Город-победитель

Не сразу пришла в город обычная мирная жизнь. Более двух лет после войны действовала отлаженная система карточного снабжения населения продовольствием и промтоварами. Карточки были иждивенческие, детские, для служащих, для рабочих и литерные - для ИТР и творческих работников. Военные получали паек из фондов Министерства обороны. Карточку надо было зарегистрировать - "прикрепить" к магазину. Раз в 10 дней в местной газете и по радио объявляли о том, какие талоны и какими продуктами можно отоварить. Карточки выдавались по месту прописки. Хлеб выкупали по карточках в любой булочной своего района.
Ночевать можно было только по месту прописки. Зато возвращаться домой - в любое время, комендантского часа не было, а трамваи ходили до поздней ночи.
Трамвайный парк города состоял из вагонов с механически закрывавшимися дверьми. Вагоны были узкими, со скамейками вдоль стен и висящими на специальной штанге ручками, чтоб удержаться, если вагон резко изменит движение. Другой тип трамвая получил у горожан название "американка". Он был шире, имел автоматически открывавшиеся и закрывавшиеся двери и был лучше оборудован внутри. Давно был отменен лимит на электричество, но в трамваях висели устаревшие плакаты: "Экономя киловатты - ты даешь на фронт гранаты".
Вплоть до начала 50-х годов в здании, где теперь размещаются общие читальные залы РНБ на Фонтанке, дом 36, по соседству с Фонтанным Домом, находился госпиталь инвалидов Отечественной войны. Там содержали преимущественно хроников. Он не был единственным.
Сразу после снятия блокады в 1944 году в город стали прибывать подростки в специально созданные ремесленные училища, готовившие рабочих всех строительных профессий. Это было необходимо, чтобы скорее восстановить город, в котором еще долго стояли остовы разрушенных, выгоревших зданий. В ремесленные училища принимали детей из разоренных войной голодающих деревень Ленинградской, Новгородской, Калининской областей, начиная с 12-летнего возраста. Для них скудный паек и казенный приварок, которыми обеспечивали ремесленные училища, были спасением от голода. А в перспективе была дефицитная профессия, а вместе с нею рабочая карточка. Культурный уровень этих подростков был намного ниже, чем у их ленинградских сверстников. Учителя, внешкольные работники, люди творческих профессий создали в городе в 1944-1945 годах целую сеть всевозможных просветительских кружков, клубов, стремясь сделать жизнь этих ребят интересной и интеллектуально обогащенной. Даже при жактах, как назывались тогда жилконторы, организовывались всевозможные кружки. Это было типично для послевоенного Ленинграда. В целом же население города после войны (в который уже раз!) качественно изменилось по сравнению с довоенным, - общий культурный уровень снизился. Ленинградцы делали все возможное, чтобы возродить культурную жизнь города.
В 1944-1945 годах возвращаются из эвакуации театры. Мариинский (Кировский) театр поставил на родной сцене балет "Дон-Кихот" Минкуса. Заглавную роль в нем исполняла Т.М. Вечеслова. С этого времени началась дружба Ахматовой и Вечесловой... Ахматова подарила ей в 1946 году свой портрет с надписью:

Дымное исчадье полнолунья,
Белый мрамор в сумраке аллей,
Роковая девочка, плясунья,
Лучшая из всех камей.

По тем многочисленным набросках к "Поэме без героя" и размышлениям, которые мы находим в "Записных книжках" Ахматовой, можно утверждать, что один из ключевых персонажей "Поэмы" - собирательный образ, имеющий черты Ольги Судейкиной и Татьяны Вечесловой^36*.
Продолжали работать театры. пережившие блокады, - Театр музыкальной комедии и созданный в 1942 году Театр имени Комиссаржевской.
Вернулся из Новосибирска Академический симфонический оркестр. Ахматова не отказывала себе в удовольствии посещать концерты в Филармонии. Малого зала не было, он открылся только в 1949 году, а в Большом зале концерты давались регулярно. Дирижировали Е. Мравинский, К. Зандерлинг, Н. Рабинович - лучшие дирижеры страны.
11 октября 1945 года возвратились в Ленинград двумя эшелонами ценности Эрмитажа. Тогда же вернулись из эвакуации фонды Публичной библиотеки.
Лето 1945 года позже назвали летом иллюзий. Казалось, что после нечеловеческих усилий, которыми была добыта победа, люди заслужили право на достойную. жизнь. Возвращение к мирному труду было радостным и даже вдохновенным.
В.Г. Адмони, вернувшийся в Ленинград одновременно с Ахматовой, вспоминает, как 9 мая 1945 года они шли по ул. Некрасова и Литейному пр. к Фонтанке: "Анна Андреевна была совсем не грустна. Рассказывала о том, как снова переделывает свою поэму - "Поэму без героя" и пьесу "Пролог в прологе". Просила меня читать стихи. И даже Ахматова казалась (а может быть, и на самом деле была) в этот вечер беззаботной"²¹¹.
Это блаженное ощущение наступившего покоя и мира передают стихи Адмони лета 1945 года:

И раздвигался узких сосен строй,
И расцветал шиповник над обрывом,
Над неподвижным золотым заливом.
К нему вел спуск песчаный и крутой.
А отмели хранили след волны -
За проволокой, ржавой и колючей,
Рисунок ряби, легкий и летучий,
Стоял июль. И не было войны²¹².

Жизнь дарила новые радости. Главная - вернулся цел и невредим после лагеря, ссылки, фронта принимавший участие в штурме Берлина сын. Он поселился с матерью в Фонтанном Доме. После войны в распоряжении Ахматовой было две комнаты. остальные комнаты квартиры занимали Пунины.
В городе работало много книжных магазинов, и в каждом был отдел старой книги. Распродавались целые библиотеки, хозяева которых погибли от голода. Книги были в хорошем состоянии и очень дешевые.
Ахматова заходила в книжные магазины. Там, среди книг, встречались такие, какие давно уже были изъяты из государственных библиотек. Однажды в книжный магазин на Литейном летом 1946 года зашел 12-летний мальчик. Он рылся в книгах, когда высокая женщина в черном обратилась к нему с вопросом: "Что Вас интересует?" - "Тэффи", - ответил мальчик. "Бедный мальчик!" - сказала женщина. Она вскоре ушла. Одна продавщица, обращаясь к другой, сказала: "Ахматова!" Реплика Ахматовой до сих пор этому уже давно не мальчику непонятна - то ли советскому мальчику того поколения не полагалось знать эмигрантских писателей, то ли у нее было свое негативное отношение к Н. Тэффи". (Из устных воспоминаний М.П. Гранстрема).
Обилие и дешевизна книг соблазнили сотрудника посольства Великобритании в Москве Исайю Берлина приехать в Ленинград. Зайдя в Книжную лавку писателей, он долго рылся в книгах. Его пригласили в помещение, где обслуживали писателей. Это практика долго бытовала - для писателей был отдельный зал. Там он поинтересовался, кто из писателей пережил осаду. Его собеседником оказался Владимир Орлов, известный блоковед. на вопрос, кто его интересует, И. Берлин назвал Ахматову, хотя с ее творчеством знаком не был. Орлов прямо из Лавки позвонил Ахматовой, и та назначила время, когда им зайти. Через пару часов И. Берлин в сопровождении В. Орлова отправились в Фонтанный Дом, "повернув налево с моста", как позже напишет в "Поэме без героя" Ахматова. У нее в гостях была специально приглашенная приятельница, С.К. Островская, прекрасно владевшая английским языком. Но переводить не понадобилось. И. Берлин прекрасно говорил по-русски. Однако разговор был сначала довольно натянутый. Не оживился он и после ухода Островской. Вдруг Берлин услышал из сада, что его громко зовут по имени: "Изайя! Изайя!". Чтобы убедиться, что это ему показалось, он подошел к окну и, к своему крайнему изумлению, увидел Рандольфа Черчилля, сына Уинстона Черчилля. Смущенный, Берлин стремительно покинул Фонтанный Дом. Иностранцев в городе было очень мало, и все они были на виду. Все без исключения они были объектами пристального наблюдения спецслужб. А уж о сына Черчилля и говорить нечего. Из гостиницы И. Берлин позвонил Ахматовой с извинением за свой поспешный уход, и Ахматова предложила ему зайти на следующий вечер.
Он пришел вторично, и они проговорили всю ночь почти до следующего полудня. Переживший на 30 с лишним лет Ахматову и Пастернака (скончавшийся в ноябре 1997 года), он оставил интересные записки о своих встречах с ними.
Он вспоминает все подробности этой ночи в Фонтанном Доме, и даже отварную картошку в мундире, которую в три часа ночи принес как единственное угощение Лев Гумилев... Разговор сначала шел об общих знакомых. Ахматова предположила, что Берлин знаком с Артуром Лурье, с Верой Стравинской, с Саломеей Гальперн. Так и было, и разговор о друзьях молодости Ахматовой принял с самого начала глубоко доверительный характер. В этот вечер к ней вернулся давно, казалось, утраченный Петербург с теми близкими людьми, о которых и вспоминать было не с кем. Могла ли она себе представить, что Анрепа, Саломею, кое-кого еще ей предстоит увидеть через 20 лет?! Затем Ахматова читала еще незавершенную "Поэму без героя" и, что, может быть, особенно примечательно "Requiem". Она сопровождала чтение рассказами о том, что довелось пережить в недавние годы, говорила о своей любви к многострадальной России, говорила обо всем наболевшем.

Мы встретились с тобой в невероятный год,
Когда уже иссякли мира силы,
Все было в трауре, все никто от невзгод
И были свежи лишь могилы.
Без фонарей как смоль был черен невский вал,
Глухонемая ночь кругом стояла.

Исайя Берлин был человеком, не знавшим советских реалий, воспитанным в демократических традициях Запада. Когда о самых зловещих событиях нашей недавней истории ему довелось услышать от человека, непосредственно к ним причастного, он был потрясен. Ведь это было задолго до того, как наступила эра разоблачений, хоть и неполных, трусливых, непоследовательных...
Эти встречи и доверительные беседы оказали на его восприятие мира огромное воздействие - признавался он много позже²¹³. Ахматова тоже пережила сильное душевное потрясение. Циклы ее стихов "Cunque" и "Шиповник цветет" написаны под влиянием этой встречи. Иосиф Бродский, знавший и Ахматову, и Берлина, считал, что по трагичности, лирическому накалу "Шиповник цветет" превосходит даже денисьевский цикл Тютчева.
Из "Cinque":

Истлевают звуки в эфире,
И заря притворилась тьмой.
В навсегда онемевшем мире
Два лишь голоса: твой и мой.
И под ветер незримых Ладог,
Сквозь почти колокольный звон,
В легкий блеск перекрестных радуг
Разговор ночной превращен.

Казалось, великая победа изменит весь уклад жизни. Кончилось кровопролитие, солдаты возвращались домой^37*.
11 апреля 1944 года Жданов, незадолго до переезда в Москву, на объединенной сессии горсовета и обкома партии сказал: "Наша задача не просто восстановление, но и реконструкция города... изменить его фасад, создать город, где жизнь будет гораздо лучше, комфортабельней, чем прежде"²¹⁴.
Город оживал. В январе 1944 года его население составляло 560 тысяч, а к сентябрю 1945 года - 1 млн. 240 тыс.
С возвращением многих эвакуированных семей открывались новые школы, вновь появились домашние животные, сначала только в булочных, и дети после школы гурьбой шли поиграть с кошками, потом, как признак нормализовавшейся жизни, появились они и в домах. В Фонтанный Дом привезли кота вернувшиеся из эвакуации Пунины.
В первую годовщину победы был вновь открыл Русский музей. Постепенно город принимал прежний облик. Эрмитаж начали восстанавливать еще в 1943 году. Шестьдесят девять залов его были открыты перед ноябрьскими торжествами - 4 ноября 1945 года.
Условия жизни и труда были тяжелыми, но ленинградцы верили после вынесенных страданий, что все страшное уже позади, а впереди свтлая радостная жизнь, которую они заслужили.
Еще в апреле 1944 года в Соляном городке была открыта выставка, посвященная обороне Ленинграда. В 1946 году выставка была преобразована в Музей обороны Ленинграда. Экспонаты размещались в тридцати семи залах. Директором Музея был назначен Л.Л. Раков, который старалася, чтобы память о блокаде, о подвиге города была сохранена. Фонды Музея собрали тысячи личных архивов: письма, дневники, рисунки, фотографии. Экспонировались орудия, ведшие огонь по городу, обезвреженные бомбы и снаряды... Напоминанием о блокадном голоде, унесшем столько жизней, был макет ленинградской булочной, где на весах лежали 125 граммов блокадного хлеба - 50 граммов муки, а остальное - соль, жмых, целлюлоза, древесные опилки. пыль. Вдоль Соляного переулка стояли немецкие танки и другая трофейная военная техника, которая вызывала живой интерес у ленинградской детворы.
В 1944 году у городских властей возникла мысль ликвидировать в западной части Васильевского острова старое Смоленское кладбище, чтоб на образовавшемся пустыре построить жилые дома. Поэтому ряд могил известных людей были перенесены на другое кладбище. Так, перезахоронили художника Куинджи, писателей А. Григорьева, Д. Мамина-Сибиряка. 26 сентября 1944 года были перевезены на Литераторские мостки Волкова кладбища останки Блока. В этой мрачной процедуре принимал участие Д.Е. Максимов^38*.
В декабре 1947 года была отменена карточная система. Одновременно была проведена денежная реформа. Жизнь из-за этого стала больше напоминать довоенную.
Еще с августа 1946 года был разрешен проезд по железной дороге без дополнительных документов. Это было важно для Ахматовой, у которой в Москве было много близких друзей.
После расчистки завалов и восстановления старых зданий началось строительство новых кварталов, меняющих облик ряда городских мест. новый архитектурный стиль должен был отразить в своей торжественности величие Победы.
Многие улицы в центре города были превращены в бульвары, - преобразилась улица Петра Лаврова (Фурштатская), немногим позже улица Каляева (Захарьевская). Квартал за кварталом город переходил на центральное отопление. Котельные использовали торф и уголь. Постепенно отпала необходимость заботиться о дровах, топить печи. Вскоре в большинстве квартир их вообще разобрали. В это же примерно время стали убирать с кухонь дровяные плиты. Помещения стали просторнее. Исчезли примуса и керосинки. В городе почти не осталось керосиновых лавок - в них не было потребности. В дома пришел газ. Ленинград в середине 50-х годов оставался городом коммуналок и рабочих общежитий, но быт в большой степени приближался к современному.
В 1952 году были сняты трамвайные линии с Невского проспекта и он был полностью заасфальтирован. Асфальт в то время покрыл почти все городские магистрали, сменив булыжник и диабазоновую плитку.
Тогда же были высажены деревья у Гостиного Двора. Озеленению города уделяли большое внимание, даже создано было учебное заведение, готовившее специалистов по зеленым насаждениям.
На месте бывшего Митрофановского кладбища, где покоились Апполон Григорьев, Мей, Шеллер-Михайлов, актриса Семенова, проф. Н.С. Таганцев и др., появилась единственная в городе барахолка^39*.
Осенью 1945 года были заложены два Парка Победы - Московский и Приморский, их территории были в основном оформлены к 1950 году.

Но ранним утром вышли ленинградцы
Бесчисленными толпами на взморье.
И каждый посадил по деревцу
На той косе, и топкой и пустынной,
На память о великом Дне Победы.
И вот сегодня - это светлый сад,
Привольный, ясный, под огромным небом... -

написала в ту пору Ахматова, которая любила приезжать в Приморский парк, чтобы любоваться оттуда взморьем.
Особенно важной для Ленинграда была проблема реставрации многочисленных архитектурных сооружений. В самую тяжелую блокадную пору работу по защите и консервации художественных памятников вела специальная инспекция, имевшая в своем распоряжении аварийно-восстановительный батальон. Уже в 1943 году, сразу после прорыва блокады, были созданы специальные научно-реставрационные мастерские. При Художественно-Промышленном училище, основанном бароном Штиглицем, были открыты для той же цели трехгодичные курсы мастеров. В начале 50-х годов училищу присвоили имя В. Мухиной. Оно получило статус высшего учебного заведения.
Архитекторы, инженеры, искусствоведы, художники, скульпторы самой высокой квалификации восстанавливали как внешний вид зданий, так и их внутреннее убранство. В первые послевоенные годы был восстановлен дом Адамини на Марсовом поле, где происходит действие "Поэмы без героя", и расположенные рядом казармы Павловского полка. Восстановили Нарвские ворота, в которые попало около двух тысяч осколков. В мае 1951 года был вновь открыт Музей Суворова, а с 1952-го начались реставрационные работы в Елагином дворце. С 1947 года ведутся работы в Инженерном замке.
Реставраторам предстояла гигантская многолетняя работа, так как в городе, богатом архитектурными шедеврами, не было практически ни одного исторического здания, не нуждавшегося в реставрации. Восстановление пригородных дворцов началось лишь в следующее десятилетие.
Но все эти работы по возобновлению нормальной мирной жизни сопровождались беспрецедентным идеологическим давлением. которое началось с печально памятного Постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года.
Послевоенная идеологическая передышка закончилась.

Дата добавления: 2015-08-05