Прошение о помиловании

Освободившись из мест заключения и оказав­шись в совершенно незнакомой и чужой обста­новке, задавая себе постоянный вопрос: как быть, как жить? Я оказался просто белой вороной среди серьезных и устоявшихся взглядов нашего общества, и среди всего того монолита, когда вокруг сухие, непонимающие и осуждающие взгля­ды. Я готов был покончить жизнь самоубий­ством, не находя ответ на такие простые воп­росы. Я не мог понять всю эту неосознанную людскую злость, эту беспричинную жестокость, это страшное непонимание. Ведь на меня смот­рели как на уголовника, как на законченную ско­тину, как будто я вовсе не был человеком и не удивительно, что, пытаясь убежать от этих сухих, не понимающих взглядов, и оказался в под­вале, на самом дне человеческого существования...

Да, эти слова принадлежат преступнику, приговоренному к смерти. Будучи еще не убийцей, этот человек так и не нашел своего места в обществе, даже готов был наложить руки на себя. Если человек сам себя пригова­ривает к смерти, то разве есть ему дело до чу­жих жизней? Он шел с открытым забралом на любой отчаянный шаг.

Досхоев М. Так и поступил. Найдя себе по­дельника по фамилии Шамсудинов, он останав­ливает попутную легковую автомашину марки "Волга ГАЗ-24", водителем которой был А.У. Багиров и, выехав в безлюдное место на пару с Шамсудиновым, убивают шофера, труп ко­торого бросают в речку Весновка. Затем, ра­зобрав машину на запчасти, идут реализовы- вать их на базар. Тут Досхоева задерживают с поличным.

Вся дальнейшая трагедия Досхоева начина­ется с этого момента. Всю вину за содеянное он берет на себя, выгораживая своего подельни­ка: и ножом орудовал он, и, следовательно, во­дителя тоже убил он. Безвинная жертва пови­нен лишь в том, что он имел собственную автомашину. А кровь погибшего на его совес­ти. Даже "барышом" не сумел распорядиться в свою пользу. И все это приводит Досхоева к ужасной мысли: "для чего все это сделал?" Чем дальше, тем больше: мысль эта разгорается и осложняется, как запущенная болезнь и приво­дит Досхоева к окончательному выводу о том, что он не имеет права на жизнь, что он не дос­тоин ступать по этой земле.

Как вы думаете: отчего Досхоев пришел к такому сокрушительному выводу? Мне кажет­ся, какой бы глубокой ни была сердечная рана Досхоева, в нем еще не погасло чувство жалос­ти и сострадания. По всему видно, что до совершения убийства в нем еще теплились юно­шеские мечты. По правде говоря, он, покусив­шись на жизнь чужого человека, одновременно покончил и розовыми мечтами своими. Досхо­ев, глубоко осознавший тяжесть совершенного им преступления, следующими словами закан­чивает свое прошение: "Мне сейчас очень труд­но писать, не поднимается рука писать о проще­нии, никто не вернет этому человеку жизнь, а его близким его самого. Но я прошу Вас внима­тельно прочитать мое заявление. Верьте, я гово­рю правду, раскаиваюсь".

Вот таково содержание заявления. Это един­ственное заявление из тех сотен прошений за

весь период моей работы председателем Комис­сии по помилованию, где автор не просит про­щения, а осуждает себя. Выражаясь народным языком, он этим самым как бы утверждает: "за дело рук головой отвечай". Коль лишил жизни безвинного человека, так и не стоит жить са­мому, - говорит он.

Лично я такой поступок отношу к разряду "мужества" со стороны преступника, в котором хоть перед смертью проснулись понятия о чес­ти и совести. Разве можно сравнивать Досхое- ва с Манджиковым, чьи руки запачканы кро­вью пяти человек? Манджиков - это хищник о двух ногах.

После прочтения заявления Досхоева члены Комиссии долго не могли и рта раскрыть. Не знаю отчего: может быть их поражала искрен­ность преступника, или удивило то, что в нем проснулась,- хоть и запоздало, - совесть. По моему разумению, это адово испытание жизнью и смертью.

Хотя Досхоев и совершил непростительное преступление, но я думаю, что и он был моло­дым, и у него были свои высокие мечты... По­тому что жизнь дается человеку единствен­ный раз. А жизнь само собою подразумевает и грезы. Если эта мечта садится на плечо челове­ку как птица счастья, то, конечно, куда прият­нее и желаннее, если эта птица счастья засвер­кает всеми красками, как мерцающие в небе звезды. Обидно, когда эта звезда сначала свер­кнет, а затем раньше времени гаснет.

Все, кто в здравом уме, понимают непрелож­ную истину о том, что там, где жизнь, сосед­ствует и смерть. Хотя и знаем, чувствуем, что когда-то эта смерть рано или поздно настигнет, но в суете повседневных житейских хлопот, пока есть здоровье, друзья-товарищи, с кото­рыми делимся и радостями, и печалями, все же о существовании неминуемой смерти забы­ваем.

А ведь, по сути дела, цена жизни ничтожна: она похожа короткому мигу, измеряемому вре­менем от зари до заката.

Наверно в этом и заключается весь смысл воли Всевышнего, когда он, как испытание, со­здал на земле одновременно жизнь и смерть. Выдержал ли это испытание Манджиков? Как сложилась судьба Досхоева? Об этом судить вам, дорогие читатели.

"ЛУЧШЕ ВПРОГОЛОДЬ жить, ЧЕМ ХАПУГОЙ СЛЫТЬ"

В народе говорят: "Плохими не рождаются, ими потом становятся". Точно подмечено.Вэтом убеждаемся повседневно. Мы сегодня пе­реживаем очень непростое время. Никак не мо­жем приноровиться к стремительным рыночным отношениям, которые как никогда обнажают человеческую сущность. Мы имеем возмож­ность воочию разобраться: кто есть кто? Если мы раньше в силу устойчивой, навязанной иде­ологии были каким-то образом "зациклены, зажаты в тиски" определенных норм и не сме­ли открыто высказаться, и у нас были совер­шенно другие представления о моральных и материальных ценностях и опять же в силу этих обстоятельств почитали человека в личностном плане, то теперь, когда нам дано свободомыс­лие, пытаемся дать обобщенную оценку всему происходящему, всему человеческому деянию сообразно его поступкам в соответствие с жес­ткими условиями, диктуемыми вне времени, в котором мы живем. Нет человека, живущего вне времени, вне окружающей его среды. Мы долж­ны приноравливаться, приспосабливаться к стремительному развитию больших и малых событий, которые происходят с невероятной частотой и быстротой. В противном случае - не выжить.

После таких пространных размышлений мне хочется поведать вам об одном поучительном факте из жизни наших далеких, и в то же вре­мя, недалеких предков. Великий Хромой Тимур, собрав как-то вокруг себя убеленных сединой и умудренных опытом акынов-острословов, ведет неторопливую речь о цене каждого чело­века в отдельности и, как бы мимоходом спра­шивает: "Как вы думаете, сколько стою, напри­мер, я?" Тогда известный поэт того времени по имени Хамиди, не задумываясь, ответству­ет: "Пятнадцать сомов". Недовольный и разо­биженный таким дерзким ответом Тимур гово­рит: "Оу, ты что? Ведь один мой пояс стоит пятнадцать сомов!"

Огненный, острый на язык акын и тут не теряется: "О, таксыр, я ведь оценил вас, вклю­чая стоимость вашего пояса". Упаси бог, как бы и наши цены не оказались на уровне цены Хромого Тимура.

У казахов когда-то существовал строгий обычай, возведенный почти в ранг закона: тре­бовать плату за убиенного, покалеченного,за нанесенный ущерб, угон скота и так да­лее. Нынче, как мне кажется, этот обычай воз­вращается, но уже в более изощренном виде. Ничего бесплатного, безвозмездного нет. За все надо платить: за место на кладбище, за место на базаре, за парковку автомобиля, за оказан­ные мелкие услуги... И происходит это, вне вся­кого сомнения, от жадности, скаредности, стя­жательства, которыми поражена большая часть общества. Видимо отсюда и пошли пословицы: "Жадность губит человека", "Жадность подтал­кивает на подлость". Именно от таких губи­тельных пороков предостерегал когда-то вели­кий Абай. В своих бессмертных стихах, словах назидания он беспощадно осуждал хамство, ханжество, стяжательство, посягательство на чужое добро...

Вот одно из таких преступных дел, совер­шенных на почве вышеназванных человеческих пороков, и поступило однажды на рассмотре­ние нашей Комиссии по помилованию.

В 80-х годах в таксопарке одного из круп­ных городов республики работал начальником автоколонны некий Адильбеков (фамилия изменена). Как правило, в колонне числится не менее ста такси, которые круглосуточно обслуживая население, приносили немалый доход живыми деньгами. А когда человек име­ет дело с деньгами, то ему совсем нетрудно пе­репутать свой карман с чужим. Очень уж труд­но устоять против соблазна заработать на дармовщину.

Адильбеков попадает прямо в точку: опре­делив наметанным взглядом, кто не чист на руку, он становится на путь явного мздоимства. Таким образом, он в течение одного года бе­рет взятку в баснословной сумме - 14 тысяч 200 рублей. В то время такие деньги - это целое со­стояние по сравнению с нынешними. С такой суммой можно было позволить себе что угод­но. Потому и испытывал Адильбеков себя пол­новластным хозяином.

Но он знал, предчувствовал, что его пре­ступное деяние не останется безнаказанным. И почему он, Адильбеков, должен один держать ответ за содеянное? И он решает сделать соуча­стниками начальника и главного инженера автопарка. Казалось бы, невинная вначале шалость Адильбекова, в конечном счете, превра­щается в крупное преступление - групповое хи­щение. В автопарке уже орудует организо­ванная шайка. Ну разве отстанут от начальства

сами таксисты, дающие им взятки от их же вы­ручек? Они тоже откровенно начинают рабо­тать на свой карман, позабыв об интересах казны. Таким образом, уплывают налево ог­ромные государственные средства. Легкая на­жива засасывает всех на дно. Глаза загорают­ся алчностью, жадностью, они теряют грань между днем и ночью, злом и добром, между чес­тью и бесчестью.

Робкий и острожный вначале Адильбеков, чем дальше, тем больше погрязает по уши в вязкой тине своих преступных деяний. И, как вы успели заметить, дорогие читатели, приве­ли его к горькому и плачевному состоянию все те же жадность, стяжательство, сквалыжни­чество.

Чем все это кончилось, думаю, догадывае­тесь без подсказки. Но не спешите с выво­дами. Самое интересное впереди. Городской суд, неизвестно по каким мотивам, приговари­вает хапугу Адильбекова всего лишь на пять лет тюремного заключения вместо положенных уголовным кодексом десяти лет.

Это обстоятельство вызвало не только удив­ление, но и небезосновательное подозрение у членов комиссии, когда на их рассмотрение

поступило заявление Адильбекова с настоятель­ной просьбой о сокращении и без того половин­ного срока наказания, которого он заслужи­вал за содеянное тяжкое преступление. Ну, совсем стыд потерял!

В зоне Адильбеков вел себя безупречно, о чем свидетельствовала характеристика, вы­данная тюремным начальством. По всему бы­ло видно, что он будто выздоравливает пос­ле перенесенной тяжелой болезни. Он даже принимал активное участие в оказании помо­щи пострадавшим от землетрясения в Арме­нии. Слезливо напоминает о том, что дома остались двое несовершеннолетних детей. И все-таки...

Насколько это будет справедливо, если мы окажем послабление человеку, который неве­домо каким путем сумел получить минимальный срок за тяжкое преступление? Именно это и бес­покоило членов комиссии. Тогдашний респуб­ликанский прокурор был человеком строгого нрава, суровым. Именно он и поставил после­днюю точку в этом сомнительном деле: стукнув в сердцах кулаком по столу, однозначно зая­вил: "Хватит!"

Вот так-то, друзья. Жадность губит челове­ка. Ненасытность приводит к подлости. Отсю­да напрашивается самый элементарный вывод: не будь рабом своей глотки, а будь рабом сво­ей чести. Дело бы приняло другой оборот, если это преступление было совершено Адильбеко- вым от недостатка в семье, недоедания и про­чих бед. Ан нет! Его довели до такой жизни жадность, ненасытность, скаредность. Он сам себе вынес приговор, не подлежащий обжало­ванию.

---

Дата добавления: 2015-07-26