Тысячи?! — както сразу обрадовался Рыба. — Тысяча, конечно, хороша, но мы ее у тебя и так взяли бы, разве нет? — И он расхохотался ей в лицо.

Вера отскочила от него на приличное расстояние в сторону подворотни, както ловко вытащила из кармана именно тысячу, взяла ее за кончики пальцами обеих рук и крикнула:

Если сейчас же не отпустите Рогачева, я рву эту бумажку в мелкие клочья! Имей в виду, Рыба, отобрать не успеешь! Согласись, что тысяча — хорошая плата за то, чтобы вы оставили его в покое!

Пожалуй, неплохая, — вынужден был согласиться Рыба. Его дружбаны тоже перестали бить Алика, прислушиваясь к интересному разговору, но все еще крепко держали его с двух сторон, чтобы не сбежал.

Ну вот… Отпускайте его и идите ко мне… Уйдете через подворотню. При этом я тебе, Рыба, отдаю тысячу. А завтра в школе — еще двести рублей, идет?

Двести — мало!

Хорошо! Триста — каждому по сотне! И больше не торгуйся! Я не миллионерша!

Рыба помолчал немного, потом, видимо поняв, что Вера не шутит, а потому и впрямь порвет голубенькую бумажку в клочья, решил деньгу сберечь.

Лады, — сказал он. — Пошли, пацаны. Тыщи на дорогах не валяются!

Когда они проходили мимо Веры, она сунула в Рыбины руки свою подарочную тысячу.

Гляди, не забудь завтра про должок, — буркнул он, и троица скрылась в подворотне.

Вера бросилась к сидящему на земле Рогачеву.

Кто ты? — спросил он, когда Вера приблизилась. — Зачем тебе все это?

Ты что, и впрямь меня не узнаешь? — в ответ спросила она.

Алик поднял к ней разбитое лицо с совершенно заплывшим глазом. Прищурив другой, вгляделся в нее и прошептал:

— Вера? Не может быть…

Может, — усмехнулась она.

— Ты… брюки… А на лице что? Я тебя никогда такой не видел… Даже голос знакомым не показался…

— Представь, я тебя тоже никогда таким не видела…

Презираешь, конечно… — сказал Рогачев, пытаясь унять кровь, сочившуюся из разбитой губы.

Нет. Их трое, ты — один. Силы были изначально не равны.

— Но я просил пощады…

Вера не знала, что ему ответить. Она действительно не презирала его за это. Она не могла его презирать. Она его любила. Как оказалось, любым, даже таким: поверженным и униженным. Поскольку она продолжала молчать, спросил он:

Теперь, конечно, раззвонишь всем, как я тут ползал перед Рыбой на коленях? Отыграешься? Отомстишь?

За что?

А за все! За Ольгу! За группу в «Лучших друзьях»!

Вера опять задумалась. Хочет ли она мстить? Нет… Зачем ей это? Она хочет любить его! И чтобы он ее любил! Она вообще готова все забыть, если он сейчас вдруг…

Она не знала, чего и ожидать вдруг. Хотелось бы, конечно, чтобы он пожалел о том, что променял ее на Первухину. А вдруг он прямо сейчас об этом и скажет! Она ведь только что его спасла. Эти гады так разошлись, что вполне могли его покалечить.

Но Алик молчал.

Дата добавления: 2015-08-05