Эпифора

Они ходили среди колонн Карнакского храма. Пышные пальмы парами росли прямо на стенах древних развалин. Ноги фараонов вызывали в памяти секс африканских слонов: самец вплывает на самку, тантрически почти не движется, уши его колышутся как паруса, он – слоновий Грэй, взбирающийся на свою Ассоль, он – серая громада саванны, он – бог.

Они ходили, ходили, ходили. Она иногда танцевала, загадывала желание у жука-скарабея и вновь танцевала. И никогда Они не были так счастливы, как здесь – на обломках Серпентария. Коричневая худая собака с египетскими глазами лежала в пыли у ног фараона. Аллея баранов алела розовыми цветами, открывая дорогу в храм. Ресницы и веки жарко трепетали от золота солнца и замирали от серебра луны.

В алебастровой лавке Ей подарили синие тяжелые бусы. И никогда Они не были так счастливы, когда проезжали оросительные каналы и плыли по Нилу. Международные журавли чистили перья у банановых рощ. Фейерверки пальм взрывались на берегах. Они надели на шеи серебряные картуши со своими золотыми именами и думали, что эти картуши, как саркофаги – фараонов, спасут их от ада Серпентария и покажут дорогу в Эль Дорадо, где боги уже заждались их.

И навсегда замолчавшие статуи Мемнона делали их лилипутами, и солнце закатывалось за город мертвых, и черные египетские пацаны бегали за ними с зелеными кошками, и синяя арафатка скрывала Ее лебединую шею, и Он любил Ее так, как не любил даже себя.

И странные белые птицы бродили, высоко поднимая ноги, у цветущих фонтанов.

И никогда Они не были так счастливы, как в те египетские ночи. Никогда. Навсегда.

Перед обезображенным и прекрасным лицом Сфинкса Они подарили друг другу серебряные кольца, и думали, что они спасут их от разлуки. Но разве жизнь и смерть способны их разлучить?

Они сидели на Шератон-стрит в кафе напротив русалки, где пили лучший турецкий кофе и лучшее в мире пиво. Они сидели и говорили друг другу о том, что Он чуть не умер от злой ветряной оспы – детской болезни левизны, но Его спас Бог, а Она, упав в Крыму с высокой скалы, едва не погибла в Черном море, но Ее вынесли дельфины. Они ходили по лавкам и покупали разноцветные африканские маски с инопланетными лицами. И чучело щерящейся лисы не пугало их, как не пугало громадное и цветастое чучело умирающего Серпентария.

Но балет был жив, и поэзия тихо дышала.

Они посещали Эль Дахар, и выбирали на ужин клубнику, на завтрак – гуаву, на пляжный обед – зеленые дыни.

И нежная рыбка луны пахла египетской розой, которая не увядала и распускалась до самой сердцевины.

И Они поняли, что будут ездить туда каждую зиму и сидеть в кафе на Шератон-стрит. И если настанет разлука, пока Она будет на долгих гастролях, а Он – умирать над своими стихами, Они, придет день, январским теплым вечером наконец увидят друг друга в плетеных креслах того кафе – ждущими и любящими. И вновь счастливыми.

Любовь моя, жизнь, душа! Человек разве дышит без ласки? Мы разбиваем себе сердца, чтобы вынянчить это. Мы ласкаем друг друга словами, глазами и идем, все идем в Эль Дорадо, и лежим на поляне с богами, и поем им песни, и все ждем и ждем ответа…

Говорят, их видели в сердце русского Серпентария на Новоспасском мосту, и в Париже на Эйфелевой башне, и у иконы Богородицы «Достойна есть» в храме Христа Спасителя, и среди жутких гниющих нищих у парка, где стоит траурный поезд Ленина-Нелы. Их видели везде и всегда. Потому что Они вечны.

И Они ждали, трогая одуванчики на поляне Эль Дорадо, ждали и ждали, и говорили, и молчали, и никогда не ненавидели, и навсегда любили, человечно и свободно ждали, никого не обижая, всем помогая, благородно и упрямо ждали, не возносясь и не падая, терпеливо ждали ответа на свой вопрос, можно ли взять серебро богов, чтобы раздать его, как свое сердце. И боги сказали – ДА.

/правая створка раскрытого романа-триптиха/

Эпилог

Стихи, написанные Аленом Элин

Дата добавления: 2015-07-26