Глава седьмая. Царствование Императора Александра Павловича. 4 страница

Основанное в 1804 году в Англии методистами и масонами, Библейское Общество раскинуло свою обширную деятельность и в России. Общество располагало большими денежными ресурсами. В 1810 году денежный сбор Библейского Общества простирался до 150 000 рублей, а в конце 1823 года в России уже считалось 300 таких обществ. Прикрываясь личиною любви к ближним и распространению слова Божия. библейские общества стали вести устную проповедь и издавать книги, направленные против религии и государственного порядка. Книги эти издавались под ведением цензуры, состоящей при министерстве духовных дел и народного просвещения, которые возглавлял самый близкий друг Императора Александра князь А. Н. Голицын. В качестве главных руководителей библейских обществ стали преимущественно члены масонских лож, проповедовавшие отрицание православия, церкви и церковных обрядов. В 1819 году была издана враждебная учреждению православной церкви книга Станкевича под заглавием <Беседа в гробе младенца>. Потом Ястребовым было издано сочинение, озаглавленное:

<Воззвание к человекам о последовании к внутреннему влечению духа Христова>. Сочинение это было признано проповедью <возмутительных начал против христианской религии> и гражданского благоустройства. В 1824 году появилось <богохульное толкование Евангелия>, изданное директором Русского Библейского Общества. Сочинение это открыто преследовало цель возмущения против церкви и престола. Кроме издания книг, направленных против православия, шла иноземная религиозная пропаганда. Два католических священника из Южной Германии, Госнер и Линдль, проповедовали протестантизм, излюбленную масонством секту. Методисты и другие сектанты сеяли свои плевелы и вносили ересь среди православных. По вызову масона Сперанского приехал сам папа масонства Фесслер, который и руководил работой по разрушению православной церкви.

Православное духовенство молчало. Выступление против разлитого повсюду зла было невозможно. Все сильные мира были послушным орудием масонства. Государь, которого ложно осведомлял князь Голицын о целях и задачах Библейского Общества, оказывал последнему свое высокое покровительство. Зараженное масонством, русское интеллигентное общество обезумело. Скептицизм, неверие и открытый воинствующий атеизм стали господствующим настроением. Архимандрит Фотий такими словами описывает эту пору:

<Против православия явно была брань словом, делом, писанием и всякими образами, и готовили новую какую-то библейскую религию ввести, смесь веры сделать, а православную веру Христову искоренить>. С этим страшным явлением открыто и мужественно вступил на борьбу архимандрит Фотий. Архимандрит Фотий - великий подвижник и украшение православной церкви. Конечно, новейшая либеральная история беспардонной лжи и ненависти ко всему духовно-возвышенному и истинно прекрасному изобразила архимандрита Фотия в самом отрицательном виде. Одни из историков видят в нем фанатика, другие – хитрого лицемера и орудие Аракчеева, а третьи считают его невеждой и вообще человеком, являющимся темным пятном в нашей истории. Злоба, клевета и подтасовка исторических фактов сделали свое дело и заслонили от нас чудный образ стойкого поборника за наше исконное православие. Даже люди православных и монархических убеждений и чувств под влиянием масонской исторической литературы повторяют измышления об изуверстве и фанатичности святителя Фотия. Великий князь Николай Михайлович", считающийся знатоком александровской эпохи, в своем труде <Император Александр 1> называет архимандрита Фотия <безжалостный ханжа>, <вертлявый монах>. Почему же дышит злобой и ненавистью к архимандриту Фотию либеральная история? Ответ дают документы и исследования таких беспристрастных русских людей, как, например, Морошкин и другие. Архимандрита Фотия ненавидели и ненавидят, клеветали и клевещут на него потому, что он боролся за православие против темной силы масонства. Жизнь архимандрита Фотия и его дела - лучшее обличение злобствующих клеветников.

АРХИМАНДРИТ Фотий и ЕГО ИСПОВЕДНИЧЕСТВО. Фотий, в миру Петр Никитич, по фамилии Спасский.

Отец Петра, Никита Феодорович, был дьячок приходской церкви. Образование Петр получил сначала в новгородской семинарии, а потом за блестящие успехи был переведен в с.-петербургскую семинарию. При переводном экзамене из этой семинарии в Духовную академию Петр Спасский обнаружил незаурядные знания и был отличен ректором Академии митрополитом Филаретом; как об этом пишет сам Петр Спасский, он <отличился перед лицом Филарета - ректора, ибо когда никто не мог отвечать на вопросы Филарета, вставая, он поднимал руку как знак, что может отвечать на его премудрые вопросы>. Болезненное состояние вынуждает его оставить академию. С просьбой об увольнении из академии он явился к Филарету, говоря ему: <От юности имею наклонность к монашеству, то исключи меня из святилища академического, я как получу облегчение, пойду в монастырь в число послушников куда-нибудь в неведомые места, я более никуда теперь не гожусь, потеряв здоровье>. Филарет вручил Спасскому сто рублей, и он, после побывки на родине, вернулся в Лавру, но развившаяся болезнь в груди воспрепятствовала ему окончить полный академический курс. Покровитсльствуемый Филаретом, Спасский 20 сентября 1815 года поступил учителем латинского и греческого языков, славянской грамматики и церковного устава в нюкнес отделение Александровского училища и одновременно стал законоучителем. Но болезнь все усиливалась, и вместе у молодого подвижника возрастало желание удалиться от мира. Высокий покровитель Петра митрополит Филарет не хотел отпустить его от себя, говоря последнему: <Не хочу, Петр Спасский, из виду тебя упустить - будешь ты в моих очах: я в тебе предвижу надежду добрую>. 16 февраля 1817 года исполнилось заветное стремление Петра Спасского. и он был пострижен в монахи. При пострижении у него было только пять рублей денег, так что он нс имел никаких средств даже для того, чтобы приобрести монашескую одежду. Ему помогли митрополиты Амвросий и Филарет. Митрополит Филарет дал ему клобук, <рясу добрую> и камилавку, а митрополит Амвросий -рясу, подрясник бархатный, молитвенник, четки и деньгами сто рублей. 21 февраля 1817 года Фотий был определен законоучителем, настоятелем и благочинным над 2-м кадетским корпусом. С этого момента и начинается бессмертный подвиг Фотия - его упорная борьба с масонством за чистоту и целость православия. Смелого обличителя встретил гневом чиновный и военный Петербург. Первое его выступление было неудачно. Борьба Фотия, по должности корпусного законоучителя, против отступников православия - последователей так называемой внутренней церкви, окончилась изгнанием его из Петербурга. После изгнания Фотия масоны торжествовали победу. Но радость победителей оказалась непродолжительной. У изгнанника нашлись последователи. Особенную поддержку в тяжелый период жизни Фотию оказала большая праведница, представляющая образец благочестия, графиня АН на Алексеевна Орлова-Чесменская. Она не только покровительствовала ему, но избрала его своим руководителем и исповедником. Твердость и мужество Фотия, с какими он боролся с врагами православия, расположили ум и сердце графини Орловой, женщины христианского смирения и добродетели. После смерти своего наставника графиня Орлова объяснила, почему именно она избрала своим духовным руководителем Фотия. <Он возбудил во мне, - писала графиня Орлова, - внимание той смелостью, той неустрашимостью, с каким он, будучи законоучителем кадетского корпуса, молодым монахом, стал обличать господствующие заблуждения в вере. Все было против него, начиная со Двора. Он не побоятся этого. Я пожелала узнать его и вступила с ним в переписку. Письма его казались мне какими-то апостольскими посланиями. Узнав его более, я убедилась, что он лично для себя ничего не искал>. Вскоре почувствовали духовную силу и мощь Фотия и его враги.

В 1822 году князь А. Н. Голицын знакомится с Фотием н старается склонить его на свою сторону. Встречи князя Голицына с архимандритом Фотисм произвели на первого глубокое впечатление, что он и отметил в своих письмах на имя графини Орловой. В своих письмах к графине Орловой князь Голицын называет Фотия <человеком необыкновенным> и признает, что <назидательный разговор Фотия имел такую силу, которую один Господь дать может>. В одном из писем к графине Орловой князь Голицын изъявляет сожаление, что не может насладиться беседою <нашего Златоуста> и что он <хочет утолить жажду чистою водою, черпаемою чистою рукою и нс скудно другим сообщающего>.

Попытка князя Голицына путем тонкой лести привлечь на свою сторону архимандрита Фотия потерпела неудачу. Сближение и союз архимандрита Фотия. чистого и истинного ревнителя православия, с князем Голицыным, врагом православной веры и церкви, было невозможным. 22 апреля 1822 года архимандрит Фотий приехал в Петербург. Начинается его <великая страда>. Ежедневно, по свидетельству самого архимандрита Фотия, авва Фотий был зван то к тем, то к другим лицам на беседу о Господе, о церкви, о вере, о спасении души. На беседу о Господе же собирались знатные и ученые бояре и боярыни. Беседа же таковая была более всего в доме девицы Анны, дочери аввы Фотия, боярыни Дарьи Державиной, а иногда в Таврическом дворце. Фотий без боязни и лицемерия обличал врагов православия. Однажды в 1822 году архимандрит Фотий стал обличать Голицына. который не вытерпел и стал уходить из гостиной, но Фотий громко закричал ему вслед: <Анафема! Будь ты проклят! Анафема!> К этому времени возвратился сам Император Атександр. Слух о проклятии князя Голицына дошел до Императора, и он потребовал к себе Фотия для объяснения. Сначала Император принял бесстрашного обличителя грозно, но потом сменил гнев на милость. Императора поразило смелое выступление простого монаха против высокого сановника, и притом близкого друга самого Императора. Фотий изобразил Государю Голицына как безбожника, а возглавляемое им Библейское Общество - гнездилищем неверия, грозившего ниспровергнуть православную церковь. В конце беседы Фотий стал говорить Императору о паче нужном. Вот эти замечательные слова:

<Враги Церкви святой и Царства весьма усиливаются, зловерис, соблазны явно и с дерзостью себя открывают, хотят сотворить тайные злые общества, вред велик святой Церкви Христовой и Царству, но они не успеют, бояться их нечего, надобно дерзость врагов тайных и явных внутрь самой столицы в успехах немедленно остановить>. Император <многократно целовал благословляющую руку>, и, когда Фотий уходит, <Царь пал на колени перед Богом и, обратясь лицом к Фотню, сказал: "Возложи руки твои, отче, на главу мою и сотвори молитву Господню о мне, и прости и разреши меня">. Под его влиянием появился рескрипт на имя управляющего министерством внутренних дел графа Кочубея от 1 августа 1822 года, которым было поведено закрыть все тайные общества, в том числе и масонские ложи, и нс позволять открытия их новь; и всех членов сих обществ обязать, что они впредь никаких масонских и других тайных обществ составлять не будут, и, потребовав от воинских и гражданских чинов объявления, нс принадлежат ли они к таким обществам, взять с них подписки, что они впредь принадлежать уже к ним не будут; если же кто такового обязательства дать не пожелает, тот не должен остаться на службе. Во время своей борьбы с масонами архимандрит Фотий долгое время щадил князя Голицына. Во время свидания с Императрицей он говорил главным образом о масонах Попове, Руниче, Тургеневе, Кошелевс. В течение двух лет Фотий увещевал Голицына отстать от своих заблуждений. 23 апреля 1824 года Фотий говорил ему: <Умоляю тебя, Господа ради, останови ты книги, кои в течение твоего министерства изданы против церкви, власти царской и всякой святыни, в коих ясно возвещается революция, или доложи ты Помазаннику Божию>. 25 апреля 1824 года вновь состоялось свидание по просьбе Голицына. Голицын попросил благословения у Фотия, а Фотий, прежде чем благословить его, сказал князю: <В книге "Таинство Креста" под надзором твоим напечатано: духовенство есть зверь, то есть антихристов помощник, а я, Фотий, из числа духовенства, иерей Божий, то благословить тебя не хочу, да и тебе не нужно то>. <Неужели же за сне одно?> - спросил Голицын. <И за покровительство сект, лжепророков и за участие в возмущении против церкви с Госнером, и вот на них с тобою сбудутся слова Иеремии, - сказал Фотий, указывая на 23-ю главу его пророчеств. - Прочти и покайся>, - добавил Фотий.

<Не хочу читать, не хочу слышать твоей правды!> - закричал Голицын и с этими словами побежал от Фотия. Фотий не переставал быть в сношениях с Государем, чему содействовали графиня Анна Орлова, вдова Державина, Шишков и др. Весною 1824 года Фотий написал Государю два послания. В од- ном из них говорилось, что <в наше время о многих книгах сказуется и многими обществами и частными людьми возвещается о какой-то новой религии, якобы предустановленной для последних времен. Сия новая религия, проповедуемая в разных видах то под видом нового света (нового стола), то нового учения, то пришествия Христа в Духе, то соединения церквей, то по видом какого-то обновления и якобы Христова тысячелетнего царствия, то внушаемая под видом так называемой новой истины, - есть отступление от веры Божией, апостольской, отеческой, вера в грядущего антихриста, двигающая революцию, жаждущая кровопролития, исполненная духа сатанина. Ложные пророки ее и апостолы - Юнг-Штиллинг, Эккартсгаузен, Тион, Бем, Лабзин, Фесслер, методисты, иригутеры>. Далее идет воззвание к Царю: <Да воскреснет Бог и десницею твоею и духом, на тебе сущим, да расточатся врат Бога отцов наших и да исчезнут со всеми ложными учениями от лица земли нашей>.

Государь благосклонно отнесся к посланию архимандрита Фотия несмотря на то, что в нем сквозила критика всех его недавних друзей и лиц, пользовавшихся его покровительством. Почти одновременно появилась книга Госнера, о вредном направлении которой архимандрит Фотий лично доложил Государю 17 апреля 1824 года. 20 апреля 1824 года Император Александр принял Фотия, которому было повелено: <Явиться с секретного входа и тайной лестницей в кабинет к Государю, дабы сие не было всем гласно>. Беседа их продолжалась три часа, а 7 мая Фотий послал свое второе послание с титулом: <Дело Божие всецело исправи. План революции, обнародуемый тайно, или тайные беззакония, делаемые тайным обществом в России и везде>.

29 апреля Фотий подал Государю другую записку: <На вопрос твой, как бы остановить революцию, молимся Господу Богу, и вот что открыто, только делать немедленно. Способ весь план уничтожить тихо и счастливо таков:

1) министерство духовных дел уничтожить, а другие два отнять у известной особы;

2) Библейское Общество уничтожить под предлогом, что уже много напечатали Библий и они теперь не нужны;

3) Синоду быть по-прежнему и надзирать при случаях за просвещением, нс бывает ли где чего-либо противного власти и вере; 4) Кошелева отдалить, Госнера выгнать, Фесслера выгнать и методистов выгнать, хотя главных.

Провидение Божие теперь ничего делать более не открыто>.

Пламенная защита православия совместно с митрополитом Серафимом увенчалась успехом: 15 мая 1,824 года министерство духовных дел было упразднено. По этому случаю Фотий 20 августа 1824 года писал симоновскому архимандриту Герасиму: <Порадуйся, старче преподобный, нечестие пресеклось, армия богохульная диавола паде, ересей и расколов язык онемел, общества все богопротивные, яко же ад, сокрушились>.

Борьба Фотия с масонством нс заслонила основной цели его жизни вдали от мира, за монастырской стеной. Он был монах, любил иноческий сан и все силы своего ума и блестящих дарований отдал делу устроения монастырской жизни. Его трудами был устроен и украшен Юрьев монистырь, в котором 5 июня 1825 года он виделся с Императором Александром. Фотий поднял нравственность монахов. Устроил при монастыре больницу. Ввел строгий общежительный устав. Болезненный с малых лет, Фотий изнуряет себя богоугодными подвигами. В одном из писем своих к Орловой (1821 г.) Фотий писал: <Со дня облечения моего в образ ангельский я хитон носил власяной и удручают себя тяжестью, из крестов многих составленную>.

Во все время прохождения монашеской жизни Фотий продолжал путем лишений изнурять свою плоть, и в его словах нс было преувеличений: <Грудь моя посреде и все кости почти на ней обнажены: вся грудь моя на себе имеет яко одну рану>. Продолжительные молитвенные бдения и строгий пост, доходивший до воздержания от всякой пищи в течение целых недель, сокрушение о своих грехах и мысль о спасении - вот что заполняло жизнь святителя. Как монах, и настоятель. Фотий стоял на большой высоте. <Величайшей же из заслуг было восстановление древнего чина иноческой жизни в своей обители и возбуждение через то духа молитвы, ибо сердце его стремилось к пустынному житию скитских отцов, и посреди окружающего его великолепия святыни сам он вел жизнь затворника, умножая строгость ее по мере умножения дней своих>*. Некоторые подвижники Новгородского Юрьева монастыря сетуют, что этот <мученик нс причтен клику святых>. Фотий был погребен с печальной торжественностью в Юрьевом монастыре, в пещере или усыпальнице, подле самой церкви Похвалы Богородицы. Здесь у подножия креста находятся два мраморных гроба с мраморными запаянными крышками. На одном белом гробе сделана по среброкованому покрову надпись: <Здесь покоится прах в Бозе почившего 1838 года февраля 26 дня в час пополуночи и погребенного в девятый день, 6 марта, настоятеля, благодетеля и возобновятся святыя обители сея преподобного отца священнаго архимандрита Фотия>.

ПОДГОТОВКА МАСОНОВ к ГОСУДАРСТВЕННОМУ ПЕРЕВОРОТУ Параллельно с работой Библейского Общества, которая была направлена против церкви и общественного порядка, орудовали тайные общества, преследующие политические цели, а именно свержение самодержавия и установления демократической республики.

Зрел заговор против династии. Подготавливалось восстание, впоследствии получившее название декабристского.

* А. И. Муравьев. Путешествие по святым местам русским.

Заграничные походы содействовали усвоению офицерством принципов либерального космополитизма. К этому присоединялось еще влияние вновь появившихся во время войны масонских лож: <Военной ложи к св. Георгию>, ложи <К Трем Добродетелям>, <Избранного Михаила> и другие, а также знакомство с прусской <Ложей к Железному Кресту> и французскими ложами. С возвращением войск из Франции оживились снова петербургские ложи. заключившие между собою при гофмейстерах графе Мусине-Пушкине* и Виельгорском <братский конкордат>; от этих главных лож зависели все остальные русские ложи, двадцатью четырьмя руководила ложа Мусина-Пушкина <Астрся>; восемью -гроссмейстер Виельгорский. В Петербурге было не менее 14 лож, разветвления их доходили до Томска. Когда же все тайные общества были запрещены царским указом от 1/13 августа 1822 года, то ложи закрылись. Первоначально образовался небольшой кружок молодых офицеров, поставивших себе целью распространять сначала среди товарищей, а потом через общественное мнение идеи, которые, по их мнению, должны быть осуществлены как первое условие всякого дальнейшего процесса.

<Их боевое отрицание, - говорит графиня Толь, - было направлено одновременно против церкви и против самодержавия. В кружках декабристов всюду настольными книгами были французские классики по политике и философии и все иностранные политические сочинения, которые были усвоены французами. Так же как французской политической литературой, декабристы интересовались французской философией. Под дарением этой 'философии из них не многие сохранили религиозность, большинство относилось отрицательно к христианству и особенно его обрядам, а некоторые доходили до атеизма в духе этого времени, вызывающего отрицание Бога и негодование на религию. Репин, воспитанный под руководством своего деда-вольтерьянца, отвергнув христианство, отзывался о нем очень неуважительно>. <На 100 с лишком декабристов, живших в Чите, только 13 оставались христианами, большинство относилось к увлечению христианством или индифферентно, или скептически, или же прямо враждебно - во имя своего убежденного деизма или атеизма. Они (декабристы) часто насмехались над верой и особенно над соблюдением праздников, постов и молитв>*.

* Графиня С. Д. Толь. рожденная графиня Толстая. Масонское деиство.

Образовался <Союз спасения России>, в который вошли несколько офицеров, братья Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы и поручик Якушкин - все трое из Семеновского полка. В конце 1816 года через Новикова, правителя канцелярии Репина, в общество был принят Пестель. С его вступлением в тайное общество замечается стремление к более прочной организации. При этом обнаруживается некоторое разногласие между ним и Муравьевыми. Ввиду того что нс удалось достигнуть соглашения по поводу представленных обеими сторонами проектов конституции, то было основано другое тайное военное общество, куда вошли почти все лучшие элементы молодых гвардейских офицеров, в том числе такие личности, как адъютант великого князя Михаила Бибиков, князь Долгорукий, из гвардейской артиллерийской бригады, Перовский, фон Визин. Работа тайных обществ усиливалась. В обществе нарастало оппозиционное настроение. Оно захватило даже Пушкина. Оппозиционные голоса раздавались в прозе и стихах. Комедия масона Грибоедова <Горе от ума> стала настольной книгой передовой части общества. В 1820 году в феврале в Париже был умерщвлен герцог Беррийский, еще за год до этого убит в Германии известный Коцебу, слывший там за агента русского правительства; замечалось брожение умов на революционной почве в Италии и в Испании – другими словами, обнаруживались со всех сторон грозные симптомы, смущавшие создателей Священного Союза. Созванный по инициативе Александра в середине октября 1820 года, конгресс начался при продолжительных и ежедневных беседах Александра с князем Меттернихом, обративших на себя всеобщее внимание. В январе 1821 года открылся новый конгресс в Лайбахе. Меттерних открыл причины революционной гидры – деятельность тайных обществ, которые распространились по всей Европе и повсюду преследовали революционные разрушительные цели. Борьба с тайными обществами неизбежно стала борьбой с революцией в Европе.

8/15 февраля 1821 года Александр пишет своему другу князю Голицыну из Лайбаха письмо, в котором излагает свои мысли по поводу событий: <Милый друг, уже очень давно собирался вам написать длинное и подробное письмо в ответ на ваши от 31 декабря, 14 и 19 января; улучив сегодня свободную минуту, я берусь за перо, обращаясь к Спасителю, чтобы Он наставил меня изложить вам все так, как мне диктует любовь равно к вам и истине. Из писем ваших и кошелевских поручений я усматриваю критику той политической системы, коей я ныне придерживаюсь. Не могу я допустить, что это порицание могло у вас появиться после того, как в 6 месяцев принцип разрушения привел к революции в трех странах и грозит распространиться по всей Европе. Ведь нельзя, право, спокойно сего допускать. Едва ли ваше суждение может разойтись с моей точкой зрения, потому что эти принципы разрушения, как враги престолов, направлены еще более против христианской веры и что главная цель, ими преследуемая, идет к достижению сего, на что у меня имеются тысячи и тысячи неопровержимых доказательств, которые я могу вам представить. Словом, это результат, на практике примененный, доктрин, проповеданных Вольтером, Мирабо, Кондорсе и всеми так называемыми энциклопедистами. Прошу не сомневаться, - продолжает Император Александр, -что все эти люди соединились в один общий заговор, разбившись на отдельные группы и общества, о действиях которых у меня все документы налицо, и мне известно, что все они действуют солидарно. С тех пор, как они убедились, что новый курс политики кабинетов более не тот, чем прежде, что нет надежды нас разъединить и ловить в мутной воде или что нет возможности рассорить правительства между собою, а главное, что принципом для руководства стали основы христианского учения, с этого момента все общества и секты, основанные на антихристианстве и на философии Вольтера и ему подобных, поклялись отметить правительствам. Такого рода попытки были сделаны во Франции, Англии и Пруссии, но неудачно, а удались только в Испании, Неаполе и Португалии, где правительства были низвергнуты. Но все революционеры еще более ожесточены против учения Христа, которое они особенно преследуют. Их девизом служит: убить... Я даже не решаюсь воспроизвести богохульство, слишком известное из сочинений Вольтера, Мирабо, Кондорсе и им подобных>.

В уме Государя сложилось, таким образом, определенное понятие о <зле> и о <гении сатаны>, с которыми он решил бороться до последней крайности. Идейные вдохновители и руководители этого заговора - члены Государственного Совета Сперанский, граф Мордвинов и Киселев", бывший тогда начальником штаба второй армии. Центр, который руководил заговором декабристов, находился за границей. Доказательством может служить письмо, адресованное с.-петербургскому уездному предводителю дворянства Петру Ивановичу Левенгагену, написанное на французском языке 27 января 1815 года великим мастером ложи <Сфинкса> Александром Жеребцовым, с приложением масонской печати. Петр Иванович Левенгаген, как и многие сановники александровской эпохи, был масоном и состоял товарищем великого мастера, то есть вице-председателем ложи <Сфинкса> в Петербурге. За какое-то неисполнение масонских обязанностей он был предан масонскому суду - по постановлению Лондонского Верховного Совета. Подлинное письмо, любезно доставленное потомками П. И. Левенгагена, воспроизведено фотографически в <Земщине> номер 896 от 5 февраля 1912 года. Оно гласит:

<Высокопреосвященный брат Левенгаген!

Перед получением мною вашего письма, в котором вы делаете честь сообщить мне, что по домашним обстоятельствам вы не можете оставаться вице-председателем уважаемой ложи "Сфинкса" и слагаете с себя обязанности, я получил извещение от Верховного Лондонского Совета, объявляющее, что его решение о вашем поведении по отношению к братьям, не пожелавшим принять извинения, которые вы поручили мне им передать, послав в великий капитул "Феликса", долженствующий вас судить по своей мудрости. В ожидании сего Совет временно отрешил вас от должности вице председателя Шотландской ложи. Мне ведено сообщить это с чувством великой скорби. Счастливейшим днем моей жизни будет тот, когда я увижу вас оправданным в глазах масонства. Примите, высокопреосвященный брат, уверения в моих чувствах к вам. Жеребцов, великий мастер ложи "Сфинкса", 27.01.15 г.>*.

Иностранное вмешательство во внутреннюю жизнь русских лож не может подлежать сомнению. Русское масонство играло подчиненную роль: русские вольные каменщики беспрекословно выполняли все то, что им диктовалось из-за границы. Анонимная власть приказывала и распоряжалась русским масонством. Она была хорошо осведомлена о том. что творится в правящих сферах, так как ложи являлись ее разведывательными органами и могущественным средством влиять на ход нашей внутренней и внешней политики. Это влияние было постоянным. При Анне русские масоны признавали своими господами немцев, при Елизавете - французов, при Петре III - немцев, при Екатерине II московские - немцев, петербургские - шведов и англичан. Все было организовано и подготовлено для успешного довершения государственного переворота. Всеми событиями руководил тайный масонский центр из Англии, которая была заинтересована в ослаблении выросшей политически после разгрома Наполеона России.

ГРАФ АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ АРАКЧЕЕВ Осуществлению преступного заговора мешал граф Аракчеев*, великий русский патриот и верный слуга своего Государя.

В страшные годы предательства граф Алексей Андреевич Аракчеев был спасителем России, которую <освободители> тогда уже намеревались превратить в демократическую республику, сделать ее добычей инородцев и иностранцев и отдать русских православных в рабство. Аракчеев оболган либерально-прогрессивной историей, то есть историей масонской, но его заслуги перед Россией и беззаветное служение ей не могут затемнить ложь и клевета <антихристовых рабов> - вольных каменщиков. <Сердце мое чисто и дух прав перед тобой!> - начертал граф Аракчеев на памятнике, воздвигнутом своему благодетелю Императору Павлу в Грузине...

* Графиня С. Д. Толь. рожденная графиня Толстая. Масонское действо. С. 143-144.

Один из немногих, Аракчеев с сознанием своей правоты мог написать Императрице Марии Феодоровне:

<Кто чист душой и помышлением моему единственному отцу и благодетелю, также вечно будет предан и Всеавгустейшему его семейству>. Александр знал чистую душу Аракчеева и не мог не питать к нему доверия, дружбы и любви. В пору гатчинских упражнений наследник престола уже был знаком с ревностным служакой, артиллерийским офицером, и не раз этот артиллерист, с вечно холодным выражением лица, ограждал юношу от порывов гнева его батюшки. Александр полюбил Аракчеева. В 1797 году он пишет Аракчееву из Москвы: <Друг мой Алексей Андреевич, я пересказать тебе не могу, как я рад, что ты с нами будешь. Это будет для меня великое утешение и загладит некоторым образом печаль разлуки с женой, которую мне, признаюсь, жаль покинуть>. Когда по проискам врагов 1 февраля 1798 года Аракчеев был уволен в отпуск для излечения, то Александр пишет Аракчееву трогательное письмо и заканчивает: <Остаюсь на век твой верный Друг>. По восшествии на престол Александр первые два года не тревожил Аракчеева, занимаясь с усердием, но без убеждения в заседаниях негласного комитета либеральными новшествами. Как только интерес к реформам стал ослабевать, был вызван из Грузина Алексей Андреевич, и ему снова было приказано быть инспектором артиллерии. Здесь в течение пяти лет Аракчеев проявил самую кипучую деятельность и на почве чисто артиллерийской сделал много существенного.

Дата добавления: 2015-08-03