ЧАСТЬ 2. Глава 12. Странные ценности Люциуса Малфоя.

Разрушенная красота всегда вызывает печаль. Особенно остро это чувствуется, когда видишь, что жалкие обломки здания, несмотря ни на что, несут на себе отпечаток былого великолепия.

Ярким тому примером могла служить большая монограмма, высеченная из камня: две изогнувшиеся змеи, которые образовывают своими телами букву "М". Поместье Малфоев.

В отличие от поместья в Англии, где семья жила постоянно, этому особняку не поздоровилось. Когда после гибели Волдеморта, шесть лет назад, начались аресты оставшихся в живых Пожирателей Смерти, Люциус Малфой скрывался в своем поместье во Франции. Драко он оставил в Хогвартсе, справедливо рассудив, что там сын будет в безопасности. Нарцисса же волею судьбы оказалась вместе с мужем.

Хотя Люциус почти не оказывал сопротивления, авроры буквально брали особняк приступом: со всех сторон сыпались разрушительные заклинания, которые уничтожали все на своем пути, ломали стены, выбивали стекла, поджигали резные деревянные рамы… Нарцисса была шокирована, видя такое бесчинство со стороны представителей официальных властей, а Малфой попытался вывернуться и на этот раз: он представил свою жену в качестве заложницы, требуя снять антиаппарацонный щит, который был наложен на поместье. Правда, этот трюк Люциусу не удался — Аластор Грюм сумел выстрелить в него Ступефаем. Нарцисса же при этом отделалась лишь легкой истерикой.

Надо сказать, что на Драко эта история произвела очень сильное впечатление: он долгое время не мог осознать, как отец мог так поступить со своей женой, но со временем примирился с этой мыслью, однако простить Люциуса так и не смог, раз и навсегда изменив свое к нему отношение. И если раньше Драко старался во всем походить на отца, быть его точной копией, то теперь он старался искоренить в себе все те черты, которые были присущи Люциусу и которые он в нем ненавидел.

А поместье Малфоев во Франции так и осталось наполовину разрушенным, заброшенным и никому не нужным. Все это время оно простояло в том виде, каким его оставили хозяева, когда авроры уводили оттуда арестованного Люциуса, а Нарцисса спешила в английское имение за вещами, чтобы навсегда уехать от ненавистного Туманного Альбиона, где ее больше ничто не держало.

Когда-то белоснежный особняк, совершенство архитектуры, превратился в уродливого инвалида, который теперь красуется темными пятнами ожогов и словно ранами покрытого трещинами — где-то глубокими, уходящие внутрь стен, а где-то едва заметными, как след паутины. Окна на первом этаже почти все выбиты и сиротливо таращатся в пустоту слепыми черными глазницами. Резные башенки, которые когда-то стремились ввысь, пронзая своими шпилями облака, пытаясь дотянуться до заманчивых высот, сейчас царапают воздух обломанными зубьями.

Запустение и уныние царят и в окружающем здание саду. Старые деревья, за которыми теперь никто не ухаживает, оплетены плющом, словно щупальцами, которые тянутся вверх по стволам, стараясь превратиться из никчемных паразитов в хозяев. Некогда большой розарий — гордость владельцев — теперь полностью зарос сорняками, которые задушили аристократические, под стать своим хозяевам, цветы, и те не могут пробиться к солнечному свету. Расположенный напротив входа в особняк фонтан в виде змеи, из распахнутой пасти которой должна бить вода, почти совсем высох, и лишь тоненькая струйка, медленно стекавшая по камням, слегка оживляла композицию, дно же фонтана было плотно затянуто склизкой тиной.

Заброшенность чувствуется абсолютно во всем, даже в странном отсутствии звуков, будто кто-то наложил Заглушающее заклинание: не слышно ни пения птиц, ни шепота листвы — ничто не нарушает могильную тишину.

Мертвый пейзаж потревожил закутанный в черный плащ человек, который возник буквально из воздуха рядом с высохшим фонтаном. И словно в ответ на его появление над крышей поместья испуганной тучей, словно дым из трубы, взвились черные вороны и исчезли в темном небе.

Незнакомец приподнял голову, но капюшон при этом остался низко надвинутым, так что невозможно было разглядеть лицо, и стал рассматривать украшавшую фасад дома монограмму.

От тени одного из раскидистых дубов отделилась еще одна фигура в таком же длинном черном плаще, который полностью скрывает фигуру.

— Нотт, ты опоздал, — раздался скрипучий голос.

— Это ты пришел раньше, — невозмутимо ответил вновь прибывший, не оборачиваясь. — Любовался на останки былой роскоши, Гойл?

— В отличие от тебя я занимаюсь делом, — недовольно пробасил тот. — Это ты у нас честный маг, просиживающий штаны в Министерстве, а я, между прочим, до сих пор под подозрением.

— Будь ты хоть чуточку умнее… — Нотт наконец обернулся. — Хотя, не буду требовать от тебя невозможного. То, чем занимаюсь я, ничуть не менее важно. Можешь поверить мне на слово, ибо доказывать ничего я не буду, тем более тебе. Кстати, какого гоблина ты там вытворил с МакГонагалл?

— Ты же сам говорил, что понадобится могущественный волшебник. Я и подумал, что она всегда была очень сильной колдуньей…

— Лучше бы ты не думал, Гойл, — поморщился Нотт. — Готов поспорить на сто галлеонов, что ты и не задумывался над тем, кто лучше подойдет для нашего дела, просто попытался отыграться на ненавистном преподавателе.

— Но ведь ты сам говорил о том, что Он должен ненавидеть…

— Гойл, а ты считаешь, что Он такой же мелочный, как ты? Что особо ничем не выдающийся профессор Трансфигурации может вызвать в Нем ту ненависть, которая необходима для… — Нотт прервался, раздраженно дернул плечом и продолжил более спокойно: — Не привлекай к себе лишнего внимания. Тебе повезло, что этот увалень Хагрид тебя не заметил, иначе все дело могло провалиться. Сейчас твоя задача тихо сидеть здесь, — он обвел взглядом поместье, — и никуда не высовываться. Как только все будет готово, я тебе сообщу о дальнейших действиях.

— Но я не хочу сторожить эту развалюху, я хочу быть полезным, — пробасил Гойл.

— Слушай меня внимательно, повторять я не буду, — угрожающе тихо проговорил Нотт. — Ты будешь находиться здесь столько, сколько тебе скажут. Из-за тебя и так чуть все не полетело к троллям, поэтому будь счастлив, что ты вообще пока жив, — он похлопал таращившего на него глаза Гойла по плечу: — Не волнуйся, ты еще понадобишься, когда птичка попадет в клетку. А это случится очень скоро — все уже готово.

На лице гориллоподобного Гойла, который ничуть не изменился с того времени, когда учился в Хогвартсе, появилась улыбка, больше напоминавшая оскал.

— А кто это будет? — спросил он.

— Наш с тобой общий знакомый, — усмехнулся Нотт. — Великолепная кандидатура, которая подходит по всем пунктам, — он перевел взгляд на входную дверь в особняк. — Ты туда заходил?

— Конечно, — кивнул Гойл, — не торчать же мне на улице.

— Охранных ловушек нет?

— Я не заметил.

— Ну, если бы они были, ты бы со мной сейчас не разговаривал, — справедливо рассудил Нотт и направился в дом.

Интерьер особняка тоже нес на себе отпечаток заброшенности. Закрытая чехлами мебель была покрыта толстым слоем пыли, разбитые оконные стекла валялись на полу, поблескивая в лучах заходившего солнца, и неприятный запах сырости — все это свидетельствовало о том, что в поместье не осталось даже домовых эльфов, которые ухаживали бы за домом.

Нотт прошелся по комнатам, осторожно обходя осколки, чтобы не повредить модные туфли, и придерживая полы плаща, стараясь не испачкаться, и направился на второй этаж. Однажды Теодор уже бывал в этом поместье, правда, тогда он был еще ребенком, поэтому не очень хорошо помнил расположение спален хозяев, которые ему сейчас были нужны, но все равно ориентировался довольно неплохо.

Заглянув в одну из комнат, Нотт сразу понял, что ее хозяйкой была Нарцисса. Во-первых, об этом свидетельствовал большой портрет, занимавший одну из стен. А во-вторых, кому еще могло принадлежать огромное трюмо с несметным количеством различных косметических приспособлений на столике: там были и флаконы духов, и баночки с кремами, тюбики помады, пузырьки с гелем для укладки волос и еще множество скляночек, предназначение которых абсолютно непонятно для мужчин, но которые жизненно необходимы для женщин.

"Тоже мне, парфюмерная фабрика", — с раздражением подумал Теодор.

Но при взгляде на щетку для волос, сиротливо лежавшую на кровати поверх одеяла, у Нотта появилась блестящая идея.

"А вот и решение проблемы! — с удовлетворением улыбнулся молодой человек. — Так все пройдет даже лучше, чем я думал".

Он осторожно убрал расческу, среди зубьев которой виднелось несколько длинных белых волосков, в ящик трюмо.

— Колопортус. Так будет надежнее, — затем Нотт повернулся к портрету Нарциссы. — До скорой встречи, — он шутливо поклонился изображению и вышел из комнаты. — Так, насколько я помню, Люциус предпочитал, чтобы его спальня была как можно дальше от спальни жены, — пробормотал он.

И действительно, комната Малфоя оказалась в другом конце коридора. Но входить Нотт не торопился, а остановился около двери и начертил в воздухе напротив ручки причудливый символ. Через несколько секунд руна из зеленой превратилась в серебряную и медленно растаяла в воздухе.

— Алохомора! — произнес Теодор, и дверь послушно открылась.

Судя по всему, спальня Люциуса была единственным помещением, которое не пострадало. Как ни странно, складывалось такое ощущение, будто хозяин был здесь всего пару минут назад. Конечно, на втором этаже, в отличие о первого, вообще было мало пыли, но в этой комнате царили абсолютная чистота и аккуратность. Изысканная мебель, обитая зеленым шелком, будто приглашала гостя присесть, а мягкий свет, который зажегся сразу после того, как Нотт вошел в комнату, создавал уютную обстановку. В воздухе даже ощущался слабый запах водного жасмина — любимого парфюма Люциуса.

— Ну и где же она может быть? — пробормотал Теодор, оглядываясь. — Так, тут нет, — он бегло осмотрел почти пустую тумбочку около зеркала. — Может быть, на мантии?

Нотт пересек спальню и вошел в смежную комнату — гардеробную, которая была вся уставлена длинными вешалками с одеждой. Молодой человек стал методично осматривать все мантии, так как туда, скорее всего, и могла быть приколота нужная ему вещь.

Через полчаса он готов был проклясть все на свете, а в особенности Люциуса Малфоя, у которого было такое количество одежды. Наконец, на самой последней, явно не новой, странного сероватого цвета мантии Нотт увидел то, что искал. Обычная брошь с давно привычной змеиной символикой, конечно, серебряная, но отнюдь не самая интересная вещица в коллекции Малфоя.

"Люциус не стал бы держать у себя такую безделушку, если бы она не представляла для него ценности,— подумал молодой человек. — Интересно, что он в нее трансфигурировал?"

Положив украшение в карман, он удовлетворенно вздохнул и вышел из комнаты.

Гойла Нотт нашел на кухне: тот поглощал куриную ножку таких размеров, что невольно закрадывалось сомнение в том, безопасно ли вообще есть такого монстра.

— Нашел, что искал? — промямлил Гойл, пытаясь поскорее заглотить свой обед.

— Нашел, — кивнул Нотт, с отвращением глядя на жир, стекавший по толстым пальцам бывшего однокурсника. — Думаю, завтра все решится. Надеюсь, ты меня понял? Никакой самодеятельности, сиди тут тихо, ешь свою... в общем, то, что ты там ешь, и не двигайся с места, жди распоряжений.

— Что, прямо так и оставаться на кухне? — в страхе расширил глаза Гойл. — Сидеть на полу? Жестко же!

— О, Мерлин! — закатил глаза Нотт. — Ты знаешь, почему тебя не посадили в Азкабан? Авроры решили, что с твоими умственными способностями ты точно не мог быть Пожирателем Смерти. "Сидеть тут", Гойл, означает никуда не уходить из этого поместья. Еще есть вопросы?

— Нет, — обиженно пробасил тот. — Только не оставляй меня здесь одного надолго, тут скучно и страшно.

— Мда, — скривил губы Нотт. — Страшно ему. А как ты собирался Метку принимать? Там, думаешь, был бы вечный праздник?

— Там бы я что-то делал, а тут тихо, как в гробу, даже птицы не поют. Сам бы попробовал тут пару дней посидеть.

— Ничего, скоро сможешь помахать ручкой своим молчаливым птичкам. Ладно, Гойл, мне пора, пока меня не хватились в Министерстве, лишние вопросы сейчас совершенно ни к чему. Жди распоряжений.

С этими словами Нотт вышел из дома и дизаппарировал прямо с порога.

Гойл задумчиво посмотрел ему вслед и запихнул в рот очередной кусок мяса.

* * *

Можно ли назвать неделю большим сроком? Естественно, все зависит от того, под каким углом на это смотреть.

За те семь дней, которые прошли с того момента, когда Гермиона Грейнджер застала Дэниела Блэка и Драко Малфоя целующимися, все трое заметно изменились.

Гермиона почти перестала бывать в поместье, теперь появляясь там как можно реже. Все дело в том, что она не могла забыть ту сцену, невольной свидетельницей которой оказалась, и пересилить себя, чтобы принять выбор своего друга. Девушка очень сильно переживала и волновалась за него, но пока не могла найти способ разлучить их с Малфоем. Наоборот, каждый раз в глазах Дэниела Гермиона видела однозначное "Если я еще раз услышу от тебя хоть слово в его адрес, тебе придется забыть не только о том, что мы были друзьями, но и вообще о моем существовании". И хотя молодой человек больше не произносил этих слов, они словно висели над Гермионой дамокловым мечом.

Сам Блэк окреп не только физически, но и морально: он стал увереннее в себе, перестал смущаться по любому поводу, но в то же время был открытым и часто улыбался. От замкнутости, которая была его раковиной на протяжении последних пяти лет, единственных, которые он помнил из своей жизни, почти не осталось и следа.

"Если я не помню причины, которая заставляла меня отгораживаться от людей, то какой смысл продолжать строить из себя "железного Блэка"? Будем решать проблемы по мере их поступления", — справедливо рассудил Дэниел и с головой окунулся в новый для себя мир магии и мир Драко, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным рядом с ним.

Блэк даже настоял на том, чтобы Драко показал ему свои владения. Обход особняка растянулся на целый день, потому что интересного было так много, что Дэниелу хотелось все получше рассмотреть.

Одна библиотека чего стоила! Как истинный хозяин книжного магазина, хоть и не волшебного, Блэк не мог пройти мимо и не осмотреть огромные стеллажи, заставленные старинными фолиантами, многие из которых существовали в единственном экземпляре.

Самое большое впечатление на Дэниела произвели библиотека и кабинет, в которых было сосредоточенно множество занимательных вещиц. Правда, Драко утверждал, что большинство из них опасны для здоровья, но это отнюдь не уменьшало их интересности.

Дэниела поразило обилие змеиной символики, которая присутствовала абсолютно везде: начиная от монограммы над входом в особняк — две переплетенные змеи, образующие букву "М", — до маленьких змеек на столовых приборах.

— Такое ощущение, что я попал в террариум, — однажды сказал Блэк.

Он задумчиво рассматривал стоявшую в холле чашу: ее широкую ножку обвивала змея, душившая в объятиях другую, снаружи и внутри край опоясывали замысловатые символы, а на дне была начертана надпись: "Единство жизни и смерти", причем не на стандартном в таких случаях латинском, а на английском языке.

— Странно, у тебя в доме исключительно дорогие вещи, в основном серебряные, — пробормотал Дэниел, — а тут явно не драгоценный металл.

— Да, ты прав, — усмехнулся Драко. — Сплав меди с чем-то там еще, не помню, с чем. Это подарок моим родителям на свадьбу от сестры матери — Беллатрисы, в то время еще Блэк.

Дэниел резко поднял голову.

— Блэк? — переспросил он. — Интересно… Значит, мы с тобой можем быть родственниками? — в его голосе проскользнула нотка ужаса.

— Нет. Тетя Белла не твоя родственница. В их роду не было Дэниелов.

Блэк едва заметно усмехнулся и вернулся к рассматриванию чаши.

— Все равно не понимаю, зачем такой богатой семье, как твоя, нужна подобная безделушка, — сказал он.

— Я тоже не понимаю, — пожал плечами Драко. — Но родители очень ей дорожили.

Дэниел хотел получше рассмотреть чашу, которая странным образом так заинтересовала его, хотя ничего особенного в ней не было. Он взял ее в руки, и тут же ее окутало изумрудное свечение, словно слабый отблеск от Авады Кедавры.

Блэк испуганно поставил чашу обратно и отдернул руку, на которой остался светящийся зеленый след, исчезнувший спустя несколько мгновений.

— Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? — взволнованно спросил Драко, подходя к Дэниелу.

— Вроде бы да, — удивленно ответил тот, рассматривая ладонь. — Что это было?

— Понятия не имею, но лучше не дотрагивайся до вещей моего отца, — хмуро сказал Малфой. — С него станется даже в маминых заколках поставить ловушки со смертельным ядом, — пояснил он удивленному взгляду Блэка.

Надо сказать, что Малфоя можно было назвать рекордсменам по изменению. Сейчас никто из знакомых не признал бы в нем прежнего Слизеринского Принца.

Сначала Драко думал, что Дэниел привлекает его своей неприступностью и окружавшим его ореолом загадочности, и полагал, что избавится от своего наваждения, как только уложит Блэка в свою постель. Но после того, как Малфой все-таки добился Блэка, его влечение отнюдь не пошло на убыль, а наоборот увеличилось.

"Хорошо, одного раза оказалось мало, но через пару дней наступит пресыщение", — уговаривал себя Драко, однако с каждым днем страсть разгоралась все больше и больше, заставляя Малфоя шаг за шагом сдавать прежние позиции и меняться.

На его вечно презрительно изогнутых губах теперь все чаще играла довольная улыбка. Холодность словно растаяла, как лед под жарким солнцем, и ее место заняли нормальные проявления человеческих чувств: Драко хотелось все время быть рядом с Дэниелом, постоянно прикасаться к нему, якобы ненароком, чувствовать жар его тела, видеть, что его желание взаимно.

Раньше Малфой ненавидел паузы в разговоре, поэтому, как только беседа затихала, старался уйти. Но сейчас он понял, что с Блэком ему приятно даже молчать, просто сидеть рядом, смотреть на него или обнимать, думая о чем-то своем, но при этом молчание было не тягостным или неловким, а уютным и каким-то родным.

Перемены в хозяине заметили и домовые эльфы, на которых теперь вообще не обращалось никакого внимания, их даже не наказывали и не устраивали скандал из-за поданного на одну минуту раньше обеда.

Еще одним приятным открытием стало то, что Дэниел умел играть в квиддич. Он великолепно держался в воздухе, словно летал всю жизнь, да к тому же явно был прирожденным ловцом. Малфою ни разу не удалось поймать снитч, так как тот оказывался в руках Блэка спустя несколько минут после того, как молодые люди взмывали в небо.

Драко со смешанным чувством восхищения и зависти смотрел на то, как летал Дэниел. Было ясно, что тот чувствовал себя как рыба в воде, как человек, который много времени провел без любимого занятия, а теперь наконец вернулся к нему.

И в который уже раз Драко невольно сравнивал Дэниела с Гарри.

"Те же глаза, которые лучатся счастьем от полета, почти такое же мастерство, хоть мне и нелегко это признать, — думал Малфой, наблюдая за выписывавшим в воздухе сложнейшие фигуры Блэком. — А ведь они так похожи… Особенно в воздухе. Но все равно, мой Блэк лучше! Как же ты мне надоел, чертов Поттер!"

Дэниел тем временем подлетел совсем близко и услышал последнюю фразу, которую Драко умудрился сказать вслух.

— Поттер? — удивленно переспросил Блэк.

Он почувствовал, что при этом имени в грудь словно вонзился раскаленный нож. От внимания Малфоя не укрылось то, что Дэниел внезапно судорожно сжал древко метлы, однако в воздухе удержался.

— Не обращай внимания, — поморщился Драко. — Тебе плохо? Ты побледнел...

— Я в порядке, — проговорил Блэк, пристально смотря на Малфоя. — Не уходи от ответа. Кто такой Поттер?

Драко сердито сжал зубы: он совершенно не горел желанием рассказывать человеку, который вызывал в нем ненужные воспоминания и ассоциации, о Золотом Мальчике и своем к нему отношении. Хотя, с другой стороны, если Блэк маг, в чем Малфой уже не сомневался, то он не мог не слышать про Надежду-Волшебного-Мира. Может быть, история о национальном герое пробудит в Дэниеле какие-то воспоминания? Именно последнее склонило чашу весов колебания Драко на сторону "рассказать".

— Может быть, в кресле разговаривать будет удобнее, чем верхом на метле? — иронично спросил Малфой.

— Да, думаю, ты прав, — сосредоточенно кивнул Дэниел и резко направил древко вниз, явно собираясь исполнить "финт Вронского".

В самую последнюю секунду он вышел из пике и полетел прочь, а затем невозмутимо остановился рядом с беседкой, которая была увита диким виноградом, а поэтому скрывала тех, кто находился внутри, от любопытных глаз. Через несколько секунд к Дэниелу присоединился Драко.

— Итак? — вопросительно поднял бровь Блэк, садясь на край дивана, который был настолько широким, что для того, чтобы прислониться к его спинке, нужно было почти лечь.

Надо сказать, что когда Дэниел впервые увидел в саду мягкую мебель, он был не то что удивлен — он был шокирован. Диваны, кресла, пуфики — и все это на улице. Неужели такое возможно? Но Драко с усмешкой объяснил, что Малфои всегда превыше всего ценили комфорт и удобства, поэтому в поместье нет жестких лавочек и стульев.

— Итак, — послушно повторил Драко, — Поттер. Гарри Поттер.

Дэниел едва заметно вздрогнул. Это имя явно не оставляло его равнодушным, вызывая в глубине души какие-то неприятные ассоциации. Услышав его первый раз, Блэк почувствовал боль в груди, сейчас же почему-то стало жечь лоб.

— Тебе что-то говорит это имя? — спросил Малфой, пристально наблюдавший за Дэниелом и поэтому заметивший, как тот снова побледнел.

— Ты забыл, что я потерял память? — раздраженно заметил Блэк. Он не понимал, почему так реагирует на упоминание о Поттере, и это его нервировало. — Я понятия не имею, кто это такой, но я точно был с ним знаком, — этот вывод удивил даже самого Дэниела.

— Ты его знал? — изумленно расширил глаза Драко. — Но как? Этого не может быть!

— Почему не может? Ты что, знаешь всех, кого знал он? — скептически отозвался Блэк.

— Ну да, — пожал плечами Малфой. — Мы ведь вместе учились. Правда, на разных факультетах, но это ничего не меняет. В Хогвартсе тебя точно не было, я бы тебя заметил, поэтому знакомство в школе отпадает. А на каникулах, насколько я знаю, его родственники запирали его в чулане, поэтому он тоже не мог ни с кем общаться.

— Ну а после школы?

— После школы… — Драко на секунду замолчал, — в конце седьмого курса он погиб…

Дэниел прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Ему казалось, что он плывет в черной воде, мимо проносятся какие-то образы, но они мелькают так быстро, что он не успевает ничего рассмотреть. От этого начала кружиться голова, и создавалось ощущение, что она сейчас взорвется от перенапряжения. Блэк даже не заметил, что у него на плече открылась рана.

Драко с удивлением увидел, как на футболке Дэниела стало быстро разливаться темное пятно крови.

— Дэн, — осторожно позвал он, беря Блэка за руку и поглаживая судорожно сжатые пальцы.

Драко обеспокоенно вглядывался в лицо Дэниела: побледневший, со стиснутыми зубами, зажмуренными глазами и странной полосой на лбу. Малфой протянул руку, желая коснуться этой непонятно откуда взявшейся отметины, но тут Блэк распахнул глаза. Расфокусированный взгляд медленно прояснился и остановился на Драко.

Тут же в памяти Малфоя услужливо всплыла сцена в ночном клубе, когда Дэниел точно так же посмотрел на него, а потом черты его лица исказились, превращаясь в гримасу ненависти. Драко уже приготовился снова услышать ужас в голосе Блэка и всего одно слово, сказанное в явном шоке "Ты???".

Однако Дэниел резко поднялся и тут же, пока Малфой не успел понять, что происходит, сел на него верхом, обхватив ногами талию и прижимаясь к нему всем телом. Драко в ответ тоже обнял Блэка и стал успокаивающе поглаживать его кончиками пальцев по спине.

— Я не понимаю, что происходит, Драко, — пошептал Дэниел, уткнувшись лицом в его шею, — и это меня пугает. Помоги мне, пожалуйста, помоги.

Дата добавления: 2015-08-05