Эмпирические доказательства

1. Самонаблюдения многих людей свидетельствуют о том, что они не пользуются словами в процессах абстрактного мышления. Известно высказывание А.Эйнштейна: «Слова, написанные или произнесенные, не играют, видимо, ни малейшей роли в механизме моего мышления. Психическими элементами мышления являются некоторые более или менее ясные знаки или образы». «Я утверждаю, что слова полностью отсутствуют в моем мышлении, когда я действительно думаю», - писал французский математик Ж.Адамар.

И.Т.Абрамова, обосновывая существование несловесного мышления с позиции философии, опирается, в частности, на свидетельства писателей и поэтов, описавших сложный процесс несловесного мышления и попытки как-то представить результаты этого мышления в словах (Абрамова 2001)

2. Животные в общении с людьми понимают слова и выполняют словесные указания, но языком человека, они, естественно, не владеют.

3. Возможно понимание речи в условиях неумения говорить или недостаточной сформированности речевых механизмов.

Дети до двух-трех лет понимают обращенную к ним речь взрослых, мыслят в рамках своего интеллектуального развития, но языком еще не владеют. Дети, не обладающие в полной мере (до 10-12 лет) сформированными механизмами внутренней речи, используемой для перекодирования невербальных сигналов в вербальные и наоборот, тем не менее, понимают обращенную к нем речь и мыслят.

4. Глухонемые обладают мышлением, ни в чем не уступающим мышлению говорящих людей, хотя не слышат речь и не говорят. Они мыслят, поскольку органы чувств обеспечивают им формирование УПК как инструмента мышления вне какой-либо связи с речью.

5. Все люди систематически испытывают муки слова. Можно понимать что-либо, но быть не в состоянии это сказать, выразить словами; особенно наглядно это проявляется в ситуациях творческого, художественного, научного мышления.

Писатели многократно правят тексты своих произведений, уточняя средства выражения своей мысли. Любому пишущему что-либо важное необходим черновик.

Многие люди, включая политиков, обладают ярко выраженным косноязычием, но им нельзя отказать в наличии у них определенного мышления.

В устной речи говорящий обычно допускает паузы, хезитации, использует слова-паразиты э-э, м-м-м-, так сказать, значит, это самое, вот такая штука, короче и мн.др. Это – доказательство того, что говорящий в этот момент ищет подходящее слово для выражения своей мысли.

Многочисленные случаи автокоррекции (я не то хотел сказать, я неудачно выразился, я хотел сказать, что и под.) свидетельствуют о том же – поиске слова для выражения мысли: «легко обнаружить, что автокоррекции затрагивают не только лексический уровень – выбор слова, подбор синонимов, но и синтаксические перестройки. «Все это, в частности, означает, что замысел будущего в речи, т.е. тот смысл, который конструируется в аппарате мозга говорящего, вовсе необязательно – даже в момент собственно вербализации – «изначально привязан» к определенной форме языкового выражения» (Горелов, Седов, с. 65).

Все эти факты свидетельствуют о том, что при говорении и письме действует механизм подбора слов к уже в основном готовой мысли, которая сформирована в сознании до ее языкового оформления.

6. Многие мысли, существующие в сознании конкретного человека, вообще никогда не выражаются им словесно, поскольку они не предназначены для сообщения. Так, человек крайне редко вслух сообщает кому-либо о своих сиюминутных планах, физиологических потребностях, личных симпатиях и антипатиях к тому, что он сейчас видит вокруг себя и мн. др. Рискнем предположить, что для выражения большинства мыслей, которые могут возникнуть по разным поводам у конкретных людей, просто нет готовых языковых единиц. Тем не менее, эти мысли существуют как компоненты сознания, они определяют поведение человека - вне какой-либо связи с их языковым выражением.

7. Понимание очень часто наступает вне зависимости от возможности словесно сформулировать понятое: «понимаю, но не знаю, как сказать». При чтении текста на иностранном языке, при переводе с иностранного языка, при чтении научной статьи, при восприятии речи на слух часты случаи, когда мы прекрасно поняли смысл, но затрудняемся передать его на своем родном языке.

8. Классифицируя какие-либо явления или слова, мы очень часто прекрасно понимаем, что их объединяет или различает, но затрудняемся обозначить это в словесной форме. Такое часто бывает в практике научной работы у студентов и аспирантов-филологов, собирающих и классифицирующих языковой материал: они говорят руководителю – «Вот я выделил группу, но не знаю, как ее назвать». Многих готовых названий в языке просто нет, но это не значит, что мы соответствующее явление не можем осмыслить и не можем в конце концов в результате специальных усилий подобрать или сконструировать необходимую номинацию.

9. Восприятие и понимание слов и целостных текстов предполагает перекодирование полученного смысла в «код смысла» – то есть в УПК, и если это произошло, то при необходимости воспроизвести словесно понятый смысл (например, если нас об этом попросили), мы обычно пользуемся «своими словами», то есть используем другие языковые средства, нежели те, что были восприняты нами в тексте (именно это, кстати, как хорошо известно в методике и педагогике, свидетельствует о том, что имело место понимание).

Н.И.Жинкин писал в связи с этим, что воспринимаемый человеком текст «сжимается в некий концепт (представление), содержащий смысловой сгусток всего текстового отрезка. Концепт хранится в долговременной памяти и может быть восстановлен в словах, не совпадающих буквально с воспринятыми, но таких, в которых интегрирован тот же смысл, который содержался в логическом интеграле полученного высказывания» (Жинкин 1982, с.84).

По данным А.А.Залевской, когда испытуемых просят вспомнить те или иные слова-стимулы, которые предъявлялись им в ассоциативном эксперименте, они часто осуществляют подмену слов на близкие по значению – пес вместо собака, цветок вместо ро з а и т.д.; следовательно, запомнился смысл, концепт, а в процессе припоми-нания испытуемый подбирает для него подходящую языковую форму.

10. Процесс припоминания забытого слова наглядно показывает, что мы ищем некоторый словесный знак для уже готовой мысли, уже имеющегося в сознании концепта. Мы отчетливо осознаем в своем сознании некий концепт, который нам нужно назвать адекватным словом, и перебираем подходящие слова, оценивая их адекватность ситуации. Вот как описывает этот процесс американский психолог У.Джеймс: «Допустим, мы пытаемся вспомнить забытое имя. В нашем сознании существует как бы провал,... но эта пустота чрезвычайно активна. Если нам в голову приходит неверное слово, эта уникальная пустота немедленно срабатывает, отвергая его». Это значит, что в действительности в нашей памяти имеет место не пустота, а концепт, образ, который «ищет» себе форму языкового выражения.

11. Замечено, что люди, хорошо знающие тот или иной иностранный язык, часто в процессе общения испытывают искушение вставлять в свою речь иностранные слова или выражения, более адекватно передающие, по их мнению, ту мысль, которую они хотят выразить: для них поиск адекватной языковой формы для концепта облегчен знанием другой лексической системы, а значит у них больше лексических возможностей для номинации концепта, который существует в их сознании автономно от национального языка.

12. При обучении скорочтению метод заключается в подавлении скрытой артикуляции, внутреннего проговаривания при чтении, что означает обучение читателя переходу непосредственно к УПК, минуя промежуточный код (о кодовых переходах см.ниже). Развитие этого навыка и позволяет значительно увеличить скорость понимания читаемого текста.

Дата добавления: 2015-08-05