Новелла восьмая. Джироламо любит сальвестру; отправляется, побуждаемый просьбами матери,в париж;

Джироламо любит Сальвестру; отправляется, побуждаемый просьбами матери,в Париж; вернувшись, находит ее замужем, тайно проникает в ее дом и умираетоколо нее; когда его понесли в церковь, Сальвестра умирает возле него. Новелла Емилии пришла к концу, когда, по приказанию короля, Неифиланачала таким образом: - На мой взгляд, достойные дамы, есть люди, мнящие,что знают более других, а знают мало, почему позволяют себепротивопоставлять свою мудрость не только людским советам, но и природевещей; и от этого самомнения уже многое множество произошло бед, а никакогодобра еще никогда не видали. А так как изо всех естественных побужденийлюбовь всего менее выносит совет и противоречие, ибо по природе она скореесама может известись, чем быть остановлена препятствием, у меня пришло намысль рассказать вам новеллу о женщине, которая, желая быть умнее, чем ейпристало и чем она была, и несмотря на то, что дело, в котором она тщиласьпроявить свой ум, было не подходящее, вместо того чтобы удалить, как онаполагала, из сердца любовь, быть может, внушенную ему звездами, достиглатого, что изгнала из тела сына любовь и душу. Жил в нашем городе, как то рассказывают старые люди, знатнейший ибогатый купец, по имени Леонардо Сигьери, у которого от жены был сын,прозванный Джироламо, по рождении которого он, устроив как следует своидела, скончался. Попечители ребенка вместе с его матерью вели его делахорошо и честно; мальчик, росший с детьми своих соседей, сошелся с девочкойсвоих лет, дочерью портного, более, чем с каким другим ребенком той улицы. Сгодами привычка обратилась в такую и столь страстную любовь, что Джироламочувствовал себя хорошо лишь когда ее видел, и, наверно, она любила его неменее, чем была любима им. Мать мальчика, заметив это, много раз бранила инаказывала его, а затем, когда Джироламо не был в состоянии от того отстать,пожаловалась его попечителям и, полагая, что при больших средствах сынаможно сделать из терния померанец, сказала им: "Наш мальчик, которому едвачетырнадцать лет, так влюбился в дочь одного портного, нашего соседа, поимени Сальвестру, что если мы не удалим ее от него, он, пожалуй,когда-нибудь возьмет ее за себя, без чьего-либо ведома, после чего я никогдане буду радостна; либо он исчахнет по ней, если увидит ее выданною задругого; потому, мне кажется, вам следовало бы, во избежание этого, услатьего куда-нибудь отсюда подальше по делам торговли, ибо если он удалится отее лицезрения, она выйдет у него из ума, а там мы дадим ему в жены девушкухорошего рода". Попечители сказали, что она говорит дело, и они, повозможности, устроят это. Велев позвать к себе в лавку мальчика, один из нихстал очень дружелюбно говорить ему: "Сын мой, ты теперь уже подрос, и тебехорошо самому приняться смотреть за своими делами, почему нам было бы оченьприятно, если бы ты отправился на некоторое время пожить в Париж, где, какувидишь, обращается большая часть твоих богатств, не говоря уже о том, чтотам ты станешь лучше, образованнее и обходительнее, чем мог бы стать здесь,когда насмотришься на тех господ и баронов и дворян, каких там много; акогда научишься у них обращению, можешь вернуться сюда". Юноша слушал внимательно, но отвечал коротко, что ничего такого делатьне желает, полагая, что если другим, то и ему можно остаться во Флоренции.Выслушав это, почтенные люди стали корить его многими словами, но, не успевдобиться от него иного ответа, сказали о том матери. Сильно разгневанная неего нежеланием отправиться в Париж, а его увлечением, она страшно побранилаего; затем, приласкав нежными словами, стала подлаживаться к нему идружелюбно просить, как одолжения, сделать то, чего желают его попечители; иона так сумела уговорить его, что он согласился поехать и прожить в Парижегод, но не более. Так и сталось. Так, Джироламо, страстно влюбленный, отправился в Париж, где его (несегодня, завтра поедешь!) продержали два года. Вернувшись оттуда более чемкогда-либо влюбленным, он нашел Сальвестру замужем за одним порядочныммолодым человеком, шатерником; это чрезвычайно его опечалило. Увидев,однакож, что дела не изменишь, он старался примириться с ним и, разузнав,где она живет, стал, по обычаю влюбленных юношей, ходить мимо нее, полагая,что если она позабыла его, то разве так, как он ее. Но дело обстояло иначе:она помнила его не более, как бы никогда его не видала, а если отчасти ипомнила, то показывала противное, в чем юноша убедился в очень короткоевремя не без величайшей печали. Тем не менее он делал все возможное, чтобыснова овладеть ее сердцем: так как это, казалось ему, ни к чему неприводило, он решил, если бы пришлось ему оттого и умереть, поговорить с неюлично. Узнав от одного соседа, как расположен ее дом, однажды вечером, когдаона ушла с мужем на посиделки к соседям, он тайно пробрался к ней, спряталсяв ее комнате за развешанными полотнищами палаток и дождался, пока они,вернувшись, легли в постель; услышав, что муж заснул, он, направясь к месту,где видел, что легла Сальвестра, положил ей руку на грудь и тихо спросил:"Душа моя, спишь ли ты?" Молодая женщина, еще не заснувшая, хотелазакричать, но юноша быстро сказал: "Ради бога, не кричи, я - твойДжироламо". Услышав это, она сказала, вся дрожа: "Ради бога, Джироламо,уйди, - прошло то время, когда нам, детям, пристало быть влюбленным: я, каквидишь, замужем, почему мне и непристойно заниматься другим мужчиной, кромемоего мужа. Потому прошу тебя самим богом, уйди, ибо если б услышал тебя моймуж, положим, никакого другого зла от того и не произошло бы, но вышло быто, что я никогда не могла бы жить с ним в мире и покое, тогда как теперь яим любима и пребываю с ним в благополучии и спокойствии". Выслушав эти речи, юноша ощутил жгучую печаль, напомнил ей прошлоевремя и свою любовь, никогда не умаленную расстоянием, но ничего не добился.Тогда, в желании смерти, он попросил ее под конец, в награду за такуюлюбовь, дозволить ему лечь рядом с собою, пока он обогреется, ибо он замера,поджидая ее; и он обещал не говорить ей ничего, не трогать ее, и, как толькообогреется, уйти Сальвестра, несколько сжалившаяся над ним, согласилась наданных им условиях. И вот юноша лег с ней рядом, не касаясь ее, и, собрав вмысли долгую любовь, которую питал к ней, и ее настоящую жестокость, иутраченную надежду, решил, что ему больше не жить: задержав в себе дыхание,не говоря ни слова, сжав кулаки, он умер рядом с нею. По некотором времени молодая женщина, удивляясь его воздержанности иопасаясь, как бы не проснулся ее муж, начала говорить: "Эй, Джироламо,отчего же ты не уходишь?" Не получая ответа, она подумала, что он заснул;вследствие этого, протянув руку, чтобы разбудить его, она начала егоощупывать и, прикоснувшись к нему, нашла его холодным, как лед, чему крайнеудивилась; ощупав его сильнее и чувствуя, что он не движется, по повторенномприкосновении поняла, что он умер; безмерно огорченная этим, она долго незнала, что ей делать. Наконец, она решила попытать мужа, говоря о другомлице, что он посоветует сделать; разбудив его, рассказала ему, какприключившееся у другого, что случилось у него, а затем спросила, как бы онрешил, если бы это случилось с нею. Он отвечал, что, по его мнению,следовало бы умершего втихомолку отнести к его дому и там оставить, не питаяникакой злобы к жене, ничем, как ему казалось, не проступившейся. Тогдамолодая женщина сказала: "Так следует сделать и нам"; взяв его за руку, онадала ему осязать мертвого юношу. Совсем смутившись этим, он достал огня и,не входя с женою в другие разговоры, надел на мертвеца его платье и, немедлявзвалив его на плечи, причем уверенность в ее невинности была ему в помощь,отнес его к дверям его дома, положил его там и оставил. Когда настал день и его увидели мертвым у входа его дома, поднялибольшой крик, особенно его мать, обыскали его повсюду и осмотрели и, ненайдя на нем ни раны, ни следов удара, врачи согласно заключили, что он умерс тоски, как то и было. Так его тело и понесли в церковь, куда пришла иопечаленная мать его, а с нею много других родственниц и соседок, и началиони над ним, по нашему обычаю, рыдать и сетовать. Пока там шло сильное горевание, человек, в доме которого он скончался,сказал Сальвестре: "Накинь на голову косынку и пойди в ту церковь, кудапонесли Джироламо, стань между женщинами и послушай, что об этом говорят, ая сделаю то же у мужчин, дабы нам узнать, не говорят ли что против нас".Молодая женщина, поздно сжалившаяся, согласилась, ибо пожелала увидетьмертвым того, которому, пока он был жив, не хотела угодить, хотя быпоцелуем, и отправилась. Удивительное дело, когда подумаешь, как трудно уразуметь силы любви!Сердце, не отверзшееся счастливой доле Джироламо, отверзлось его несчастнойсудьбе, которая, воскресив все старое пламя, внезапно обратило его в такуюжалость, что лишь только Сальвестра увидала лицо покойника, как закутанная вкосынку, пробравшись между женщин, не остановилась, пока не дошла до тела;здесь, испустив громкий крик, она бросилась лицом на мертвого юношу и неоросила его слезами, ибо лишь только коснулась его, как печаль, похитившаяжизнь у него, похитила ее и у ней. Когда женщины стали утешать ее, убеждаявстать, еще не зная, кто она, а она не вставала, они захотели ее поднять, нонашли недвижимой; когда, наконец, приподняли ее, заодно узнали, что этоСальвестра и что она скончалась. Вследствие этого все женщины, какие тамбыли, сраженные сугубою жалостью, подняли еще больший плач. Когда вне церквираспространилась о том весть среди мужчин и дошла до ее мужа, бывшего срединих, он, не внимая чьим-либо утешениям, ни уговорам, долго плакал и затемрассказал многим из бывших там, что было ночью с этим юношей и его женой,почему всем ясно объяснилась причина смерти той и другого, и всех этоопечалило. Взяв тело умершей молодой женщины и убрав его, как убираютпокойников, положили на одно и то же ложе рядом с юношей и похоронили обоихв одной могиле, и кого любовь не могла соединить при жизни, тех внеразрывном союзе соединила смерть.

Дата добавления: 2015-08-03