Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть xx века. 76 страница

С начала 90-х М. - член Общества истории и древностей российских,

Московского археологического общества, Общества естествознания,

географии и археологии. Вел просветительскую деятельность в

Московском комитете грамотности, в Комиссии по самообразованию. За

<намеки на общие чаяния свободы и осуждение самодержавия> в лекции,

прочитанной в Нижнем Новгороде, в начале 1895 уволен из университета

с запрещением преподавать в других учебных заведениях и сослан в

Рязань, где участвовал в археологических раскопках и начал работу над

<Очерками по истории русской культуры> (М., 1896-1903). В этом труде

М. аккумулировал завоевания предшественников: внимание к

географическому фактору, демографическим и колонизационным процессам,

особый интерес к экономической, социальной и культурной истории, к

роли государства, позитивистский факторный подход и стремление к

культурно-историческому синтезу. Рассматривая историю России на фоне

и в сравнительном сопоставлении с историей Западной Европы, М.

утверждал, что развитие России шло в русле общих закономерностей, но

отличалось рядом специфических черт: запоздалостью исторических

процессов, особым и определяющим значением государства, от политики

которого зависело развитие экономики, культуры и социальных

отношений.

В 1897 читал лекции по всеобщей истории в Высшем училище в Софии

(прекратил чтение по требованию русского посла), путешествовал по

Македонии (<Письма с дороги> публиковались в <Русских ведомостях> в

1897-99). В 1901 вновь арестован в Петербурге. Автор программы Союза

освобождения, сотрудник журнала <Освобождение>. В статьях и лекциях

за границей в 1902-5 (в США, Англии и др. странах) пропагандировал

необходимость установления в России конституционного правления,

ориентируясь прежде всего на политический строй Англии. Вернувшись в

апреле 1905 в Россию, сосредоточил свои усилия на политической

деятельности. Один из лидеров созданной в октябре

конституционно-демократической партии (партии народной свободы).

Редактор центрального органа партии - газеты <Речь>. В условиях роста

революционного движения и попыток правительства привлечь на свою

сторону либералов стремился построить партию <третьей возможности>,

которая могла бы направить революционное движение в русло

парламентской борьбы, <спасти революцию от нее самой> и реально

ограничить монархию. Депутат 3-й и 4-й Государственной думы, лидер

кадетской фракции. Проявлял в своей думской деятельности тактическое

искусство, диктовавшееся желанием сохранить ростки парламентаризма в

России, не отказываясь ни от критики правительства, ни от сближения с

ним, ни от использования революционной борьбы, прибегая подчас к

сложным политическим комбинациям и демагогии.

Сторонник мирного разрешения международных конфликтов, М. в начале

1-й мировой войны заявил об отказе от оппозиции для победы России,

нов 1915 организовал в Думе Прогрессивный блок с целью создания

правительства общественного доверия, возобновив конфронтацию с

режимом. В апреле-мае 1916 посетил в составе думской делегации

Швецию, Норвегию, Англию, Францию, Италию. 1.11.1916 подверг в

Думе резкой критике правительство, намекая на <измену> верхов; по

свидетельству охранки, благодаря этой речи он <стал героем дня>.

Февральскую революцию М. предвидел и считал неизбежной, но пытался

сохранить монархию, передав престол великому князю Михаилу. Вошел во

Временный комитет Государственной думы и в качестве министра

иностранных дел - в состав Временного правительства. Провозглашенный

М. внешнеполитический курс - война до победного конца в единении с

союзниками - привел его к отставке (апр. 1917); впоследствии описал

Февральскую революцию и свою роль в ней, а также последующие события

до октября 1917в <Истории второй русской революции> (София, 1921-23;

Париж, 1927). Видел цель кадетской партии в 1917 в ликвидации

политической роли Советов и в создании <сильной власти>, способной

обуздать большевиков и продолжать войну. Участвовал в Совещании пяти

партий (июль), в Государственном совещании (авг.), во Временном

совете Российской республики (Предпарламент, сент.-окт.).

Октябрьскую революцию встретил враждебно. С конца 1917 один из

организаторов попыток объединения антибольшевистских сил в России и

за границей, в том числе путем союза с Германией. В конце 1918

направлен для переговоров о военной помощи в Париж, но был выслан

правительством Клемансо как германофил. Член Комитета освобождения

России, созданного в январе 1919 в Лондоне при материальной поддержке

правительства Колчака, редактор еженедельника <The New Russia>,

В январе 1921 переехал в Париж. Пересмотрев опыт белого движения,

разработал <новую тактику> борьбы с большевистской Россией, которая

строилась на признании главных последствий революции - республики,

федерации, передела земли. Считал необходимым изучение Советской

России, учета эволюции власти и изменений в условиях ее

существования; исключал интервенцию как средство освобождения России

от большевизма <вопреки воле народа>. Парижская группа кадетов во

главе с М. создала Республиканско-демократическое объединение в

Париже, подобные объединения были созданы в других центрах Европы для

консолидации эмигрантов вокруг платформы М. <Новая тактика> встретила

сопротивление, в том числе в кадетской партии и особенно среди

монархистов, сторонники которых в 1922 совершили покушение на М. во

время его выступления в Берлине, за ним последовало еще одно -в 1927

в Риге. С марта 1921 и до 1941 М.- главный редактор наиболее

влиятельной эмигрантской газеты <Последние новости>. Учредитель и

председатель Общества русских писателей и журналистов, Клуба русских

писателей и ученых, Комитета помощи голодающим в России (1921). Один

из организаторов Русского народного университета. Читал лекции в

Сорбонне, во франко-русском институте. Возглавлял празднование

100-летия восстания декабристов, 200-летия со дня рождения Петра 1,

юбилея Московского университета, <Дня русской культуры> и др.

юбилеев. Выступал с докладами и лекциями во многих странах, особенно

часто в Чехословакии. Вернулся к научной работе: подготовил к

публикации новое издание <Очерков по истории русской культуры>

(Париж, 1930-37), посвятив его умершей в 1935 жене; в 1927 на основе

лекций, прочитанных в 1921 в Бостоне, издал двухтомную книгу о

гражданской войне <Россия на переломе>. Одновременно писал

многочисленные статьи для <Последних новостей>, <Иллюстрированной

России>, <Британской энциклопедии>, и др. изданий. Оставался, как и

раньше, страстным библиофилом. В эмигрантский период в М. по-прежнему

органично сосуществовали политик и историк: занятия историей научили

его сдержанности, философскому подходу к действительности;

политическая деятельность развила в нем глубину проникновения в

историческое прошлое, умение ассоциативно мыслить, он всегда, по

собственному признанию, стремился связать прошлое с настоящим. В 1929

русская эмиграция и мировая общественность широко отмечали 70-летний

юбилей М. На средства, врученные болгарским правительством М. как

верному защитнику славянской идеи, он приобрел дом на юге Франции,

80-летие М. прошло в домашней обстановке (с 1935 был женат на

Н.Лавровой).

Тяжело переживал обострение международной обстановки накануне 2-й

мировой войны, усиление фашистской Германии, Мюнхенское соглашение и

оккупацию Чехословакии. Одобрил заключение советско-германского пакта

(1939), но считал неизбежным нападение Германии на СССР. Доказывал,

что в этом случае русская эмиграция <должна безоговорочно быть на

стороне своей Родины>, Во время наступления немцев на Париж переехал

на дачу близ Фонтенбло, затем в Виши, Монпелье, с мая 1941 жил в

Экс-ле-Бен. Отступление советских войск воспринимал трагически,

Сталинградскую битву оценивал как поворотный этап в войне.

Полемизируя с М.Вишняком (1943), признавал определенные достижения

большевиков (укрепление государственности, экономики, армии и т.п.),

писал, что <народ в худом и хорошем связан со своим режимом>,

<примирился с его недостатками и оценил его преимущества>. Работал

над воспоминаниями, которые не успел завершить.

Скончался в гостинице Экс-ле-Бен; прах М. перенесли позднее в

семейный склеп в Париже,

Соч.: Письма П.Н.Милюкова М.А.Осоргину 19401942 годов-// НЖ, 1988, №

172-173; Воспоминания. М.. 1991.

Лит.: П.Н.Милюков. Сб. материалов по чествованию его 70-летия

(1859-1929). Париж, 1929; Седых А. Далекие, близкие. [Нью-Йорк],

1970; Вандалковская М.Г.П.Н.Милюков, А.А.Кизеветтер: история и

политика.М., 1992; Думова Н.Г. Либерал в России: трагедия

несовместимости. Исторический портрет П.Н.Милюкова, ч. 1. М., 1993.

М. Вандалковская

\МИНСКИЙ (наст. фам. Виленкин) Николай Максимович (15.1.1855, с.

Глубокое, Виленская губ. - 2.7.1937, Париж) - поэт, философ,

публицист, переводчик. Из небогатой еврейской семьи (в 1886 принял

православие). В 1875 окончил с золотой медалью минскую гимназию, в

1879 - юридический факультет Петербургского университета со степенью

кандидата права. Печататься начал в 1876в <Журнале русских романов и

путешествий>, с 1877 - в журнале <Вестник Европы>. В поэме <Последняя

исповедь> (Народ, воля, 1879, № 1), в сборнике <Отклик> (СПб., 1881),

в журнале <Устои> (1881-82) пропагандировал народнические идеи. В

списках распространялась запрещенная духовной цензурой поэма

<Гефсиманская ночь> (сер. 80-х), В <гражданских стихах> М.,

написанных под влиянием Некрасова, над мотивами <мести> преобладали

мотивы <печали>, предвосхищая элементы декаденства. Поэма М. <Белые

ночи> (1879) была любимым произведением К.Бальмонта и Ф.Сологуба. В

1883 цензура сожгла тираж его сборника <Стихотворения>, по поводу

которого, вспоминал М., <министр Д.Толстой кричал и топал на меня

ногами>; сборник вышел снова в 1887 (репринт - Мюнхен, 1977). После

этого неожиданно для читателя М. объявил себя вместе с И.Ясинским

(газета <Заря>, Киев, 24.7.1884) сторонником <чистого> искусства.

В <богоискательской> книге <При свете совести: Мысли и мечты о цели

жизни> (СПб., 1890) отрицал наличие у человека альтруистических

чувств и обосновал <религию небытия> - <меонизм> (от греч,: <meon> -

несуществующее), вобравший в себя народнические мотивы <совести> и

<жертвы> и различные положения религиозно-мистических учений. Как

писал позднее М" он поднял <знамя индивидуализма, самообожествления,

эстетизма>, провозгласив <культ абсолютной личности>. <...Чтобы

сделать возможным любовь к людям и служение им, декадентство как бы

отвернулось от людей...> Среди интерпретаций взглядов М. выделяется

точка зрения, высказанная в эмиграции С.Маковским: <В его

<собственной> метафизике небытия, <меонизме>, какое-то мерещится мне

теперь предчувствие хайдеггеровского экзистенциализма>. Пропагандируя

свои воззрения, М. читал лекции, сотрудничал в журналах <Северный

вестник> (1891-98), <Мир искусства> (1899-1904). Инициатор вместе с

Д.Мережковским и В.Розановым Религиозно-философских собраний

(1901,1902-3). Трактатом <Религия будущего: Философские разговоры>

(СПб., 1905) М. утвердил за собой, по словам С.Венгерова, <печальное

титло отца русского декаданса>. Печатался в журналах <старших>

символистов <Весы> (1904-9) и <Золотое руно> (1906-9). Драма <Альма>

(1909) - апофеоз и художественная иллюстрация <меонизма>.

В период 1-й русской революции М. полагал <внутренне необходимым>

союз между символизмом и революцией: <новаторы в области искусства не

могут не стать рука об руку с преобразователями практической жизни>.

Исходя из этого, М. предоставил в 1905 большевикам имевшееся у него

право на издание газеты <Новая жизнь>, опубликовал там <Гимн

рабочих>, начинавшийся словами <Пролетарии всех стран, соединяйтесь!>

и перевод <Интернационала>. Отвечая критикам (Н.Бердяеву,

Д.Философову и др.), упрекавшим М. за то, что он позволил В.Ленину и

М.Горькому нападать на метафизику и религию, писал: <В ту пору, в

самый разгар борьбы за свободу, я не счел себя вправе из-за

философски-эстетических разногласий сорвать издание газеты, игравшей

в этой борьбе такую видную роль и обслуживавшей рабочий класс,

интересы которого, по мере того, как развертывалась картина борьбы,

становились мне дороже и ближе. Интересы свободы и борющегося

пролетариата я ставил выше всех других...> При этом М. <надеялся

воздвигнуть в самом центре рабочего движения кафедру для проповеди

нового идеализма>, но члены редакции, которых он считал <друзьями и

союзниками>, не дали ему такой возможности. В 1905-6 называл себя

социал-демократом, однако позднее утверждал, что, как убедился он

воочию, <интересы социал-демократии непримиримы с интересами

культуры, догматы политиканствующего марксизма не менее враждебны

идеальным стремлениям интеллигенции, чем тирания бюрократии и насилия

реакции>.

Как официальный редактор <Новой жизни> М. был арестован, привлечен к

суду по обвинению в призыве к <ниспровержению существующего строя>,

освобожден под залог: вслед за тем выехал за границу. С 1905 по 1913

жил в Париже, где написал трилогию: <Железный призрак> (1909), <Малый

соблазн> (1910), <Хаос> (1912, переизд. в 192^). Две первые пьесы -

психологические драмы о власти вещей над человеческим сознанием:

третья - социальная драма, отразившая революционные события. В

сентябре 1913 вернулся на родину, но летом 1914 снова выехал за

границу. Во время 1-й мировой войны - корреспондент русских газет во

Франции. Революция 1917, как писал М. позднее, <вместе с радостью

торжества...отозвалась в сердце и прежним знакомым страхом за судьбу

культуры>. <Еще задолго до выступления большевиков, в первые

мартовские дни я с тревогой почуял, что смертельная опасность грозит

у нас творческому духу, интеллекту, хранителям интеллекта, мозгу

народному, рабочей интеллигенции...> <Меонистические> идеи

по-прежнему владели художественным сознанием М., о чем

свидетельствует философская драма (<мистерия>) <Кого ищешь?> (Берлин,

1922), в которой он ставил вопрос: <Что надо считать реальным -

вымышленную ли мысль или осязаемость плоти и ее радость?>, склоняясь

к первому. Мистические увлечения М. разделяла его жена, поэтесса и

критик Людмила Вилькина; ее книга <Мистерия о конце мира> была издана

в Берлине (1923) со вступительной статьей М. (2-е изд. 1961). Ранее в

переводе М. и Л.Вилькиной вышло полное собрание сочинений

М.Метерлинка (Пг., 1915).

В течение пяти послеоктябрьских лет М. читал лекции и публиковал

статьи <о союзе между умственным и физическим трудом> против

партийного <властолюбия>. Некоторыми эмигрантами эти идеи были

восприняты как <пророческие видения художника, как чистейшая интуиция

грядущего>, но за их проповедь М. был выслан из Испании, где выступал

с лекцией. В <Манифесте интеллигентных работников> (сб. <Современные

проблемы>. Париж, 1922) М. утверждал, что <умственные труженики>

составляют <самовластный класс, который вместе с самовластным классом

ручного труда> должен взять в свои руки <всю власть по производству и

распределению>. Однако <начало общественности> М. видел в личности;

<как моменты в огромной вековой проблеме личности> рассматривал

творчество писателей в книге <От Данте к Блоку> (Берлин, 1922),

находил сходство между ними в том, что <Блок вступает в ад

(Революция) с тем же чувством, как Данте, - с сознанием необходимости

и справедливости свершающейся мести> (на книгу положительно

отклинулась просоветская газета <Накануне>). В 1922 вышел сборник

избранных стихотворений М. <Из мрака к свету> (Берлин-М.-Пб.).

Рецензент <Новой русской книги> (1923, № 1) отметил, что М. <любит

жизнь, любит любовь, и ни налет <холодных слов>, ни тусклый блеск

разочарования не заслонит его воли к жизни, к схватыванию души

вселенной>. Критик газеты <Руль> В.Кадашев, не отрицая

<теоретических> заслуг М. перед русским литературным возрождением,

все же не поставил его в ряд поэтических представителей

<декадентства> и <модернизма>, т.к. в отличие от Блока, Белого,

Бальмонта стих М. <вялый>, сочинения его - умные, но холодные, ему

чуждо <желание раскрыть мир как художественный символ>. Резкий

протест вызвало у рецензента включение в сборник <Интернационала>.

Н.Петровская в <Накануне>, напротив, увидела в поэзии М. <синтез

философского мышления и богатого эстетического содержания>, причем <с

течением времени облик поэта-мыслителя и мистика вычерчивается все

ярче и рельефнее>. Ю.Айхенвольд, посвятивший творчеству М. главу в

переизданной книге <Силуэты русских писателей> (1923), подчеркивал,

что значение М. в новейшей литературе определяется не столько его

философскими рассуждениями, сколько его стихами. Он <колебался от тем

гражданской скорби к искусству модернизма и обратно>, и <хорошее> у

него проявилось только после того, как он <освободился было от рамок

обязательной гражданственности и раскрыл в себе то, что она

заглушала>. Теперь, заключал критик, когда <...трагическое вино

революции не опьянило нас, а отрезвило от революционной романтики, -

теперь часто отказываешь Минскому в поэзии... Но все же стихи его

навевают хорошие, и теплые, и чистые воспоминания о той поре жизни,

когда гражданская задача рисовалась нам в слишком элементарных и

наивных чертах, зато - в юношеской красоте идеализма и героизма>.

В начале 20-х М. - председатель берлинского Дома искусств, член

редакции его <Бюллетеня>. В 1925 женился на З.Венгеровой, с которой

был знаком с 1880-х. Переехав в Лондон, работал в советском

полпредстве, составляя бюллетень английской печати. На протяжении

всего творческого пути занимался переводами: <Илиада> Гомера (1896;

1935), произведения П.Верлена, П.Б.Шелли, Дж.Байрона, Г.Флобера

(<Саламбо>, 1914), Аристофана (<Лисистрата>, 1922).

Соч.: Короленко и Гоголь // Грани, 1923, № 2; Поэты 1880-1890-х

гг.М.-Л., 1964; Мастера русского стихотворного перевода, т. 2, Л.,

1968; Поэты 18801890-х гг.Л., 1972; Русская поэзия XIX в., т. 2. М.,

1974; Русская поэзия конца XIX - начала XX в. (Доокт. период). М.,

1979; Английская поэзия в русских переводах (XIV-XIX вв.). М., 1981;

Вольная русская поэзия XVIII-XIX вв., т. 2. Л., 1988.

Лит.: Мильтон Е. Воспоминания о поэте Н.М.Минском // НЖ, 1968, № 91;

Ryman A. Minzky: A Preliminary Study of the Man in his Generation //

Scottish Rev., 1983, № 2.

А. Ревякина

\МИРСКИЙ (Святополк-Мирский) Дмитрий Петрович (15.8.1890, с. Гиёвка,

Харьковской губ. - 1946 (?), Дальневосточный Гулаг 1по др. св. 1952,

Коми]) - литературный критик, публицист. Князь, принадлежал к

древнему роду, который восходит к Святополку Окаянному (IXX вв.). Сын

государственного деятеля, министра внутренних дел в 1904-5 Петра

Даниловича Святополка-Мирского, В 1906 поступил в 1-ю петербургскую

гимназию, сотрудничал в ученическом журнале <Звенья>. С 1908 студент

факультета восточных языков Петербургского университета

(специальность - китайский язык). Литературные взгляды и вкусы М.

формировались в <Обществе свободной эстетики> при журнале <Аполлон>

(1909-17). В 1911 издал книгу стихов, в которой явно влияние

символизма и акмеизма. Тогда же Н.Гумилев в <Рецензиях на поэтические

сборники> охарактеризовал ее как изящный, построенный <на плавной

смене отточенных и полнозвучных строф> сборник, но с зауженным

горизонтом, с отказом от острых переживаний и волнующих образов, как

будто автор <боится признать себя поэтом...>. М. высоко оценил

критику Гумилева - в отличие от скупой, по его мнению, на конкретные

указания критики В.Брюсова. Бросив университет, М. поступил в 4-й

Гвардейский полк в Царском Селе и стал офицером. В 1913 вернулся в

университет, изучал классическую филологию на историкофилологическом

факультете: в мае 1914 сдал экзамены по античной литературе. Летом

1914 мобилизован, послан на Западный фронт, в 1916 ранен, после

выздоровления вернулся в свой полк в Царском Селе. Вскоре за

либеральные взгляды переведен на Кавказ. В 1918 демобилизовался,

вернулся в Гиёвку, осенью получил диплом в Харьковском университете.

В 1919-20 офицер армии Деникина, по некоторым данным, начальник штаба

дивизии.

Летом 1920 эмигрировал в Афины, присоединившись к своей семье. В

октябре 1922 (при содействии русиста, переводчика Мориса Бэринга)

приехал в Англию, где до 1932 преподавал в Лондонском университете -

читал курс русской литературы в Королевском колледже и Школе

славистических исследований. Г.Козловская, учившаяся в Лондоне,

вспоминала: <Мне посчастливилось прослушать несколько его лекций о

Толстом и Достоевском, которые он читал на английском для студентов

Лондонского университета... Это было такое проникновение, озаряющее

до самого дна творческую суть и характер двух русских гениев, что это

не имело ничего общего с литературоведческими разборами других. Он

сам, его речь, потрясающая по своей стилистике, каждая мысль, все это

творилось у вас на глазах как ослепительное создание искусства. Зал,

где он читал, всегда был набит до отказа, студенты всех факультетов

бросали все, чтобы протиснуться, прилепиться на подоконниках и при

распахнутых дверях стояли, не шелохнувшись, на площадке и на

лестнице... Когда он кончал, молодежь обступала его тесным

восторженным кольцом и, не отпуская, аплодировала безудержно и

самозабвенно>.

Получил признание в лондонских литературных кругах, печатался в

журнале <Criterion>, издававшемся Т.С.Элиотом, в университетских

славистических журналах, опубликовал на английском языке книги

<Современная русская литература 1881-1925> (1926) и <История

русской литературы с самых ранних времен до Достоевского> (1927), до

сих пор переиздающиеся и переведенные на др. языки, несколько

антологий русской поэзии. Считал самым значительным направлением в

1900-10 символизм, называя этот период <золотым веком эстетики и

экономики>. С символизмом связывал все живое и талантливое в русской

литературе, прослеживая истоки прозы 191 7-24 в творчестве

А.Ремазова, А.Белого, Я.Замятина: влияние М.Горького закончилось, по

его мнению, к 1910.

Важную роль в формировании литературно-критических взглядов М.

сыграли поэзия и критика Т.С.Элиота, которого М. называл величайшим

поэтом послевоенной Европы. Элиот подвел его к пониманию <трудной>

поэзии модернизма, Влияние Элиста очевидно в книге М. <Русская

лирика. Маленькая антология от Ломоносова до Пастернака> (Париж,

1924), в которой он представляет литературу вне времени, выстраивая

единый ряд в пространственной перспективе. В критике М. видел

сотворца поэта. Живя на родине <новой критики> и наблюдая зарождение

<формального метода в литературоведении> на Западе, развивал его

элементы в своих работах. Как и русские формалисты (Б.Эйхенбаум,

Ю.Тынянов), выявлял значение <второстепенных> поэтов - Н.Языкова,

В.Кюхельбекера, К.Павловой, Н.Огарева, И.Тургенева, В.Бенедиктова,

К.Случевского. Благодаря частым поездкам в Париж был активным

участником русской эмигрантской литературной жизни. С 1924 печатался

в журналах <Современные записки>, <Звено>, <Воля России>,

<Благонамеренный>, в 1928-29 - в еженедельнике <Евразия> (один из

основателей и редакторов). Дружил с <красавицей тринадцатого года>

С.Андрониковой, /7. и В.Сувчинскима, которые познакомили его в 1925 с

М.Цветаевой (ранее писал о ней, как о <талантливой, но безнадежно

распущенной москвичке>). Влюбился в Цветаеву и стал яростным

защитником ее поэзии: рассматривал ее творчество в контексте русского

модернизма, в связи с поэзией Блока, Маяковского, Пастернака. Первый

оценил новый этап в ее творчестве, когда прежнюю легкость стиха

сменила плотная, многослойная, философская глубина, масштабность.

Парируя критику Г-Адамовича, Ю.Айхенвальда, З.Гиппиус и др.,

обвинявших Цветаеву в непонятности, заумности, хаотичности и пр., М.

заметил в 1926: <Все непонятно для тех, кто не имеет времени понять.

Искусство - создание новых ценностей... Никто не упрекает Эйнштейна

за трудность теории относительности... Я допускаю, что многими

Пастернак и Цветаева не сразу воспринимаются, но ведь надо сделать

усилие и для того, чтобы попасть из дому в Британский музей...>

Морально и материально М. поддерживал Цветаеву в ее очень трудные

парижские годы - вплоть до 1931. Цветаева считала М. умным, но

говорила, что <он - дефективный, как все князья>.

Позднее американский критик Э.Уилсон даст М. титул <товарищ князь>.

М. проделал сложную, гибельную для него эволюцию от юношеского

идеализма к евразийству (1922) и затем к <марксизму-ленинизму>. Уже в

марте 1926 он бросил вызов <эмигрантскому синедриону> на вечере,

который провела жаждавшая заявить о себе группа евразийцев <Версты>,

прочитав вызвавший негодование многих доклад <Тема смерти в

предреволюционной литературе> (опубл. в 1927). К июлю вышел 1-й номер

журнала <Версты> - под редакцией П.Сувчинского, М. и С.Эфрон. В

разделе <Библиография> М. обрушился на литературный <генералитет>

русской эмиграции, заявив, что крупнейший журнал русского зарубежья

<Современные записки> - последователен в <чистой, почти беспримесной

установке на прошлое>, сочетающейся с <ненавистью, почти брезгливой,

ко всему новому>; его авторов он разделил на <литературное ядро> или

<Олимп> русской литературной эмиграции (Д.Мережковский, З.Гиппиус,

И.Бунин, Б.Зайцев, М.Алданов) и <гастролеров> (А.Белый, Цветаева,

Ремизов, Шестов), отдавая симпатии <гастролерам>, ориентированным на

будущее и доказавшим, что Россия жива <не в границах Русского мира,

но в царстве Духа, превыше всех границ...>. Мережковский же, по

словам М., <если когда-нибудь и существовал (не как личность,

конечно, а как желоб, по которому переливались порой большие

культурные ценности), перестал существовать, по крайней мере,

двадцать два года назад. Зайцев был когда-то близок к тому, чтобы

засуществовать, но не осуществился: не нашлось той силы, которая

могла бы сжать до плотности его расплывчатую газообразность...

Ходасевич - маленький Баратынский из подполья, любимый поэт всех тех,

кто не любит поэзии... Зинаида Гиппиус видна во весь рост только

изредка в немногих стихах... Бунин, <краса и гордость> русской

Дата добавления: 2015-08-05