Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть xx века. 71 страница

вытяжек из лейкоцитов, взятых из крови самого больного (статья <О

лейкоцитотерапии при фибринозном воспалении легких>, 1910). Лечебный

эффект метода, по М., заключался в распаде лейкоцитов и освобождении

в кровь бактериолизинов, антитоксинов и прочих антител, специфически

нейтрализующих возбудитель (пневмококк) и его токсин, а также

протеолитических ферментов, помогающих рассасыванию воспалительного

инфильтрата в легких. Все эти данные М. изложил в диссертации,

изданной отдельной книгой (<О лейкоцитолизе>. СПб., 1911).В 1912

работа была представлена ВМА к премии им. Ахматова, рецензентом ее

был академик И.Павлов.

После смерти С.Боткина в 1910 и появления на кафедре терапии ВМА его

давнего противника - профессора Н.Чистовича, М., питавший к

последнему личную неприязнь, покинул кафедру и уехал с женой,

Т.Манухиной, в Париж. Для увлеченного проблемами иммунологии М.

знакомство с Парижем началось с визита в Институт Пастера и встречи с

И.Мечниковым, сотрудничество с которым продолжалось в течение двух с

половиной лет. Во французских научных журналах появился ряд

публикаций М. Сотрудничая с профессором Анри Вокезом в Парижском

университете, М. пришел к мысли о возможности усиления иммунной

защиты путем слабого рентгеновского облучения селезенки. Вначале он

проверил безопасность этого метода на себе самом и коллеге из России,

работавшем в Парижском университете. Затем по совету Мечникова стал

проводить эксперименты на животных, зараженных туберкулезом. При этом

он получил обнадеживающие результаты полного выздоровления животных

при облучении рентгеновскими лучами. Данные парижских экспериментов

были описаны в журнале <Русский врач> за 1916.

В 1913 из-за болезни жены (легочной формой туберкулеза) М. решил не

возвращаться в Россию, а переждать зиму на юге Италии; начал

применять разработанный им метод для лечения М.Горького, у которого в

тот период произошло обострение болезни. Быстрота и эффективность

радиобиологического метода при лечении легочного туберкулеза удивили

многих, в том числе и самого М.: уже через три недели после начала

облучения у М.Горького и Т.Манухиной исчезли многие тревожные

симптомы болезни, Лечение писателя на два с лишним месяца соединило

под одним кровом две семьи: Горького и М. Они жили вместе на Капри, в

Сорренто, Неаполе. Их теплые и доверительные отношения переросли в

дружбу, сыгравшую большую роль в личной судьбе ученого и врача.

Горький, в свою очередь, выступил в защиту метода М., который

некоторые врачи считали шарлатанским.

Вернувшись в Россию, М. с большим оптимизмом встретил февральскую

революцию. Важным проектом, захватившим его, стало создание

<Свободной ассоциации для развития и распространения положительных

наук>, в состав оргкомитета которой в марте 1917 вошли ученые самых

разных специальностей; академики И.Бунин, В.Вернадский, И.Бородин,

И.Павлов, А.Крылов, профессора С.Метальников, В.Омелянский,

ДЗаболотный, А.Догель, Н.Кравков и др.М. был избран секретарем

оргкомитета. Ассоциация ставила своей целью содействовать развитию и

совершенствованию точных наук, популяризировать научные знания в

широких народных массах, помогать практическому внедрению открытий и

изобретений, способствовать созданию сети научноисследовательских

институтов. Именно последней теме и был посвящен доклад М. на

открытии Ассоциации 9.4.1917 в Михайловском дворце

(<Исследовательские институты и научное творчество>). Тогда же,

весной 1917, М. дал согласие Чрезвычайной следственной комиссии

Временного правительства работать врачом Трубецкого бастиона

Петропавловской крепости, где после февральских событий содержались в

заключении бывшие члены царского правительства и сотрудники различных

департаментов. Благодаря активности М. в октябре 1917 все т.н.

старорежимники под тем или иным предлогом были вывезены из Трубецкого

бастиона. Позднее, после прихода к власти большевиков, сотрудники

Политического Красного Креста уговорили М. продолжить свою

деятельность в Петропавловской крепости. Своих подопечных под

предлогом их слабого здоровья он переводил в другие тюремные больницы

(чаще всего в <Кресты>) или в частные лечебницы, оттуда было легче

выйти на свободу. Некоторым из его пациентов (А-Вырубовой,

Е.Сухомлиновой) удалось бежать за границу.М. дал свыше 20

поручительств, необходимых для освобождения заключенных из крепости.

Благодаря М., уговорившему М.Горького ходатайствовать перед Лениным,

удалось освободить из Петропавловской крепости, а затем переправить

через границу великого князя, президента Академии художеств России

Гавриила Константиновича Романова и жену великого князя Михаила

Александровича - Н.Брасову.

Жизнь семьи Манухиных в годы гражданской войны была тягостной. Их

квартира попала под <уплотнение>, и новым жильцам выдали ордер на

манухинский рентгеновский кабинет. Тогда М. попробовал вернуться в

науку. Известный ученый Д.Заболотный, руководивший в те годы

эпидемиологическим отделом Института экспериментальной медицины

(ИЭМ), охотно отозвался на просьбу ученого и предоставил ему место

своего помощника. Одной из тем исследований М. выбрал поиск

возбудителя особо опасного инфекционного заболевания <испанки>, от

которого осенью 1918 чуть не погибла его жена; он участвовал также и

в др. научных программах Института. Из-за разрухи транспорт в 1919

практически не работал, и ученому приходилось часто добираться до

Института пешком в <дальнюю даль> Каменноостровского проспекта, где

расположен ИЭМ. Иногда М. оставался ночевать в лаборатории и спал на

лабораторном столе.

24.12.1919 ближайшие друзья М. - З.Гиппаус и Д.Мережковский - бежали

из Петрограда. Вскоре и Манухины приняли решение уехать из России.

Весной 1920 во время очередного сеанса рентгеновского облучения

Горький согласился помочь с отъездом. Сохранилась переписка Горького

с Лениным о необходимости командирования М. во Францию, в Институт

Пастера. В письме от 21.11.1920 Горький уже с нескрываемым

раздражением на волокиту с выездной визой для М. обратился к Ленину:

<До сего дня д-р Манухин, командировка которого в Институт Пастера

разрешена еще в сентябре, не может выехать, ибо особый отдел ВЧК не

дал визы. Нужно аннулировать командировку, чтоб Манухин мог приняться

за работу в России, или же отпустить его. А.Пешков>.

О жизни М. в Париже имеются весьма неполные и противоречивые

сведения. С 1924 по 1948 им было опубликовано несколько статей во

французских научных журналах, посвященных анализу некоторых

дискуссионных вопросов иммунологии, радиобиологии, рассмотрению

учения о внутренней секреции. В письме К.Федину от 29.3.1932 Горький

писал: <Манухина я потерял из вида. Знаю, что он все еще в Париже, но

в Институте Пастера - не работает... Его метод лечения туберкулеза

освещением селезенки рентгеном, видимо, не привился, хотя в

Сан-Блазиене Бакмейстер освещал мне рентгеном, но не селезенку, а

легкое; Манухина - жаль, человек - талантливый, и лечение его давало

отличные результаты. Если б не он, я уже 19 лет имел бы чин

покойника, а благодаря ему состою в живых>. Справочник <Русские во

Франции>, изданный в Париже в 1937, приводит имя М. в списке врачей,

являвшихся членами Общества русских врачей им. Мечникова в Париже,

указывая в графе <специальность> - <внутренние болезни и туберкулез>.

В трех номерах <Нового журнала> (за 1958, 1963, 1967) были

опубликованы воспоминания М., которые касались его жизни в России.

Его жена была известна в эмигрантских кругах своими литературными

эссе (<Друг человечества>, 1938: <Замятин Е.И.>,1939: <Монахиня

Мария>, 1955; <Светлой памяти митрополита Евлогия>, 1960и др.),

критическими заметками, романом <Отечество> (1933). Публиковалась под

псевдонимом Т.Таманин. Литературные наклонности Т.Манухиной горячо

поддерживались Гиппиус.

Лит.: Княгиня Антонина. Как был спасен князь Гавриил Константинович:

Воспоминания // Илл. Россия, 1934, № 35-39; Гиппиус 3.Н. Живые лица.

Стихи. Дневники. Воспоминания, т. 1-2. Тбилиси, 1991; Ульянкина Т.И.

Этот неизвестный известный Иван Манухин / Вопр. истории

естествознания и техники. М., 1993.

Т. Ульянкина

\МАРКЕВИЧ Игорь Борисович (27,7.1912, Киев -3.3.1983, Антиб, Франция)

- дирижер, пианист. Его предки имели глубокие связи с русской

национальной культурой. Прадед по отцовской линии, Николай Андреевич

М. - известный украинский историк и этнограф, автор пятитомного труда

<История Малороссии>; был связан дружбой с Глинкой и даже помог ему

при сочинении <Руслана и Людмилы> (дописал часть стихов для Баллады

Финна); будучи музыкантом-любителем, создал одно из первых вокальных

произведений на слова Шевченко, изданных при жизни поэта (<Сирота>);

известны также его политические связи с декабристами Рылеевым,

Бестужевым, Постелем и Граббе. Дед М., Андрей Николаевич М. -

блестящий виолончелист, участник многочисленных концертов, где он

выступал вместе с А-Рубинштейном, Н.Римским-Корсаковым, А-Лядовым,

А.Глазуновым; один из учредителей Петербургской консерватории,

член-учредитель Русского Музыкального общества в Петербурге, при его

активном участии создано 20 отделений общества по всей стране. Дед по

материнской линии, Иван Павлович Похитонов - участник русскотурецкой

войны, друг И.Мечникова и Л.Толстого, был известным русским

художником.

В раннем детстве, незадолго до начала 1-й мировой войны, М. был

увезен родителями в Париж, а затем в Швейцарию. Отъезд семьи был

связан с болезнью отца (туберкулез). Детство М. прошло в Швейцарии, в

Вене, где он посещал школу, изучал иностранные языки (впоследствии он

владел шестью языками), обучался, под руководством отца, игре на

фортепиано. Когда Игорю было 10 лет, отец умер, оставив семью (мать и

троих детей) в трудном материальном положении, однако М. продолжал

заниматься музыкой. Его первые музыкальные впечатления были связаны с

творчеством А.0неггера, поразившим его своей смелостью. Уже тогда М.

начал сочинять небольшие музыкальные произведения. В 12-летнем

возрасте он написал пьесу для фортепиано <Свадьба>. Одна из

приятельниц матери была знакома с А.Корто, и по ее настоянию

знаменитый французский пианист и дирижер прослушал пьесу М. Корто

убедил отвезти мальчика в Париж для получения серьезного музыкального

образования, он также предоставил М. бесплатный пансион в Парижской

музыкальной школе; позаботился об издании <Свадьбы> (1925). Занимаясь

в школе, М. одновременно сам давал уроки музыки и делал платные

инструментовки чужих произведений. Он стал хорошим пианистом и первым

в своем выпуске окончил школу в классе Корто, но впоследствии

дирижирование поглотило все его время. М. считал, что для пианиста и

дирижера нужны разные навыки и оба вида деятельности трудно

совместимы. Теоретическими предметами и композицией будущий

композитор занимался с Надей Буланже и Полем Дюка. Позднее он брал

также уроки у Риети (оркестровка). Надя Буланже - талантливый

преподаватель, требовала от учеников четкости и ясности композиций,

стройности их архитектоники, что в дальнейшем сказалось как в

композиторской, так и в дирижерской деятельности М. <Мои первые

симфонические сочинения, написанные в возрасте 15-16 лет, создавались

под несомненным влиянием композиторов, <открытых> благодаря Наде

Буланже>, - вспоминал М.

В 1928 М. заключил контракт с С.Дягилевым, обратившим внимание на

талантливого, подающего надежды композитора. По контракту М. сочинил

концерт для фортепиано с оркестром и стал работать над созданием

балета на сюжет сказки Андерсена <Новый наряд короля>. Хореографию

должен был осуществить С.Лифорь, а декорации - Пабло Пикассо. Вместе

с Дягилевым молодой композитор приехал в Лондон, где в июле 1929

успешно исполнял свой концерт в <Covent Garden> под управлением Роже

Дезомьера. Концерт прозвучал в виде интермедии между двумя балетными

представлениями. Через два месяца Дягилев умер, и балет не увидел

сцены.

В 1932 в Лондоне началась дирижерская деятельность М. В 1933 на

концерте, где М. дирижировал одним из своих произведений (<Гимн>),

присутствовал Герман Шерхен - немецкий дирижер и педагог,

разработавший свою научную систему дирижирования, ориентированную на

независимость рук дирижера и уточнение функций каждой руки. Шерхен

предложил М. обучать его технике дирижирования. В течение двух лет

они вместе репетировали, ездили с выступлениями по разным городам

Европы. Кроме Шерхена, М. испытал благотворное влияние трех

крупнейших дирижеров своего времени: Артуро Тосканини с его бурной

энергией, Вильгельма Фуртвенглера, обладавшего необыкновенным

чувством стиля, и Бруно Вальтера - крупнейшего интерпретатора

произведений Моцарта, Верди и Малера, сочетавшего эмоциональную

насыщенность исполнения с бережным отношением к тексту композитора.

В 1928 М. написал первое крупное сочинение - <Симфониэтту>. Затем

последовали кантата для сопрано и мужского хора с оркестром (ел. Жана

Кокто, 1930); балеты <Ребус> (1931) и <Полет Икара> (1933),

поставленный С.Лифарем; кантата <Псалом> для сопрано с оркестром (ел.

Жана Кокто, 1934); оратория <Потерянный рай> для солистов, смешанного

хора и оркестра (1935-36), текст к которой сочинил сам композитор на

основе поэмы Мильтона. Современники считали ораторию М. образцом

наилучшего воплощения поэмы Мильтона в музыке, хотя эту тему

разрабатывали многие композиторы. Были написаны также <Гимн любви>

(1937), оратория <Новый век> (1937), исполненная под управлением

автора в Варшаве в 1938. Создан ряд симфонических и камерных

сочинений: Concerto grosso (1930), концерт для фортепиано с оркестром

(1931), концертная обработка <Музыкального приношения> И.С.Баха. Сам

М. считал 30-е периодом своей композиторской деятельности.

Познакомившись с сочинениями М., С.Прокофьев отозвался о нем, как о

весьма даровитом молодом композиторе. Бела Барток, получив одну из

партитур М., не только похвалил его, но и поблагодарил <за

преподнесенный урок оригинальности и мастерства>.

Несомненное влияние на творчество М. оказали общение и дружба с

Ф.Шаляпиным, И.Стравинским, Прокофьевым, Дягилевым.М. также сблизился

с В.Нижинским, на дочери которого женился. В феврале 1930 одним из

ярких впечатлений для М. стали встреча и дружеское общение с

С.Эйзенштейном, который предложил ему вернуться в Россию для

совместной творческой работы. Однако по многим причинам этому замыслу

не суждено было осуществиться.

В 1940 М. приехал во Флоренцию для создания оратории <Лоренцо

Великолепный> на текст Лоренцо Медичи. Он хотел на месте воссоздать

для себя атмосферу того времени, изучить исторические источники.

Оратория была написана и с успехом исполнена в Риме в 1941. Однако

пребывание М. в Италии затянулось почти на 8 лет. Захват Франции

гитлеровцами лишил его возможности вернуться в Париж. Ранее далекий

от политики, М. стал антифашистом и в течение 6 лет активно

участвовал в движении итальянского Сопротивления. <Гнусность нацизма,

с которой я столкнулся лицом к лицу, поведение немцев в Италии не

могли оставить меня равнодушным>, - вспоминал он позднее. Для

партизанской газеты М. писал пламенные статьи, призывавшие к террору

и саботажу; сочинял для партизан гимны, один из которых стал

популярным.М. разыскивали фашисты, его портреты были вывешены на

улицах Флоренции и за его голову предлагали большое вознаграждение.М.

пришлось уйти в глубокое подполье, но его жену арестовали и заключили

в концлагерь на севере Италии. С огромными усилиями партизанам

удалось освободить ее.М. помог спасти жизнь известному художнику и

писателю Карло Леви, которого он предупредил о том, что за ним

<охотится> гестапо. Леви успел скрыться за 20 минут до появления

эсэсовцев, окруживших дом. В память об этом эпизоде художник написал

портрет М. О своей жизни в подполье М. рассказал в книге <Сделано в

Италии> (1946): <Тогда я не написал и не сыграл ни одной ноты, и в то

же время это был один из самых важных этапов на моем пути

музыканта..., я словно аккумулировал в себе значительный материал

принципы и наблюдения, оказавшиеся очень полезными для меня позднее,

когда я начал преподавать>.

Худой как спичка, изголодавшийся, небритый - таким появился М. во

Флоренции, где его едва не казнили как фашистского шпиона. Хорошо,

что М. вновь встретил К.Леви, который подтвердил его принадлежность к

подполью. Один из офицеров, музыкант, знавший М. понаслышке, был

несказанно удивлен, убедившись, что <этот оборванец> когда-то

дирижировал оркестром Би-Би-Си. По предложению союзных войск М.

дирижировал торжественным концертом в Риме в День Советской армии.

Тогда русские шли на Берлин. Программа открылась исполнением гимнов

союзных стран. После долгих лет запрета прозвучала неповторимая

музыка <Марсельезы>, и в зале началось настоящее исступление! После

окончания 2-й мировой войны М. получил золотую медаль <Партизан

Северной Италии>.

В освобожденной Флоренции М. на протяжении трех лет руководил всей

музыкальной жизнью: восстановил флорентийские <Майские музыкальные

фестивали>, дирижировал воссозданным им оркестром - практически

первым коллективом, которым он руководил. М. вспоминал: <Пришлось

привыкать быть штатским... Я просто начал с нуля, и мне казалось, что

я новый человек, живущий в новом мире, который сам пытался осознать

себя среди развалин... Я был очень старым композитором далеких времен

и совсем молодым дирижером - в будущем>. В этот период деятельность

дирижера стала главной в его жизни. В 1948 М. дирижировал в Англии на

Би-Би-Си. Однако особые воспоминания связаны у него с оркестром

филармонии. Работа, проделанная в этом оркестре, была едва ли не

самой интересной в творчестве дирижера. Все относились к нему с

добротой, зная о тяжелых годах, пережитых им в итальянском подполье.

Музыканты оркестра были молоды, хотели играть как можно лучше. На

глазах М. и с его участием создавался один из лучших ансамблей в

мире. В дальнейшем М. совершил многочисленные гастрольные поездки по

странам Европы, Латинской Америки, выступал в Японии и США. Он

особенно прославился как дирижер-исполнитель современной музыки

(Хиндемит, Малер, Стравинский, Равель). М. был замечательным

истолкователем творчества Стравинского: многократно исполнял <Весну

священную>, был первым исполнителем музыки балета Стравинского

<Орфей> (Венеция), осуществил первое исполнение в Москве <Симфонии

псалмов>. Вместе с тем он превосходно дирижировал классическими

сочинениями и исполнял произведения русских композиторов. В Париже в

конце 50-х прозвучала опера М.Глинки <Иван Сусанин> в концертном

исполнении (на рус, яз.), поставленная М. с участием Бориса Христова,

болгарских артистов и оркестра Ламуре. В Лондоне в <Covent Garden> М.

поставил <Золотого петушка> Н.Римского-Корсакова, в Вене - <Любовь к

трем апельсинам> Прокофьева. Произведения Прокофьева и Шостаковича

исполнялись им постоянно, как и музыка Чайковского; М. подготовил и

осуществил энциклопедическое издание всех симфоний Бетховена.

В конце 50-х М. стал художественным руководителем парижского оркестра

Ламуре, значительно обновив его репертуар и доведя до совершенства

качество его звучания. Он возглавлял также оркестры в Монреале и

Гаване. В течение семи лет, по приглашению Фуртвенглера, М. вел

семинары по дирижированию во время летних фестивалей в Зальцбурге, а

также панамериканский курс по дирижированию в Мексике. В 1963 М.

пригласили в город Скопье - столицу Македонии для восстановления

оркестра после сильнейшего землетрясения. Все надо было начинать

сначала, т.к. было уничтожено не только здание филармонии, но и

нотная библиотека и инструменты. Многие музыканты покинули город, и

оркестр пополняли участниками самодеятельности и исполнителями на

народных инструментах, <переквалифицируя> их <на ходу>. После

многочисленных репетиций, проводимых с энтузиазмом, была подготовлена

программа, с которой оркестр под управлением М. выступил в Белграде,

а затем совершил турне по странам Европы: Венгрия, Румыния,

Чехословакия, Польша, ГДР, Дания, Швейцария. Весь сбор от концертов

был отправлен в фонд помощи пострадавшим от землетрясения.

С 1960 М. неоднократно приезжал с гастролями в СССР. Весной 1963 он

провел четырехмесячный семинар по дирижированию в Московской

консерватории. <Если я подал мысль дать когда-нибудь курс

дирижерства, то это потому, что я был горд и счастлив внести что-то в

страну, которая, несмотря на долгое отсутствие, всегда представляет

для меня нечто самое дорогое>, - писал М. советскому дирижеру

Н.Аносову.М. всегда считал Россию своей родиной.

М. обладал выдающимся дирижерским дарованием. Он предпочитал крупные

формы с участием хоров и солистов, но великолепно дирижировал и

миниатюрами. Его исполнение поражало стройностью воплощения

композиторского замысла, благодаря чему сложные для исполнителей и

слушателей произведения становились простыми и ясными. Он никогда не

старался показать себя публике, а стремился помочь оркестру донести

до слушателей идею музыкального сочинения. Создавая свою, отличную от

принятых шаблонов, трактовку произведения, он делал это настолько

убедительно, что слушатели воспринимали его исполнение как

единственно возможное. Во время гастролей М. в России рецензенты

отмечали русский характер его исполнительской манеры, что сказывалось

в стремлении <распеть> гармонию, придать мелодическую свободу и

текучесть движению всех голосов оркестра. Сердечность и простота,

полное саморастворение в музыке - вот характерные черты М.-дирижера.

Исполняя музыку Стравинского в Москве, М. отметил, что на русской

почве и с русскими музыкантами <Весна священная> прозвучала иначе -

более по-славянски и менее <моторно>. Славянские черты артистической

натуры М. в сочетании с воздействием французской школы определяют его

неповторимую индивидуальность как музыканта. Поклонник Мусоргского,

М. оркестровал 6 его песен, исполненных Г.Вишневской во время

гастролей дирижера в Москве (1963). Он мечтал создать свою

оркестровую редакцию <Бориса Годунова>. М. всегда дирижировал

наизусть и требовал этого от своих учеников. Его репертуар как

дирижера был огромнейшим, К концу 50-х жена М. составила каталог

произведений, которыми он мог дирижировать наизусть в любое время без

предварительной подготовки. В каталог вошло более 300 музыкальных

произведений различных композиторов разных стилей и эпох.

В преподавании техники дирижирования М. создал собственную систему,

обучив за время своей педагогической деятельности более 300 молодых

дирижеров.М. считал, что дирижера надо готовить с 12-14 лет, в период

его физического формирования; к концу курса (8-10 лет учебы) он

должен знать наизусть большой репертуар: его музыкальный и

образовательный уровень обязан быть не ниже уровня подготовки

оркестрантов: дирижер должен постоянно пополнять свои знания; ему

необходимо изучить несколько иностранных языков (перед гастрольной

поездкой в Россию М. специально занимался русским языком). Вслед за

Шерхеном М. считал, что настало время, когда принципы дирижерского

мастерства должны стать наукой, обоснованной теоретически, как и

наука игры на отдельных инструментах. <Дирижирование оркестром есть в

одно и то же время искусство, наука и управление>, - утверждал он.

Свои взгляды М. изложил в статьях <Искусство дирижирования в наше

время> (Муз, жизнь, 1963, № 1), <Дирижер, оркестр, партитура> (Там

же, № 2).

Серьезное внимание М. уделял грамзаписи. Он считал, что при

достигнутом техническом уровне грамзапись позволяет избегать всяких

случайностей и воплотить звучание партитуры как бы идеально, близко к

намерениям автора. За время своей деятельности М. сделал огромное

число записей. В 1959 он записал все симфонии Чайковского, включая

<Манфреда>. Он неоднократно делал грамзаписи <Весны священной>, в том

числе и в СССР. Опера Д. Мийо <Хоэфоры>, записанная М. в 1958,

получила премию Шарля Кро.

В 70-х возродился интерес к творчеству М. как композитора. В

концертных залах Европы исполнялись: пьеса для оркестра <Новый век>,

кантата <Псалом>, музыка к балетам <Ребус> и <Полет Икара>. Весной

1980 сам автор дирижировал в Мадриде своей кантатой <Потерянный рай>.

<Слушатель, столкнувшись с мощными кульминациями, с проникновенным

лиризмом, с пластичной и прозрачной, как горный хрусталь, музыкой,

ощущает удивление и восхищение талантом композитора>, - отмечал

испанский критик Э.франко.

Одновременно с многогранной деятельностью дирижера и композитора М.

занимался литературным трудом. Значительный интерес представляет его

работа <Органный пункт> (1959), в которой воспроизведен цикл бесед

дирижера с критиком Клодом Ростаном, передававшихся по французскому

радио. В конце жизни М. работал над мемуарами, оставшимися

незаконченными (T.I. Париж, 1980).

Соч.: Исполнительское искусство зарубежных стран, вып. 5. Органный

пункт. Главы из книги. Статьи.М., 1970.

Лит.: Леонтьева О. Дирижирует Игорь Маркович // Муз. жизнь, 1965, №

2.

С. Разумова

\МАРТОВ (наст. фам. Цедербаум) Юлий Осипович (др. псевд.А.Б., Берг,

Гамма, Дракон, А.Егоров, Ю.Кедров, Л.М., М., Л.Мартов, М-ов Л.,

Л.Сергеев, Нарцисс Тупорылов, Фабр, Эльмар, Ю.О., Ignotus, Martin)

(12.11.1873, Константинополь - 4.4.1923, Шемберг, Германия) -

политический и общественный деятель, публицист, историк. Дед его был

основоположником первых в России еврейских газет, отец служащий

Русского общества пароходства и торговли, корреспондент

<Петербургских ведомостей> и <Нового времени>. Братья Сергей (псевд.

Ежов, расстрелян в 1938, Москва) и Владимир (псевд. Левицкий, умер в

следственной тюрьме в 1938, Уфа) - известные политические деятели,

литераторы: сестра Лидия общественный деятель (во 2-м браке жена

Ф.Дана). После возвращения семьи в Россию М., окончив 1-ю

петербургскую гимназию, поступил в 1891 на естественный факультет

Петербургского университета. Основал студенческую

социал-демократическую группу, принявшую название Петербургская

группа <Освобождение труда>, которая установила связи с Г.Плехановым,

послала ему мандат на конгресс 2-го Интернационала. В июне 1893

выслан в Вильно, где принимал участие в деятельности местной

социал-демократической организации, в движении за создание Всеобщего

еврейского рабочего союза Литвы, Польши и России (Бунд, 1897), часто

выступал на митингах и собраниях. Тогда же состоялся литературный

дебют партийного публициста.

Дата добавления: 2015-08-05