Основные свойства языка 4 страница

До сравнительно недавнего времени широкой популярностью пользовалась гипотеза о междометном происхождении языка, или, точнее, о возникновении языка из непроизвольных криков боли, ярости, удовольствия и др.¹⁵ Подобно рассмотренной выше, эта гипотеза исходит из звукового происхождения языка, однако её научная состоятельность так же сомнительна, как и в первом случае. И здесь возникновение языка рассматривается как продукт индивидуальной биологической активности, равно свойственной и человеку, и животному.

В XVIII в., благодаря осознанию некоторых свойств общества, возникает гипотеза о происхождении языка путём достижения между людьми договорённости пользоваться языком в общественных интересах. Сторонники этой гипотезы верно подметили такое важное свойство языка, как его общественный характер, что было несомненным преимуществом указанной концепции перед предшествующими. Однако в этой гипотезе не учитывается, что для заключения подобного договора люди должны были пользоваться языком, возникшим раньше.

В XIX в. была разработана гипотеза, согласно которой язык берёт начало от так называемых «трудовых выкриков», которые, по мнению создателей этой гипотезы, сопровождали процессы коллективного труда первобытных людей, ритмизируя труд и тем самым организуя его. Ценность этой гипотезы состояла в том, что в ней впервые был поставлен вопрос о связи происхождения языка с общественным производством. Кроме того, в ней правильно указывалось на звуковое возникновение языка. Однако эта гипотеза неверно допускала появление общественного труда до возникновения мышления и языка, тогда как существа, не обладающие мышлением и языком, не способны осмыслить назначение, ход и способы общественного производства и не могут договориться об участии в нём.

В конце XIX – первой четверти XX в. получила некоторое распространение гипотеза, согласно которой язык воз­ник из жестов.Сторонники этой гипотезы выделили в истории языка два периода: 1) период дозвуковой речи, когда общение осуществлялось при помощи жестов; 2) период звуковой речи. В отечественном языкознании эту гипотезу отстаивал академик Николай Яковлевич Марр (1864–1934) и его последователи. Каковы предпосылки этой гипотезы? В плане общих возможностей и условий возникновения язык жестов не исключается. Знаковой стороной языка в принципе может быть любая совокупность сигналов – звуковых, осязательных, обонятельных и зрительных (в том числе жестовых). Это подтверждается тем, что все из указанных сигналов применяются в качестве вспомогательных средств общения и мышления (см. § 4)¹⁶. Следовательно, возможность возникновения языка на жествой основе (как, впрочем, и на основе осязательной и обонятельной) не была исключена, однако эта возможность для подавляющего большинства людей на нашей планете не стала реальностью. С самого начала язык складывался как звуковой, и никаких упомянутых двух периодов в его развитии не было. Почему же язык возник и развивался как звуковой, а не жестовый?

Ответ на этот вопрос дают сведения об условиях возникновения первобытного человеческого коллектива. Этот коллектив складывался в суровой борьбе с окружающей природой. Для того чтобы поддерживать своё существование, первобытные люди должны были коллективно трудиться, охотиться, поддерживать добытый ими огонь, нести охрану стада и потомства не только в светлое время суток, но также ночью, когда зрительная связь между членами первобытного стада была затруднена или невозможна. В этих условиях единственно надёжным средством общения мог быть только звуковой язык. Жестикуляция в тёмное время суток не видна. Важным преимуществом звуковой речи перед языком жестов было то, что звуковая речь освобождала руки первобытного человека для выполнения жизненно важных функций: ручного труда и рукопашной обороны от врагов.

Не противоречит ли этой аргументации установленный наукой факт, что при помощи зрения человек получает значительно боль­ше информации об окружающем мире, чем при помощи слуха, и что, следовательно, жестовый язык в глубокой древности мог бы соперничать со звуковым. Выдающийся отечественный языковед XIX в. Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845–1929), рассматривая указанный вопрос, писал:

«Ответ на это мне кажется довольно простым. Голос можно слышать в темноте, голос можно слышать через непрозрачную преграду или стоя спиной к говорящему; голос можно слышать и на таком расстоянии, на каком только исключительно острый глаз был бы в состоянии разобрать мимические движения даже при самом хорошем освещении. Световые волны идут по прямой, волны же звуковые описывают круги и движутся во всех трёх измерениях» (Бодуэн де Куртенэ И.А.О задачах языкознания // Бодуэн де Куртенэ И.А.Избранные труды по общему языкознанию, т. 1. М., 1963, с.211).

К этому следует добавить, что, согласно мнению учёных, численность первоначального человеческого стада была относительно небольшой – около 75–90 особей. В этих условиях среднее расстояние между собеседниками не было большим и не препятствовало их общению при помощи звукового языка.

Гипотеза, согласно которой звуковой речи предшествовал этап жестового языка, несостоятельна ещё и потому, что, во-первых, она не объясняет, как и почему из жестового языка возник звуковой, и, во-вторых, в неявном виде допускает возможность противоположного превращения, т.е. перехода звукового языка в естественный жестовый язык, что решительно противоречит всем известным фактам.

Сторонники рассмотренной гипотезы, ошибаясь в главном, всё же верно подметили, что в актах общения жесты играют определённую роль. Можно допустить, что первобытный человек, словарный запас которого был невелик, прибегал к жестикуляции чаще и охотнее, чем современный. Это косвенно подтверждается тем, что люди с неразвитой речью часто возмещают такой недостаток обильной жестикуляцией. Однако жесты даже на первых этапах существования языка оставались подсобным средством общения, в то время как главным его средством был и остаётся звуковой язык.

Большинству из рассмотренных гипотез свойствен общий недостаток – они ставят и по-своему решают вопрос о том, из чего произошёл язык, т.е. о материале, на основе которого он возник, и оставляют в тени более важный вопрос – почему и как сложился язык? И это не случайно. Сторонники этих гипотез происхождения языка решали эту проблему либо в отрыве от вопроса о возникновении общества и мышления, либо рассматривали связь этих процессов упрощённо.

Научная постановка проблемы происхождения языка и её решение были осуществлены в трудах К.Маркса и Ф.Энгельса. Основоположники марксизма не ограничились решением вопроса о том, на каком материале сложился человеческий язык, но решили более важную и сложную проблему – почему и как возник язык. В наиболее полном и систематизированном виде марксистское решение проблемы происхождения языка изложено в работе Ф.Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (эта работа представляет собой незавершённую главу книги Ф.Энгельса «Диалектика природы»).

Отвечая на вопрос, почему возник язык, Ф.Энгельс указывает, что происхождение языка неразрывно связано с возникновением общественного производства и логического мышления. Иными сло­вами, это был триединый процесс. Возникновение же общественного труда, языка и логического мышления знаменовало собой возникновение человеческого общества. Таким образом, происхождение языка Ф.Энгельс рассматривал как естественно-исторический процесс.

Происхождение языка было одновременно и условием, и следствием возникновения общественного производства и логического мышления и тем самым стало естественно-исторической необходимостью.

Ф.Энгельс не ограничился общими указаниями на причины и условия происхождения языка. Он рассматривает этот вопрос в конкретных его фазах, опираясь на достижения науки своего времени. Ф.Энгельс отмечает, что важнейшей предпосылкой возникновения языка была вертикальная походка, которую постепенно выработал первобытный человек. Вертикальная походка освободила органы дыхания от давления органов брюшной полости и расширила в буквальном смысле слова кругозор человека, заставив его головной мозг работать более интенсивно, что в свою очередь стало условием дальнейшего совершенствования речи. Прямохождение освободило передние конечности человека для выполнения новых, весьма сложных трудовых действий, которые требовали напряжённых и содержательных мыслительных операций и, следовательно, новых приёмов их языкового выражения. Общественное производство не могло осуществляться без взаимного общения членов человеческого коллектива, поэтому прогресс общественного производства неизбежно вызывал дальнейшее усложнение и совершенствование языка. Вместе с усложнением социального бытия обогащались новым содержанием мышление и память людей. Развитие мышления и памяти благоприятно сказывалось на прогрессе языка, обслуживающем деятельность мышления и речевую коммуникацию.

Обратимся к проблеме происхождения языков. Люди издавна подметили языковое многообразие, но не располагая необходимыми научными знаниями, объясняли его наивно-мифологически. Так, согласно легенде о вавилонском столпотворении¹⁷, многообразие языков есть результат вмешательства сверхъ­естественной силы в земную жизнь людей. Когда-то люди, говорившие на едином, общепонятном языке, решили построить в городе Вавилоне огромную башню, («столп»), которая должна была достигнуть небесной обители бога. Чтобы не допустить этого и наказать дерзких, бог разделил их речь на большое число различных языков, вследствие чего люди перестали понимать друг друга и прервали строительство башни.

Мы не можем принять такое объяснение многообразия языков не только потому, что оно основано на признании мистической силы, но и потому, что возникновение языкового многообразия в ней рисуется как кратковременный акт. Между тем быстротечные изменения языкам не свойственны, так как они подорвали бы их коммуникативную пригодность. Разделение самостоятельного язы­­ка на несколько родственных языков требует длительного времени, в течение которого сменяется несколько поколений его носителей. Другим решающим условием этого процесса является тер­рито­риа­льное разобщение языкового коллектива, влекущее за собой языковое обособление одних частей этого коллектива от других. При таком обособлении речевые особенности соответствующих групп населения усиливаются, развиваются своим путём и в конце концов превращаются в языковые черты, что знаменует собой языковое обособление одних прежних речевых групп от других.

В истории языков можно найти немало примеров того, как территориальное обособление одних частей языкового коллектива от других с течением времени приводило к расщеплению ранее общего для этих групп языка на разные языки. Это произошло, в частности, с древнерусским языком, который существовал с VI по XIV вв. н.э. Древнерусское государство с центром в Киеве со 2-й половины XII в. было значительно ослаблено вследствие феодальной раздробленности и в 1-й половине XIII в. стало добычей кочевников-ордынцев. Их нападение усилило в XIII–XIV вв. феодальную раздробленность древнерусских земель и обусловило территориальное разобщение на три больших региона – северо-вос­точный (с центром в Москве), юго-восточный (с центром в Киеве) и западный (где сейчас Белорусия). Территориальная разобщённость этих земель сопровождалась языковым обособлением соответствующих трёх групп древнерусского населения, укреплением их диалектных особенностей, которые к XVII–XVIII вв. превратились в языковые. Так возникли русский, украинский и белорусский языки, сохраняющие и в настоящее время значительное сходство на всех своих уровнях как след былого языкового единства¹⁸.

Таким образом, если у каких-то языков обнаруживается систематическое материальное (звуковое) и смысловое сходство соответствующих единиц, мы вправе предположить, что эти языки пред­ставляют собой результат территориального разделения когда-то единого языка на речевые разновидности, которые в течение длительного времени превратились в самостоятельные языки. Такие языки принято называть родственными, а тот язык, из которого они произошли – праязыком, или языком-ос­но­вой. Русский, украинский, белорусский языки, следовательно, – языки родственные, а древнерусский является их языком-основой, или праязыком.

Если предпосылкой существования множества языков является знаковость их звуковой оболочки (см. § 5), то причиной этого выступает прежде всего территориальная разобщённость их носителей. В эпоху первобытнообщинного строя, а также на ранних этапах рабовладельческого и феодального укладов низкий уровень производства возмещался постоянным освоением новых земель и угодий взамен истощившихся. В поисках новых территорий племена и племенные объединения часто дробились, расходились по различным территориям и тем самым прерывали свои языковые связи. Случалось и так, что разноязычные племена вступали в тесный союз или одно из них покоряло другое. В этих условиях побеждал язык более развитого в экономическом и культурном отношениях племени. Победивший язык вбирал в себя некоторые особенности языка побеждённых, и благодаря этому его отличия от родственных языков становились ещё больше.

Из сказанного следует, что множество современных языков на основании их родственных связей можно свести к некоторому значительно меньшему числу исходных праязыков¹⁹. Совокупность языков, объединяемых по их родству, называют языковóй семьёй. Наукой установлены следующие языковых семьи: индоевропéйская, финно-угóрская (ýгро-финская), тюркская, афразийская (семито-ха­ми­т­ская), ка­в­кá­зская, китáйско-тибéт­ская, самодий­ская, мо­н­гóльская, тунгýсо-маньч­жýр­ская и нек. др. Языки в составе названных семей обнаруживают бóльшую или меньшую степень родственной близости друг к другу, на основании чего вну­три языковых семей выделяют группы (ветви) и подгруппы языков, а иногда и более мелкие их объединения. В качестве примера рассмотрим в общих чертах состав наиболее крупной, охватывающей около 50 живых и 30 мёртвых языков индоевропейской се­мьи²⁰. В неё входят следующие группы:

1. Индийская. Представлена языками хинди и урдý (иногда объединяемыми общим названием хиндустáни), а также языками бенгáли, панджáби, лáхнда и др. В числе языков индийской группы необходимо упомянуть цыганский (выделившийся в результате переселения цыган из Индии в V–X вв. н.э.), а также мёртвый язык санскрит, который сыграл выдающуюся роль в истории индийской и мировой культуры.

2. Иранская группа объединяет персидский, афганский, таджикский и другие языки (всего около 20). В состав этой группы входит ряд мёртвых языков, принадлежавших некогда могущественным племенам: древнеперсидский, авестийский, скифский (предок современного осетинского) и др.

3. Славянская группа делится на три подгруппы: восточнославянскую (русский, украинский, белорусский), западнославянскую (чешский, словацкий, польский, серболужицкий), южнославянскую (болгарский, македонский, сербохорватский, словенский). Из мёртвых славянских языков наиболее важен старославянский, который был создан Кириллом и Мефодием на основе южнославянских говоров IX в. и древнегреческой лексики Нового Завета и применялся в качестве богослужебного литературного языка в средние века в славянских странах и румынами.

4. Балтийская группа включает в себя литовский и латышский языки, а также мёртвый прýсский, который исчез в XVII в. в связи с насильственным онемечиванием прусских балтов. По родственным связям балтийские языки наиболее близки к славянским.

5. Германская группа делится на три подгруппы: северногерманскую, или скандинавскую (датский, шведский, норвежский, исландский, фаррёрский), западногреманскую (английский, немецкий, голландский, фламáндский, фризский, идиш – иначе – новоеврейский), восточногерманскую подгруппу, представленную мёртвым гóтским языком, употреблявшимся в средние века в Испании, Северной Италии, на побережье Чёрного моря и в южном Поднепровье.

6. Романская группа объединяет французский, провансальский, итальянский, сардинский, испанский, каталáнский, португальский, румынский, молдавский, македоно-румынский, роторомáнский, креóльский. Из мёртвых романских языков важнейшим является латинский.

7. Кéльтская группа представлена ирландским, шотландским, бретóнским, уэйлзским (валлийским) и мёртвыми корнуóльским и гáлльским.

8. Греческая группа состоит из новогреческого и мёртвого древнегреческого; последний, подобно латинскому, богато представлен памятниками письменности и является источником международной терминологии.

9. Албанская группа представлена одним, албанским языком.

10. Армянская группа также представлена одним языком, армянским.

11. Анатолийская группа охватывает ряд мёртвых языков, употреблявшихся в Малой Азии; важнейшим из них является хéттский.

12. Тохáрская группа также состоит из мёртвых языков, памятники которых были обнаружены при раскопках в Китайском Туркестане.

Языки земного шара (а их по последним данным насчитывается около тридцати тысяч) изучены неравномерно, поэтому происхождение некоторых из них либо не вполне ясно, либо пока не установлено. Напр., японский язык по своим фонетическим, грамматическим и некоторым лексическим особенностям схож с тюркскими, монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками (которые объединяют под названием алтáйских), однако для окончательного суждения о родственных связях японского языка этих данных недостаточно. Вне классификации языков по их родству остаётся, напр., бáскский язык, употребляемый в ряде провинций Испании, а также в других странах басками-переселенцами.

Ещё при зарождении сравнительно-исторического языкознания, установившего родственные связи между языками соответствующих языковых семей, некоторые учёные выдвинули предположение о том, что подобные связи существуют и между некоторыми языковыми семьями.

В начале XX в. датский учёный Хóльгер Пéдерсен (1867–1953) высказал мысль о родстве индоевропейской, финно-угорской, тюркской, самодийской, монгольской, тунгусо-маньчжурской и афразийской языковых семей. Он же назвал предполагаемую макросемью языков, объединявшей в глубокой древности эти языковые семьи, ностратической (от латинского noster «наш»). Дальнейшее обобщение материала и реконструкцию ностратического языка произвёл российский учёный Владислав Маркович Иллич-Свитыч (1934–1966).

Гипотезу ностратической макросемьи языков (другое её название – борéйская макросемья – от Борéй – древнеславянское название северного ветра) поддерживают не все учёные. Критики ностратической гипотезы указывают на то, что обоснование родства ностратических языков производится с опорой на лексический материал, что неубедительно. По их мнению, такое родство необходимо доказывать на основе грамматических соответствий, привлечение которых крайне затруднено тем, что в предполагаемую ностратическую эпоху у соответствующего праязыка грамматические морфемы ещё не выработались или только начинали появляться.

§ 10. Главные функции языка. Подытоживая наши наблюдения, мы приходим к пониманию главных функций, т.е. главного назначения ЯЗЫКА ВООБЩЕ. Таких функций по меньшей мере три: 1) коммуникативная, 2) мыслеформирующая и 3) кумулятивно-систематизирующая.

Коммуникативная²¹ – это функция, обеспечивающая общение людей, т.е. намеренный обмен мыслительной и эмоциональной информацией при помощи языковых единиц и их связных сочетаний. Строение языка, свойства языковых единиц таковы, что выполнение коммуникативной функции в большинстве случаев не сталкивается с непреодолимыми трудностями. Но так как язык миллионы лет формировался стихийно и поэтому не мог быть планомерно подготовлен ко всем случаям жизни, в условиях общения, неблагоприятных для выполнения коммуникативной функции, он нуждается в намеренной поддержке. Так, если собеседники разделены большим расстоянием, человеческая речь нуждается в усилении её громкости при помощи специальных технических средств; если между автором текста и его назначенным или потенциальным получателем пролёг большой промежуток времени, в течении которого автор уходит из жизни, донести текст до получателя удаётся только при помощи письма или звукозаписи, т.е. вспомогательных средств общения (см. § 4).

Мыслеформирующая функция языка, как вытекает из её названия, обеспечивает порождение мыслительных единиц. Источником мыслей обычно и в конечном счёте является объективная действительность вне языка. Однако в некоторых случаях мысль человека сосредоточивается на содержании языковых высказываний в отвлечении от объективной внеязыковой действительности. Наглядно это проявляется в тех случаях, когда кто-либо одобрительно или отрицательно оценивает чьё-либо словоупотребление, ср., напр.:

– О боже, как вы глупо сделали! – невольно сорвалось у меня. – Глупо, глупо! – подхватил он даже с жадностию (Достоевский. Бесы);

Кучер Николая Петровича вывел лошадей.

– Ну поворачивайся, толстобородый! – обратился Базаров к ямщику.

– Слышь, Митюха, – подхватил другой тут же стоявший ямщик с руками, засунутыми в задние прорехи тулупа, – барин-то как тебя прозвал? Толстобородый и есть (Тургенев. Отцы и дети).

Всё это великолепие разбивалось о маленькую бумажку, прилепленную к входной двери магазина: «Штанов нет».

– Фу, как грубо, – сказал Остап, входя, – сразу видно, что провинция. Написали бы, как пишут в Москве: «Брюк нет». Прилично и благородно (Ильф, Петров. Золотой телёнок).

Особенно ярко выступает отмеченное свойство, когда приходится сталкиваться с невольно или намеренно искажённым высказыванием, ср., напр.:

Пролетов. А покойница собственноручно расписалась?

Бурдюков. Вот-то и есть, что подписалась, да чёрт знает как!

Пролетов. Как?

Бурдюков. А вот как: покойницу звали Евдокия, а она нацарапала такую дрянь, что разобрать нельзя.

Пролетов. Как так?

Бурдюков. Чёрт знает что такое: ей нужно было написать «Евдокия», – а она написала: «Обмокни».

Пролетов. Что вы!

< … >

Бурдюков (размахивая руками) «Обмокни»! что ж это значит? Ведь это не имя «Обмокни»? (Гоголь. Тяжба).

Оленька и раньше получала телеграммы от мужа, но теперь почему-то так и обомлела. Дрожащими руками она распечатала телеграмму и прочла следующее:

«Иван Петрович скончался сегодня скоропостижно сючала ждём распоряжений хохороны вторник».

Так и было напечатано в телеграмме «хохороны» и какое-то ещё непонятное слово «сючала»… (Чехов. Душечка).

Приведённые примеры свидетельствуют о том, что смысловое содержание языковых единиц, в конечном счёте отражающее объективную внеязыковую действительность, обладает относительной самостоятельностью и самоценностью. Следовательно, смысловое содержание языковых единиц составляет своего рода вторичный мир, который в необходимых случаях сам может служить источником познания. Так, ни одному из живых существ не удалось и, по-видимому, никогда не удастся побывать в непосредственной близости от Солнца, однако благодаря научным исследованиям мы довольно ясно представляем себе вид нашего светила, запечатлённый в языковой семантике, ср. следующие прекрасные строки из оды М.В.Ломоносова «Утреннее размышление о Божием Величестве»:

Когда бы смертным толь высоко

Возможно было возлететь,

Чтоб к солнцу бренно наше око

Могло, приближившись, смотреть,

Тогда б со всех открылся стран

Горящий вечно Океан.

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов,

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

Служить источником информации языковая семантика может только при условии, если она определённым образом организована, т.е. накоплена и рассортирована. Это свойство языковой семантики возможно потому, что язык выполняет кумулятивно-си­сте­ма­­тизирующую функцию²². Иначе говоря, язык представляет собой своего рода устройство, обрабатывающее, накапливающее и сортирующее информацию. В этом отношении язык сравним с компьютером, выполняющим то же назначение и по своим программным свойствам во многом имитирующим язык.

В ряду главных функций языка коммуникативную функцию обычно выдвигают на первое место. Принимая во внимание общественную природу языка, такую оценку коммуникативной функции следует признать справедливой. Вместе с тем необходимо учитывать, что обмен информацией предполагает наличие более или менее сформированных мыслей. А это значит, что в конкретных актах общения мыслеформирующая и кумулятивно-система­тизирующая функции предшествуют коммуникативной и предопределяют её: нет накопленных и упорядоченных сведений – нет и общения. И обратно: коммуникативный акт, как правило, либо порождает у собеседника новые мысли, либо вызывает изменения уже сформированных. Следовательно, в ходе речевого общения коммуникативная функция – с одной стороны и мыслеформирующая и кумулятивно-систематизирующая – с другой попеременно меняются местами.

До сих пор мы имели дело с главными функциями так называемых живых языков, т.е. тех, которые употребляются ныне существующими народами, народностями и этническими общностями. А как обстоит дело с так называемыми мёртвыми языками?

Вне всякого сомнения, мёртвые языки, так или иначе известные нам лишь по памятникам письменности или по преданиям старины, названными функциями не обладают. Однако у некоторых из них, связанных с европейской цивилизацией, в первую очередь у латыни и древнегреческого, есть по меньшей мере одна специфическая функция, которую можно назвать терминообразующей: лексика этих языков служит сырьевым источником формирования терминологии, преимущественно научной, живых языков европейской цивилизации, ср., напр. такие термины, как парадигма, синтаксис, флексия, агглютинация и т.п.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Диалéкт – от древнегреческого di£lektoV (diálektos) «речь, разговор». Изучение диалектов составляет предмет диалектолóгии.

2 Жaргóн, аргó – от французских jargon, argot «говор».

3 Слэнг – от английского slang «жаргон».

4 Табý – слово из языка полинезийских племён, буквально значит «священный».

5 Фонéма – от древнегреческого fwn» (phoné) «звук, голос».

6 Морфéма – от древнегреческого morf» (morphé) «вид, образ, наружность». Морфемы делятся на две основные группы: корни и áффиксы (áффикс – от латинского affixum «прикреплённое»). К последним относятся грамматические и словообразовательные морфемы.

7 Флéксия – от латинского flexio «сгибание».

8 Фразеологúзм – от древнегреческого fr£siV (phrásis) «выражение, оборот речи».

9 Семантúческий – от древнегреческого sÁma (séma) «знак, признак, сигнал».

10 В современной русской непринуждённой речи употребляются звательные формы типа Серёж! (от Серёжа), Тань! (от Таня), мам! (от мама), Олега! (от Олег), находящиеся за пределами литературной нормы.

11 Термин основы на краткое *- i означает, что существительные, от­носящиеся к этому склонению, имели в глубокой древности названный конечный гласный основы. С течением времени он превратился в сверхкраткий гласный, который в древнерусском письме обозначался буквой ь. После утраты этого гласного названную букву продолжали писать, применяя её как знак мягкости предшествующего согласного. Остатком основ на * - i в современном русском языке является третье склонение существительных.

12 Синхронúческий – от древнегреческого sÚn (syn) «вместе» и crÒ­noV (chrónos) «время».

13 Диахронúческий – от древнегреческого di¦ (diá) «через, сквозь» и crÒ­­noV (chrónos) «время».

14 Поскольку язык с самого начала возник как звуковой, можно допустить, что в качестве материи языка на первых порах его существования ведущую роль играли звуковые комплексы, представлявшие собой примитивные звукоподражания (подробнее см.: Газов-Гинзберг А.М.Был ли язык изобразителен в своих истоках? М., 1965). Однако подражание звукам окружающего мира для прачеловека было не самоцелью, а средством речевого общения, возникшим совместно с общественным трудом и мышлением, что не учитывается в рассмотренной гипотезе.

15 Непроизвольные вопли и выкрики не являются словами, не контролируются логическим мышлением и находятся в ряду таких рефлекторных актов организма, как непроизвольное сокращение или расслабление мускулатуры, выделение стенками желудка пищеварительного секрета и т.п. Междометия, в отличие от аффективных нечленораздельных воплей, произносятся более или менее осознанно, наделены коммуникативным заданием и поэтому представляют собой слова, хотя и не столь отработанные, как существительные, глаголы, прилагательные и подобные.

16 Сказанное относится и обонятельным сигналам. Лица, пользующиеся парфюмерными изделиями, употребляют их не только в гигиенических целях, но и с намерением (часто неосознанным) передать окружающим информацию о своих обонятельных пристрастиях, об отношении к существующей моде на ароматические средства и т.д.

Дата добавления: 2015-07-26