Церковь как фундамент культуры.

Чаадаев резко критиковал современное ему положение России, в которой он не находил ни элементов, ни зародышей европейского прогресса, считая, что к такому положению ее привела отечественная история. Он считал, что на пути к земному благоденствию западные страны добились гораздо б о льших результатов по сравнению с Россией, что обусловлено своеобразием их исторических традиций. И определяющую роль в этом он отводил католицизму, характеризуя католичество как "религию вещей", а не как религию "богословов и народов". И в нем все "действительно способствует установлению совершенного строя на земле". Обособившись от католического Запада, считал он, "мы ошиблись насчет настоящего духа религии" – не восприняли "чисто историческую сторону", социально-преобразовательное начало как внутреннее свойство христианства и потому " не собрали все ее плодов, хотя и подчинились ее закону", то есть плодов науки, культуры, цивилизации, благоустроенной жизни.

За Чаадаевым укрепилась репутация первого последовательного западника, не соответствующая ряду фактов идейно-философского плана. С западниками его единила лишь высокая оценка европейской цивилизации, надежда на ее созидательную роль в будущем России и всего человечества. Однако эти оценка и надежда не ассоциировались у западников с достаточно определенной нравственной целью и религиозным содержанием, поскольку они считали секуляризм основой своих философских построений. У Чаадаева же, как известно, религиозное начало пронизывает весь ход его размышлений вплоть до обоснования конечной цели исторического процесса как "Царства Божия на земле". Признание этого начала как исходного, соединяющего и окрашивающего все остальные, роднит философию истории Чаадаева с изысканиями славянофилов.

Славянофильство, в отличие от западничества, как глубоко религиозное учение, рассматривало религию в качестве фундамента всех исторических и культурологических реалий и полагало, что только вера определяет движение истории, быт, нравственность. Герцен с горечью отмечал, что между Киреевским и «нами была церковная стена». Однако общность благородной цели и признание религиозного принципа как определяющего фактора мировой истории не могли разрешить их разногласий при рассмотрении православия и католичества как особых духовно-культурных сил, повлиявших на различие судеб России и Европы.

Чаадаев восхищается единением европейских народов, у которых «в течение пятнадцати веков… был один язык для обращения к Богу, одна духовная власть и одно убеждение». Хомяков указывал в противоположность Чаадаеву историческую двусмысленность римской церкви, связанная с бытом «житейским и языческим». Оторвавшись от Востока, она обратилась к рационализму в стремлении объяснить себя, утратила чистоту, но она развила вещественные и умственные силы человека и создала мир прекрасный, но обреченный на гибель – мир Католицизма и Протестантизма.

В своих работах Хомяков под словом «Церковь» понимает именно православную церковь, тяготеющую к единству. По отношению к католицизму и протестантству философов не употребляет термин «церковь», поскольку считает их отошедшими от основных принципов церкви, и говорит о латинизме, протестантстве и папизме. Критикуя католичество и протестантство, он использует понятие соборность, которое обрело в славянофильстве широкое значение и мыслилось как итог взаимодействия «божественного и человеческого элементов». Подлинное знание сущности мира дается не отдельному человеку, а соборному сознанию. Соборность понималось как множество, единства многих людей на основе их общей любви к одним и тем же абсолютным ценностям, которое отрицает подчинение какому-либо авторитету, так как признак соборности – свободное и добровольное вхождение в церковь. Подобная свобода открывалась человеку лишь в православной традиции. Киреевский, высказывая идеи соборности, указывал, что цельность общества состоит в сочетании личной свободы и индивидуальных особенностей людей, что возможно лишь при условии свободного подчинения отдельных личностей общечеловеческим ценностям. Анализируя сущность христианства, Хомяков выдвинул на первый план неразрывную связь между любовью и свободой. Бердяев писал, что «Хомяков, как и все славянофилы, понимал общество как организм, а не как механизм.

Идея соборности могла быть использована для решения многих социальных проблем. Материальным аналогом соборности являлась русская община, обладающая силой единения людей.

В критике католицизма славянофилы часто говорили о зависимости его представителей от ложных предрассудков своей религиозной традиции. Критикуя католическую церковь, Хомяков указывает на ее юридический формализм и логический рационализм, унаследованный от римского государства. «Рационализм привел к учению, устанавливающей равновесие обязанности и достоинств Бога и человека, взвешивающей на чашах весов грехи и молитвы, проступки и искупление. Короче говоря, рационализм ввел в святилище веры механизм банковского учреждения». Католицизм откололся от церкви и стал организацией, опирающейся на внешнюю власть. Протестантство и католицизм, по мнению Хомякова, не видят единства и цельности видимой и невидимой церкви, и, находясь во власти рационализма, думают о небесным по-земному. Единство без свободы католицизма оставляет верующего одиноким, лишь присутствующим в церкви, «“ кирпичом, уложенным в стене ”,. Протестант, обладающий свободой без единства, подобен «песчинке».

Н.О. Лосский приводит описание Хомяковым в расхождение трех христианских верований: «Три голоса громче других слышится в Европе: «Повинуйтесь и веруйте моим декретам»,- это говорит Рим. «Будьте свободны и постарайтесь создать себе какое-нибудь верование»,- это говорит протестантство. А Церковь взывает к своим: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповедимы Отца и Сына и Святого Духа». Именно с Хомякова начинается православное миссионерство. Западное вероисповедание он рассматривал как религии, понятие в качестве продуктов разрушения церкви. Философ противопоставлял веру церкви и религию: «мир утратил веру и ищет религию, он требует религии вообще». С этим крушением у него связывается вся логика культурно-цивилизованного развития западного мира, с его глубоким индивидуализмом, экзистенциальным отчаянием и романтическими поисками некогда утраченного архе. А вот славянский мир является носителем древнего православия, и обладает неким исконным врожденным миролюбием славян, которым он придавал огромное значение. Русь приняла христианство без насилия, как веру близкую духовному складу ума русского народа. Это несет спасение не только Европе, но и всему человечеству. Эта идея позже была подхвачена Данилевским.

Дата добавления: 2015-08-03