Влияние травмы на личную историю

Как это ни парадоксально звучит, получение травматического опыта дает человеку новые возможности. По Б. Хеллингеру, это возможность стать «более полным», чем человек был раньше». Это не значит, что травма является чем-то «позитивным». Просто неиз­бежность травмы не означает неизбежности только негативных из­менений. Как и любой опыт в нашей жизни, она открывает перед нами разные пути ее проживания. Знание о них дает нам ресурс для психологической помощи.

Дело в том, что чем сильнее травма, тем больше не разрешенных ранее проблем, она «цепляет» вместе с собой. Это похоже на камень, брошенный в воду: чем больше он, тем сильнее и дальше расходятся круги по воде.

Более того, сам по себе незначительный для человека травмати­ческий опыт может оказаться своего рода спусковым крючком вы­тесненных ранее острых переживаний. Он тоже будет давать симп­томатику травматического стресса. Но в этом случае, если мы помо­жем клиенту разрешить более ранние проблемы, симптомы травмы исчезнут как бы сами по себе.

Получается, что для организма человека, если рассмотреть его в контексте жизни в целом, травма — это повод решить свои проблемы. Это возможность укрепить свой внутренний мир, возможность психической интеграции.

П. Левин писал об этом так: «Как и кровь из раны Медузы, трав­ма - это дар. Из беды, какой мы ее себе представляем, травма может стать тем, чем она действительно является, — природным механиз­мом личностной, социальной и глобальной трансформации»¹⁷.

¹⁷ Левин П. Исцеление от травмы: уроки природы // Московский психотерапевти­ческий журнал. 2003. №1. С. 69.

Это зачастую единственный момент, когда можно говорить о том, что у меня что-то болит. Причем это свойственно не только для нашей культуры и связано не только с недавним развитием практической психологии в нашей стране. Даже там, где казалось бы, «психологическая культура» на высоте, травма — это возмож­ность обратиться за помощью с тем, что со мной происходит на са­мом деле (а не с тем, что принято).

Кроме того, травматический опыт — это всегда опыт чего-то не­преодолимого. Здесь зачастую мы первый раз сталкиваемся с тем, что мы не в силах контролировать, с тем, что выше обычного чело­веческого понимания. Получается, что в фокус нашего восприятия попадает нечто высшее, большее, чем повседневная жизнь. И это тот опыт, который может дать человеку очень много. Подчеркну, что это опыт именно переживания травмы, а не подавления травма­тических последствий.

Есть еще другой аспект травмы. При благополучном, успеш­ном проживании травматического опыта, изначально казавшего­ся нам непреодолимым, мы получаем новый образ своих психиче­ских возможностей. В обычной жизни, справившись с трудной за­дачей, мы ощущаем «прилив сил». Чем задача труднее, чем мень­ше вначале у нас шансов ее решить, тем большее удовлетворение мы ощущаем в случае победы.

Так и травма. Если мы успешно преодолеваем ее последствия, мы становимся крепче и сильнее. Совладание с опытом «непреодолимо­го» — это наш ресурс, залог нашей устойчивости в будущем.

Отсюда мы сделаем несколько выводов.

Про это писал еще 3. Фрейд. Он говорил, что «к расщеплению психики приводит не сама травма, а устрашающий смысл, который событие обретает для индивида»¹⁸. ¹⁸Цит. по: КалшедД. Внутренний мир травмы. М., 2001. С. 123

В современном представлении о ПТСР отражена та же идея. «Объективные события — даже самые необычные — не несут в себе травмирующего или драматического значения, которое формирует­ся при встрече с личностными смыслами... способность вызвать дистресс почти у любого человека, таким образом, является характерис­тикой не самого события как такового, а его видения и фронта взаи­модействия с личностными смыслами»¹⁹.

Основатель Канадского общества изучения и работы с травмой Л. Зеттл, работающая в формате телесноориентированного подхода, говорит об этом с вызывающей простотой: «Травма не в ситуации, а в нервной системе».

То же самое отмечают и российские психотерапевты: «Человек может пережить сильный стресс, быть участником ужасных событий и завершить эмоциональный цикл отношений с ними в пределах травмирующего эпизода. В то же время незначительное на взгляд ок­ружающих событие может быть ситуацией, находящейся за пределом переносимости».

Таким образом, само попадание в травматическую ситуацию мо­жет и часто используется психикой для обращения за помощью, в том числе и к профессионалам-психологам. Об этом важно по­мнить и не «заталкивать» человека в травму только потому, что у других людей в такой же ситуации наблюдаются стрессовые расст­ройства. Излишняя «драматизация» ситуации в лучшем случае про­сто оттолкнет клиента, в худшем — заставит задуматься, что у него что-то не в порядке, не так, как у всех. А там и недалеко до того, что­бы найти в себе несуществующие расстройства.

Во-вторых, работая с человеком в такой ситуации, важно ви­деть травму как возможность соприкосновения с чем-то боль­шим, чем наша обыденная жизнь. Безусловно, мы не должны об этом заявлять клиенту, когда он обращается к нам, находясь, к примеру, в состоянии шока. Иначе мы в лучшем случае превра­тимся в проповедников.

Об этом мы будем говорить только на фазе исцеления, работая с выстраиванием новых смыслов, да и то не с каждым клиентом. Нам надо полностью принимать картину мира клиента - иначе это будет обесценивание его внутреннего мира, чем в основном и занимаются все окружающие. Нет, мы соглашаемся с тем, что он сейчас видит ситуацию так, как видит, и испытывает боль. И эта боль - правда.

Но есть еще и другая правда. Одна не отменяет другую. И ес­ли мы во время работы с клиентом (не важно, с помощью какой техники и на какой фазе) находимся в контакте с ощущением «высшего смысла» происходящего процесс идет по-другому. Через то, что мы видим другой контекст событий, мы приносим его в терапию.

В посттравматической ситуации часто клиент не может самосто­ятельно «поймать» такое видение травмы. Мы приносим его в лич­ную историю клиента через свою картину мира.

Дата добавления: 2015-08-18