Оптимальное политическое решение

Вам ничего не напоминает изложенная в этой работе картина? Ну, поднапрягитесь, вспомните четвертый класс, уроки истории... «У кого денег нет, у того коня возьмет. У кого коня нет, у того жену возьмет. У кого жены нет — того самого возьмет». Ордынская дань.

Москва платила ее до 1769 года, когда, наконец, управилась с крымским грабежом. Во второй половине XIX века, когда к империи были присоединены Кавказ и Туркестан, они оказались настолько дефицитны для имперского бюджета, что тот же Ростислав Фадеев (что-то все время он приходит на ум) писал о замаскированной дани, которую России приходится платить этим новым имперским территориям. Советская власть в этом вопросе размахнулась так широко, как императорам и не снилось. А в наши дни?

К сожалению, никто не подсчитал, сколько средств выкачивают из России «трудовые» мигранты, бандитские и «серые» экономические кавказские группировки. А если кто-то и подсчитал, то будьте уверены — на его подсчетах уже стоит гриф «Особой важности». Но умолчанием проблему решить невозможно.

Вот в чем она, суть кавказской проблемы, поднятой в этой работе, — в небывалой дефицитности Северного Кавказа для российского бюджета. Полагаю, что не ошибусь, заявив, что Кавказ обходится России дороже, чем ее Вооруженные силы. Но если вложения в Вооруженные силы — это страхование будущего и гарантия развития, то для финансирования Кавказа давно уже найден емкий образ «черной дыры». Государство есть средство управления народным хозяйством, и разумный хозяин не сможет терпеть далее подобное растранжиривание средств народа, финансово-экономической системы и государственного бюджета.

Таким образом, на повестке дня стоит упорядочение управления Северным Кавказом. Нет, появляются, конечно, мнения, что от него надо отделаться одним махом, как от Средней Азии и Закавказья, но ведь жизнь в конечном счете показала, что и тут мы поторопились со слишком простым решением. Северный Кавказ бросать нельзя — это единственный регион устойчивого земледелия, важный источник ценных полезных ископаемых, наконец, ценнейшая геостратегическая позиция. Бросить его будет таким же разбазариванием средств, как и оставить все в нынешнем виде. Так что от упорядочения Северного Кавказа никуда не уйти.

Какое решение оптимально в данном случае? Во-первых, по нашему мнению, следует официально признать, что племена Северного Кавказа оказались не готовы к созданию индустриальных, демократических и гуманитарных государств современного типа. Напротив, они последовательно разрушили все предпосылки для создания таких государств, сложившиеся в советский период. И это стало не результатом цепи ошибок, а закономерным следствием предоставления племенам, живущим в родовом строе, возможностей неконтролируемого государственного строительства. В результате разрушены экономика, социальная система, образование, медицинское обслуживание... да попросту все, что дает обществу и человеку государство современного типа. Поэтому система управления Северным Кавказом в последующем должна характеризоваться наличием такой степени федерального контроля, который бы обеспечил хотя бы минимум социальных гарантий для его населения.

В июне 2005 года Дмитрий Козак докладывал президенту: «Руководство северокавказских республик оторвалось от общества, превратилось в закрытую касту. Произвол властей порождает у большей части населения социальную апатию». Еще год спустя он предлагал пакет антикоррупционных предложений, рекомендуя обязать судей и сотрудников МВД, ФСБ и прокуратуры декларировать доходы. Но пока никакой финансовый контроль не введен. И вряд ли будет введен, а почему — см. раздел «Национальная политика центра».

Во-вторых, разрушение общенациональной собственности — Грозненского комплекса нефтедобычи и нефтепереработки, крупных заводов Дагестана, горнопромышленных центров Осетии и Кабарды — явно демонстрирует неспособность любой местной администрации к решению экономических задач общегосударственного и даже собственно этнического порядка. Нет иного выхода, кроме передачи этих комплексов в федеральную собственность, с выделением некоторой (далеко не основной) части прибыли на решение социальных нужд местных племен. А для того, чтобы в будущем гарантировать разрушительное вмешательство местных политических сил в управление ими, промышленные районы должны получить экстерриториальный статус и быть выведены из-под местного управления.

В-третьих, поскольку большинство горских племен слишком убедительно доказало свою неспособность жить совместно с другими народами (в том числе и с соседними племенами), под управлением горской администрации должны находиться в той или иной мере только чисто горские территории. На практике это должно выразиться в выделении из состава Чечни Наурского, Шелковского и Сунженского районов, из состава Дагестана — Кизлярского района; в остальных национальных автономиях должен быть проведен плебисцит. Одна из целей любой войны — возвращение беженцев к местам постоянного проживания. Но русские и казаки, бежавшие от террора, не вернутся под управление никакой горской администрации. Далее, надлежит разделить враждующие горские племена, поэтому лезгины, кумыки, балкарцы, ногайцы должны быть выведены из-под власти Дагестана, Чечни и Кабарды. Они должны получить автономный политический статус.

В конечном итоге можно говорить только о разделении районов проживания русских (и вообще славян) и горцев. Мы считаем неизбежным включение русско-славянских районов в границы Краснодарского и Ставропольского краев и, возможно, воссоздание существовавшей до 1957 года Терской области. Что же касается горских регионов, мы считаем логичным объединение их в ту самую Горскую конфедерацию, о которой они так мечтают. При этом конфедерация должна стать регионом Российской Федерации, а входящие в нее горские регионы — утратить этот статус. Управление конфедерацией, естественно, должно проводиться представительством центра.

Изгонять горцев, проживающих на территориях, долженствующих выйти из административного подчинения горских республик, никто не будет. Они будут всего лишь лишены возможности травить русское население, опираясь на этнические административные органы, и начнут долгую процедуру вхождения в цивилизацию.

Перекраивание административных границ не носит политического характера, поэтому мы не видим препятствий к формированию единой территории терских казаков — условно можно назвать ее Терской областью. Тем более что имеется прецедент постсоветского времени — выделение Ингушетии из состава ЧИАССР. Не видим мы и внутриполитических препятствий к внесению соответствующих изменений в Конституцию — кроме деятельности прокавказских лоббистов, закулисная возня которых может быть прекращена, если это будет необходимо, всенародным референдумом. Общественное мнение страны на стороне русского и казачьего населения Северного Кавказа, и подвижки в нем по этому вопросу вряд ли возможны.

Однако невозможность совместного проживания распространяется не только на Северный Кавказ, но и на всю Россию. Мы помним, что органы, управлявшие внутренними иммиграционными процессами в РФ, возлагали свои надежды на то, что горцы заполнят рабочие места, не занятые русскими. Полагаем, что даже самый тугодумный бюрократ уже понял: люди, желающие работать, остаются на родине, а в Россию едут в большом числе террористы, бандиты и всевозможное жулье. Новый режим на Северном Кавказе мало что даст, если не будет дополнен строгим административным контролем на границе горских регионов. Поскольку в политическом плане вопрос создания такого контроля практически невозможен, то контроль этот должен носить общественный характер. Наиболее подходит к нашей проблеме такая форма действий, как казачий кордон.

Подобные действия дадут существенный выигрыш, не только политический, но и военно-политический. Дело в том, что современная контрпартизанская война немыслима безпараполицейских сил, то есть полувоенных формирований из местного населения. Только такие силы обеспечивают плотную военную блокаду и политическую изоляцию партизанских районов. Казачество давно предлагает свои услуги правительству в этом плане, но наши стратеги, к сожалению, игнорируют мировой опыт, предпочитая раз за разом наступать все на те же грабли. Создание органов внутренних дел из горцев проводилось ведь и в первой чеченской кампании. Напомним, что в августе 1996 года эти органы внутренних дел дружно встали под командование сепаратистов и вместе с ними штурмовали город, который должны были охранять. Мы видели также, что представляют собой органы внутренних дел Дагестана и Ингушетии. В остальных республиках Северного Кавказа положение ничуть не лучше.

Между тем — и это главный результат использования параполицейских сил — они обеспечивают существенную экономию сил и средств силовых структур, а также значительное снижение расходов на ведение противопартизанских действий. Терская область, будучи созданной, стала бы базой таких сил и надежным заслоном России против ваххабитского и, к сожалению, — это уже реальность на Северном Кавказе — глобального терроризма.

В-четвертых, совершенно необходимо использование мирового опыта и в вопросе ограничения финансовой (в нашей ситуации — криминальной) деятельности горской диаспоры в России. Это — экономическая база сепаратистов, и она должна быть разрушена. Необходим комплекс временных правовых актов, направленных на разрушение систем организованной преступности, созданных по этническому принципу.

Конечно, вообще необходимо бороться с организованной преступностью, да и с преступностью в целом, но этнические системы организованной преступности непосредственно или потенциально имеют политический характер, и поэтому они должны быть разрушены в первую очередь.

Точно так же должна быть прекращена политика содержания горских племен за счет всей России. На Северном Кавказе необходимы не дотации, а капитальные вложения, подлежащие возврату, — иначе говоря, «кавказский заем». У нас много радетелей горских сепаратистов и внутри страны, и за границей — что ж, пусть радеют, но под правительственным контролем. Хотят поддерживать ваххабитов — пусть покупают облигации, подлежащие оплате лет этак через пятьдесят (раньше никакому кредитору не на что надеяться).

Последнее и самое главное — возмещение ущерба. Конечно, уже не поднять убитых и не восстановить психику изнасилованных, но ущерб, поддающийся измерению в денежном выражении, должен быть возмещен. Вот чем должны заниматься в Чечне и вообще на Кавказе финансовые органы РФ, вместо того чтобы возить туда деньги вагонами. И только тогда, когда эти «республики» рассчитаются с последним русским беженцем, закончится Кавказская война.

Автор родился в 1948 году в Волгограде. С 1967 года — в Вооруженных силах, в 1999 году уволен в запас в звании полковника с должности преподавателя Военной академии им. М.В. Фрунзе. Специализируется по геополитическим, военным и социальным проблемам. Постоянный автор журнала «Москва».

Дата добавления: 2015-08-09