Вступление. Первоначально эта статья задумывалась как краткое разоблачение основных

Первоначально эта статья задумывалась как краткое разоблачение основных антисеверокорейских пропагандистских мифов, но по мере погружения в контекст автор увидел большее.

В прицеле пропаганды перед нами предстает не столько настоящая КНДР, сколько некий условный Мордор, «государство (не обязательно Империя) Зла», имеющее к настоящей Северной Корее весьма малое отношение.

Поэтому сначала мы немного поговорим о том, как выглядит такое государство (ибо его признаки четко определены законами жанра), затем посмотрим, насколько эти черты действительно характерны для КНДР, и в заключение попробуем ответить на вопрос, откуда берется ТАК много «уток».

Часть первая. Основные черты Государства Зла

Здесь мы немного отвлечемся от собственно северокорейской темы и поговорим о характеристиках такого государства. Благо, его образ массовое сознание сформулировало достаточно хорошо. Он связан с комиксами и кино, где, в том числе, важны четкое разделение на «хороших» и «плохих» парней, а также - возможность несколькими штрихами показать, что да – эти парни плохи настолько, что любое насилие и любое возмездие в отношении них будет оправдано. Достаточно показать публичное сожжение книг или изуверскую казнь невиновных, чтобы сразу было понятно, что врагу нет пощады, и даже если в процессе наказания негодяев герои сравняли с землей половину города, это не страшно.

Государство Зла (далее - ГЗ) часто путают с антиутопией, но это довольно разные жанры и несколько различающийся набор характеристик. Антиутопия описывается как бы изнутри, и конфликт человека с системой в рамках данного жанра всегда заканчивается победой системы. ГЗ же обычно рассматривается «снаружи»/ с точки зрения «хороших парней» как государство, которое противостоит героям или, в более широком смысле, правильному порядку вещей. Более того, предполагается, что в скором времени (до конца фильма) это государство будет сокрушено.

Являясь согласно законам жанра противником «хороших парней», ГЗ неминуемо должно проиграть «потому что потому…» и оттого всегда оказывается колоссом на глиняных ногах. Поэтому и логика его поведения, и набор слабых мест как бы заранее выстраивают объяснение того, как именно группа благородных героев сумела сокрушить целую темную империю. Из-за этого некоторые черты, приписываемые ГЗ, могут оказаться взаимоисключающими, но с точки зрения логики жанра это абсолютно неважно.

Понятно, что образ ГЗ в каждой культуре свой, однако всегда является своего рода антиподом идеальной государственной модели. ГЗ отражает связанные с государством страхи: например, европейские варианты антиутопии во многом являются реакцией на концепцию этатизма[1], воплощая страхи рядового обывателя перед вмешательством государства в его частную жизнь.

Если в «хорошем государстве» пропагандируются семейные ценности, нравы в ГЗ будут напоминать огромный бордель (см. представление о Римской империи и причинах ее упадка в православных кругах). Если же, наоборот, в обществе господствует мнение о том, что сексуальная свобода – личное дело каждого, в государстве-антиподе это будут загонять в жесткие рамки, а девиантов (не только сторонников нетрадиционной ориентации) всячески преследовать.

Если общество считает себя светским, и потому открытая демонстрация религиозной или квази-религиозной идеологии не поощряется, ГЗ будет теократией или идеократией. Если же в обществе есть некая определенная государственная религия, ГЗ становится прибежищем иноверцев, еретиков или атеистов.

Если принятые нормы права относятся к наркотикам как к социальному злу, ГЗ будет или заниматься их экспортом под государственной крышей, или сознательно раздавать их населению для его отупения и пущего контроля над ним. И так далее…

Поэтому образ ГЗ является не столько попыткой описать принципиально иное общество, построенное на альтернативных ценностях, сколько – «отзеркалить» свое, воплотив все страхи рядового обывателя. Поэтому тот образ врага, который мы будем анализировать, сложился в современном западном сознании. С некоторыми поправками его можно применить и к России, хотя российского обывателя недостаток свободы менее раздражает, чем недостаток справедливости.

Понятно, что на появление такого образа повлияли некоторые режимы прошлого. Здесь и Третий рейх, ставший в современном дискурсе эталонным ГЗ, и мифологизированные представления о сталинском режиме, и одиозные режимы Ближнего Востока, в первую очередь – Ирак Саддама Хусейна.

ГЗ обладает отчетливым набором характерных черт, и внешняя «тоталитарная эстетика» занимает среди них последнее место.

Главное качество ГЗ – его иррациональное поведение. Режим безумен и непредсказуем, отчего многие его решения и действия не поддаются анализу с точки зрения здравого смысла. При этом с психическим здоровьем руководителей режима это напрямую не соотносится.

Зато иррациональность – это хорошее объяснение на все случаи жизни. Вместо того, чтобы пускаться в долгие рассуждения о том, что рыбы не могут сидеть на деревьях, достаточно просто сказать: «Это была сумасшедшая рыба». Хотя такая иррациональность - либо способ скрыть просчеты автора романа или фильма, если речь идет о воображаемом ГЗ, либо демонстрация неумения понять и описать рациональный мотив его действий, если речь идет об анализе какого-то реального режима. Эпитет «безумный тиран» служит объяснением любых возможных противоречий. Между тем даже применительно к Гитлеру есть несколько работ, объясняющих суть нацистской машины с вполне рациональной точки зрения, и менее страшной она от этого не становится[2].

Главный признак ГЗ при этом – несвобода в форме гипертрофированного вмешательства государства в частную жизнь граждан[3]. Современное общество - в значительной мере общество индивидуалистов. У людей есть личное пространство и развитый комплекс представлений о личных свободах. Кроме того, обыватель «первого мира» давно избавлен от мора, войны и голода стараниями государства и потому не воспринимает государство как структуру, которой он чем-то обязан (особенно на фоне платных образования или лечения). Поэтому государство-антипод, наоборот, характеризуется принудительным коллективизмом.

Частым проявлением вмешательство государства в жизнь человека является крайняя милитаризация общественной жизни. К тому же, это хороший киношный штамп. Достаточно переодеть всех в одинаковую униформу, чтобы стало понятно, что со страной что-то не то.

За несвободой идет несправедливость. ГЗ должно демонстрировать произвол и безнаказанность хотя бы в силу того, что «правильное» государство должно быть правовым. При этом под произволом понимается даже не столько излишняя подозрительность, которая может быть вызвана объективными причинами, сколько ситуация, когда под нож идут заведомо невиновные.

Жестокость ГЗ должна быть немотивированной, наказание – заведомо неадекватным, а казни – публичными и изуверскими. Оттого штампом ГЗ оказался не столько Гулаг, где заключенные что-то строят или что-то делают, сколько концлагерь, в котором заключенные существуют только для страдания и последующего уничтожения[4].

Образцовое ГЗ должно карать не только заведомо невиновных, но и заведомо беззащитных. Репрессии в отношении детей, инвалидов, стариков воспринимаются современным обществом как крайнее проявление антигуманизма. При этом вопрос о мотивациях тех, кто занимается репрессиями, упирается в первый признак ГЗ - иррациональность. Произвол в чистом виде. Канонический образ условного Нерона - Калигулы - Людовика XVI, который воспринимает страну как полигон для реализации своих капризов тирана.

Не менее редко несправедливость ГЗ проявляется в сексуальной сфере по очень простой причине. Во-первых, это цепляет, а подобные фрейдистские фантазии рассчитаны на сексуальную этику конца ХХ в., где постель – точно сфера, куда государству обычно вход воспрещен. Во-вторых, сексуальное насилие – хороший образ, связанный с насилием вообще.

Частным следствием несправедливости является коррумпированность. Во-первых, это антипод представлений обывателя об идеальной бюрократии; во-вторых, если смотреть шире, коррумпированность предполагает, что элита демонстративно живет по иным правилам, которые формально распространяются на всех, из-за невыполнения которых не член элиты может быть подвергнут репрессиям. Из этого же вытекает отчуждение элиты от народа и ее презрение к нему[5].

Коррумпированный правитель «обязан» утопать в роскоши, хотя его народ голодает. Это – яркая иллюстрация социальной несправедливости. То, что наиболее распространенный типаж диктатора интересуется властью, а не роскошью, и в личной жизни проявляет аскетизм, значения не имеет. Диктатору положено иметь наложниц, золотой унитаз и бассейн с шампанским.

При этом речь идет именно о внешних атрибутах роскоши. Правитель ГЗ должен не столько собирать картинную галерею из подлинников великих мастеров, сколько есть на платине, держать в личном сейфе 30 кг бриллиантов, а если и собирать что-то, то спортивные автомобили.

Третьим основополагающим признаком ГЗ являются экспансионизм и агрессивность. Современное общество не воспринимает войну как способ цивилизованного ведения международных споров, редуцировав это понятие до «миротворческой операции». Тем более, оно не приемлет передел мира и территориальные захваты. Поэтому государство-антипод, наоборот, отличается агрессией и экспансионизмом. Если ГЗ не пытается завоевать всех само, оно потворствует другим завоевателям или хотя бы террористам. Если этого нет, оно должно, как минимум, отличаться крайне агрессивной риторикой.

При этом во внутренние дела прочих стран ГЗ вмешивается «просто так». В отличие от разрешенных в последнее время вариантов «миротворческих операций». В конце концов, ГЗ должно ощущать себя как зло, гордиться этим и бросать таким образом вызов всему существующему миропорядку. Обычно в форме желания его захватить и поглотить. В этом же контексте ГЗ обязано быть вероломным и нарушать принятые договоренности.

К роли ГЗ как угрозы мировому сообществу примыкает обладание супероружием, которым, собственно, и угрожают миру. В роли этого супероружия может выступать как ОМП (лучше всего, ядерное), так и просто хорошо отлаженная военная машина.

Отдельно стоит отметить и расизм. Во-первых, современный западный дискурс говорит о том, что культурная среда имеет большее значение, чем гены, и потому негр или чеченец не может быть плох только потому, что он – негр или чеченец. Во-вторых, поскольку расовая теория, точнее – идея неравенства рас, лежала в основе идеологии Гитлера, государство которого являлось «патентованным ГЗ», государственная ксенофобия по отношению к тем или иным меньшинствам стала ярким маркером ГЗ, ибо принадлежность к «неполноценным» «хорошо смотрится в кадре».

Бедность в целом не является характерным признаком ГЗ в отличие от курса на нежелание правительства поднимать уровень жизни населения, понимаемый как изобилие потребительских товаров. Более того, ГЗ намеренно держит своих граждан в голоде и холоде для удобства управления и контроля (предполагается, что власть может накормить народ, имея для этого силы и средства, но сознательно не хочет этого делать).

А вот каменные джунгли или разоренная земля в дело идут: ГЗ должно обладать плохой экологической обстановкой хотя бы в противовес изобилию, к которому стремится современное общество[6].

Не последним элементом ГЗ является неправда. Несмотря на развитый уровень рекламы и пропаганды, западное общество позиционирует себя как общество правды и открытости. ГЗ, соответственно, превращается в общество, построенное на тотальной лжи и показухе, когда традиции Оруэлла требуют называть войну «миротворческой операцией», голод – «временными трудностями», а репрессии – «отправкой на перевоспитание».

Иное дело, что пропаганда ГЗ слишком лубочная и слишком легко распознается, но тема «потемкинских деревень» чрезвычайно важна. Во-первых, потому, что разделение на фасад и изнанку прекрасно укладывается еще в советское клише типа «Нью-Йорк – город контрастов» и соотносится с несправедливостью и коррупцией. Во-вторых, ГЗ может демонстрировать прогресс только в военном деле или в методах «закручивания гаек». Если там заметно что-то, похожее на улучшение уровня жизни населения, это пропаганда и на самом деле все не так.

Из неправды вытекает «железный занавес». Тренд на открытость и проницаемость общества переносит изоляционизм в раздел признаков «плохих парней». Попытка отгородиться от мира, вводить информационный контроль и не давать населению правды об окружающем мире – одно из проявлений ГЗ как обители несвободы[7].

Еще в ГЗ часто «сжигают Мону Лизу или хотя бы просто книги». Точнее, пытаются полностью уничтожить традиционную культуру или историческую память народа. В этом проявляется определенный страх обывателя, связанный с тем, как привычный ему культурный код вытесняется масскультурой.

Однако ГЗ, как правило, не является фундаменталистским, которое отказывается от культуры будущего ради сохранения традиций или исполнения религиозных норм. Скорее речь идет о конструировании некоей новой этической модели, ради торжества которой отвергаются все прочие культурные коды, в том числе – и связанные с традиционными религиями. Культ личности вождя как бы превалирует над любыми другими культами, одновременно подчеркивая антидемократичность ГЗ.

Так как законы жанра не позволяют в короткое время показать полный объем функционирования административной системы, лицом ГЗ и по совместительству – «главным негодяем» сюжета является ее правитель, также обладающий определенным комплексом знаковых черт.

Во-первых, он заведомо нелегитимен. Правитель ГЗ обычно рисуется как человек, неправедно захвативший власть. Он не пользуется поддержкой масс, и его власть держится только на страхе/репрессиях, традиции/фанатизме или «железном занавесе».

Во-вторых, он аморален. Это касается как его личных/человеческих качеств, так и качеств правителя, где он должен выступать как законченный типаж несправедливости, неправды и несвободы. В некоторых случаях тиран даже не просто предает и убивает бывших соратников, но, демонстрируя иррациональность, убивает своих помощников потому, что они ему больше не нужны.

В-третьих, он неправеден в том смысле, что использует свой пост и свои возможности не для блага страны, а исключительно для личной власти или обогащения. Не ассоциирующий себя со страной, тиран воспринимает благосостояние страны исключительно как собственное благо[8].

Под стать вождю и его приспешники. Его правительство состоит исключительно из коррумпированных или тиранически настроенных чиновников, а талантливые и честные подвергаются репрессиям. Чиновники /функционеры системы как минимум несут на себе отпечаток коррумпированности и неправедности. Условно говоря, следственные органы способны только на то, чтобы брать взятки и фабриковать дела по политическим мотивам. Бюрократия заведомо неэффективна и некомпетентна. Из всех решений выбирается худший вариант – наиболее жестокий и бессмысленный.

Армия ГЗ тоже подвержена определенным штампам. Или это супероружие, способное стирать в порошок страны и континенты. Или это устрашающе выглядящая, но плохо вооруженная и подготовленная пехота, способная исключительно закидывать противника собственными трупами.

Что же до рядовых граждан ГЗ, то вплоть до последней четверти ХХ в. они мазались той же краской, что режим, и показывались как фанатики, абсолютно преданные вождю, что позволяло героям убивать их в неограниченном количестве. Народ был такой же частью Зла, как его руководители, и каждый отдельный представитель этой страны воспринимался как Зло. Сегодня налицо большее разделение между страной и режимом, и умолчание скорее предполагает, что большая часть населения молча страдает и режим не поддерживает, либо оболванена пропагандой и просто не понимает, что происходит в стране. Также предполагается наличие сопротивления или оппозиции: даже если она сегодня полностью подавлена, важно, что она была.

Понятно, что полное использование всех элементов ГЗ превращает его в крайне неустойчивую систему. Если все держится исключительно на страхе, чиновники – сплошь коррумпированные трусы, а талантливые и честные немедленно попадают под репрессии, непонятно, почему такое государство не развалилось до сих пор, если оно должно упасть от любого толчка. По-хорошему непонятно даже то, как при таких особенностях великая и ужасная Империя Зла достигла такого уровня великости и ужасности.

Но ответ более чем прост. Он связан с законами жанра, согласно которым ГЗ сокрушает именно данный герой или группа героев. Поэтому вопрос о том, почему это не делал кто-то еще, совершенно не релевантен. Что же касается псевдореалистичности, то здесь тоже все просто. Более крепкое государство герой или группа героев в одиночку не сокрушат. Именно поэтому ГЗ всегда пребывает в фазе упадка, и непонятно, как и когда там был подъем.

При этом ГЗ существует как бы само по себе. Если в эпоху «холодной войны» канон его описания мог предполагать внешнюю поддержку, при которой кровавый диктатор был марионеткой какой-либо сверхдержавы, сегодня ГЗ описывается как «страна-изгой», лишенная влиятельных друзей.

Вопрос о том, как то или иное государство превратилось в ГЗ, ставится редко. Самый простой вариант – злой тиран неким образом власть захватил, и началось…

Последнее, кстати, предполагает, что дело в тиране, и достаточно убить диктатора, после чего все вернется к тому, что было до него. Вопрос о социальных предпосылках диктатуры и ее опоре, таким образом, снимается.

Более редкие варианты отражают страх перед полицейским государством, когда на фоне реальной, спровоцированной или выдуманной угрозы терроризма, стихийных бедствий или иной катастрофы государство резко закручивает гайки и начинает вмешиваться в частную жизнь граждан для их же блага.

Часть вторая. Насколько КНДР реально соответствует штампам

Дата добавления: 2015-08-05