Несвобода

Если мерить ситуацию с точки зрения «общечеловеческих ценностей», здесь критики КНДР оторвались от реальности в наименьшей степени. Хотя в рамках традиционного конфуцианского менталитета, характерного для многих стран Дальнего Востока, представления о свободе и допустимом уровне ее ограничения либо о соотношении интересов личности и коллектива значительно отличаются не только от европейских, но и от советских.

Чтобы понять, чем порочен такой подход, зайдём с другого конца: подавляющее большинство жителей Северной Кореи уверено в том, что, несмотря на временные трудности, они живут счастливо, не завидуя никому. Более того, они вполне резонно (со своей точки зрения) могут критиковать Запад, погрязший в индивидуализме и бездуховности.

К этому можно добавить и ситуацию чрезвычайного положения. Существование КНДР в «огненном кольце» частично оправдывает некоторые ограничения, которые государство накладывает на граждан в подобных ситуациях: не будем далеко ходить и вспомним американский Патриотический Акт, который был принят после теракта 11 сентября 2001 г., существенно упрощающий право спецслужб на вмешательство в личную жизнь граждан и позволяющий в определенных ситуациях «сначала хватать, а потом разбираться».

Тем не менее, представления об уровне вмешательства государства в частную жизнь иногда доходят до смешного. Когда юмористический портал «Фогньюз» опубликовал новость о том, что жителям Северной Кореи теперь разрешено смотреть в окна (в сторону Запада и Юга), среди обличителей КНДР нашлись люди, готовые принять это за правду.

Например, до сих пор можно встретить утверждения, что жительницам Северной Кореи запрещено ношение коротких юбок или брюк, хотя брюки – стандартная одежда дальневосточной женщины, а фотографии Пхеньяна разных лет показывают, что кореянки носят отнюдь не только традиционную одежду.

Похожая история была с прическами, когда на основании фотографий образцов женских и мужских стрижек и укладок, висевших в парикмахерской, был сделан вывод о том, что граждане КНДР могут иметь только такие стрижки.

А вот тема обязательных (хотя бы формально) политзанятий, собраний самокритики и, особенно, «народных групп» отчего-то не звучит, хотя здесь-то уровень вмешательства государства в частную жизнь граждан присутствует. Политзанятия/собрания могут длиться несколько часов, а обряд самокритики, заимствованный из КНР времен Мао, предусматривает публичное покаяние в недостаточном рвении на работе и иных проступках, если таковые выявлены. Покаяние сопровождается определенным «пропесочиванием» со стороны других участников собрания и обещанием исправиться. Сюда же ситуация, когда у руководителя «народной группы» есть копии ключей от всех квартир, куда он имеет право наведываться с проверками, а гости, желающие остаться на ночь, должны получить его разрешение[13].

Российский читатель постарше, знакомый с жизнью в коммуналке или разбором «персональных дел» на партсобраниях, достаточно хорошо представит себе этот аспект северокорейской реальности. Однако человеку современной урбанистической культуры, который не общается даже с соседями по лестничной площадке, северокорейский уровень обязательного совместного участия в общественной активности (собрания, субботники и т. п.) кажется странным даже без учета вечерних визитов «управдома» или публичной самокритики. Поэтому в российских текстах о КНДР эта тема упоминается чаще, чем на Западе.

Дата добавления: 2015-08-05