Соотношение мнемических и речевых единиц

1. Морфема (единица мнемы) – морф (единица речи)

2. Словоформа мнемическая – словоформа речевая.

3. Предложение (единица мнемы) – высказывание (единица речи).

4. Член предложения (единица мнемы) – член высказывания (единица речи).

§ 8. Лексический уровень. Главной единицей этого яруса, как уже отмечалось, является лексическое значение.

Вопрос о природе лексического значения относится к спорным. Языковеды согласны в том, что лексическое значение является единицей языка (как суммы мнемы и речи), но они расходятся в истолковании соотношения лексического значения и понятия (последнее представляет собой единицу мышления, а не языка).

По мнению одних исследователей, лексическое значение и понятие – единицы разные, хотя и связанные; по мнению других, понятие является ядром и, следовательно, частью лексического значения; и наконец, некоторые языковеды полагают, что лексическое значение и понятие – это разные названия одной и той же единицы.

Решение этой проблемы – дело будущего. Пока же можно утверждать, что, являясь единицей языка, лексическое значение в принципе не может совпадать с понятием, единицей мышления. Однако и нельзя отрицать того, что понятия выражаются через лексические значения и в некоторых случаях последние по своему объёму равны понятиям (напр., в научных терминах).

Между лексическим значением и понятием существует сложная цепь зависимостей, требующих гибкого истолкования.

Вопрос о лексическом значении имеет и другую сторону. К выражению лексического значения причастны не только слова, но и морфемы, прежде всего корневые. Распространено мнение, согласно которому корневые морфемы выражают лексические значения с такой же (или почти с такой же) полнотой, как и полнозначные слова. Это суждение как будто подтверждается существованием слов с основой, по звуковому объёму равной корню, напр. стол. Однако это впечатление рассеивается, если к тому же корню стол - прибавить суффикс - ик. Вряд ли вызывает сомнение, что лексическое значение слова столик выражается совокупностью его морфем, а если это так, то семантический объём корневой морфемы этого слова меньше, чем объём его лексического значения. Не выражают отдельных и полных лексических значений корневые морфемы и в рамках сложных и составных слов типа тепловоз и кафе-столовая: ведь слово тепловоз не значит «везущий тепло», а кафе - столовая – не кафе, находящееся по соседству со столовой. Таким образом, совпадение смыслового объёма корневой морфемы и слóва в русском и в других языках – это частное явление, тогда как случаи их семантического различия более типичны. Учитывая это, а также то, что корневая морфема как бы очерчивает смысловой контур слóва, назовём семантику корневой морфемы кóн­тур­ным значением.

Корневая морфема содержит контурное значение, которое по своему объёму меньше лексического.

Подобно единицам всех других уровней, лексические значения находятся в системной связи. Системная взаимозависимость лексических значений имеет два измерения.

Первое из них выявляет способность лексических значений груп­пироваться и сопоставляться. Именно в этом измерении наблюдаются такие явления, как полисемия (многозначность), синонимия, антонимия, метафора и метонимия²⁶, а также тематическое объединение лексических значений, или лексические поля (напр., названия родственных отношений между людьми или названия музыкальных инструментов). Такие группы лексических значений прямо отражают связи предметов и явлений действительности.

Второе измерение обнаруживает более тонкие и поэтому не всегда очевидные связи лексических значений. Чтобы уяснить особенности таких связей, необходимо принять во внимание, что объединение и сопоставление лексических значений в некоторых случаях может вызвать в их содержании определённые сдвиги, непосредственно не обусловленные отнесённостью этих значений к действительности.

Так, напр., современное русское слово смирéнный, заимствованное из старославянского языка, было в последнем стра­да­те­ль­ным причастием прошедшего времени от глагола смерити «сдержать, умерить», писалось смеренныи и представляло собой суффиксально-префиксальное производное от существительного мера. Прижив­шись в русском языке, слово смеренный вступило в смысловую связь с древнерусским словом смирный, производным от мир. Связь этих значений, подкреплённая близостью соответствующих звучаний, с течением времени привела к переосмыслению лексической семантики старославянского слова. Вследствие этого оно стало восприниматься как производное от мир, что отразилось в его произношении и написании. Рассмотренный процесс происходил внутри языка и не отражал каких-либо изменений в окружающей действительности. Такая взаимообусловленность лексических (и других) значений получила в языкознании наименование знá­чимости (ценности).

Существование значимости есть прямое следствие относительной самостоятельности языка, наделённого собственными закономерностями функционирования и развития (подробнее см. гл.1, §7).

Значимость – это смысловая «добавка» к лексическому (и иному) значению, представляющая собой продукт внутрисистемных взаимозависимостей между значениями.

Такая «добавка» не обязательно приводит к значительному преобразованию семантики, как это случилось, напр., со значением слова смиренный. Значимость чаще всего выступает в тонких смысловых оттенках, не всегда различимых с первого взгляда. Так, слово смирный, в результате рассмотренных выше процессов вступив с прилагательным смиренный в синонимические отношения, изменило сферу своего употребления, уступив слову смиренный место в книжно-архаизованном стиле, и, следовательно, приобрело соответствующую слабо выраженную семантическую добавку.

Лексические (и иные) значения в разных языках, близкие во многих случаях по своему объёму, всегда различаются значимостью.

Так, напр., русское слово палец и английское finger имеют одинаковое значение «подвижная суставчатая часть конечности». Однако значимость этих слов различна: русское палец может относиться и к руке, и к ноге (исключая фразеологические единицы типа смотреть сквозь пальцы, попасть пальцем в небо, где имеются в виду только пальцы рук), тогда как английское finger относится лишь к пальцам рук. Своеобразие значимости слова finger определяется его связью с существительным toe, относимым только к пальцам ног.

Значимость, как уже отмечалось, свойственна не только слову, но и всем двусторонним единицам²⁷. Наиболее наглядно проявляется она на лексическом уровне, вследствие чего мы рассмотрели её в связи с лексическим значением.

§ 9. Структурно-семантические типы слов и части речи. Даже при беглом взгляде на словарный состав языка можно заметить, что слова явственно различаются типами своих лексических значений и грамматических свойств.

Так, напр., если мы попытаемся построить связное и осмысленное высказывание из междометий батюшки! ах! и звукоподражания ха-ха-ха!, мы потерпим неудачу, так как фраза Батюшки! ах! ха-ха-ха! лишена грамматической связности и её компоненты не называют ничего определённого.

Однако мы легко достигнем поставленной цели, если обратимся к полнозначным словам, внешне схожим с указанными, ср.: Батюшка ахнул, захохотал. Очевидно, что, хотя и междометия, и звукоподражания, и существительные, и глаголы – всё это слова, их роль в выполнении языком коммуникативной, мыслеформирующей и кумулятивно-классифицирующей функций различна. В этой связи возникает необходимость выделить в массиве слов структурно-семантические группы, или, как мы будем называть их в дальнейшем, типы слов.

Среди типов слов центральное место занимают полнозначные слова, представленные частями речи: существительные, прилагательные, глаголы, наречия²⁸.

В семантике частей речи отражены итоги познавательно-классификационной деятельности мышления, результаты словесного членения бесконечного мира в виде полнозначных слов, сводимых в компактную группу.

Существительные отражают в своей семантике такое свойство действительности, как её способность существовать в виде относительно самостоятельных и устойчивых предметов. Смысловой основой глагола является понятие движения, изменения. Прилагательные обозначают признаки в отвлечении от предметов. Наречия служат для обозначения признака действия и признака качества.

Указанные семантические свойства частей речи составляют их наиболее важные и вместе с тем наиболее отвлечённые категориальные значения²⁹.

Категориальная семантика частей речи опирается на их менее абстрактные типичные лексические значения, составляющие лексико-семантическое ядро каждой части речи. У существительных лексико-семантическое ядро образуют названия конкретных предметов (напр. дом, камень), у глаголов – названия действий (бежать, бить, бросать), у прилагательных – названия качеств (красный, весёлый, далёкий), у наречий – названия признаков движения (быстро, легко, медленно).

Лексико-семантическое ядро частей речи окружено их нетипичными, периферийными лексическими значениями. У существительных они представлены, напр., названиями действий (бег, битьё, бросок), у глаголов – названиями состояний (лежать, сидеть, спать), у прилагательных – названиями относительных признаков предметов (железный, мамин, административный), у наречий – названиями признаков предметов (шапка набекрень, нос крючком, указание свыше).

Связь нетипичных лексических значений с лексико-семанти­чес­ким ядром обеспечивается их смысловой подчинённостью категориальной семантике частей речи, а также тем, что слова с нетипичными лексическими значениями наделены типичными для данной части речи грамматическими свойствами. Так, лексически периферийный глагол спать имеет все те грамматические формы, какие свойственны типичному глаголу бросать.

Центральная роль частей речи в кругу типов слов определяется также тем, что они являются важной опорой для словесной памяти. Если бы масса полнозначных слов не распределялась по некоторым крупным однотипным разрядам, человеческая память не справилась бы с огромным числом непрерывно нарастающих полнозначных слов и существование языка было бы поставлено под угрозу. Части речи выполняют роль матриц, стереотипов, в рамки которых укладывается любой полнозначный неологизм, облегчая тем самым работу словесной памяти.

Являясь одним из главных типов слов, части речи служат основным строительным материалом для высказываний и фразе­оло­ги­змов. Большей части этих слов во многих языках свойственны развитые системы грамматических форм.

Тесно связанный с частями речи, но всё же самостоятельный тип слов составляют местоимения. От существительных, прилагательных, глаголов и наречий местоимения отличаются прежде всего своим смысловым наполнением. Местоимения не содержат в своей семантике, как номинативные слова, описательный, характеризующей информации о каком-либо явлении, но лишь отсылают к этому явлению, указывают на него. Вот почему местоимения нередко употребляются в тех случаях, когда говорящий, желая указать на какой-то предмет, не хочет или затрудняется назвать его при помощи соответствующего номинативного слова, напр.:

– Эллис, что с тобой? – проговорил я наконец.

– Она... она.. – отвечала она с усилием, – она!

– Она? Кто она?

– Не называй её, не называй, – торопливо пролепетала Эллис. – Надо спасаться, а то всему конец – и навсегда... Посмотри: вон там!

Я обернул голову в сторону, куда указывала трепещущая рука, – и увидал нечто... нечто действительно страшное. Это нечто было тем страшнее, что не имело определённого образа, Что - то тяжёлое, мрачное, изжёлта-чёрное, пёстрое, как брюхо ящерицы, – не туча и не дым, медленно, змеиным движением, двигалось над землёй (Тургенев. Призраки).

Выполняя назначение словесных указательных жестов, местоимения естественным образом берут на себя функцию заместительно-указательных слов, ср.:

И правительства не могут дозволить жить на луне, потому что на ней [т.е. на луне] по причине далёкого расстояния и недосягаемости её [т.е. луны] можно укрываться от повинностей очень легко (Чехов. Письмо к учёному соседу).

Местоимения служат эквивалентами полнозначных слов, и не удивительно, что местоименные слова имеют много общих грамматических и словообразовательных свойств с последними. Одна­ко между частями речи и местоимениями существуют также замет­ные различия.

Прежде всего, в большинстве языков местоимения не выступают в качестве заместителей такой обширной группы слов-назва­ний, как глаголы. Местоимения, кроме того, обладают грамматическими свойствами, не находящими аналогов в кругу номинативных слов. К таким свойствам, напр. в русском языке, относятся следующие: 1) существование у личных местоимений развитой супплетивности³⁰, ср.: я – мне, мы – нас; 2) отсутствие у возвратного местоимения себя формы именительного падежа, форм числа и рода; 3) особые приёмы употребления некоторых предлогов с формами косвенных падежей личных местоимений ср.: его – у него, ему – к нему, им – с ним; 4) наличие особых частиц у ряда местоимений, ср. кто-нибудь, кто-либо, кое-кто при невозможности дом-нибудь, говорил-либо, кое-красивый; 5) отсутствие у вопросительно-относительных местоимений кто, что форм грамматического рода и числа.

К другому типу слов, обособленному от частей речи, относятся служебные слова. Эти единицы не лишены плана содержания, но, в отличие, от частей речи и местоимений, семантика служебных слов характеризуется сильной отвлечённостью. Поэтому она нуждается в опоре на смысловое содержание полнозначных слов, ср. идти на концерт и выступить на концерте; дама с собачкой и собачка с дамой: в первой паре примеров предлог на выражает отношение направления и отношение местонахождения, во второй – предлог с обозначает связь, направленную от обладателя к обладаемому, причём названные значения предлогов выявляются и противопоставляются только в сочетании с семантикой полнозначных слов.

Из приведённых примеров видно, что служебные слова называют не предметы, действия и признаки, а отношения между ними, чем и объясняются высокая отвлечённость семантики этих слов. При этом служебные слова называют отношения в окружающей действительности не прямо, а опосредованно, при помощи смысловых связей с полнозначными словами. Этим служебные слова отличаются, напр., от существительных, называющих отношения непосредственно, ср .: родство, дружба, вежливость, гостеприимство. Такое свойство служебных слов позволяет лучше понять, почему вне сочетания с полнозначными словами они не употребляются. Учитывая это свойство, можно объяснить также от­сутствие грамматических признаков у большинства служебных слов: выражая отношения между полнозначными словами (а в этих связях – отношения внеязыковой действительности), служебные сло­ва выступают тем самым в качестве грамматических средств языка и, значит, в грамматическом оформлении не нуждаются³¹.

К особому типу слов относятся модальные слова. Они выражают логическую оценку высказывания: возможность, вероятность, сообщаемого, предположение, сомнение в его достоверности. Примеры:

Никогда бы в другое время не пришлась так кстати шинель, потому что начинались уже довольно крепкие морозы и, казалось, грозили ещё более усилиться (Гоголь. Шинель); Говорит она, разумеется, по-французски... (Чехов. Он и она); Я был тогда очень молод – и, быть может, именно поэтому и считал своей обязанностью не верить в продолжительность любви (Тургенев. Бригадир).

Модальные слова формируются из материала различных частей речи, поэтому их состав не отличается строгой лексико-семан­ти­ческой и грамматической определённостью. Вместе с тем для смыслового содержания всех модальных слов показательно отсутствие прямой отнесённости к внеязыковой действительности и наличие экспрессивности, которая нередко преобладает над отвлечённым понятийным содержанием слов этого типа. Модальные слова не имеют словоизменительных форм, сохраняя их внешние признаки как след былой принадлежности к соответствующим частям речи. В высказывании модальные слова выполняют функции вводных слов и конструкций.

Следующий тип слов – междометия – квалифицируется языковедами по-разному. Обычно междометные слова толкуются расширительно, в результате чего в их круг включают единицы, достаточно различные по свойствам. Более обоснованным представляется такой подход к междометиям, при котором в их состав включаются только слова, выражающие (но не называющие) эмоции, напр. ах! ой! ух!, и слова, которые выражают волевые изъявления, побуждения, напр. вон! прочь! долой! стоп!

Свойством, отличающим междометия от других слов, является резкая смысловая ослабленность первых, вследствие чего одно и то же междометие, как правило, способно употребляться не только в различных, но и в прямо противоположных ситуациях, ср., напр., употребление междометиях ах! персонажами гоголевского «Ревизора»:

1. Анна Андреевна. Ах, как хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти.

2. Марья Антоновна. Ах!

Хлестаков. Отчего вы так испугались, сударыня?

Ввиду того что междометия участвуют в речевом общении и, следовательно, несут определённую смысловую нагрузку, их употребление в ряде случаев избирательно. Так, человек, погружающийся в холодную воду, скорее воскликнет Брр!, чем Ура!, и именно потому, что в практике речевого общения эти слова приобрели различную и в определённом смысле противоположную смысловую закреплённость. Остаточная способность к номинации наиболее отчётливо выражена у волеизъявительных междометий, которые могут входить в своеобразные антонимические пары, напр.: прочь! – сюда!, майна! – вира!, пошёл! – стоп!

Большинство междометий представляют собой морфологически нечленимые слова. Аффиксы, присоединяемые к междометиям, исчерпываются показателем 2-го лица множественного числа -те, ср. ну-те. В высказывании междометия выполняют разнообразные синтаксические функции (что подтверждает остаточные смысловые различия междометных слов). Вот некоторые примеры:

В ту пору был начальником губернии такой зверь, что у!!! (Салтыков-Щедрин. Первый рассказ подъячего); Что народу легло – ай-ай! (Фурманов. Чапаев); Вы, кажется, человек умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто фу-фу (Гоголь. Мёртвые души).

Ввиду того что междометия – слова аффективные, в высказывании наиболее типична для них функция качественного определения.

В состав междометий нередко включают звукоподражательные слова типа чик-чирик, трах, шлёп. Однако, если согла­ситься с тем, что слова чик-чирик и т.п. не выражают чувств и волеизъявлений, а имитируют звуки окружающей среды, надо будет признать звукоподражания особым типом слов.

К звукоподражательным словам близки выражения, имитирующие действия без указания на их звуковое качество, напр.:

Давыд ушёл куда-то в город; я никак не ожидал, что он скоро вернётся... вдруг он – шасть в дверь! (Тургенев. Часы); Лежим, а они в шагах в двадцати играют с мячом. И всё время глазами зырк - зырк в нашу сторону (С.Гансовский. Соприкосновение).

Учитывая это, целесообразно указанные слова объединить со звукоподражательными в один тип, назвав те и другие изобразительными словами, или идеофонами³².

Подобно служебным словам и междометиям, идеофоны морфологически нечленимы и не имеют словоизменительных форм, хотя в ряде случаев способны управлять прямым и косвенным дополнениями, напр.:

Гляжу я – вертится эта дамочка. После цоп пакет и идёт... (Зощенко. На живца); Я глядь в сторону, да знать, спросонья оступилась, так прямо с рундучка и полетела вниз – да о землю хлоп! (Тургенев. Живые мощи).

Так как изобразительные слова имитируют звуки и процессы, являющиеся результатом некоторых действий, чаще всего эти слова выполняют синтаксическую функцию сказуемого.

Необходимо отграничивать от междометий слова вежливости (точнее их следует назвать ритуальными словами³³): здравствуйте, добрый вечер, до свидания, спасибо, прошу вас, извините и т.п. В отличие от междометий, ритуальные слова наделены ясным смысловым содержанием, соотносимым с соответствующими социально-бытовыми ситуациями. К указанным еди­­ницам лексики примыкают назывные слова и обороты: сударь, господин, гражданин, коллега и т.п. Несмотря на бесспорную семантическую отработанность, ритуальные слова всё же не имеют смысловой полновесности, свойственной частям речи. Ритуальные слова – это речевые вехи, отмечающие движение речи собеседников, указывающие на их социально-сословные и межвозрастные отношения.

В морфологическом отношении ритуальные слова представляют собой «отходы» различных частей речи и в большинстве случаев как изменяемые единицы говорящими уже не осознаются. Синтаксические отношения между компонентами ритуальных словосочетаний типа добро пожаловать! нередко омертвлены и воспроизводятся лишь по речевой традиции.

Между типами слов лишь в крайних случаях наблюдаются ясные и резкие различия. Типы слов оживлённо обмениваются своим лексико-грамматическим материалом, что приводит к необычным речевым эффектам, напр., на границе глаголов и ритуальных слов, ср..: Я попросил у неё прощения за жестокий урок и отдал, к великому её удивлению, все восемьдесят [рублей]. Она робко замерсикала и вышла... (Чехов. Размазня); – Ну, милая, досвиданькайся со своим парнем, – распорядилась пожилая старушка (А.Рекемчук. Мальчики); глаголов и междометий, напр.: Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни!... (Гоголь. Ревизор); ритуальных слов и существительных, напр.: Но горестно думать, что никто не сказал спасибо даже её трупу – хоть она сама и стыдилась и чуждалась всякого спасиба (Тургенев. Памяти Ю.П.Вревской).

Типы слов не образуют самостоятельного языкового уровня. Распределение слов по типам основано на разноуровневых признаках, что, в свою очередь, вызвано пересечением и взаимодействием ярусов в языковой системе, представляющей собой противоречивое единство самостоятельных частей и их целостности.

§ 20. Типологические свойства языков. Ввиду того что все языки земного шара представляют собой проявления ЯЗЫКА ВООБЩЕ, они, наряду с уникальными свойствами, имеют некоторые общие черты. Так, во всех известных языках мира существуют фонемы, морфемы, слова, предложения; эти и другие единицы всегда связаны системными отношениями; в любом известном языке существуют план выражения и план содержания и т.д.

Наряду с указанными свойствами, получившими название язы­ковых универсалий³⁴, в языках мира существуют более частные признаки, свойственные одним языкам и отсутствующие у других. Так, по наличию определённого артикля можно объединить в одну группу такие, напр., языки, как английский, французский, немецкий, древнегреческий, румынский, болгарский, арабский, противопоставив их языкам, не имеющим названного грамма­тического средства: русскому, польскому, чешскому, латинскому и др. Подобные, более частные признаки групп языков получили название языковых фреквенталий³⁵.Свойства, присущие только какому-либо одному языку, называются языковыми уникалиями³⁶.

Типологические черты языков представляют собой либо универсалии, либо фреквенталии. Другая важная особенность типологических свойств состоит в том, что они выражены преимущественно не в материи (звучании) языков и в их семантике, а в их структуре, т.е. в совокупности отношений между единицами языка и их группировками.

В общем виде типологические свойства языков могут быть охарактеризованы следующим образом: 1) некоторые типологические свойства представляют собой либо языковые универсалии, либо языковые фреквенталии; 2) фреквенталии могут быть свойственны как родственным языкам, так и неродственным, причём наличие языкового родства или его степень в основу описания типологических свойств не кладутся; 3) типологические свойства обнаруживаются в плане выражения (напр., звучание артикля), в плане содержания (напр., семантика артикля) и в структурном плане, т.е. в особенностях взаимосвязи компонентов плана выражения или плана содержания (напр., в препозиции или постпозиции артикля, либо во взаимосвязи артикля и существительного), причём, как уже отмечалось, структурный план при выявлении типологических свойств выдвигается на первое место; 4) типологические свойства, обнаруживаемые как в родственных, так и в неродственных языках, служат опорой для классификации, имеющей более общий характер, чем их группировка по родству (о последней см. гл. 1, §10).

При создании типологической классификации мо­жно отправляться от разных сторон языковых единиц: звуковой, смы­словой и структурной; кроме того можно избрать в качестве исходной ту или иную единицу языка: фонему, морфему, слово, предложение и др.

В языкознании ранее всех сложилась типологическая классификация, в основу которой было положено слово как морфемный блок (рассматриваемый в плане выражения и структуры), вследствие чего эту классификацию обычно называют морфологической³⁷.

Согласно наиболее распространённому варианту морфологической классификации, языки мира делятся на две большие группы: синтетические и аналитические³⁸.

К синтетическим относятся языки, в которых грамматические и лексические значения чаще всего объединяются, синтезируются в пределах полнозначного слова (иначе – морфемного блока). В аналитических языках (их также называют аморфными и изолирующими³⁹) грамматические и лексические значения обычно выражаются раздельно, аналитически – при помощи сочетания полнозначного слова со служебным или посредством словопорядка.

Для уяснения различий между синтетизмом и аналитизмом сопоставим русскую фразу Я даю мальчику книгу с её переводом на английский(I give to the boy a book), французский (Je donne un livre à le garçon) и немецкий (Ich gebe dem Knabe ein Buch).

В русской фразе грамматическая связь косвенного и прямого дополнений со сказуемым выражается словоформами мальчику и книгу, т.е. в пределах соответствующих полнозначных слов. В английской и французской фразах те же члены предложения связаны со сказуемым иначе: при помощи словопорядка (в английском языке прямое дополнение следует за косвенным, во французском – за сказуемым) и посредством предлогов to и à. Грамматические зна­чения, как видим, выражены здесь за пределами полнозначных слов. Из такого сопоставления нетрудно заключить, что русский язык является синтетическим, а английский и французский – анали­тическим.

Обратившись к немецкому предложению Ich gebe dem Knabe ein Buch, мы обнаружим, что однозначное решение вопроса о морфологическом типе этого языка затрудняется отсутствием у косвенного дополнения Knabe «мальчик» падежной словоформы – с одной стороны – и наличием такой словоформы у определённого артикля dem – с другой (ср. формы именительного, родительного и винительного падежей этого артикля: de-r, de-s, de-n).

Мы поступим правильно, если отнесём немецкий язык (и типологически подобные ему языки) к промежуточному, синтетико-аналитическому (аналитико-синтетическому) типу.

Следует подчеркнуть, что и в языках, причисляемых к «чисто» аналитическим и синтетическим, наряду с единицами и структурами ведущего типа, существуют явления иного, сопутствующего типологического качества. Напр., в русском языке, который является преимущественно синтетическим, обнаруживаются единицы и структуры аналитического типа, ср. Мы идём в кино и Мы идём из кино, а в английском, преимущественно аналитическом, – синтетические явления, ср.. I give «я даю», you give «ты даёшь», но he give-s «он даёт».

Согласно морфологической классификации, в составе синтетических языков выделяются языки флективные и агглютинирующие (агглютинативные)⁴⁰.

Флективные языки характеризуются полисемантичностью (мно­гозначностью) аффиксов и их звуковой и семантической спаянностью с корневой морфемой. В отличие от этого аффиксы агглютинирующих языков чаще всего однозначны и более независимы от корня, чем флективные.

Для уяснения указанного различия сопоставим русскую словоформу домáм и коми-зырянскую с тем же значением гортъяслы.

В русском (флективном) языке аффикс (флексия) -ам многозначен: он одновременно выражает грамматические значения дательного падежа и множественного числа; кроме того названный аффикс тесно соединён с корнем: мы не можем без нарушения связности речи перестроить, напр., словоформу к домам таким образом, чтобы предлог вклинился между корнем и аффиксом: дом-к-ам.

Иначе обстоит дело с агглютинирующей словоформой гортъяслы: значения дательного падежа здесь выражены аффиксом -лы (ср. горт-лы «дому») и выражено отдельно от значения множественного числа, носителем которого является аффикс - яс - (ср. гортъ-яс «домá»), причём и тот и другой аффикс выражают только одно соответствующее значение. Относительная независимость агглю­тинирующих суффиксов обнаруживается в их способности отодвигаться от корня (как аффикс -лы) и вклиниваться между корнем и другим суффиксом (как аффикс -яс -). Ср.. следующую схему:

дом- ам гортъ- яс-лы

множ. число, дат. пад. множ. число дат. пад

Кроме названных разновидностей синтетических языков некоторые исследователи выделяют ещё инкорпорирующий (полисинтетический) тип⁴¹.

Его особенность состоит в том, что высказывание строится как сложное слово: грамматически неоформленные корни слов соединяются в одно целое, где начало – подлежащее и конец – сказуемое, между которыми вставляются (инкорпорируются) дополнения, определения и обстоятельства. Такое слово-предложение называют инкорпорированным комплексом.

Пример из чукотского языка, означающий «Я жирных оленей убиваю»:

Ты – ата – каа – нмы – ркын.

«Я – жир – олень – убив – делай».

Отличие инкорпорированного комплекса от сложного слова состоит, во-первых, в том, что он представляет собой коммуникативную единицу и, во-вторых, не дан в языке заранее, а каждый раз, как высказывание, конструируется в речи заново.

Кроме морфологической, к числу разработанных относится так­же типологическая классификация, основанная на свойствах предложения – так называемая синтаксическая типология.

Согласно этой классификации, в языках мира выделяются три типа построения предложений: номинативный, эргативный⁴² и активный. В языках номинативного строя (напр., русском, коми-зырянском, немецком) морфологическое оформление сказуемого предопределяется грамматическими и лексическими свойствами подлежащего. В эргативных языках (напр., в некоторых кавказских) морфологические признаки подлежащего (а также дополнения) зависят от грамматических и лексических свойств сказуемого. В языках активного строя (напр. индейцев Америки) свойства предложения определяются противопоставлением глаголов действия и глаголов состояния.

Существуют и другие, менее разработанные, типологические классификации, учитывающие иные стороны языковых единиц.

Примечания

[1] Для говорящего, который не занимается фонологическим анализом, такая проблема не существует, поскольку качество звуков речи говорящий всегда бессознательно соотносит с той или иной фонемой в сильной позиции, не отдавая ей предпочтения перед другими, и тем самым различает звуковые оболочки слов. Так, качество первого гласного звука в слове собака говорящий может соотнести либо с фонемой [о], либо с [а], либо даже с [ы], но в любом случае соотнесённость звучания с его тем или иным мнемическим соответствием существует, служа для отграничения звукового облика одних значимых единиц от других.

2 Дифференциáльный – от латинского differentia «различие».

3 Оппозúция – от латинского oppositio «противопоставление».

4 Орфоэпúческий, орфоэпия – от древнегреческого ÑrqÒV (or­thós) «пра­вильный» и œpoV (épos) «речь, слово».

5 Cонóрный – от латинского sonōrus «звучный». Другое название сонорного согласного – сонáнт, от латинского sonans, sonantis «полно­зву­ч­ный».

6 Суперсегмéнтный – от латинских слов super «наверху, вверху» и segmentum «отрезок». Такое название интонация и ударение получили потому, что они как бы находятся над сегментами звуковой линии, наслаиваясь на них и реализуясь одновременно с ними.

7 Динамúческий – от древнегреческого dÚnamiV (dýnamis) «сила».

8 Русская графика представляет собой переработку алфавита, созданного в 862–864 гг. Кириллом и Мефодием для старославянского языка. Отсюда её (не вполне точное) название кириллица.

9 Кроме того, гласные буквы е, ё, ю, я обозначают сочетания гласных фонем с согласным йотом, о чём подробнее будет сказано дальше. Заметим попутно, что названия гласная буква и согласная буква не точны: определения гласная и согласная приложимы только к единицам фонологического строя и неприменимы к графическим единицам, лишённым акустических свойств. Однако ввиду громоздкости терминов буква, обозначающая согласную фонему и буква, обозначающая гласную фонему удобнее применять традиционные, хотя и неточные обозначения.

Полезно также учесть, что в русской графике средством обозначения твёрдости конечного согласного может служить пробел между написанными словами, ср. упомянутые примеры уголь – угол: твёрдость согласного [л] во втором случае обозначена пробелом между словами угол и твёрдость.

10 Это, между прочим, значит, что по-русски читают и пишут преимущественно не по буквам, а по слогам. Заметим также, что указанный принцип лучше назвать комбинатóрным принципом русской графики, что позволил бы избежать смешения понятий фонетического слога и слога графического.

11 В русском письме эта фонема в ряде случаев обозначается буквой й «и краткое». В трудах по языкознанию эту фонему обычно изображают при помощи латинской буквы йоты: [j]. Она же употребляется для обозначения указанной фонемы и в письменности ряда славянских языков, ср. польское ja «я», jama «яма», чешское jablko «яблоко», jazyk «язык», сербохорватское jастреб «ястреб», jуг «юг». Название «и краткое», применяемое к соответствующей русской букве, возникло под влиянием латинского письма, в котором дужка над буквой обозначает краткость гласного, ср. ă «а краткое».

12 Таким образом, буква ь двузначна: она изображает, во-первых, мягкость согласного и, во-вторых, является разделительным знаком. Буква ъ выступает только во второй функции, дублируя ь, вследствие чего некоторые исследователи (к ним относится и автор настоящего пособия) предлагают исключить букву ъ из русского алфавита.

13 В тех случаях, когда морфема является предметом речи (напр.: Рассмотрим морфему -а...), она, естественно, отрывается от словоформы, поскольку наделяется свойствами слова.

14 Вопрос о том, является ли предлог в частью рассматриваемых словоформ или представляет собой относительно самостоятельное слово, достаточно сложен и не может решаться в рамках настоящего пособия. В интересах дальнейшего изложения будем считать этот предлог компонентом рассматриваемых единиц.

15 Связность речи опирается, конечно, и на лексическую семантику, что нетрудно заметить при восприятии грамматически неправильной речи детей, ломаной речи иностранцев и т.п. Однако в большинстве случаев для обеспечения связности речи опора на лексические значения оказывается недостаточной, ср., напр., такие словосочетания, как обещание друга и обещание другу, ехать в город и ехать из города, читаю книгу и прочитаю книгу.

16 Ввиду большой древности этих бывших грамматических категорий их семантическое содержание устанавливается предположительно и в общих чертах. Применительно к глаголам предполагается, что деление их на спряжения отражало различный характер действий, называемых глаголами.

17 Терминологическое словосочетание (напр. высокое напряжение, студенческий клуб, космическая ракета) обозначает предмет или явление действительности как целое, состоящее из совокупности признаков, один из которых выделен при помощи грамматически зависимого компонента словосочетания (в наших примерах высокое, студенческий, космическая). Терминологические словосочетания склонны превращаться во фразеологизмы, характерной чертой которых является смысловая неразложимость. Граница между терминологическими словосочетаниями и фразеологизмами поэтому не всегда отчётлива.

18 Предикатúвность, предикáция, предицúровать – от латинского praedicatīvus «утвердительный». Следует отметить, что связь вопросительных, побудительных и бытийных предложений (типа Зима) с суждением вызывает у некоторых языковедов сомнения или серьёзные оговорки. Однако и эти исследователи признают связь таких предложений с мыслью (не называя её суждением), которая отнесена к определённому явлению или событию.

19 Номинатúвный – от латинского nomināre «называть, именовать»; коммуникатúвный – от латинского communicāre «связывать, соединять».

20 Несимметричные отношения между компонентами подчинительных словосочетаний побуждают некоторых языковедов усматривать подчинительную связь и между компонентами предикативных словосочетаний. Такое – расширительное – понимание подчинительной связи возможно, однако при нём сглаживаются различия между предикативными и непредикативными единицами. Эти различия наглядны при анализе сложноподчинённых предложений, части которых, внешне напоминая ком­поненты подчинительного словосочетания, выступают в ином – предикативном – качестве, выражая суждение (или умозаключение как комбинацию суждений).

21 Собеседников, разумеется, может быть и больше. В этом случае их речевое общение называется полилóг – от древнегреческих polÚ (polý) «много» и lÒgoV (lógos) «слово».

22 Рассматриваемое синтаксическое явление точнее было бы назвать высказывательный блок или блок высказываний, однако эти наименования ввиду нетрадиционности термина высказывание едва ли пригодны.

23 Рéма – от древнегреческого ∙Áma (rhēma) «высказывание, предикат».

24 Актуáльный – от латинского actuālis «деятельный».

25 Термин порядок слов, применяемый к расположению членов предложения и членов высказывания, неточен, так как компоненты предложения и высказывания выступают в коммуникативном качестве, тогда как слово – единица номинативная.

26 Полисемúя – от древнегреческого polÚ (polý) «много» и sÁ­ma (séma) «значение»; синонимúя – от древнегреческого sÚn (syn) «вместе, одновременно» и Ônoma (ónoma) «имя, название»; антонимúя – от древнегреческого ¢nt… (antí) «против» и Ônoma (ónoma) «имя»; метáфора – от древнегреческого metafor£ (metaphorá) «перенос названия»; метонúмия – от древнегреческого metwnum…a (metonymía) «переименование».

27 Ввиду того что значимость возникает из отношений языковых единиц, она играет важную роль и на фонологическом уровне, главная единица которого – фонема – однопланова. Так как фонема не наделена значением, для неё значимость – не «добавка» к семантике, а характер её соотнесённости с другими фонемами соответствующего языка.

28 Что касается имени числительного, то его положение в кругу частей речи расценивается языковедами по-разному. Наиболее убедительна точка зрения, согласно которой числительное в русском и в некоторых других языках как часть речи находится ещё в стадии формирования. Кроме названных выше частей речи в современных исследованиях иногда различают ещё стативы (категорию состояния, безлично-пре­ди­­кативные слова, безличные предикативы, предикативные наречия, неглагольные предикативы, вербóиды). Стативы употребляются в безличных предложениях в качестве главного члена и обозначают состояния окружающей cреды и живых существ как безличный признак, напр. На дворе тепло, Здесь душно, Ему весело. Некоторые исследователи включают в круг стативов слова, выражающие состояния лица и употребляющиеся в роли сказуемого личных предложений, напр. Мальчик рад.

В ряде языков морфологические различия между частями речи невелики, вследствие чего некоторые исследователи отказываются признавать в этих языках части речи.

29 Категориáльный – от древнегреческого kathgor…a (kategoría) «основной и всеобщий признак».

30 Супплетúвный, супплетúвность – от латинского supplēre «пополнять, восполнять». Супплетивные формы одного и того же слова образуются от разных корней или основ, «восполняющих» друг друга.

31 Служебные слова происходят от полнозначных и в некоторых случаях сохраняют остаточные грамматические признаки последних. При­мером этого могут служить коми-зырянские послелоги, способные в ряде случаев присоединять к себе показатели падежа и числа, ср.: выл- ын «на ком, чём-либо» (-ын показатель местного падежа), выл- ö «на кого, что-либо» (-ö показатель вступительного падежа); гöра пöлöн «по склону горы» и гöра пöлöнъ -яс-ын «по склонам гор» (-яс - показатель множест­вен­ного числа).

В промежуточной зоне между полнозначными и служебными словами находятся вспомогательные слова типа английского have и немецкого haben, употребляющиеся в составе сложных глагольных времён и имеющие грамматические показатели (ср., напр.: I have read a book, Ich habe ein Buch gelesen «Я прочитал книгу» – He has read a book, Er hat ein Buch gelesen «Он прочитал книгу»).

32 Идеофóн – от древнегреческого „dša (idéa) «внешность, видимость» и fwn» (phōnē) «звук».

33 Ритуáльный – от латинского rituālis «обрядовый».

34 Универсáлия – от латинского universālis «общий, всеобщий».

35 Фреквентáлия – от латинского frequens, frequentis «частый, часто встречающийся».

36 Уникáлия – от латинского unĭcus «единственный, необыкновенный».

37 Этот термин недостаточно точен, так как наименование морфологический относится к разделу языкознания, который изучает грамматические свойства частей речи, проявляющиеся в их аффиксах. Правильнее было бы назвать такую классификацию структурно-морфемной.

38 Синтетúческий, сúнтез, синтетúзм – от древнегреческого sÚn­qe­sij (sýnthesis) «соединение, связь»; аналитúческий, анáлиз, анали­тúзм (análysis) – от древнегреческого ¢n£lusiV (análysis)«разложение, расчленение».

39 Амóрфный – от древнегреческого ¢ (приставка со значением отсутствия) и morf» (morphē) «форма», буквально «бесформенный». Этот (уже устаревший) термин неточен, так как бедность аналитических языков словоформами не означает отсутствия в таких языках грамматических форм. Изолúрующий – от французского isoler «отделять, разобщать». Изолирую­щие языки называют так потому, что полнозначные слова в них, не выражая в своей морфемной структуре синтаксических связей с другими словами, находятся как бы в синтаксической изоляции.

40 Агглютинатúвный, агглютинúрующий, агглютинáция – от латинского agglutināre «склеивать».

42 Инкорпорúрующий – от латинского incorporāre «включать, вставлять во что-л.».

42 Номинатúвный – от латинского (casus) nominatīvus «име­ни­тель­ный (па­деж)»; эргатúвный – от древнегреческого ™rg£­teV (ergátes) «дей­ству­ю­щее лицо, деятель».

Дата добавления: 2015-07-26