Глава восьмая. В задачи рыцарей входило завершение солнечного круга, помощь слабому полу

В задачи рыцарей входило завершение солнечного круга, помощь слабому полу, наказание тиранов, освобождение заколдованных, обман великанов, уничтожение злых людей и вредных животных.

Словарь символов

Всякому вору ведомо: если нанести себе рану на правой ладони, да вложить туда стебелек разрыв‑травы, да подождать, пока зарастет, — тогда можно смело гулять по чужим кладовым или даже наведаться в царскую казну. Отныне ни один замок, ни один засов не выдержат прикосновения воровской руки.

Лю Седьмой и тут оказался мастером: на Жихаревой ладони остался лишь тонкий рубец.

Не дожидаясь, пока и он исчезнет, богатырь бросился к воротам и ударил завороженным кулаком точно между створок.

— Быстрее, быстрее, — поторапливал он товарищей, едва лишь открылась щель настолько, чтобы пролезть петуху.

— Остановитесь, обманщики! — Визгливый голос Дикой Охотницы заметался под сводами рачьей пещеры.

— Хороша баба, да уж больно холодна, — вздохнул Жихарь, последним протискиваясь в щель. Створки были толстенные, рассчитанные, видать, на вечность.

Он еще раз вздохнул, когда после повторного удара ворота вернулись в прежнее положение. Каждый, кто использует разрыв‑траву, должен помнить, что бить рукой следует лишь единожды: ударишь в другой раз — все восстановится и срастется. На этом уже не один богатырь погорел, не говоря о ворах.

Толстые были ворота, но все равно из‑за них доносились грозные голоса ледяных великанов. Дикая Охота проклинала, умоляла, твердила колдовские слова, грозила, колотила в глухое железо, но потом, прислушавшись, Жихарь стал различать крики боли, испуганное ржание коней, визг собак.

— Ай да раки! — воскликнул богатырь. — Они теперь и без нас разберутся. Не зря, получается, грозят показать их зимовку.

— Дикая Охота нам уже не страшна, сэр брат. Гораздо страшнее место, в котором мы оказались.

— Подумаешь, — протянул Жихарь, оглянулся и осмотрелся как следует.

За воротами располагалась целая земля, и даже, пожалуй, побольше той, что осталась наверху.

Здесь и солнце свое имелось. На красном небосводе висел черный круг, обрамленный по краям языками багрового пламени.

Пламя освещало равнину, покрытую как бы мелкой угольной пылью. Из пыли поднимались, тянулись к черному солнцу невысокие корявые деревца, оснащенные мелкими блескучими листиками. Листики трепетали, не нуждаясь в ветре.

Не хотелось ни странствовать в этих краях, ни тем более жить.

Но и помирать никакого желания не было.

— Ну, в которую сторону пойдем? — обратился Жихарь скорее к ложке, нежели к спутникам.

— Я нашел тропу, уважаемый Жи Хан, но она мне очень не нравится, — сказал Лю Седьмой.

— Чего она тебе не поглянулась? — удивился богатырь и подошел к Бедному Монаху. Потом оглядел то, что выдавало себя за тропу. — Чудак! Нам даже идти не придется!

Тропа была не тропа, а полоса из какой‑то темной и прочной на вид кожи. Она мягко пружинила под ногами, а главное — двигалась, текла тускло поблескивающим ручьем.

— Не прикасайтесь к ней правой рукой, сэр Джихар, иначе она порвется или остановится!

Жихарь поглядел на десницу, как на чужого человека.

— В самом деле, не натворить бы чего. Ну, поехали?

Сам он уже укатил на приличное расстояние.

— Догоняйте! — крикнул он. Первым догнал его Будимир. Птица вела себя спокойно.

— По сторонам не глядите — затоскуете!

Ехали вначале стоя, потом присели.

— Как хорошо, опять ноги не трудим! — радовался Жихарь.

— Не спешите радоваться, сэр брат. Вдруг это язык огромной ящерицы и она втягивает нас прямиком в свою пасть?

— Таких больших ящериц не бывает, — неуверенно сказал Жихарь и подумал, что вот здесь‑то как раз таким большим ящерицам самое место.

Они уезжали все дальше и дальше от ворот, говорили сперва вполголоса, а потом и вовсе беседовать расхотелось.

Жихарь еще раз убедился, что жбан Лю Седьмого с рисовым вином неубывающий, и замычал песню. Сперва просто мычал, потом, к своему удивлению, стал вычленять и слова:

Я один, как погляжу,

На дорогу выхожу.

Путь ведет в туман.

Ночь‑то вроде и тиха,

Да судьбинушка лиха,

Не избыть ее.

Никоторого числа

День был вовсе без числа,

Да зачем оно?

Никоторого числа

В мире много стало зла —

Больше ста пудов.

Было, правда, и добро,

Да недавно померло,

Не убереглось.

Утром было много визгу.

Прибежали дети в избу

И отца зовут:

"Тятя, тятя, наши сети

Притащили на рассвете,

Угадай, кого?

Угадай, отец, кого,

Да притом не одного —

Больше тридцати.

Тридцать три богатыря

Утопили упыря.

Это дядя наш!

Дядя самых честных правил

Нам наследства не оставил —

Лишь одни долги.

Нам наследства не оставил,

Уважать себя заставил

Силой, не добром".

Матом кроет свата сват,

Коpни строит брату брат,

Про иных молчу.

Кто начальство, кто народ —

Ничего не разберет

Никакой мудрец.

Под горой собака воет,

На горе могилу роют,

Падает листва.

Путь теряется во мгле,

Суть скрывается в числе

Девяносто два.

— Что это вы такое поете, сэр Джихар?! — возмутился Принц. — Когда это я строил противу вас козни? И вообще — о чем эта песня? В чем ее смысл?

— Меньше смысла — больше душевности, — объяснил Жихарь. — Это у вас там все наперед расчисляют, а у нас поют, как сердце подскажет. Вот в заклинаниях много ли смыслу, зато как помогают!

— Где уважаемый Жи Хан обучался стихосложению? — вмешался Лю Седьмой.

— Да нигде не обучался — разве этому обучишься?

— Однако ваша песня необоснованно печальна, сэр брат!

— А какой же ей быть, если впереди сплошная смерть?

— Вы так уверены в этом?

— Ну, к новой жизни по такой дорожке не повезут, сами понимаете. Мы и так вон как далеко на этот раз добрались, а в следующий еще дальше попадем!

Жихарь зевнул и заснул, оставив порядок на Будимира.

Снилось ему, что он лежит на самобеглой дорожке, вокруг черная пыль, над головой алое небо. Радости‑то от такого сна!

— Я знаю, зачем такая дорога! — осенило богатыря спросонья.

— Зачем? — хором спросили недогадливые Принц и Лю.

— Чтобы никто не мог назад повернуть…

И, опровергая тут же себя, Жихарь вскочил и побежал против хода дорожки.

Небо понемногу становилось лиловым, потом перешло в синеву и наконец откровенно поголубело. Да и солнце сбросило черную маску. Деревья выпрямились, и листья на них оказались ярко‑зелеными.

Дорога раздалась в обе стороны и уже никуда не бежала. Это сам Жихарь бежал через леса и долы Многоборья к семибашенному Столенграду. Да что там бежал — мчался на белом жеребце, держа в каждой руке по кистеню, а следом за ним неслась могучая сыновняя дружина. Рядом и покоренная союзная Чих‑орда скакала, не упускавшая случая пограбить, а подальше трусили на своих двоих добрые адамычи во главе с князем Микромиром.

И вот уже встали по краям дороги нарядные многоборцы во всем хорошем, и кричат они славу своему герою, и услужливо распахивают ворота, украшенные хмелем и первыми цветами, и выстилают алым княжеским шелком дорогу к терему, и старый варяг Нурдаль Кожаный Мешок тащит встречь ему на веревке князя Жупела и княгиню Апсурду, облаченных в позорное платье смертников…

Эх, не так надо, решил Жихарь, пробежал немного назад и снова развернулся.

Вторым заходом он не собирал никаких войск, а сам нарядился в тряпье и тихонько, незаметно, убогим нищим пробрался в Жупелову столицу, далеко обходя все кабаки, и в руках у него вместо меча расписные гусли.

Вместе с прочими песельниками и гудошниками впустили его в княжий терем, накостыляв ни за что по шее, и угостили его коркой хлеба да пивным суслом.

А когда грянули гусляры величальную своему рогатому владыке, богатырь запел не в склад и не в лад, но всех осилил, всех перекричал, и такая хорошая и крепкая у него получилась песня, что скукожился на своем резном престоле князь Жупел, задрожал и растекся зеленой грязью, из которой некогда и вышел в князья, а жестокая отравительница, гордая княгиня Апсурда в испуге сорвала с себя нарядное, расшитое речным жемчугом платье и поспешно, как последняя поломойка, стала подтирать им со скобленых ради праздника досок бывшего супруга, чтобы не замарал новый хозяин Столенграда своих красных сапожек на высоких каблуках.

И пали на колени дружинники, некогда повязавшие своего же товарища в неравной схватке, и жалобно возопили:

— Джи‑хар! Джи‑хар! Джи‑хар!

Только Жихарь не проснулся.

Дата добавления: 2015-08-03