Только часам к шести вечера, солнце уже пробивалось сквозь жалюзи с другой стороны комнаты, мы увидели на экране вполне жизнеспособную яйцеклетку. Она напоминала ленивую живую каплю масла, взвешенную в мутноватой слегка опалесцирующей воде. При большом увеличении можно было видеть ее возмущенную волнующуюся поверхность.
— Как…
— Как…
— Как…
Мы точно зачарованные смотрели на это чудо жизни, призывая всю свою поэтическую силу и мощь, чтобы не обидеть ее недостойным эпитетом.
— Как головка еще спящей, но и пробуждающейся Эриннии, — едва слышно, словно боясь разбудить Эриннию, прошептала Нана.
И все мы как по команде кивнули: да! Как головка!..
— Oh, isn’t it lovely! (О, какая прелесть!) — пролепетала никогда не видевшая яйцеклетку Кэмерон.
Для меня же впечатление было такое, будто уснувшую медведицу силой вызволили из глубокого плена сладостной зимней спячки, и теперь она готова выплеснуть нам все свое недовольство. Реснички трепетали, словно стебельки ковыля. Она была окружена мерцающим красновато-оранжевым ореолом. Яйцеклетка жила! Об этом свидетельствовали все датчики, следящие за ее метаболизмом. Кислород и АТФ, и ГТФ, и…
Мы сидели теперь в креслах, с наслаждением жуя бутерброды и потягивая кофе, запах которого нравился, видимо, и ей, и ждали только одного — перетяжки. В обычных условиях она появлялась через несколько часов после проникновения в клетку спермия. Мы же ускорили процесс созревания биополем.
— Ну же, родимая, — не удержался Стас, — давай быстрей!..
— Дуйся, дуйся, — торопила Тисам.
Что давай-то, подумал я, сюда бы Ли, где Ли?.. Или Тинку!
— Festina lente (Cпеши медленно, — лат.), — сказал Юра.
Желобок, образовавшийся по экватору зиготы, на наших глазах превращался в ров, словно тело нашей красавицы как раз по талии ловко заарканили лассо и затягивали до тех пор, пока перетяжка не разделила ее на две равные части — две клетки, из которых через известное время образовалось четыре…
— Как переспелая ежевичка, — сказала Янка.
Процесс пошел: морула, затем...
— Как ягода морошки, — сказала Тамара.
Я вдруг подумал, что вот так же, как Афродита из пены, могла бы вызреть и настоящая Тина, живая, смеющаяся, бойкая, рыжая-рыжая… Сперва Тина-клеточка, махонькая, почти невидимая, затем… Э-эхе-х… Пока мне не за что зацепиться… Ведь то, что мне иногда слышится или видится во сне… Тинин бред… Вернее, мой бред о Тине… Его ведь ни на какие ворота не намотаешь…
Эхе-хех…
Стас со своими искусственными матками и плацентами, хорионами и пуповинами и всей своей плодоносной кухней едва поспевал за усердно работающей Аней. Глядя на нее со стороны, нельзя было ею не любоваться. Прежде, чем поместить свеженькую зиготу в стенку такой матки, Юра тщательно изучал ее, зиготы, жизнеспособность по сиянию ауры. Эти огромные клетки, хранящие теперь ядра наших первенцев, плыли по фиолетовому полю экрана, как путеводные звезды по вечернему небосклону, и мы, как волхвы, устремились за ними в неизведанный новый мир с огромной надеждой на наших глазах сбывающейся мечты. Юра и сам был заворожен таким необычным удивительным зрелищем, выглядел торжественным и счастливым. Все зиготы светились по-разному, и это было в порядке вещей — каждая несла свой, так сказать, запас индивидуальности, но все они светились, сияли, блистали во всей красе своими жизненными красками, кружась в своем первом вальсе, смеясь и сверкая. В этом празднике рождества новой жизни Аня безоговорочно преуспела. Это, несомненно, ее заслуга, что наши клеточки задышали, заговорили, отвечая на наши вопросы. Ее и только ее. Все это понимали и Аня, может быть, впервые за многие годы была горда тем, что стала причастной к деяниям мирового значения, о масштабности которых в тот момент можно было только догадываться. Так глаза ее не блестели ни в Париже, когда мы бродили по Булонскому лесу, ни в том далеком счастливом, сверкающем молодостью подвале бани, когда она была по уши влюблена в меня…
— И Аня, и Юра, — продолжаю я, — с особой тщательностью относились к своему делу, и по всему было видно, что эта работа доставляет им огромное наслаждение. Каждый шаг, каждое их движение были выверены и грациозны, и можно было смело говорить, что их геномы (и они это признавали!) реализовались вполне. Так вот в чем смысл их жизни! Они светились, их глаза сверкали, они были счастливы. И было от чего: ведь мы совершили паломничество в неизведанную страну Творения. И та Анина угроза, когда мы с ней остались вдвоем («я надеюсь, у тебя хватит мужества признать, что твоя Пирамида может и не состояться»), мне казалось, вскоре забудется. Но утром при встрече Аня задала мне новый вопрос:
— И какой же стиль отношений ты теперь мне предлагаешь? — спросила она, когда мы встретились.
Если бы я мог знать! Но не мог же я разорваться!
О Тине я старался не думать. Я давно уже возвёл её в ранг Мастера, а сам прикинулся Маргаритой! Чтобы Мастер диктовал мне свои доводы и предложения… Свои наставления. Да хотя бы притчи, а что?! Кто-то ведь должен диктовать! Бог дал мне Тину! Так давно повелось в мире — кто-то Цезарь, а кто-то его Брут, кто-то Иисус, а кто-то Его Иуда… (или Его Магдалина), Македонский и Диоген… Дон-Кихот и Санчо Панса, Гаргантюа и Пантагрюэль… Мир пар! Пары мира! Ромео и Джульетта, Юнона и Авось… Да хоть тот же Галкин со своей Аллой! («Если бы не ты… Не ты… Не тыыыы…». Ах ты, Господи, Боже мой!).
А мы с Тиной? Чем мы не пара?
Тина — Мастер? Дурацкий вопрос! Я и подался, и подвинулся в Маргариты, чтобы время от времени слышать её… Вдруг её голос:
«По поводу Маргариты — еще раз наденешь юбку и будешь строить свою Пирамиду сам!».
О, Святая Мария!..
Сам!..
Да как же я — сам?!. Сам я — ничто… И Ты это точно знаешь!
— Я, что ли, — знаю? — спрашивает Лена.
— И ты тоже…
Сам!
«Топить в просторном просмолённом доме печь. Беречь тепло, слова, дрова и свечи. Ещё патроны надо поберечь. Иначе от тоски отбиться нечем…».
В ожидании Тины я законопатил все щели, просмолил и стены, и пол, и потолок, чтобы беречь и тепло, и слова, и дрова, и свечи… И приобрёл двустволку (калибр — 20. Вес 2,75 кг. Длина стволов — 725 мм, сверловка: правый ствол цилиндр с напором; левый — чок, длина патронника 70 мм, стволы не хромировались. Диаметр бойка 2,5 мм. Усилие спуска: передний спусковой крючок 2,75 кг; задний — 3,0 кг.), ящик патронов… Пристрелял прицел…
Чтобы точнёхонько бить в десятку, отбиваясь от тоски…
В ожидании Тины… С генами «Мафусаила»! Эта сосна в Калифорнии, говорят, живет уже около пяти тысяч лет. Вот Тина и предложила взять её гены… Почему нет? И мы ждали теперь, что Тина…
Сберегая для неё и тепло, и свечи…
И целый ворох совершенно непознанных, неизведанных слов…
Живя ожиданием…
Ба-бах!..
Раз уж я тебя оживил…
Дата добавления: 2015-08-03; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 27 | | | Глава 29 |