Эдвард Каллен POV. - А я первый увидел.

- Дай мне.

- Нет.

- Это мое.

- А я первый увидел.

- Тебе что пять лет?

- Нет.

- Это мое право, так как я лежу в больнице.

- Это низкий удар, Воробей. Удар ниже пояса.

Со вздохом, я протянул ей посудку с пудингом, и она победоносно улыбнулась. Она сняла пластиковую крышку, протягивая её мне, чтобы я положил её на стол. Я наблюдал за тем, как она воткнула крошечную пластиковую ложку в кремовую массу, и затем поднесла её ко рту.

- Ммм, вкусно, - простонала она с полным ртом пудинга.

Я смотрел, как её губы сомкнулись вокруг ложки, чтобы съесть еще, и издал плаксивый звук. Она положила ложку обратно в посудку, и у меня появился шанс, чтобы напасть своими губами на её. Я практически заставил её открыть свой рот, и проник своим языком внутрь, крутя им как стиральная машина. Она слишком удивилась, чтобы понять, что я делал, и затем, я почти почувствовал её вздох в поцелуе.

Если это можно было назвать поцелуем.

Наверное, нет.

Я откинулся на спинку стула, смакуя и облизывая свои губы. Она подарила мне раздраженный взгляд.

- Ты права, это было вкусно, - согласился я, и она закатила глаза.

- Ты отвратителен, - сказала она, прежде чем поднести другую ложку ко рту. – Ты понимаешь, что только что съел то, что было у меня во рту? Ты, на самом деле, просто достал это из моего рта, – добавила она с набитым ртом.

- Да, и что? – спросил я, пожимая плечами. – Ты осознаешь, что каждый раз, когда мы целуемся, дерьмо из моего рта попадает в твой и наоборот? Пудинг не отличается от слюны, если подумать об этом.

- Дерьмо из твоего рта? Что, черт возьми, такого ты ел, пока меня не было? – спросила она, поднимая бровь.

- Я не знаю, но ты должно быть съела целое ведро - ответил я, ухмыляясь, и наклонился, - я могу сказать, что не возражаю против этого дерьма, - я нежно поцеловал её, чувствуя вкус пудинга на её губах. Она была настойчива в том, чтобы не дать мне проникнуть в её рот снова, так что я откинулся на спинку стула с надутым видом. Её, казалось, это совсем не тронуло. Она просто продолжила есть свой пудинг, как будто ничего не произошло.

Такими маленькими вещами, она продолжала напоминать мне, – как будто мне нужно было напоминание – что она настолько сильно отличается от других девушек, с которыми я был. Другая бы свалилась в обморок от моего фальшивого надувания, и выполнила бы любое мое требование, чтобы просто сделать меня счастливым, но Воробей не такая. Она не была такой же дешевкой, как остальные. Она не подкупается на это дерьмо. Она видела меня сквозь мои шарады.

Вот почему я так сильно любил её.

Из-за этого, и из-за того факта, что она была сильнее, чем любая другая девушка, – или человек – которую я когда-либо встречал.

Был полдень 2-го января, и она провела предыдущие два дня в больнице. Если я скажу, что я покинул её один раз, то это будет ложью эпических пропорций. Меня охватывала тревога каждый раз, когда мне нужно было сходить в ванную. Я всегда боялся, что вернусь в пустую комнату – хотя я использовал ванную, которая была соединена с её палатой.

Я почувствовал себя такой киской, когда проснулся вчера утром, после того, как она вернулась. Мне реально охеренно сильно нужно было отлить, но я просто не мог покинуть кровать. Мои руки обнимали Воробья, которая крепко спала, и я не мог её отпустить. Я вспомнил прошлый раз, когда она была со мной, и когда мне нужно было в туалет. Я вспомнил, что тогда произошло. Я знал, что неразумно думать о том, что что-то произойдет снова, – в чертовой больнице – но я все равно не мог прогнать это чувство.

В конце концов, когда я больше не мог терпеть, я разбудил её и деликатно попросил, чтобы она спела песню, или бы громко говорила, чтобы я слышал, пока я буду в ванной. Она не задавала мне вопросов, потому что, по её глазам, я видел, что она поняла мою причину. Я также чувствовал, что разлука – какой бы незначительной она не была – тоже стала для неё проблемой.

Так что за последние два дня – полтора, если вы так придирчивы – это стало одной из тех вещей, что мы делали. Каждый раз, когда кому-либо из нас нужно было в туалет – мы разговаривали через дверь. Нелепо? Вам решать. Но это была небольшая плата за некое спокойствие.

Очевидно, это была одна из причин, почему мы должны пойти на терапию – на которую нам указывали и мой отец и доктор Беллы. Даже её социальный работник, Кейт, указала нам на неё. Тем не менее она была немного добрее и не говорила об этом прямо, как мой отец или доктор. Я полагаю, что она была единственной, кто был достаточно умен, понимая, что мы не гребаные идиоты, и мы знали, что то, как мы справлялись с дерьмом, было не здраво.

Нам сообщили, что Белла встретится со своим новым психотерапевтом в понедельник утром, так что сказать, что она нервничала, это значит сильно преуменьшить. Возможно, она возвращала себе свой настрой. Как только она немного восстановилась днем ранее, её настрой изменился. Мне нравилось, что огонь в её глазах возвращался, но я также чувствовал себя плохо от того, как быстро она раздражалась и расстраивалась. Я спросил отца об этом, и он сказал, что это было ожидаемо, и что нет ничего неправильного в её поведении. Её срыв был ожидаем, и было бы странно если бы его не было.

Не то, чтобы я винил её. Было ясно, что она не хочет идти на терапию еще сильнее чем я, но я также знал, что она не дура. Она знала, что ей это нужно. Для неё не существовало никакого гребанного способа справиться со всем произошедшим дерьмом одной – даже с моей помощью. Как, черт возьми, я вообще помогу ей? В любом случае. Это за пределами моих возможностей; это, ебать, просто нелепо.

Моя девочка вывела меня из размышлений, протянув ложку пудинга.

- Простишь меня? – сказала она, улыбаясь.

Я обхватил ложку губами, наслаждаясь пудингом.

- Люблю тебя, - ответил я грубовато, так как еще не проглотил кремовую массу.

- Удар ниже пояса, - пошутила она, передавая мне оставшийся пудинг. Я посмотрел на неё в растерянности, и она улыбнулась. – Как я могу отказать тебе в пудинге, когда ты говоришь такие вещи?

Я наклонился, чтобы быстро поцеловать её, прежде чем затолкать оставшийся пудинг в рот, чтобы у неё не было шанса изменить свое решение. Она закатила глаза, забавляясь, и я улыбнулся, проглатывая остаток. Он был охренительно вкусным – особенно, учитывая, что это больничное дерьмо.

Я отбросил упаковку и ложку в мусорную корзину, идеально попадая в цель. Мне почти захотелось поднять кулак в воздух, за такое точное попадание, но вместо этого, я придвинулся ближе к Воробью, и обернул вокруг неё свои руки. Она прижалась ко мне ближе и вздохнула.

- Тебе следует пойти домой, - сказала она внезапно.

- Что?

- Тебе нужно принять душ, - сказала она, сморщив нос.

- Я принимал душ вчера, - заспорил я.

- Да, здесь. Я уверена, что ты носишь одну и то же одежду на протяжении нескольких дней… и, честно говоря, дорогой, ты начинаешь вонять, - сказала она, виновато улыбаясь.

Я застонал: – Но… блядь… я не хочу оставлять тебя.

- Я тоже этого не хочу, – сказала она. – Но мы не можем быть вечно приклеенными к друг другу. Посмотри на это, как на пробный забег. В конце концов, нам придется расставаться больше чем на несколько минут, и мы, вероятно, должны привыкнуть к этому.

- Ебать, ради чего? Я не против быть приклеенным к твоему бедру… или к твоим губам, если это имеет значение. Особенно, когда они на вкус, как пудинг, - я наклонился, чтобы снова поцеловать её в попытке отвлечь, но она приложила палец к моим губам, отталкивая меня.

Она одарила меня колким взглядом. – С тобой так трудно, потому что ты хочешь этого?

- Нет, со мной трудно, потому что я не думаю, что воняю, так что не вижу никаких гребаных причин идти домой, чтобы переодеться… кроме того, если я действительно воняю, то уверен, что тут есть какая-нибудь униформа или больничный халат, так что я мог бы од… – я прервал себя на полу слове, осознавая какую муть я несу. Это становилось смешным. Я глубоко вздохнул: – Ладно, возможно, ты права.

- Да, вероятно, так и есть, - сказала она. – Так почему бы тебе не сбегать домой и не принять душ, переодеться, и прибежать обратно так быстро, как только ты можешь? Только то, что я права, не означает, что я хочу быть от тебя вдали дольше, чем нужно.

Я погладил её по щеке, а затем провел по её губе большим пальцем.

- Если мы оба будем голые, нам не нужно будет беспокоиться о том, что мы испачкаем одежду, - пробормотал я.

Она слегка усмехнулась: - Ты идиот.

- Не спорю, - послышался другой голос. Мы оба резко повернули голову к двери, замечая никого иного, как моего дорогого братца, стоящего в дверном проеме с такой широкой ухмылкой, что к настоящему моменту, она должна была разорвать его лицо.

- Что ты делаешь здесь? – спросил я, немного сердитей, чем предполагалось. Мне не нравилось, когда люди прерывали мое времяпровождение с ней. Как будто я пытался впитать столько Воробья, сколько мог. Я не хотел делить её ни с кем. Неделя вдали от нее, была большим, с чем я мог справиться.

- Я просто навещал Джаспера, и он захотел провести немного времени наедине со своей девушкой, так что я решил подокучать вам, ребятки, - ответил он.

- И тебя не волнует то, что ты, может быть, что-то прерываешь? – спросил я.

- Я наблюдал за вами, ребятки, последние несколько минут, и я вполне уверен, что ничего не прерываю, - ответил он просто.

- Слишком жутко? – спросил я.

- Что? Не то, чтобы вы были абсолютным Диснеем. Вы держались в рамках PG-рейтинга, - сказал он, усмехаясь. – Должен сказать, я впечатлен, младший братец. Кто знал, что у тебя такое самообладание?

- Ты просто задница, – пробормотал я.

- Без разницы, - сказал он, заходя в комнату. – Я слышал, что сказала твоя девушка, и я в любом случае собирался домой перекусить, я могу подвезти тебя, если хочешь.

Я застонал и взглянул на Воробья. Она посмотрела на меня в ответ невинными глазами. Вне зависимости от того, что она чувствовала, она скрывала это чертовски хорошо. Мне не нравилось, когда она скрывалась от меня.

- Иди, - сказала она. – Я буду здесь, когда ты вернешься.

- Обещаешь?

- Обещаю. До тех пор, пока ты обещаешь вернуться как можно скорее.

- Ты даже не успеешь заскучать по мне, Пингвин, - ответил я.

- В это сложно поверить, учитывая, что я уже скучаю по тебе, - подразнила она.

Я наклонился поцеловать её, решив что этот поцелуй должен быть действительно стоящим. Посасывания губ, танец языков, обмен слюной. Это было, ебать, идеально. Мы абсолютно потерялись в поцелуе, её руки схватили меня за волосы, и моя рука лежала на её шее. Мы не входили в контакт с реальностью до тех пор, пока Эммет не кашлянул:

- Мы идем, или нет? Если вы продолжите с этим дерьмом, то нам нужен будет черный экран, если вы, ребятки, намерены сохранить PG – рейтинг.

- Отлично, - вздохнул я, целомудренно поцеловав её, прежде чем вылезти из постели. Я уже скучал по теплу её тела. – Скоро увидимся.

- Я буду считать минуты, - сказала она тихо. Я печально улыбнулся ей, прежде чем неохотно пойти за Эмметом.

Мы молча шли к лифту, и он не открывал своего рта, пока мы не вошли внутрь и за нами не закрылись двери.

- Зависимый, - он поддельно кашлянул.

Я не удостоил его ответом, мне просто хотелось попасть домой, сменить гребаную одежду и вернуть свою жалкую задницу сюда, прежде чем моя тревога наберет обороты. Было страшно от того, насколько мне было больно покидать её. Я знал, что она в безопасности в больнице; я знал, что она в безопасности от сумасшедших людей. Пока. И все же, это не уменьшало мое беспокойство. Я продолжал волноваться о том, что было что-то вне нашего контроля. Возможно, мы о чем-то забыли или еще что.

Эммет пытался завязать небольшой разговор со мной, пока мы ехали домой, но я почти не обращал на него внимания. В конце концов он перестал пытаться поддерживать со мной общение, поскольку я явно не содействовал этому.

Обе машины родителей были припаркованы возле дома, когда мы приехали, и я еще раз вспомнил, что отец так и не рассказал нам всю историю полностью. Он сказал, что хочет подождать, пока Воробью не станет лучше, и по неким причинам мне было все равно, услышу ли я когда-нибудь правдивую историю или нет. У меня был Воробей, плохие люди получили то, что заслуживали, и все было охрененно радужно. Зачем задумываться о прошлом?

Мы вошли в дом, и Эммет ринулся на кухню. Я вошел в гостиную, откуда были слышны голоса родителей. Они замолчали, когда я вошел. Мама мягко улыбнулась мне.

- Так, так, так, разве это не наш блудный сын? – подразнила она, но её голос был слабым. – Я думала, мы потеряли тебя навсегда.

- Она сказала, что я воняю, так что мне нужно принять душ и сменить чертову одежду, - объяснил я. – Я вернусь обратно как можно быстрее, - я мельком взглянул на папу, слегка вздрогнув от мучительного взгляда в его глазах. – Что, черт возьми, произошло на этот раз? – спросил я, предчувствуя волну страха, которая была готова снести меня.

- Я только что принял вызов, - сказал он. – Они нашли тело.

Мо желудок ухнул и страх исчез, на смену которого пришла печаль и опустошение.

- Когда? Где? – спросил я.

- Его тело смыло сегодня утром на Первый пляж. Сем Улей нашел его.

- Блядь, - пробормотал я. – Вы знаете, как он умер?

- Были видимые признаки многочисленных огнестрельных ранений, но суровые воды слишком сильно исказили его тело, чтобы быть уверенным в причинах его смерти, - ответил отец.

- Когда ты планируешь сказать Белле? – спросил я. – Она уже знает, что её отец мертв, она могла скрыть свои раны, - я вцепился руками в свои волосы. – Черт возьми, она практически гребаная сирота.

- Люди из Ла-Пуш в данный момент делают все возможное, чтобы собрать как можно больше доказательств против Дуайера и Рене для федералов, и Пол пытается найти особое доказательство того, что Дуайер убил шерифа Свона, - сказал он, избегая моего вопроса.

- Есть ли шанс того, что они избегут этого? – спросил я. – Что, если они свободно выйдут?

Отец покачал головой. – Слишком много доказательств, и немало людей из Ла-Пуш заявили, что дадут показания, в случае необходимости. Дело Дуайера и Рене становится всё объемней с каждый днем, - заверил меня отец.

- А что насчет ублюдка Джейкоба? – пробормотал я.

Папа переглянулся с мамой, и они оба, казалось, почувствовали себя некомфортно от его упоминания.

- Он получит необходимую помощь, - неопределенно ответил отец.

- Ебать, он должен быть в тюрьме.

- Он просто ребенок, Эдвард, - вмешалась мама.

- Ребенок, который чуть не убил мою девушку! – огрызнулся я. Они не стали спорить со мной, и я вздохнул. – Что-блядь-за-херня, - сказал я. – Сейчас я собираюсь принять гребаный душ, чтобы вернуться к своей девушке. Так что, вы уж извините меня.

Я повернулся, и направился к лестнице.

Если Джейкоб выберется невредимым из этого беспорядка, я, на хрен, убью его собственноручно.

Он не заслуживал ничего лучшего.

*****

Я планировал принять самый быстрейший душ в истории принятия душа, но в итоге это заняло больше времени. Как только теплые брызги ударили по моему телу, я не смог устоять и просто расслабился, стоя там. Было гораздо комфортнее принимать душ в своей проклятой комнате, чем в больнице. Я вымыл тело, массируя гелем для душа свои уставшие мышцы, и застонал от удивительных ощущений. Я полагаю, что не осознавал, насколько напряженным я был. Я провел большую часть времени, свернувшись калачиком возле Воробья в больничной койке, – которая, если честно, была неудобной – так что, полагаю, она негативно сказалась на моем теле.

Я наконец-то вернулся в больницу спустя два с половиной часа. Я решил взять с собой птичью книгу, чтобы мы смогли взглянуть на неё вместе. Я не прикасался к ней с рождественского утра. Я действовал почти легкомысленно, когда вышел из лифта на этаже Воробья, и пошел по коридору в её палату. Улыбка уже сформировалась на моих губах, когда я толкнул дверь, чтобы объявить о своем прибытии. Но улыбка дрогнула, когда я заметил пустую кровать.

Я немедленно отправился в ванну, стуча по двери.

- Воробей? Ты там?

Ничего.

Я проглотил желчь в горле, пытаясь задушить чувство страха, которое начинало расти.

Мне не о чем волноваться. Она была здесь. Где-то. Люди, которые хотели причинить ей боль, были взаперти, и они не могли пройти сквозь охрану в больнице. Никто не мог украсть её.

Так где же, черт возьми, она была?

Я вышел в коридор, бросая птичью книгу на кровать. Медсестра копалась в одном из продовольственных шкафов, и взвизгнула, когда я схватил её за руку.

- Где Белла Свон? – спросил я.

Она посмотрела вниз на мою ладонь на её руке, затем на меня.

- В последний раз я видела, как её сопровождали к её другу, – сказала она. Я одарил её странным взглядом, прежде чем осознал о чем она говорила.

Джаспер.

- Спасибо, - сказал я ей быстро, прежде чем побежать дальше по коридору в палату Джаспера. Я даже не утрудился постучать, перед тем как войти.

Белла сидела в кресле для посетителей, прижимая свою здоровую ногу к груди, в то время как Джаспер стоял возле окна, выглядывая наружу. Они оба повернули голову в мою сторону, когда я зашел внутрь.

- Давайте спровоцируем мне сердечный приступ, почему бы и нет, - огрызнулся я на Воробья. Я подошел к ней, и она подняла голову, когда я прижался губами к её лбу.

- Прости, - пробормотала она.

Я сел на кровать и посмотрел на Джаспера.

- Как дела? – спросил я.

- Хорошо, - сказал он, кивая. – Я наконец-то могу ходить. Они позволили мне выписаться через пару дней.

- Ты сможешь вернуться в школу прямо сейчас? – спросил я.

- Они всегда могут попытаться остановить меня. Нет ничего худшего, чем застрять в постели на несколько дней, - сказал он. Я ухмыльнулся и он сузил на меня глаза. - Вытащи свои мозги из помойки.

- Что? Я ничего не сказал, - сказал я, поднимая руки в защите.

- Нет, но ты думал об этом.

Я фыркнул.

- Кейт навещала меня, пока тебя не было, - сказала Воробей, глядя на меня.

- Правда?

- По-видимому, возникли проблемы с моим воспитанием. Веберы не хотят снова меня брать.

- Какого хрена? – спросил я.

- Вероятно, потому что я покалечена, и они не хотят иметь дело с риском того, что я сойду с ума, - ответила она, пожимая плечами так, как будто это не имело большого значения.

- Что это значит? – спросил я. – Я имею в виду, твоё жилье. Ты не можешь застрять тут навечно.

- Доктора сказали, что выздоровление идет замечательно, учитывая все травмы, которые я получила за последние несколько месяцев. В принципе, я могу выписаться отсюда, - она мягко улыбнулась, и я не смог не улыбнуться в ответ. – Что ведет меня к другому… мне наконец-то снимут завтра гипс.

Я уставился на неё. – Что? Серьезно?

- Да, серьезно. Мне придется носить поддерживающий бандаж, когда я буду выходить на улицу, но не считая этого, я освобождена из тюрьмы.

- Так твоя нога… в порядке? – спросил я.

- Нет, я бы не сказала, что она в порядке, но она относительно нормально. Пока я не пытаюсь бегать или делать упражнения на прыжки, и все остальное в этом роде, я в порядке.

- Это чертовски хорошие новости, Воробей, - сказал я, широко улыбаясь. – Не могу дождаться, чтобы иметь возможность взять тебя за руку, пока мы идем и прочее дерьмо.

Джаспер издал фыркающе-смеящийся звук:

- Пожалуйста, напомни мне сказать Эммету о твоих словах, - сказал он. – Мы столько ждали того дня, когда сможем надрать тебе задницу за то, что ты такая киска.

Я показал ему средний палец, и обратил своё внимание к Воробью.

- Итак… жильё, - сказал я снова. – Где ты окажешься в конечном итоге?

- Я еще не знаю, - сказала она. – Кейт работает над этим, и она сказала, что я снова могу остаться у неё, если захочу, но я не уверена. Я хочу вернуться в школу, а мотаться туда-обратно в Порт-Анджелес это не то, чего я с нетерпением жду.

- Возможно, я могу попросить родителей поговорить со службой по защите детей, и с теми кто отвечает за это дерьмо, чтобы ты жила у нас? – предложил я.

- Я…. уже предлагала это Кейт, - сказала она смущенно. - И она привела мне несколько основательных причин, почему это не очень хорошая идея, - она закусила свою нижнюю губу, и положила подбородок на колено. – Она также сообщила мне, что моя заявка на выход из под родительской опеки была отклонена, так что я не могу жить одна. По-видимому, я не была настолько сильной, в конце концов.

- Так что ты собираешься делать? – спросил я.

- Я не знаю.

Я протянул свою руку к ней, и она взяла её без колебаний.

- Мы разберемся с этим дерьмом, как и всегда, - заверил я её.

Она глубоко вздохнула, печально улыбаясь.

- Я лишь знаю, что завтра, после того как мне снимут гипс, я хочу поговорить с твоим отцом, - сказала она. – Я также хочу поговорить с теми, кто отвечает за расследование. Я хочу, чтобы мой терапевт тоже присутствовал, потому что я хочу знать обо всем, что происходило и происходит сейчас, прежде чем вообще смогу думать о терапии. Потому что, как я буду обсуждать то, что произошло, если я не знаю, что произошло? – Она глубоко вздохнула, заметно расслабляясь после своей напыщенной речи.

- Ты хочешь, чтобы я тоже там был? – спросил я.

Она кивнула. – Мне нужно, чтобы ты держал меня за руку. У меня есть чувство, что я не вынесу всю историю. Если ты будешь со мной, мне будет легче.

- Я поговорю с отцом позже, и дам ему знать о твоем решении, чтобы он смог все организовать. Он сказал, что не хочет говорить с тобой, пока тебе не станет лучше, но я думаю, что это время пришло. Он может не согласиться, но мы больше не можем избегать этого дерьма. Я, блядь, не знаю, чего он так боится, что он, черт возьми, скрывает? – спросил я, почти самого себя.

- Я не знаю, - сказала она, качая головой. – Но с завтрашнего дня больше не будет вопросительных знаков. Мы все узнаем, и наконец-то сможем двигаться дальше.

***

Я поцеловал её запястья, когда она зажмурилась, и затем посмотрела сквозь один глаз.

- Он собирается отрезать её, - сказала она серьезно. – Он собирается ошибиться в толщине, и отрежет мою ногу полностью.

Я засмеялся и снова поцеловал её запястья.

- Не волнуйся, - пробормотал я в её кожу. – Если они отрежут твою ногу, ты можешь взять мою.

- Это так мило, - язвительно сказала она. – Именно то, что я хочу. Волосатую мужскую ногу.

- Я вполне уверен, что твоя нога будет волосатой в любом случае, - указал я. – Никакого бритья в течении двух месяцев? Да твоя нога будет гребаным лесом.

- Да пошел ты, Эдвард, - пробормотала она.

Я засмеялся и прижал её руку к груди, пока доктор, для которого Воробей подобрала подходящее имя, – Доктор Морковка – не приготовил все, что ему нужно перед удалением гипса. Она снова зажмурила глаза, когда Доктор Морковка включил небольшую электрическую пилу, чтобы удалить гипс, и я улыбнулся, когда она сжала мою руку. Я наблюдал за тем, как пила легко прорезала гипс, и за считанные минуты, он прорезал вертикальную линию. Он выключил пилу, и затем аккуратно начал раздвигать гипс. Он треснул и образовалось довольно широкое расстояние, чтобы снять его с ноги. Он отложил гипс в сторону, и я уставился на её ногу в изумлении. Она выглядела так странно. Такая тонкая и маленькая и… Блядь. Еще один шрам.

- Он уже ампутировал мне её? – спросила она, все еще зажмурившись так, как будто от этого зависела её жизнь.

- Да, все удалили, - сказал я со вздохом. – Волосы и прочее.

Она взглянула на меня одним глазком.

- Ты отвратителен, - пробормотала она, а затем перевела взгляд на свою ногу, которую Доктор Морковка обрабатывал какими-то лосьонами.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил он её. – Ты можешь пошевелить ногой и пальцами ног. Скажи мне, если чувствуешь дискомфорт.

Она сморщила нос, но сделала так, как ей сказали, двигая и шевеля. Не было никаких признаков дискомфорта на её лице.

- Немного странно, но не больно, - сказала она.

- Это хорошо, - сказал он, прежде чем отойти, чтобы взять какую-то странно-выглядящую штуковину, с длинной плоской пластиной и тоненькими ремешками. – Это твой бандаж для поддержания, - объяснил он ей. – Ты можешь заметить, что он маленький, и он не будет заметным под джинсами или штанами. Я хочу, чтобы ты носила его хотя бы два дня каждый раз, когда ты ходишь, чтобы твоя нога смогла приспособиться к отсутствию гипсовой поддержки. Хорошо?

Она кивнула, и он начал показывать ей, как надевать и снимать бандаж. Я помог ей слезть с обследовательного стола, и она попыталась перенести немного веса на ногу. Она закусила губу, неуверенно делая шаг вперед. Почти сразу же, после того, как она попыталась перенести вес на ногу, она согнулась, и я подлетел к ней, чтобы поймать её, прежде чем она упадет.

- Полегече там, - сказал Доктор Морковка, когда заметил. – Мышцы в твоей ноге слабые, тебе нужно будет пройти физическую терапию, чтобы восстановить свои силы.

Она застонала, вероятно, раздраженная перспективой провести еще больше времени в больнице из-за своей гребаной ноги. Доктор Морковка помог ей приспособиться к новой ситуации, и, в итоге, она смогла пройти несколько шагов без шатания. Да, она хромала, но по крайне мере ей больше не нужно было использовать костыли.

В конце концов, мы закончили и могли уйти. У нас все еще было два часа, прежде чем мы встретимся с моим отцом – он наконец-то согласился пройти через все. Полагаю, он осознал, что больше не может скрываться. Чем дольше он ждал, тем хуже это было для него.

Мы с Воробьем решили вернуться в её палату и просто провести там время перед встречей. Я валялся на её кровати, с улыбкой наблюдая за тем, как она ходит. Это было интересно. С каждым шагом, она становилась немного уверенней. Она быстро усвоила, какое давление может оказывать но ногу.

Я будто наблюдал за Бемби.

Моя улыбка дрогнула.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил я тихо.

Она посмотрела на меня, и грустная улыбка украсила её губы. Она пожала плечами и медленно подошла к кровати.

- У меня… бывают моменты, - призналась она. – Я стараюсь не думать об этом.

Я сел, раздвигая ноги так, чтобы она смогла встать между ними. Я положил руки ей на бедра и притянул её ближе. Она обернула руками мою шею, и просто стояла так, глядя на меня.

Мы много не говорил о том, что происходило в неделю её отсутствия. Я был честен с ней, и сказал, что не уверен, смогу ли я справиться с тем, что услышу, потому что рассказ только подольет масла в огонь, который и так бушевал во мне. Огонь вины, который говорит мне о том, что я мог все предотвратить, если бы не оставил её одну.

Мы никогда не вдавались в подробности; в основном мы говорили о том, как справлялись.

Моё сердце переполнялось чувствами каждый раз, когда она говорила, что боролась с происходящим, думая обо мне. Для кого-то это вероятно покажется никудышным, но для нас это было правдой. Она сама говорила, что я спас её жизнь, сбив её машиной. Если бы мы никогда не подружились, у неё не было бы причин бороться.

Странно, как иногда складывается судьба.

- Я надеюсь, что ты сможешь найти кого-то, с кем ты будешь жить здесь, - сказал я. – Я не хочу, чтобы ты уезжала… Это будет дерьмово – выбираться из дома в середине ночи, чтобы увидеть тебя, и проходить весь путь до Порт-Анджелеса… у меня это займет неделю.

- Если ты снова научишься водить, то это будет занимать всего час, - сказала она, держа моё лицо в своих руках и поглаживая мои щеки пальцами.

- Ну, это будет, ебать, замечательно, если я хотя бы смогу приблизиться к машине без того, чтобы упасть в обморок как маленькая девочка, - ответил я.

- Ты слишком строг к себе, - сказала она со вздохом. – Возможно, у тебя просто нет надлежащей мотивации, чтобы справится с этим. Потому что… ну, честно говоря, ты ведь даже не пытался бороться с этой проблемой, не так ли?

- Я пытался, и мы оба знаем, чем это закончилось, - ответил я с досадой.

- Возможно… если я буду в машине… это поможет? Я не говорю, что я решение всех твоих проблем, я просто говорю, что… эмм… возможно мое нахождение в автомобиле возымеет положительный психологический эффект? – спросила она.

- Таким образом, чтобы я знал, что ты не на дороге передо мной, ожидая того, чтобы я переехал тебя? – спросил я в поисках разъяснений.

- Я знаю, это звучит глупо… я просто размышляю вслух, - сказала она, слегка пожимая плечами.

- Это не глупо, я ценю то, что ты волнуешься… я обещаю, что поработаю над этим. Я уверен, что у доктора Рэндалла есть идеи. Не могу дождаться, чтобы услышать их, - ответил я, закатывая глаза от последнего заявления.

- Я надеюсь, что это так, - сказала она, – потому что я не могу дождаться того момента, когда ты заберешь меня и свозишь на моё первое настоящее свидание.

Я с любопытством посмотрел на неё, и почти собирался поспорить с ней, когда осознал, что она говорила правду.

- Я никогда никуда не ходил с тобой, да? – пробормотал я.

- Если не считать Рождества… но это не было похоже на свидание. Конечно, я не знаю какими бывают свидания, но все же… разве оно не должно включать в себя романтический ужин и кино? Возможно некоторый… Я не знаю… - она замолчала, краснея и закусывая свою губу.

- Я возьму тебя на свидание, Воробей. Я взорву твой мир, - пообещал я ей. – Тот день будет настолько, блядь, идеальным, что все другие свидания не смогу сравниться ним.

- Мы на самом деле все делаем наоборот, - сказала она, грустно улыбаясь. – Мы вместе, но мы не были на свидании… и мы ненавидели друг друга прежде чем быть вместе… разве ненависть не появляется тогда, когда мы расстаемся?

- Неважно, - сказал я, пожимая плечами. – Я полагаю, что мы вытеснили ненависть в сторону, так что нам не нужно расставаться вообще.

- Отношения в старшей школе никогда не продолжаются, - сказала она. – Я не ожидаю того, что твои чувства ко мне будут всегда такими.

- Ничего не вечно, Воробей, - ответил я мягко. – Мы живем лишь сегодняшним днем. Кого, черт возьми, заботит то, что произойдет дальше? Будущего не существует, потому что оно еще не произошло, и никогда не произойдет, потому что мы все испытаем его в настоящем, и это то, на чем стоит сосредоточиться.

Она неловко засмеялась. – Я думаю, что ты потерял меня.

- Это в прошлом.

Я наклонился, чтобы прижаться своими губами к её, и она замурлыкала в ответ.

Мы имеем лишь настоящее, и это самый могущественный и прекрасный подарок.

***

Я пытался одобряюще улыбнуться Воробью, но, уверен, что моя улыбка превращалась в гримасу. Я полагаю, что меня это заботило сильнее, чем я думал. Как только я впервые заснул с Воробьем на руках в ту первую ночь, я понял, что меня больше не заботит то, что происходит за нашей спиной. Меня, ебать, не заботили скрытные делишки моего отца, в которые он был вовлечен и меня не заботило то, что он скрывал от меня – от нас. Меня лишь заботило то, что Воробей наконец-то вернулась. Она, наконец, была в безопасности. Мы были вместе. Вот и все, что имело значение. Так почему я внезапно так занервничал? Почему я боялся того, что он скажет нам? Ничего из того, что он мог сказать нам, не могло быть хуже того, что мы уже пережили, так что, вероятно, я просто раздул все в своей голове.

Как бы то ни было, то, что он должен был нам рассказать, не могло быть плохим. Ему просто нужно объяснить нам, почему он держал нас в неведении. Я уверен, что у него были причины, даже если я, возможно, и не соглашусь с ними, в конце концов.

Я поднял руку Воробья и поцеловал её пальцы – я делал это скорее для себя, чем для неё.

В данный момент, мы сидели в больничном кабинете отца, и ждали его прибытия. Так как на дворе было воскресение, новый терапевт Воробья не смог прибыть на встречу, и так как она не хотела больше ждать, мы решили провести её без него. Так что единственными присутствующими будут Воробей, мои родители, Кейт и я.

Я старался любой ценой избегать взгляда своей матери. По какой-то причине, мне казалось, что она тоже собиралась ударить меня в спину. Она должно быть знала что происходит, и держала это подальше от меня. От этого она была не лучше, чем мой отец.

Наконец-то, папа приехал. Он одарил всех виноватой улыбкой, закрывая дверь и в суматохе присаживаясь за свой стол.

- Я полагаю, что мы все знаем, почему мы здесь, - сказал он, будучи как обычно многословным, указывая на очевидное. – Я знаю, что вы двое хотите знать, что происходит, и я постараюсь изо всех сил ответить на ваши вопросы.

Он натянуто улыбнулся нам, и стало ясно, что он не хотел этого.

В любом случае, ему нужно прекратить болтать всякое дерьмо.

- Кейт также поможет восполнить пробелы там, где я не смогу, так как она контактирует с федералами, и она может знать об обновлениях в расследовании дела Изабеллы. Я уверен, что у Изабеллы есть вопросы, касаемо её родителей, - сказал он, его голос капельку смягчился, когда он упомянул их, и я ненавидел то, что он называл её Изабеллой, хотя знал, что она предпочитает Беллу. Называя её Изабеллой, он прокладывал дистанцию между ними, как будто не хотел быть эмоционально вовлеченным во все происходящее. Для него это просто еще один произошедший случай.

Белла притворилась, что не услышала его, и вместо этого просто сжала мою руку между нами и посмотрела вниз на колени.

- Прежде чем мы начнем, я хочу убедиться, что Белла знает, что если она не захочет оставаться или по какой-то причине решит покинуть комнату, она сможет сделать это, не спрашивая. Хорошо? – спросила Кейт, взяв Беллу за другую руку, так как она сидела с её стороны.

- Да, конечно, - сказал отец, кивая. – Если что-то покажется тебе слишком некомфортным или напряженным, ты спокойно можешь нас заткнуть, - усмехнулся он в печальной попытке облегчить обстановку.

- Я вероятно попрошу тебя заткнутся просто так, черт возьми, - ответил я мрачно, проясняя, что сейчас не время для тупых шуток, особенно когда они плоские.

- Эдвард, - предупредил отец, сжимая в раздражении челюсть.

- Без разницы, - фыркнул я, закатывая глаза. Я уже переступил через чувство боязни перед ним.

- Теперь, когда мы все выяснили, давайте покончим с этим, - осторожно вмешалась мама, пытаясь разгладить острые концы.

Я почувствовал, как Воробей напряглась рядом со мной, и поднял её руку, прикладывая её к своему сердцу. Я сопротивлялся желанию просто притянуть её на свои колени и так держать.

- Несколько недель назад, было сообщено о том, что Белла пропала из своего дома. Её мама была в истерике и её отец волновался, – начал папа, как будто Воробья не было даже в комнате. Для кого он вообще говорил? Для Кейт? Она уже знала об этом дерьме. – На следующее утро, после того как она исчезла, Эдвард пришел в больницу для первой встречи со своим терапевтом, доктором Рэндаллом, но мы не продвинулись дальше первого приема. Вместо этого, он сообщил мне, что Белла в тот момент находилась в его спальне…

- Да, пап, я был там. Почему ты не расскажешь то, что мы еще не знаем? – спросил я.

- Я иду к этому, - спокойно ответил он. – Как я уже сказал, она была в твоей спальне. Позже, ты рассказал мне самую ужасающую историю о том, что с ней произошло. Плохое отношение во всех проявлениях, с которым ей приходилось жить месяцами в секрете. Меня заинтересовала культура Ла-Пуш, и я знал, что они убежденно верят в свои легенды и историю, но я никогда не думал, что они могут зайти так далеко. Я признаюсь, что когда Белла впервые попала в больницу после аварии, мне стало любопытно, откуда у неё шрамы. Они не следуют тем шаблонным шрамам, которые обычно остаются, когда подросток вредит самому себе. Я знал, что было что-то большее, нежели Белла, режущая руки самой себе, - он сделал глубокий вдох. – Я оставил несколько заметок в её карте, указывающих на то, что эти шрамы не оставлены человеком, который причиняет боль самому себе; они не были оставлены её рукой. Но я никогда не сообщал об этом в последствие.

- Почему? Почему, блядь, ты ничего не сделал, если был уверен, что это была не она? – спросил я, раздражаясь. – Почему ты позволял ей страдать?

Отец вздохнул и покачал головой: – Я не знаю, сын. Я был убежден, что моя вовлеченность в происходящее не в её интересах, учитывая аварию. Моя убежденность, касаемо всего связанного с Изабеллой была под вопросом. Я не хотел еще более усложнять положение.

- Тогда, ты бы мог просто узнать еще чьё-то мнение, - рявкнул я. – Ты бы мог спросить кого-нибудь еще, чтобы тот подтвердил то, что ты уже знал! Это твоя гребаная вина, что все зашло так далеко.

Отец сжимал и разжимал челюсть несколько раз, глядя вниз на свои сложенные руки на столе. Никто ничего не говорил. Все ждали от него ответа на мои обвинения.

- Я не думаю, что он хотел этого, - тихо ответила Воробей. – Я могу понять, к чему он клонит.

Я посмотрел на неё, встречая её взгляд.

- О чем ты говоришь? – спросил я.

- Ты не понимаешь? Сумасшедшим запутанным образом, он в основном защищал тебя. Он не хотел ввязываться в мою ситуацию, потому что не хотел, чтобы это выглядело так, будто он выбирал чью-то сторону… за что ты его уже всегда винишь. Зачем ему подливать масло в огонь, верно? – спросила она, слегка пожимая плечами.

- Нет, это ничего не объясняет совершенно, - сказал я, качая головой. – Он все еще мог сообщить об этом, отдав кому-то другому контроль над этой ситуацией. Вместо этого, он просто подмел все щеточкой под ковер, надеясь, что все само разладится. Надеясь, что ты исчезнешь.

- Могу я вмешаться? – сказала мама, и мы все посмотрели на неё. Она выглядела смущенной внезапным вниманием. – Я просто хочу сказать, что это не секрет, что больница ужасна недоукомплектованна. Они выполняют свою работу как можно лучше, учитывая обстоятельства, но иногда некоторые вещи проскальзывают сквозь трещины, даже если они не хотят. Даже в лучших больницах случаются ошибки, которые причиняют боль.

- Это не гребаное оправдание, - выплюнул я. – Это причины, по которым люди хотят подать в суд на ваши задницы за злоупотребление служебным положением, или как-там это дерьмо. Эй, Кейт, может ли Белла подать в суд на больницу? Сможет ли она выручить деньги за свои страдания?

Кейт выглядела так, будто абсолютно не удивилась моему вопросу.

- Технически, да, я думаю она могла бы, – начала она, но я не дал ей закончить.

- Здорово, тогда сделай это. Подай за неё в суд на больницу, - сказал я ей, откинувшись назад с раздражительным вздохом.

Кейт вздохнула: - Да, у меня есть на это все права, – сказала она, успокаивая меня сарказмом, прорывающемся в её усталом голосе. – Мы можем продолжить сейчас?

- Как упомянула Эсме, - продолжил отец, - у нас имеется недостаток в рабочей силе, но в данном случае моему поведению нет оправдания. Я подозревал, что Белла не сама оставила на себе шрамы, но принял сознательное решение не докладывать об этом. И хотя я не сразу начал подозревать насилие, мне все равно следовало доложить об этом. Дети и подростки попадают в различные неприятности в наши дни. Они делают глупые вещи, и мы все видели, как некоторые дети возносит термин "кровного брата” совершенно на новый уровень. Они режут друг друга и смешивают свою кровь.

Мне хотелось заорать на него за то, что он ищет оправдания, но, как только я собрался вздохнуть, он меня опередил.

- Я искал оправдания, - продолжал он. – Я знал шерифа Свона, он был добрым человеком, и его жена всегда была дружелюбной. Я подсознательно использовал это как предлог, чтобы не рассматривать насилие. Если бы я нашел синяки, это бы имело смысл. Такого рода насилие не редкость, но родители, которые режут своих детей? Это совсем другая история. Я бы никогда не отважился предположить такой сценарий.

Он посмотрел на Воробья, чтобы обратиться следующими словами напрямую к ней:

- Я сделал ошибку, Белла. Я знаю, что сделал. Я позволил себе быть ослепленным тем, что, как я думал, знал, вместо того, чтобы увидеть то, что было у меня перед глазами. Я работаю доктором более двадцати лет, и я знаю, что когда люди претворяются идеальными родителями, это не значит, что так и есть. Это всего лишь маска. И только потому что какой-то определенный вид насилия редок, не означает, что такого не случается. Кто бы подумал, что жена Шерифа будет участвовать в ритуалах? Я никогда не подозревал насилия, возможно потому что не хотел, и за это я прошу прощения.

Воробей не ответила, её глаза были устремлены вниз, не встречая ничей взгляд. Я не мог видеть её лица, так как её волосы скрывали его от меня. Мне это не нравилось.

- Я не связывал все происходящее с друг другом до тех пор, пока одна девочка из Ла-Пуш не попала в больницу, - продолжил он. – Её руки были настолько заражены ото всех порезов, что нам почти пришлось ампутировать их, чтобы инфекция не распространилась – и она сразу же напомнила мне о тебе.

- Эмили, - пробормотала Воробей, устанавливая связь.

- Да, это была Эмили. Её кузина, Леа, приходила навестить её, и она сломилась в коридоре. Я привел её в свой кабинет, где она мне все рассказала. Тогда я осознал, что это больше, чем какие-то дети, играющие в братство. Это было большим, чем плохое отношение с тобой. Благодаря Лее, у меня была нужная информация, чтобы сложить все вместе.

Он продолжил рассказывать ей то, что он уже рассказал мне – о том, как он расследовал работу Дуайера за последние несколько месяцев, о том, как тот крал препараты. О том, как Леа сказала ему, что Дуайер занимался девушками из резервации, чьи раны заразились.

- К сожалению, нет никаких следов того, что он лечил этих девушек. Слово Леи, это единственное, что у нас есть, - сказал папа.

- Почему людям потребовалось так много времени, чтобы вмешаться? – спросила Воробей, почти неслышно даже для меня – хотя я сидел рядом с ней. – Если вы сложили два плюс два несколько недель назад… то почему… Почему…

Она не смогла закончить предложение, и я притянул её стул ближе к себе, чтобы смог обнять её. Моя другая рука все еще прижимала её руку к сердцу.

- Той ночью, когда меня спасли… мужчина, несущий меня, сказал, что вы нарушили закон, и что вы, возможно, потеряете свою лицензию… и даже можете оказаться в тюрьме… почему? – спросила она, выговаривая каждое слово медленно, как будто она была не совсем уверена, о чем говорит. Я нахмурился глядя на неё, прежде чем посмотреть вверх на моего отца. То, что она сказала, стало новостью для меня. Она не упоминала ничего из этого при мне.

Отец печально улыбнулся. – Когда я заподозрил насилие, я не сообщил об этом. Я даже не сообщил о том, что порезы не нанесены самому себе. Когда врач подозревает насилие, он должен доложить об этом. Это противозаконно, если доктор не делает этого.

- Но разве этого достаточно, чтобы попасть в тюрьму? – спросил я с сомнением.

- Это считается грубым правонарушением, - вмешалась Кейт. – В штате Вашингтон этого достаточно, чтобы быть вынужденным выплатить здоровенный штраф, и в худшем случае оказаться в тюрьме на срок до одного года.

- Блядь, я знал это, - сказал я, невесело усмехаясь. – Она не только может подать в суд на больницу – она может засудить и твою задницу тоже, - сказал я отцу.

- Эдвард, ты можешь перестать так грубить? – спросила Воробей, наконец-то глядя на меня. Её глаза блестели от непролитых слез, и я понял, что она была ближе к тому, чтобы развалиться на части, чем я думал.

А мы еще даже не добрались до самого тяжелого материала.

- Прости, - пробормотал я.

- У вас есть еще какие-либо вопросы, касаемо данного предмета? – спросил отец, давая ясно понять, что он на самом деле не хотел говорить об этом.

- Нет, но я бы хотел узнать, что произойдет с людьми из Ла-Пуш? – сказал я, полагая, что Воробей, вероятно, тоже хотела узнать ответ. – Пожалуйста, скажите мне, что они все отправятся в преисподнюю.

Кейт повернулась к нам на своем месте, давая понять, что она обращается к нам, а не к моим родителям:

- Исходя из информации, что мне сообщили, которой, откровенно говоря, не много, так как сейчас все еще ведется расследование, они подали заявку на ордер для расследования резервации по подозрению в других случаях насилия над детьми. Люди, непосредственно вовлеченные в инцидент в канун Нового Года, были взяты под арест. Список тех, кто сейчас находится под арестом, включает в себя Рене Свон, Филиппа Дуайера, Сьюзанн Клиуотер и Хэнка Амона. Благодаря видеозаписи с той ночи, у них есть очень твердые доказательства против них, наряду с тем фактом, что преступление было совершено на территории Форкса, а не Ла-Пуш, как они думали.

- А мой папа? – спросила тихо Воробей.

- Его тело выбросила на берег Первого пляжа вчера утром. Сэм Улей сообщил об этом, - ответил отец, и я съёжился. Кейт приходила вчера в больницу и рассказала Белле об этом, так что она уже знала.

- Ох, - сказала она, её плечи поникли. Это не стало для неё новостью, но я думаю, что она подсознательно желала, чтобы Кейт оказалась неправа, и чтобы это была просто еще одна ложь ублюдков, чтобы удержать её. Она ошиблась.

- Это подводит нас к другому, - сказал папа. – Сегодня утром мы получили результаты ДНК теста, который мы сделали, когда ты была доставлена сюда. Мы можем сказать с абсолютной уверенностью, что Фил Дуайер не твой отец.

Плечи Воробья задрожали, когда она фыркнула: – Я сразу же могла вам об этом сказать, - пробормотала она. – Чарли был моим отцом. Он, вероятно, был слеп, как летучая мышь, когда дело касалось его дочери, потому что он любил свою жену больше, но он все еще оставался моим отцом.

Я наклонился и прижался губами к её волосам, желая утешить её единственным способом, о котором я знал.

Отец вздохнул и почесал шею. Его нечасто можно было увидеть таким потерянным.

- Я пытался сделать все как можно лучше, пытался помочь, вовлекая людей с помощью Леи. Ей так же, как и мне не нравилось, что происходило, но она также не хотела, чтобы её люди попали в беду с тех пор, как это было частью их легенды, в конце конц…

- Пожалуйста, прекратите, - сказала Воробей, её голос дрожал. – Я не хочу слышать о Ла-Пуш. Я никогда не захочу услышать что-то еще об этих людях. Мне плевать, если им промыли мозги. Мне плевать, если они считают это своей религией. Мне плевать, если они нашли лекарство от рака. Мне. Просто. Напросто. Плевать!

- Ладно, - сказал отец. – Есть что-то еще, о чем вы хотите узнать?

- Я хочу знать кого пристрелили, - ответила она почти мгновенно. – Когда меня спасли, я услышала два выстрела. Я хочу знать кого подстрелили.

- Фил пытался убежать, так что они попытались застрелить его. Они не попали, но этого было достаточно, чтобы его напугать. Он споткнулся, и они догнали его, - объяснила Кейт.

Воробей нахмурила брови, покусывая свою губу, как будто над чем-то задумалась.

- Это все? – спросил я, когда она затихла совсем надолго.

- Я пытаюсь понять то, что слышала… - ответила она неуверенно, поворачивая голову к моему отцу. – Я… мой мозг, вероятно, был затуманен, но я уверена, что слышала как тот, что нес меня, говорил о том, что вы нарушили закон или два… они говорили так, будто у вас серьезные неприятности из-за того, что вы сделали… но я не понимаю. Это все оттого, что вы не доложили о том, что происходило?

Отец вздохнул: – Я намеренно утаивал информацию, которой Леа поделилась со мной, удерживая её от соответствующих органов. Я могу продолжать и продолжать говорить о всех вещах, которые я сделал не так, обо всех незначительных законах, которые я нарушил в целях сохранить безопасность людей. Я хотел спасти людей, включая и невинных людей в Ла-Пуш, которым причинили боль. В моей голове засела мысль о том, как я могу помочь больше, чем это на самом деле возможно, и сейчас расплачиваюсь за это.

- Что ты сделал? – спросил я его, сужая глаза.

- Я похоже повторил ошибку доктора Дуайера, так как брал тайком препараты, чтобы помочь девушке бороться с серьезной инфекцией.

- Это, блядь, невероятно, - сказал я, качая головой. – И что сейчас?

- В настоящее время я нахожусь на испытательном сроке до конца расследования, – ответил он. – Я застрял на некоторое время в бумажной работе.

Я откинулся на спинку стула.

- Полагаю, что, в конце концов, ты не идеальный доктор, - подметил я.

- Далек от этого, - ответил он, глядя мне прямо в глаза.

- Так вот что происходит, когда ты заходишь слишком далеко? – продолжил я. – Ты сожалеешь об этом?

Он взглянул на Воробья, а затем на меня.

- А ты?

Я усмехнулся, понимая, что он имеет в виду. Сожалел ли я о том, что зашел слишком далеко?

- Ни на секунду, - ответил я, сжимая руку Воробья и прижимая её ближе к сердцу.

Он улыбнулся. – Как и я.

***

Встреча продолжилась после этого, Воробей задала несколько вопросов о том, что произойдет с её мамой. Она спросила, каковы шансы, что их освободят, без каких-либо последствий. Кейт заверила её в меру своих способностей, что Фил и её мама получат по заслугам. Они были обвинены на нескольких основаниях – убийство включалось в список Фила. Не было никакого способа избавиться от этого, это даже не в силах лучшего адвоката мира, в особенности учитывая то, что все доказательства были направлены против них.

Воробей была свободна и в безопасности. Я думаю, что она начала это осознавать, когда мы вернулись в её палату.

- Я в безопасности, - сказала она, подходя к окну, чтобы выглянуть наружу. – В этот раз все по-другому. Я чувствую… облегчение. Больше не существует зловещего серого облака, нависшего надо мной. Это странно… по-другому.

Я подошел сзади, и обернул свои руки вокруг неё. Она прислонилась к моей груди.

- Скажи еще что-нибудь, - пробормотал я в её ухо. – Расскажи мне о том, насколько защищенной ты себя чувствуешь.

Она расслабилась в моих руках.

- Мама заперта в месте, где за ней будут наблюдать вооруженные охранники каждый день по 24 часа в сутки. Как и Фил. Они даже не смогут попытаться сбежать оттуда. Вскоре, их осудят за все, что они сделали, и они буду заперты с еще большим количеством охранников и защитой. Ни один судья в мире не предоставит им свободу. У них есть видео, у них есть доказательства, у них есть свидетели. С мамой и Филом… абсолютно покончено.

- Ты веришь в это? – спросил я, мои губы были все еще возле её уха.

Она сделала дрожащий вздох. – Я должна.

- Нет, ты ни хуя не должна, - поправил я её. – Если ты не веришь в это, то не нужно притворяться. Ты вольна думать, что ты, ебать, хочешь; никто не собирается наказывать тебя за это. Мы не те люди, мы не навредим тебе.

- Я люблю тебя, - зашептала она.

Я усмехнулся: – Никто не собирается наказывать тебя за это; твоя любовь ко мне – это достаточное наказание, - пошутил я.

- Ты идиот, - сказала она, с удовлетворенным вздохом.

- Не спорю, - ответил я, с улыбкой. – Но я тоже люблю тебя.

- Что делает тебя еще большим идиотом. Наша любовь не имеет смысла.

- Любовь редко имеет смысл… или я такое где-то слышал, - ответил я.

Она повернула голову, наклоняя её, чтобы встретить мой взгляд.

- Ты знаешь, что я хочу сделать? – спросила она.

- Нет, а что? – спросил я. – Мы сделаем все, что ты захочешь.

- Я хочу, чтобы ты сделал меня настолько грязной и непристойной, насколько ты сможешь.

Я уставился на неё в удивлении – я думал, она собирается сказать, что хочет устроить еще одну битву в снежки или подобной дерьмо, возможно, наконец-то прогуляться без костылей. Но вместо этого, она захотела… что?

- Э-э… повтори? – попросил я, моё горло пересохло.

- Все, что они делали со мной на этой неделе сводится к одной простой вещи… секс. Фил утверждал, что я не была девственницей, и именно поэтому они должны были очистить меня. Я упоминала об этом Кейт вчера, когда ты был дома, чтобы принять душ, и она сказала, что он вероятно оценивал мою девственность, как люди в прошлом. По тому, цела ли моя девственная плева.

Я сморщил нос. – Девственная плева… серьезно, Воробей? Это, вероятно, самая несексуальная вещь, которую я когда-либо слышал от тебя.

- Ты позволишь мне закончить? – спросила она слегка раздраженно. – Я хочу сказать, я девственница. Я по факту знаю, что это так. Но Фил за меня принял решение об отсутствие моей девственной плевы. Они даже не позаботились о том, чтобы выслушать меня. Так что, в их глазах, в принципе, я уже грязная шлюха. И так будет всегда. Так что, я могла бы сыграть эту роль.

- Девственная плева… грязная шлюха… серьезно, Воробей, - сказал я, неодобрительно качая головой. – Скоро ты скажешь, что хочешь этого в задницу.

- Интересно, считается ли это непристойным, - сухо пробормотала она.

- Послушай меня, - сказал я, схватив её за подбородок и убедившись, что она смотрит на меня, прежде чем продолжить. – Я буду заниматься с тобой любовью так сладко, что ты спросишь меня, почему я не делал этого все время. Но я не могу, пока не удостоверюсь, что ты достаточно хорошо понимаешь это и справляешься с последствиями. Я знаю, что я был настойчивым мудаком, что был неустанным в моих просьбах оказаться внутри тебя, но я… я просто, блядь, не могу этого сделать, пока не пойму, что ты согласишься на это по верным причинам. Я не считаю хорошей причиной спать вместе, лишь чтобы доказать что-то этим лохам. Я хочу, чтобы ты решила лечь со мной в постель и позволить мне быть первым, потому что ты хочешь, чтобы я был первым, а не потому что они уже так думают.

Она грустно улыбнулась мне, протягивая руку к моей щеке. Я потянулся к её прикосновениям.

- Я много думала об этом, Эдвард. Даже перед Рождеством. Я хочу, чтобы ты был первым. Я не думаю, что кто-то может лучше подходить на эту роль, чем тот кого я люблю. Я хочу… я хочу попытаться быть нормальной для тебя, и для себя. Секс может многое осложнить, и я не отрицаю того, что у меня будут проблемы после того, как все будет сказано и сделано… но я думаю, что это низкая цена за то, чтобы дать тебе то, что я могу дать только раз. Я хочу спать с тобой.

Я наклонился вперед, прислоняясь своим лбом к её.

- Мы проходили через это ранее, Воробей, – пробормотал я. – Ты, нахрен, не представляешь, как долго я ждал, что ты скажешь эти слова, в самом деле имея их в виду, но я… ебать, я не могу. Я все еще верю в то, что ты делаешь это по неверным причинам. Ты все еще делаешь это, чтобы что-то доказать, а я не хочу этого нависшего над нами дерьма в наш первый раз.

- Ты ведешь себя, как девушка, Каллен, - пробормотала она насмешливо.

- Я знаю, это потому что ты украла мои яйца и держишь их у себя, - я вздохнул. – Ладно, как насчет этого… давай… не заморачиваться над этим? Мы не должны заниматься сексом, есть другие вещи, которые мы можем делать… я имею в виду… я не могу сказать, что был против того, что ты сделала на Рождество… хороший подарок, кстати. Ты просто шокировала меня им.

- Это был каламбур? – спросила она?(прим. переводчика: Эдвард последние две фразы произнес в рифму: " nice gift by the way. You blew me away.")

- Определенно… кроме того, ты помнишь что произошло в прошлый раз, когда я добрался до твоего нижнего белья? Ты думала, что была готова, но это было не так, ты чуть не сошла с ума. Я не хочу, чтобы это снова произошло, когда такое можно предотвратить. Я думаю, что если мы будем проще к этому относиться, то дойдем до этого шага.

- Ты говоришь, как Кейт, - она вздохнула.

- А ты говоришь, как я. Ты хочешь лучшего незамедлительно. Ты ни хрена не хочешь ждать, хотя это очевидный выбор сейчас. Нам нужно подождать, я не собираюсь рисковать и травмировать тебя еще сильнее.

- Я просто хочу быть нормальной.

Я сухо засмеялся: – Нормальность переоценена. Я люблю свою причудливую птичку.

- В кровати?

Я ухмыльнулся: – Ты будешь самой причудливой, я уже могу сказать тебе об этом. Когда мы наконец-то доберемся до этого, перья будут летать, и мы оба сплошь покроемся синяками.

- Не могу дождаться.

Я осторожно прижался своими губами к её, после этого снова ухмыльнувшись:

- Как и я.

Дата добавления: 2015-08-05