Междоусобная грызня

Однако не будем акцентировать внимание только на террористических действиях кавказских сепаратистов против федеральных властей и русского народа. То, что мы назвали «псевдотеррором» (название неудачное, но пусть пока остается), ведется не только в интересах подковерной борьбы тамошних политиканов. Значительную роль играют и межплеменные отношения. Попробуем рассмотреть этот вопрос на примере.

Раз уж мы взялись за Дагестан... Дагестан как государство был создан советской властью после подавления исламистского мятежа в 1920–1921 годах. Большевики сформировали республику на принципе баланса этнических интересов. Власть делилась по итогам кулуарных соглашений представителей крупнейших этнических групп. За аварцами, как наиболее многочисленной национальностью, был закреплен пост главы республики и все реальные рычаги управления (и, добавим, источники доходов). Милиция и милицейские начальники также набирались из аварских кланов. На вторых ролях были даргинцы, и основной торг за должности обычно шел между этими племенами. При этом без крови не обходилось и во времена развитого социализма. Политбюро ЦК КПСС занимало удобную роль арбитра над схваткой.

До 1991 года пост первого секретаря республиканского комитета КПСС был, как полагалось, за аварцем, а даргинец Магомедов играл вторую роль — предсовмина ДагАССР. Во времена Горбачева значение роли предсовмина возросло, и Магомедова переместили на декоративную роль председателя Верховного совета автономии. После развала СССР Кремлю было не до Дагестана, и он поддержал оказавшихся у власти даргинцев в лице нынешнего председателя Госсовета Магомедали Магомедова. Именно у него после 1991 года оказались в руках реальные рычаги управления, что в первую очередь означало передел власти и собственности в масштабах всего Дагестана. Без крови такие переделы не обходятся. А здесь кровь влечет за собой родовую кровную месть.

Однако подпирали и другие этнополитические группы, так что в конечном счете аварцы и даргинцы заключили довольно зыбкий мир и довольно условный союз против натиска оппозиции — «Северного блока» ногайцев и кумыков и Лезгинского национального фронта на юге. Политически республика разделилась на три крупных блока.

На все эти нестроения накладывается религиозная ситуация. В Дагестане сложилось сосуществование и соперничество нескольких направлений ислама — суфизм, школышафиитских законников и салафийя (фундаменталисты). Наиболее сильны позиции сторонников суфийского направления. Суфийские шейхи пользуются наибольшим влиянием в органах власти, именно они потребовали законодательно запретить конкурирующий ваххабизм и объявить вне закона его сторонников. Фактически суфизм — государственная религия в Дагестане. Он представлен в республике тремя тарикатами (религиозными сообществами): накшбандийя, кадирийя и шазилийя.

Все это также увязано с национальным вопросом. Руководство республики сделало ставку на накшбандийский тарикат (к нему принадлежат аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы и табасаранцы), признавая его руководителей высшими духовными авторитетами в Дагестане. Весь состав Духовного управления республики укомплектован аварцами, почитающими высшим авторитетом суфийского шейха Саида Афанди Чиркейского (Ацаева). Это не случайно — именно на базе раздела административной и духовной власти и состоялся аваро-даргинский блок. Но Духовное управление оказывает правительству плохую услугу, периодически объявляя всех сторонников других направлений ваххабитами. В результате закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан», принятый в сентябре 1999 года, стал попросту орудием борьбы с оппозицией.

Начались милицейские рейды, разгромы религиозных центров, избиения, пытки, аресты и убийства религиозных активистов, вследствие чего за оружие взялись даже ранее лояльные религиозные общины. Не обошлось и без политической демагогии. Лидеры религиозных общин начали подавать действия Махачкалы как «рабскую службу воров и плохих мусульман неверным из Москвы, истребляющим мусульман в Чечне». Внутренняя политическая борьба начала канализироваться в антирусское сопротивление. Мера вины в этом республиканских властей может оцениваться различно, но наличие этой вины несомненно.

В целом межэтнические противоречия в Дагестане за последние десятилетия резко усилились, причем на фоне обострения социально-экономических и политических проблем, уже зашкаливающих за критический уровень. Недовольство властью переходит в неповиновение. Именно это и произошло в конце 90-х годов в ваххабитском горном селе Карамахи. Жители села устали от постоянных поборов местной милиции и выгнали ее, потом выгнали и администрацию, установили блокпосты и стали жить по законам шариата, выпав из дагестанского и тем самым из российского правового пространства. Естественно, республиканские власти с этим не смирились и атаковали село силами МВД. Карамахинцы отбили первое нападение и призвали на помощь Басаева из Чечни. А раз появился Басаев с моджахедами — в дело включились Вооруженные силы, и пошла карусель, вылившаяся во вторую чеченскую кампанию. И все это стало результатом провоцирующих на войну дагестанских порядков. Вольной или невольной была провокация — пока не ясно.

Этнические и религиозные противоречия стали главным козырем экстремистов, борющихся за этническое размежевание Дагестана, а заодно и против федеральных властей России, поддерживающих дагестанское правительство. В конечном счете это выливается в лозунг «против русских».

А сепаратизм в Дагестане из заговорщических кружков уже перебрался во властные структуры. Приведем только один пример: не так давно дагестанский замминистра, по совместительству занимающий пост главного редактора официальной газеты, выступил на ее страницах с призывами к независимости от РФ. Самое интересное даже не это, а то, что эта выходка не встретила отпора ни из Москвы, ни из Махачкалы. Похоже, что прибой сепаратизма бьется уже о порог кабинета председателя Госсовета Дагестана Магомедали Магомедовича Магомедова, увешанного российскими и советскими орденами А может быть, уже захлестнул и этот кабинет?

Пока ясно одно: в Дагестане развитие социально-политической обстановки идет по чеченскому сценарию, и принесет те же плоды. Если кто-то надеется, что армия опять будет отдуваться за бездействие политиков, то сообщаем, что единственное боеготовое соединение ВС РФ в Дагестане — бригада морской пехоты в Каспийске — уже практически полностью укомплектована дагестанцами, от рядовых до командования бригады. Интересно также, что вместо того чтобы заниматься вопросами захвата плацдарма ударом с моря (как оно морской пехоте и положено), она отрабатывает ведение боевых действий в населенных пунктах и в горных условиях.

Формируется в Дагестане и еще одна бригада — 136-я горно-стрелковая в Ботлихе. Вот к ней отношение другое, острое. Строительство и формирование бригады идут под аккомпанемент обстрелов колонн и нападений на военные городки. Не далее как 10 февраля 2007 года по дороге на полигон подорван автомобиль, ранены шестеро военнослужащих, двое из них умерли в госпитале. Боевое напряжение еще не сформированной бригады выше, чем у войск в Чечне. Ну, ладно, это списывают на ваххабитов, но дело в том, что отношение местного населения к бригаде создает еще один фронт. Еще в начале строительства военного городка для бригады толпа местных жителей разгромила штаб строительства при демонстративном бездействии местных властей и органов правопорядка (точнее, тех, кто в Дагестане носит этот псевдоним). Год назад две тысячи жителей Ботлихаблокировали дорогу, ведущую к месту строительства, под лозунгом: «Не хотим, чтобы здесь были русские!». Всем в Дагестане мешает эта бригада.

Поскольку законы РФ не работают, население тянется к шариату. Закон, хотя бы и шариатский, лучше беззакония, вот и возникают (и продолжают возникать) шариатские анклавы в дагестанских горах.

В общем, в Дагестане идет непрекращающаяся дележка. Многочисленные кланы — этнические или родственные — рвут друг у друга собственность, государственные средства и территорию. Властные структуры, правоохранительные органы и суды являются орудиями кланов в этой борьбе и, по сути, боевыми бригадами преступных сообществ. Финансирует непрекращающуюся грызню федеральный центр, исправно вкладывая в этот змеиный клубок те самые 85% бюджета республики.

Можно сказать, что Дагестан управляется множеством преступных группировок, и нет в нем группировки, достаточно сильной, чтобы захватить полную власть. Пока ее нет, нестабильность будет расти, ваххабизм и терроризм — укрепляться, разочарование властью и неподчинение ей — углубляться. Закономерный конец данной ситуации — гражданская война, распад Дагестана и выход его распавшихся частей из состава России. Ну и, разумеется, безнаказанная резня русского населения. Как в Чечне.

Как же реально функционирует такая власть? Ну, в Чечне, например, реальной властью по-прежнему являются военные комендатуры, которые занимаются и заменой паспортов, и постановкой граждан на учет для получения пособий, и трудоустройством, и поиском пропавших людей. Кроме этого, они занимаются доставкой и распределением гуманитарной помощи, выдают зарплату бюджетникам, пенсии, пособия и прочие выплаты населению республики. Так что поневоле встает вопрос — на что именно получил Р.Кадыров в этом году 28 с лишним млрд рублей? Комендатуры-то существуют на средства своих министерств.

Дата добавления: 2015-08-09