Ликвидация банды

– Товарищ майор, срочная телеграмма из штаба,– доложил капитан Михайлов и подал Васину запечатанный конверт.

Грифом «срочно» майора Васина удивить было трудно. За годы службы в разведывательных органах он привык к сложной, почти всегда не терпящей отлагательства работе. Интересы безопасности государства обычно требовали срочного принятия мер, трезвого учета сил и анализа складывающейся обстановки.

Нечего греха таить, в довоенные годы было иногда и такое, когда некоторые дела, как говорится, и выеденного яйца не стоили, некоторые ретивые службисты из верхов считали их срочными, первоочередными, подлежащими немедленному исполнению. В отдельных случаях в конце делового текста следовала приписка, дескать, «обратите внимание, учтите», дело-де на контроле у высших инстанций. Война как-то все поставила на свои места. Все дела советской разведки были теперь на контроле у самой высшей инстанции – у интересов защиты Родины в этот грозный для нее час.

Раскрыв пакет, Васин водрузил на переносицу очки и быстро пробежал глазами текст. Задержался на последней фразе, затем возвратился к ее началу и еще раз подробно прочитал все содержание.

Командование сообщало, что, по достаточно достоверным данным, некоторое время назад из-за линии фронта на нашу территорию фашистской военной разведкой заброшена группа диверсантов во главе с эмиссаром, в прошлом белогвардейским офицером, которая имеет задание организовать бандитско-повстанческие группы в прифронтовых районах действующей армии, совершать диверсионные и террористические акты, вести разведку. Группа вооружена, экипирована в форму военнослужащих Краской Армии, снабжена фиктивными документами.

Далее указывались весьма общие их приметы и предлагалось принять незамедлительные меры к розыску, задержанию или ликвидации указанной группы. О ходе работы систематически докладывать.

Положив телеграмму на стол, Васин отпустил продолжавшего стоять рядом капитана Михайлова, и, закурив, задумался. Дело серьезное и весьма интересное. Но почему поздно сообщают? «Некоторое время назад...» Речь идет об эмиссаре и его сообщниках. Это могут быть люди, которые согласились выполнять задание немецкой разведки, чтобы не умереть с голоду в концлагерях. Такие не очень-то ретиво выполняют свои обещания, данные немцам. Оказавшись на своей территории, одни часто не выполняли полученного задания, отсиживались в надежном укрытии, передавая своим хозяевам «липу». Другие, имея много свободного времени для размышлений, сами приходили к выводу, что стали предателями и меняли свои намерения – добровольно сдавались первому встречному командиру Красной Армии. Или это агенты, пользующиеся безусловным доверием у немцев. Таких найти не просто – прикрыты они, видимо, надежно. Их случайно, при обычной проверке документов, к примеру, вряд ли обнаружишь.

Где они могут быть сейчас? Возможно, что после выброски, смешавшись с местными жителями и военнослужащими, они уже давно где-то осели. Или, проникнув на пункты формирования, оказались в составе войск действующей армии.

А не банда ли Марущака имеется в виду? Нет, не похоже.

Васин развернул карту. Так куда же все-таки направили свои стопы непрошеные гости? Если они ставят своей целью организацию бандитских групп, то для этого потребуется не только подходящий контингент, а и базы для укрытия, и оружие, и радиосвязь, и питание. А где они, эти базы и укрытия? Если их задача – вражеские действия в тылу нашей армии, то возможны всякие неожиданности, прежде всего, в прифронтовой полосе.

На карте нанесены различные данные о войсках и гарнизонах Красной Армии подведомственного ему района. Васин сопоставлял, прикидывал. Определил наметки плана действий и пригласил своих помощников для совета.

– В первую очередь,– поставил задачу майор,– надо тщательно проверить, нет ли такой группы в прифронтовой полосе. Враг вышел на побережье, усиленно рвется на юг и юго-восток, ему нужен наш хлеб, наша нефть, наш уголь! Без этого он долго воевать не сможет. Поэтому абвер, безусловно, потребует от них активных действий. Их устремления к морскому побережью здесь диктуются не только желанием овладеть южными здравницами, а и морскими путями, которые бы выводили к нефтеносным районам и в глубокие тылы нашей страны. И чем активнее начнет действовать заброшенная к нам абвером агентура, тем успешнее будет продвижение фашистских войск.

Наша задача – выявление и парализация действий их разведки в прифронтовом районе.

В пятнадцать часов от Смирнова возвратилась группа командиров, выезжавших туда в связи с ликвидацией банды Марущака. Они подробно доложили об операции.

Предположение, что банда была группой, о которой говорилось в телеграмме, отпала окончательно. Но и эти люди оказались не менее опасными и коварными врагами. Установить и взять группу вахмистра оказалось не просто...

* * *

Утро выдалось теплое, солнечное. Над землей висела сизоватая дымка, остро пахло свежескошенной травой, спеющими яблоками. Смирнов поднялся, вышел в сад и по установившейся еще в мирное время привычке сделал зарядку, обмылся до пояса колодезной водой и пошел в хату. Навстречу ему вышел Сухоручкин.

– Заскучал, старшина, без настоящего дела?

– Заскучал, товарищ капитан.

– Что ж, будет дело, К восемнадцати часам собери всех. А сейчас позавтракаем, и я поеду в сельсовет, затем в район. Да и с командованием воинской части надо встретиться.

Смирнов уже знал, что Васин доложил суть его предложения по ликвидации банды, на что командование дало свое согласие.

На следующей неделе в один из дней, когда солнце еще только начинало клониться к западу, группа Смирнова вместе с бойцами местного формирования самообороны и сотрудниками милиции в сопровождении еще не ушедшего на сборный пункт Петра Крюкова отправилась в сторону, где недавно были замечены бандиты.

Ехали на двух автомашинах километров тридцать до станицы Киевской. Остановились у здания стансовета. Разыскали председателя, старика лет шестидесяти, только неделю назад заменившего на этом посту своего сына, ушедшего в действующую армию.

– Что вам, папаша, известно о людях, укрывающихся от фронта?– спросил Смирнов.

Старик не спешил отвечать. Он оглядел приезжих, обратил внимание на работников милиции, на Петра Крюкова, которого хорошо знал, только тогда, понизив голос, ответил:

– Водятся тут такие, только мы не знаем точно, где они скрываются. А тревожат они нас часто: то в стаде теленка возьмут, то на мельнице мешок муки реквизируют. Действуют, как рассказывают потерпевшие, от имени районных органов милиции.

– Где же они все-таки скрываются?

– Где точно, не знаю,– вздохнул председатель,– единственно, что хорошо мне известно, так это то, что один из них – наш, местный, в прошлом житель станицы Марьинской, по фамилии Марущак. Считался пропавшим без вести еще в двадцатых годах, вдруг объявился. Кто остальные – не знаю. Думаю, что они не местные, поэтому никто из потерпевших их не узнает, Если бы были местные, даже из других станиц, кого-нибудь да опознали бы... А прячутся – мест у нас много: и большой лесопитомник рядом с рощей, и дальше – прибрежные плавни по Кубани аж до Варениковской.

– Кто-то их все же укрывает а, Степан Никитич? Как думаешь?– вступил в разговор Крюков.

Председатель отозвал Крюкова и Смирнова в сторону и сказал приглушенно:

– Наведайтесь до Никифора Гнилицкого, что у берега живет, ближе к Варениковской, бакенщик он...

– Думаете, он?

– Точно сказать не могу, но проверить надо. Гнилицкий, вроде бы, с Марущаком у белых служили. Возможно, и теперь якшаются.

– Этот Гнилицкий, говорите, бакенщик?– Смирнов вспомнил, что и Шубина говорила о каком-то бакенщике.– Да, бакенщик. Ну, хорошо. Спасибо вам за информацию. Пригласите к себе в сельсовет работников лесопитомника и лесника. Надо с ними побеседовать.

Председатель тут же послал за людьми.

Во второй половине ночи группа Смирнова, разбившись на три части, с проводниками во главе двинулась в район предполагаемого укрытия банды. Шли, соблюдая осторожность и маскировку.

Решили так: одна группа с работниками милиции и Крюковым зайдет со стороны реки и прикроет дом Гнилицкого и прилегающие к нему заросли, другая сделает засаду у выхода из рощи к камышам у проторенных троп и до утра возьмет их под контроль. Учитывая, что бандиты действуют, в основном, ночью, Смирнов предположил, что их удастся встретить именно здесь, на тропах, когда они возвращаются к своему гнезду. Засада расположилась полукругом к зарослям, растянулась метров на четыреста, перехватив три тропы.

Долго ждать не пришлось. Двое красноармейцев и милиционер увидели на своей тропе силуэт человека. Подпустив его на расстояние вытянутой руки, один из солдат неожиданно схватил неизвестного и потянул на себя. Тот упал и быстро был скручен по ногам и рукам. Доложили Смирнову.

– Кто такой?– спросил захваченного капитан.

– Я рыбак, иду к реке,– без запинки ответил задержанный.

– Документы!

– Документов при себе не имею. А фамилия моя Юхимчук Петр Остапович.

– Чем ловить-то намеревались, гражданин Юхимчук,– карабином? А зачем столько продуктов несете с собой? Их на десяток человек хватит.

Захваченный молчал.

– Ну, хватит дурака валять. Вы из группы Марущака и молчанием лишь усугубляете свою вину. Где прячутся остальные?

– Ладно. Развяжите. Покажу.

– В доме у бакенщика есть ваши?

– Сейчас нет. Все там,– Юхимчук махнул рукой в сторону камышей.

– Сухоручкин,– обратился Смирнов к старшине,– снимай группу Крюкова. Пойдете правее нас, по-над рощей. А мы двинемся по берегу. Сигнал к действию... В общем, услышите выстрелы – подключайтесь. Пошли!

Юхимчук уверенно двинулся по еле заметной тропинке. Рассыпавшись цепью, красноармейцы двинулись следом.

Светало. Где-то совсем рядом крякнул утиный выводок. Зябкий ветерок шелестел метелками камыша, и это скрадывало шаги. К шалашу удалось приблизиться незаметно.

– Здесь!– шепнул Юхимчук.

Смирнов махнул рукой, и группа броском кинулась к шалашу, оставив для прикрытия пулеметчика. Но получился небольшой просчет: часовой, который в тот момент отошел в сторону, услышав шум, выстрелил наугад, а следом бросил гранату.

В ответ открыли огонь группа Смирнова и подоспевшие бойцы Сухоручкина. Завязалась перестрелка, затем все стихло. Смирнов воспользовался паузой:

– Послушайте, Марущак! Сопротивление бесполезно. Вы окружены. Даю вам три минуты. Не сдадитесь – будете уничтожены.

В ответ вновь захлопали выстрелы.

– Огонь!– скомандовал Смирнов.– Гранаты!

Шалаш загорелся. Выбегавшие из него бандиты тут же падали замертво. Двое, проломав противоположную камышовую стенку, отстреливаясь, кинулись к реке, но там их встретила пулеметная очередь.

– Тушить шалаш!

Но тушить уже было нечего. Растащили остатки, сложили в кучу оружие бандитов, их вещи.

Банда была ликвидирована.

От реки два милиционера вели под руки здоровенного, густо заросшего детину. Он волочил ногу и матерился. Сзади с ручным пулеметом наперевес шел красноармеец.

– Товарищ капитан,– доложил он.– Второго насмерть. Там лежит. Кажется, главный.

Да, это был Марущак. Бесславной смертью кончил свою жизнь вахмистр, оставив о себе недобрую память.

Их сложили рядом – шестерых убитых вместе со своим атаманом. Юхимчук тоже оказался с ними. Его достала своя же пуля из шалаша.

Подошла группа Сухоручкина от рощи. Крюков оказался серьезно раненным. Его тут же перевязали, стали сооружать носилки.

– Ну, как ты, Петр Мефодьевич?– склонился над ним Смирнов.

Крюков открыл глаза, попытался улыбнуться.

– Ничего... Вот только... на фронт... собирался.

– На фронте ты уже побывал. Быстро в машину его! И в госпиталь, Акимыч,– отыскал он глазами своего шофера.– Чтобы мигом! А этому оказать помощь здесь.

Оставшийся в живых бандит по фамилии Фролкин сидел на пне, вытянув простреленную ногу и покачиваясь, как маятник, вперед-назад, глухо стонал и продолжал матерно ругать себя, «этого старого хрена Марущака», красноармейцев.

Смирнов приказал осмотреть район, но Фролкин подозвал его и сказал:

– Не теряй время, капитан. Семеро нас было.

Это же подтвердил и бакенщик, которого задержали в доме. При обыске в подполье и на чердаке обнаружили несколько ящиков с патронами и гранатами, десяток винтовок. Боеприпасы были взяты с сожженной у станицы Варениковской машины.

Первые показания захваченный бандит дал уже в пути. Ему смазали йодом рану, перебинтовали ногу, и он перестал стонать и чертыхаться. Фролкин – дезертир, в банде с осени 1941 года.

– Скажите, Фролкин, какие у вас были связи с другими группами?– спросил Смирнов.– Есть ведь кроме вашей и другие?

– Одну группу знаю. Но она не хоронится, как мы. Старшим там у них какой-то интендант. Среди военнослужащих ходит открыто, а фактически занимается, в общем, своими делами. Был он как-то у нас. Наш старик к этой встрече готовился очень тщательно. Побаивался почему-то его. А тот прибыл к нам – этакая важная птица с кубиками в петлицах. Вел себя высокомерно, высказывался начальственным тоном. А вот их разговора, не обессудьте, не знаю: меня они, как только начали о своих делах говорить, из шалаша выпроводили. Велели никого не впускать, даже наших.

Смирнов задумался. Что это? Фантазия бандита, вымаливающего себе жизнь? Кто этот «интендант» и какова его роль? Непоследовательные и сбивчивые показания Фролкина не прояснили этого.

... Допрос захваченного длился не один день. О себе и обстоятельствах, при которых он стал бандитом, Фролкин рассказывал неохотно, скупо. Бывший грузчик одного из приморских рыбокомбинатов. За четыре года до начала войны был осужден как расхититель готовой продукции. Пока отбывал срок наказания, жена вышла за другого и уехала с ним в Сибирь. Из заключения вернулся досрочно, по амнистии. Несколько месяцев промышлял случайными, сомнительными заработками. А когда его образом жизни заинтересовалась милиция, поступил в порт на штатную работу, но проработал недолго – началась война. Через несколько дней он был мобилизован на военную службу. Сразу после зачисления в маршевую роту и отправки в действующую армию стал думать о побеге. Насмотрелся на потоки раненых, несколько раз побывал под бомбежкой. Во время одного налета вражеской авиации и ушел. Скрывался один в глухих местах, пока однажды не набрел на двух таких же, как и сам, кормивших комаров и вшей в прибрежных плавнях. Поняли друг друга без особых объяснений. Те двое предложили ему примкнуть к их «куреню».

– Много не обещаем,– сказал один из них,– но пожрать будет что, да и запить чем найдется. Добудем.

Так из дезертира Фролкин превратился в бандита. Скрываясь от людей, «воинство» но ночам выходило в село на добычу. Брали где без хозяев, а где и при них, угрожая оружием.

Наступила осень. Один из них, в прошлом житель этих мест, вспомнил о какой-то дальней родственнице, одинокой старухе, которая обитала недалеко в селе. Убедившись в надежности старухи, переселились к ней. Зимовали в подполье.

Как-то, потчуя постояльцев ужином, хозяйка сожалеючи поведала, что они, горемычные, мол, здесь не одни такие. В село за последнее время стал наведываться здешний станичник, вахмистр Марущак, который, бог знает, сколько уже прячется от Советов. Она и устроила им встречу с ним.

Вахмистр начал без обиняков:

– Кто вы и ваше прошлое меня не интересует. По мордам и фракам вижу, что за господа такие. Желаете – присоединяйтесь к нам. Будем гулять вместе. Кто продается энкаведистам – из-под земли достану. Пока в этих местах жить станем, дальше будет видно.

На новогодней попойке у бакенщика Никифора Гнилицкого «атаман» познакомил их еще с тремя своими «вольными казаками», как он их представил. Так их стало семеро. Из схрона от старухи они вскоре ушли и обосновались в доме этого бакенщика.

– Какая же была цель у вас? Что намеревались делать, кого ждали?– спросил Смирнов.

– Программы, как говорил атаман, никакой. Главная цель – выжить, ждать, когда переменится власть. А пока это совершится, где можно гадить большевикам. А там – придут немцы...

Прочитав показания Фролкина, Васин и его сотрудники заинтересовались главным: на каких условиях «атаман» и «интендант» сообщничали, для каких целей встречались? О том, что в эти края заброшен шпион абвера – «посол» и что действует он под видом интенданта, Васин уже знал. Вот только где он действует? И почему с ним был связан Марущак, на какой основе базировалась эта связь? Нельзя ли воспользоваться тем, что Фролкин один раз видел «интенданта» (может быть, и не раз) и знает его в лицо?– размышлял Васин.

Фролкин, когда Смирнов его спросил, мог бы он узнать «интенданта», ответил:

– Я скажу, но гарантирует ли это мне жизнь?

– Это решит суд. Но помощь ваша, безусловно, зачтется.

– Темно уж было, лица его я не рассмотрел, врать не хочу. Но в шалаше горела коптилка, и я хорошо запомнил родинку у него на скуле, снизу. Я как раз нагнулся прикурить от коптилки, она на ящике стояла. А этот интендант... как же он сидел... ага, вот так, правым боком. Все верно, родинка с правой стороны на подбородке, снизу...

Дата добавления: 2015-08-18