах, повторялось в газетах, было известно

всей Франции». Поэтому ее поиски идеального приводят только

к ошибкам, тяжелым, роковым. Ничтожны люди, которых выбирает

Эмма, обманываясь все снова и снова: Родольф—«человек грубого

животного темперамента и сметливого ума», а Леон — заурядный

буржуа, который, как выражается Флобер, «в пылу своей юности...

один день, одну минуту... считал себя способным на безмерные

страсти, на высокие подвигиФлобер дает тонкий, тщательно разработанный психологический

рисунок. Душевные повороты героини романа кажутся неожиданными,

но тем не менее они глубоко закономерны. Так, страдая от

грубого мира, она сама незаметно проникается его грубостью:

становится невнимательной к мужу, черствой по отношению к маленькой

дочери, приучается лгать, зачастую без смысла. Эмма

совершенно глуха к чужим заботам и страданиям. Флобер дает выразительные

примеры этого. Вернувшись с бала, Эмма в раздражении

против своего мужа, своего дома прогоняет из-за пустяка

старую служанку. Показателен разговор ее со священником; она

никак не может согласиться, что несчастные — это те, у кого

нет хлеба и дров на зиму («ах, не велика беда»!). При своем

материальном достатке она не представляет ужасов бедности — ей

понятны лишь духовные лишения, которые испытывает она сама.

Конец Эммы трагичен. Но под пером Флобера он выглядит

нарочито огрубленно, трагизм как бы нейтрализуется, не позволяя

читателю проникнуться сочувствием к судьбе героини.

Запутавшаяся в долгах, разочарованная во всем, во что верила,

она принимает яд и умирает, обезображенная, полубезумная, с

«диким, бешеным, отчаянным смехом», под звуки неприличной песенки

бродяги, слоняющегося за окнами.

В психологическом изображении у Флобера нет прямолинейности.

Оно основано на понимании сложного душевного склада человека.

Писатель «не отыскивает тайный логический мотив за кажущейся

нелепостью поступка. Напротив, он убежден, что... переживание

идет своим извилистым путем и имеет свои законы»1. Но

внутренняя жизнь так или иначе обусловлена социальной атмосфе-рой. Ситуация, в которой погибает Эмма, вписывается в широкую

картину буржуазной французской провинции. Это царство бесчувственных

и довольных собой. Не случайно безмятежно-спокойными

свидетелями драмы Эммы остаются Родольф и Леон. Не случайно

роман заканчивается сообщением о триумфе аптекаря Омэ, получившего

орден Почетного легиона — награду, во времена Наполеона

означавшую высшую доблесть; теперь она увенчала ничтожного

буржуа, соблюдающего одну заповедь: «Надо постоянно беречь

свои карманы». Безусловный фарс представляет описание сельскохозяйственной

выставки, в которой любовные излияния Родольфа

перемешены с восторженными возвещаниями о хозяйственных достижениях. Трагедии героини романа — трагедии мечтательной души — противопоставляется

трагичность реальности. И именно романтические

метания Эммы привели к подлинному, тяжелому несчастью ее

дочь. После смерти Шарля Бовари «...девочку взяла к себе тетка.

Она очень бедна, и Берта зарабатывает себе пропитание на

прядильной фабрике».

Дата добавления: 2015-08-09