Динамика культуры

В жизни культурного организма Шпенглер выделяет три возраста. Основанием для выделения стадий является жизненный потенциал души, степень душевной зрелости народа как субъекта культурно-исторического процесса.

Первая стадия – «весна», бессознательное бытие. На арену выходят пранароды, племена и племенные объединения, «нестойкие и разнообразные объединения, которые, не подчиняясь никаким видимым законам, возникают и распадаются в круговороте вещей, которые в предчувствии ещё не рождённой культуры… объединяют население в группы…» [48, с. 884] Пранароды не обладают рефлексией, не знают сложной культурной жизни. Этническая идентичность в равной мере присуща всем членам общности. Это материал, из которого впоследствии родится более совершенная этническая форма. Поселенческим выражением данной стадии является деревня.

Вторая стадия – «лето», пробуждение души. Пранароды переплавляются в культурные народы, или нации, объединённые общей идей, общей исторической целью и единым стилем. На этом этапе рождаются великие культуры. Носителем высокой национальной идеи всегда является меньшинство, сословие, обладающее «самой сильной душой»: «На протяжении всей истории лишь отдельные круги в различных вариациях живут, чувствуют, действуют и умирают от имени и во имя народа…» [48, с. 889] Сначала эту миссию выполняет дворянство, затем – буржуазия. Символом культурного народа является город.

Третья стадия – «осень», угасание, переход к цивилизации. Своеобразие шпенглеровской концепции цивилизации в определённой мере связано с немецкой традицией использования этого понятия. Если в англо-французской литературе слова «культура» и «цивилизация» рассматриваются как взаимодополняющие, а иногда как синонимы, то в Германии уже с XVIII в. они довольно чётко разграничивались. Под «культурой» здесь понимали интеллектуальные, художественные моральные характеристики общества, а под «цивилизацией» исключительно материальное измерение социума.

Шпенглер в данном вопросе не просто выступил продолжателем немецкой философской и научной традиции – он абсолютизировал смысловую границу между «культурой» и «цивилизацией». В его понимании, цивилизация знаменует собой упадок культуры, начало её конца.

Поселенческий тип, определяющий дух цивилизации – «мировой город». Пространство и население за пределами мировых городов низводятся до уровня провинции, чьим единственным предназначением является поставка «высшего человеческого материала». Провинциями могут становиться целые страны, не вошедшие в «круг излучения» мировых городов. Мировой город – это паразит, «точка, в которой сосредоточивается вся жизнь обширных стран, в то время как все остальное увядает» [48, с. 49].

Переход к цивилизации знаменует рождение нового антропологического типа. На смену «сросшемуся с землей народу» приходит «феллах» [9], человек «после культуры». Это «новый кочевник», то есть человек без родины и без традиции, не укоренённый в родной почве. Он отчуждён от национальных интересов и великих исторических задач: ему ближе космополитические идеи.

Человек цивилизации не знает сильных влечений и больших культурных запросов. Религиозные и философские споры прекращаются – практичному «феллаху» они не интересны. На смену преданию приходит болтовня. (На закате античности воплощением болтовни была риторика, на закате Запада – «журнализм»). Единственным мерилом жизни становится материальный успех. Культ денег вытесняет благоговение перед землёй, столь характерное для предыдущих стадий культурного процесса. Шпенглер определяет людей цивилизации как «совершенно неметафизических».

Духовный упадок сопряжён с невиданным прежде материальным приростом, стремлением к мировому могуществу («империализмом», в терминах Шпенглера). Распространение вовне – это единственное, на что способен человек эпохи цивилизации. «Энергия культурного человека устремлена во внутрь, энергия цивилизованного – на внешнее… Тенденция к расширению, – это рок, нечто демоническое и чудовищное, охватывающее позднего человека эпохи мировых городов, заставляющее его служить себе…» [48, с. 56]. Но самоутверждение во внешнем мире не должно обманывать: это всего лишь «символ начала конца».

К числу универсальных культурных закономерностей Шпенглер относит гомологический принцип, согласно которому фазы одной культуры имеют соответствия в других. Биологи под гомологией понимают морфологическую равноценность органов. Например, к одному гомологическому ряду относятся плавники у рыб, крылья у птиц, руки у человека. Гомологичны рыбий плавательный пузырь и человеческие лёгкие. Действие этого принципа на уровне культуры означает не только одинаковое количество стадий развития, но и их типологическое сходство. Отсюда происходит параллелизм событий, персоналий и культурных форм – проявляясь в одной из культур, они имеют соответствие в других культурах, выполняют схожие функции, являются как бы «одновременными».

Так, в понимании Шпенглера «одновременными» являются индийский брахманизм, греческая религия Диониса и протестантизм западного мира, так как все они, по его мнению, являются попытками религиозной реформации, выражением народного протеста против древних религиозных форм. Дорическому стилю античной архитектуры соответствует западная готика – они выразили «юное», «примитивное» мироощущение, свойственное самым ранним стадиям культуры. В политическом плане «современниками» являются «империалисты» Александр Македонский и Наполеон.

Гомологичными могут быть культурные формы, казалось бы, мало связанные между собой. Согласно Шпенглеру, в западной культуре с определённого момента главной выразительницей душевного склада становится музыка – и в этом плане она играет для Запада ту же роль, какую в отношении античного мира играли скульптура и архитектура. Статуям Праксителя парадоксальным образом соответствует музыка Бетховена – в обоих случаях мы имеем дело с разложением «больших форм». Другой пример того же рода: эллинистическому пластическому искусству соответствует музыка Берлиоза, Листа и Вагнера, отразившая умонастроение перехода к цивилизации.

В объяснении культурно-исторического процесса Шпенглер – фаталист. Как восхождение, так и последующее нисхождение – это судьба, неизбежность. Всё, что рождается и живёт, должно умереть. «Когда цель достигнута и идея, то есть всё изобилие внутренних возможностей, завершена и осуществлена во внешнем, тогда культура вдруг застывает, отмирает, ее кровь свертывается, силы её надламываются... И она, огромное засохшее дерево в первобытном лесу, ещё многие столетия может топорщить свои гнилые сучья…

Усталая, вялая и остывшая, она теряет радость бытия и стремится… из тысячелетнего света обратно в потёмки перводушевной мистики, назад в материнское лоно, в могилу» [48, с. 167-169].

Дата добавления: 2015-08-05