Этноцид по-кавказски

Кавказские нестроения больнее всего ударили по русскому населению Северного Кавказа, оказавшемуся под юрисдикцией горских автономий. Наиболее ярким является пример Чечни после предоставления республике определенной экономической и политической свободы в 1991 году. Кстати, это стало последствием очередного углубления вестернизациипо итогам 1991 года. Тогда из Москвы был произведен целый десант самых оголтелых демократов в Грозный, который свалил прежнее правительство ЧИАССР и привел к власти Дудаева — «экспорт демократической революции», так сказать. Все это обернулось прежде всего возвратом чеченцев к асоциальному образу жизни. Вместо того чтобы продолжать поддерживать сложный механизм экономики, основанный на функционировании Грозненского комплекса нефтедобычи и нефтепереработки, они принялись мастерить тысячи кустарных установок по перегонке нефти — «бесхозной», как писал тот же Рустам Чабиев, видимо, действительно воспринимая нефть, откачиваемую из нефтепроводов, как бесхозную. В этом очень ясно сказался чеченский и, шире, горский менталитет — отсутствие осознания единства своего народа и восприятие единства в лучшем случае на тайповомуровне. Развал нефтедобычи и нефтепереработки лишил средств к существованию почти все русское население Чечни напрямую, и чеченское — косвенно. В результате русские сами оказались средством к существованию для их чеченских соседей.

Чеченская государственность и социум Чечни очень быстро приняли вид, соответствующий горскому менталитету и тяжелой экономической ситуации, к которой этот менталитет привел. Туманные представления о некоем величии в прошлом, о никогда не существовавшей многотысячелетней чеченской государственности, мнения о Чечне как о родине ариев(и даже о чеченском происхождении кроманьонцев), создательнице истинного ислама и древнейшей демократии и т. п., антиамериканизм и антисемитизм — таковы основные чеченские мифы для внутреннего употребления и до сего времени. С этим сочетаются антидемократизм, стремление построить государство, как сочетание системы тайпов (лозунг Х.-А. Нухаева — «Будущее Чечни — это ее далекое прошлое»), а так называемые «прогрессивные фашисты» вообще намерены заменить в Чечне государство всеобъемлющей политической организацией (Л. Вакаев). И, конечно, образ врага — России, которая «пыталась в течение 400 лет уничтожить Чечню», но, не добившись успеха, намерена ни больше ни меньше, как... продать ее Америке. При этом чеченские политические деятели всерьез планировали, а скорее всего и сейчас планируют расчленение России: Шамиль Басаев в бытность его в правительстве «Ичкерии» без малейшей улыбки, которую, казалось бы, естественно было ожидать от этого кровавого политического клоуна, заявлял, что «китайцам отдадим Сибирь, Японии — Дальний Восток, Финляндии — Карелию».

Подобные тенденции внутри чеченского социума привели к самому настоящему террору против невайнахского населения. Поскольку подавляющее большинство его — русские, то и основная тяжесть этого террора легла на них. По данным министерства национальностей РФ (заведомо заниженным, по нашим сведениям), не считая погибших в ходе военных действий, в Чечне в 1991–1996 годах было убито более 21 тыс. русских, захвачено более 100 тыс. квартир и домов, принадлежащих представителям иных этносов, более 46 тыс. человек было обращено в рабство, причем не только в частном, но и государственном порядке (принудительные работы по постройке шоссе в Грузию). Рабовладение и работорговля — существенный элемент экономики по-чеченски. И даже сейчас на территории вроде бы возвращенной в российское конституционное поле Чечни удерживается в ожидании выкупа от 800 до 3000 человек, по различным оценкам. До начала первой чеченской кампании, в 1991–1994 годах, Чечню покинуло более 200 тыс. беженцев. Впоследствии на нас обрушили уйму печатных страданий о тяжкой доле чеченских беженцев, но никто и никогда ни словом не обмолвился о 260 тысячах беженцев периода 1991–1994 годов — в подавляющем большинстве русских людей. К началу второй чеченской кампании на территории Чечни находилось 29 тыс. русских (из 350 тыс., зафиксированных переписью 1989 года), из них более 17 тыс. беспомощных стариков. Они жили в нечеловеческих условиях: избиения, убийства, грабежи, изнасилования, захват заложников, взломы и насильственное выселение из квартир и домов давно стали в «республике» обыденностью, и повторное изгнание «моджахедов» в горы ничего не изменило — разве что раньше насильники предъявляли удостоверения «шариатской госбезопасности», а теперь — МВД или охраны «президента» Кадырова. Русские в Чечне находятся на грани полного уничтожения. Этноцид — единственный термин, отвечающий ситуации.

Не лучше и положение терских казаков, хотя на уровне официальной пропаганды чеченцы их отделяли от русских и даже декларировали создание федерации с ними (в будущем). Но это было только лживой пропагандой, на практике против казаков велся такой же террор, как и против русских и других невайнахов. Только за 1992 год — первый год «чеченской государственности» — из Наурского, Шелковского и Сунженского районов была вынуждена бежать половина их населения или, иначе, все казачье население. Вооруженные отряды громили станицы примерно так же, как это делали гитлеровские каратели в Белоруссии. Казачество практически полностью вытеснено с земель своих предков.

А чтобы нам не сказали, что-де не стоит переваливать чеченские грехи на весь Кавказ, напомним об истреблении русских, корейских и цыганских семей в Ингушетии летом 2007 года.

В Дагестане русское население также оказалось отрезанным республиканским «суверенитетом» от цивилизационного уровня русского этноса. Ввиду вторичности характера своего развития Дагестан принципиально не смог предложить русскому населению ничего настолько значимого, что оно смогло бы компенсировать разрыв этнических связей. Главное — ликвидация возможностей для становления молодежи. Этому препятствует традиционный кланово-племенной протекционизм, пронизывающий все дагестанское общество, вплоть до образования племенных политических партий. Родоплеменной принцип формирования дагестанской общности вошел в противоречие с традиционным русским территориальным принципом общинного формирования. Оказалось, что у русских нет никакой этнической структуры. Нет ее и до сих пор.

Напомним, что русские проживают в республике далеко не только как мигранты. В свое время «дорогой Никита Сергеевич» Хрущев сделал Дагестану ценный подарок за счет России — включил в его состав районы к северу от Терека, в которых ранее дагестанцы бывали только проездом и в которых коренным населением как минимум с XVI века были терские казаки.

Сразу после этого щедрого дара, по данным переписи 1959 года, русские в Дагестане составляли 20,1% его населения. В 1970 году русские составили уже 14,7% (219 тыс. человек). В 1979 году — уже 198 тыс. человек, в 1989 году — 176 тыс., в 1993-м — 163 тыс., в 2002-м — 120 тыс. (4,7% населения республики). Сейчас у нас 2007 год, и русских в Дагестане осталось не более 100 тыс. человек. Миграция русских из республики идет с постоянным темпом 4–5 тыс. человек в год. К примеру, в Хасавюрте из 30 тыс. русского населения осталась только тысяча «русскоязычных».

Русских целенаправленно и методично вытесняют из Дагестана с самого 1959 года, и в сельской местности этот процесс идет опережающими темпами (в 1957 году среди русских доля городского населения составляла 68%, в 2002-м — 86%). С конца 80-х годов дагестанские власти взяли курс на полное изгнание русских. В республике творилась та же вакханалия, что и в Чечне: угрозы детям на улице и в школе, оскорбления на рынках и в магазинах, увольнения, подбрасывание записок с угрозами, тексты которых были стандартны: «Русские, уезжайте в Россию!»; «Русские, не уезжайте — нам нужны рабы!». Людей вынуждали продавать квартиры и дома за бесценок — это даже официально считалось вполне нормальным и безопасным бизнесом, за которым стояла власть. А именно: было принято решение, устанавливавшее, что дома и квартиры выезжающих из республики русских могут быть приобретены исключительно в собственность райгорсоветов. Что это означало на практике? Только одно: диктат цены, узаконенной монополистом-покупателем. Райгорсоветыустановили цены, в несколько раз ниже рыночных. И приобретение ими домов и квартир вылилось в плохо прикрытую конфискацию личной собственности русского населения, покидающего республику. По сути, эта акция 1993 года была скопирована с указа Дудаева, устанавливавшего предельную цену на продажу уезжающими из Чечни гражданами своих квартир — 10% от рыночной цены.

Сейчас положение не изменилось. Проведенные в Кизляре исследования показали, что в большинстве случаев выезды русских носят вынужденный характер. В качестве причин на первом месте указывается разгул преступности (97% опрошенных), затем опасение выхода Дагестана из состава РФ (30%), притеснения и оскорбления детей в школе и на улице по национальному признаку (28%) и т.п. И это — в «русском» Кизляре. Что же происходит в Махачкале, в которой за последние 15 лет процент русского населения снизился с 30 до 14%? Русофобская политическая линия правительства Дагестана в сочетании с местным этнонационализмом делает русское население республики заложниками национальной политики федерального центра и местного сепаратизма.

Дата добавления: 2015-08-09