ЭЛЬ ДОРАДО 1 страница

Я хотел написать Рай

Не пугайся

Пусть о рае

расскажет ветер

Пусть простят меня Боги

за то, что я сделал

Пусть те, кто мне дорог,

просят меня тоже.

Эзра Паунд

Дорога-серпантин цвета серпентинита – серого змеевика Спаса-на-Крови – вела вверх к Эль Дорадо. Там хранилось серебро и золото богов. Золото было сердцем, а серебро – мыслями, рождающими добро и нового Бога – трехликого и единого. Иисус со шрамами на ногах и руках возлежал на поляне лиловых маков, роз и серебряных одуванчиков. Он беседовал с Буддой, иногда прикрывая глаза от блаженства ароматов и сквозь веки видя красное солнце, струящееся по крови. Золота и серебра было так много, что боги Эль Дорадо: шестирукий Шива, бледная Селена, голубоглазая Афродита, спортивная Афина, курчавый Аполлон и его возлюбленный Гиацинт, а также Иисус, Аллах и Будда давно хотели поделиться с теми, кто терпением и страданием дождался единственного и односложного божьего согласия, как получил благословение короля вольтеровский Кандид в Эльдорадо, ушедший с драгоценными баранами, наверное, похожими на тех, скульптуры которых застыли у Карнакского храма.

Прошло три года после вознесения Нелы. Магдалина была беременна и носила девочку. Фома аккуратно ездил на велосипеде с работы, чтобы ни одна машина не царапнула его, а потом, уже дома, готовил легкий ужин, жаря дорадо. Внутри этих боголюдей обитали громадные серебряные слитки золотых мыслей и желание передать их своей живущей в утробе дочери. Эта пара напоминала двух крылатых золотых рыб, что сидят в гнезде над глубокой пропастью, умиротворенные, а вокруг бушует страшная буря кризиса и бедствий. Серпентарий рушился. Но деревья, глядящие в их балкон, мимикрируя, просыпались пальмами, и глубоким днем после каждой ночи Магдалине виделась рыба – божья рыба Красного моря, благословленная Аллахом.

Так для боголюдей приходит время собирать камни.

Первой приснилась рыба-бабочка краснохвостая. Она плавала у красных кораллов, хвостом высекала рубины и символизировала главную красную добродетель Царства Божьего на Земле и первую ипостась нового Бога – ЛЮБОВЬ.

Во сне Магдалина знала наверняка: это был апостол Петр.

Сначала она услышала знакомый голос, произносивший слова, без которых эта добродетель не существовала:

– Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая…

– Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и обладаю верой – так, что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.

– Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы.

Магдалина в маске и трубке плавала за рыбой-бабочкой с красным хвостом – морским двойником Петра, собирала рубины любви в плетеную корзину и мысленно спрашивала у этой божественной рыбы, что есть любовь и как она выражается. Магдалина помнила заповедь Сот Сирха о влечении к человеку на всех семи чакрах, но этого ей казалось уже мало, когда она реализовала это влечение с любимым Фомой. Рыба-бабочка отвечала, глядя на Магдалину спокойными рыбьими глазами и после каждой сказанной фразы трогая губами красные кораллы:

– Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

Магдалина вынырнула и глотнула воздух, потому что она настолько увлеклась речью рыбы-бабочки, что окунула свою трубку в воду. А когда снова встретилась глазами с рыбой, насобирав полную корзину рубинов любви, услышала:

– Достигайте же любви!

Магдалина мысленно спросила, откуда рыба знает всё это. И бабочка, продолжая целовать красные кораллы, рассказала ей свою историю:

– Когда Нела – моя вечная любовь – исчез в дожде и вознесся в грозу, став молнией, я был долго безутешен, пока не забрал из приюта Ахмада-утешителя. Мы с Андреем воспитывали его в Грозном, творя мир и правду среди войны змей Серпентария. Приехав в Москву еще до Пасхи перед нашей всеобщей встречей – поминальной молитвой Сирху, я встретил богочеловека по имени Павел. Оказалось, что он читал книгу проповедей Нелы и был его страстным последователем, и более того, продолжил заповедь о любви словами, которые ты сейчас услышала и, надеюсь, запомнила. Я и Павел сошлись и стали жить вместе, когда Андрей женился. Так, двумя семьями в большом доме мы растили Утешителя, который был счастлив иметь трех пап и одну маму.

– Я думаю, что Нела был несказанно рад на небесах успехам твоей жизни, – мысленно ответила рыбе Магдалина.

– О, Магда! – ответила рыба. – Я каждый день медитировал на его образ в своей спальне перед горящей свечой и говорил с ним о нашей жизни. И после этих молитв и рассказов чувствовал еще большее умиротворение и благословение Нелы. Павел очень любил меня, и я отвечал ему взаимностью, но моя любовь к Неле не умирает, не умаляется, не гаснет, не остывает, не иссякает, не забывается. Я бы жил с ним в Сибири у тюремных острогов и носил бы ему печеные пирожки, если бы он был декабристом, я бы поехал с ним на Соловки, если бы его прошлая жизнь в лице Сталина вернулась бы и сослала его, я бы жил с ним в джунглях и боролся со змеями, варя ему суп из попугаев и делая жаркое из обезьян, я бы сидел с ним в картонной коробке у морозной Красной площади и просил милостыню, я бы вечно ходил с ним по осенним полям, связанный пуповиной красной веревки, и висел над пропастью, я бы ждал его двадцать, тридцать лет, если бы не был уверен, что он никогда не вернется на Землю в своем прежнем образе, но вернется в другом, но узнаю ли я его в нем, найду ли?.. если бы его изуродовала авария и он стал бы отшельником, я бы выколол себе глаза, чтобы быть ему равным и принятым им в его одинокую жизнь. Вспомни, так было в фильме «Куклы» Кетано, который он очень любил и всегда говорил, что этому фильму больше подходит название «Божьи куклы». Этот фильм о любви боголюдей, которая больше их собственной жизни…

Из глаз рыбы-бабочки покатились рубиновые слезы и капнули в корзину Магдалине.

– Не плачь, Кифа! Ты теперь стал божьей рыбой-бабочкой в Красном море любви и высекаешь настоящие драгоценные рубины своим красным хвостом. Но Кифа! Зачем любить БОЛЬШЕ жизни?! Надо любить КАК жизнь.

– Поэтому ты и жива, Магда. Ты любишь Фому как жизнь. Я же любил Нелу больше жизни. Я жил, чтобы быть рядом с ним, смотреть на него, слушать его, готовить ему, ласкать его, лечить, делать ему массаж, чувствовать его даже во сне и знать, что я его часть, как рука или нога.

Рыба-бабочка снова заплакала рубинами и продолжила, целуя губами красные кораллы:

– Когда он вознесся в грозу, я стал помогать лечить людей, пострадавших от змеиного зла. Ты помнишь, что уехав на родину, я устроился работать санитаром в грозненскую больницу. Так я работал, ловил рыбу с Андреем, воспитывал Утешителя и помогал Павлу строить новую православную мечеть. Жаль, что у вас с Фомой совсем не было времени, чтобы приехать, посмотреть на ее красоту и помолиться в ней. А потом меня убили…

Магдалина снова нечаянно впустила воду в трубку и вынырнула на воздух. Она подумала о том, что Петр совсем недавно звонил Фоме и был невредим.

– Тебя не убили. Неправда. Ты жив, – Магдалина, нырнув, мысленно обратилась к рыбе-бабочке, которая, однако, поведала ей следующее:

– Однажды весенним днем я сидел на земле у новой православной мечети, которую основал Павел, и читал вслух книгу проповедей Сот Сирха. Передо мной собралась толпа людей. Тем временем босой Павел, стоя на коленях, страстно молился внутри мечети. Маленький Ахмад-утешитель был дома с мамой, а брат Андрей ловил рыбу в реке, забрасывая сеть. Потом, закончив читать Нелу, я обратился к людям со своей речью, говоря:

– Послушанием истине очистивши души ваши к нелицемерному братолюбию, постоянно любите друг друга от чистого сердца. Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве, засохла трава, и цвет ее опал. Но слово Господне Сот Сирха пребывает в веках. А это есть то слово, которое вам проповедано. Довольно предаваться нечистотам, похотям, пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению. Но возлюбленные! Огненного искушения, посылаемого вам для испытания, не чуждайтесь как приключения для вас странного.

Вдруг кто-то из толпы спросил меня:

– Петр! В древних святых книгах осуждается грех мужеложства как грех похоти, а ты, мы знаем, живешь с мужчиной, который построил этот храм божий и называет себя праведником – богочеловеком Павлом.

И я ответил:

– Возлюбленные! Грех похоти может быть и двуполым, если желаешь ты тело другого существа, не любя его душу. Душа же беспола. Поэтому не грех любить любую душу, независимо от тела, в котором она живет. Когда я ласкаю тело своего любимого – я ласкаю его душу. Бог осудил на истребление города Содомские и Гоморрские, превратив их в пепел, но спас праведного Лота, утомленного обращением между неистово развратными людьми. Ибо сей праведник, живя между ними, мучился, видя и слыша дела беззаконные, потому что развратные. Разврат – это грех похоти, нелюбовь, а нелюбовь – беззаконие. Так, в растлении и в прельщении неутвержденных душ змеечеловеки истребляют сами себя.

После своей проповеди и беседы я пошел домой, не дождавшись Павла, который был занят делами нового храма. По дороге черные змеи с автоматами подползли ко мне сзади на черной машине и оглушив ударом по голове, увезли в горы. Там привязали меня к большому дереву вниз головой, прибили ноги гвоздями и долго били за то, что, по их словам, я своими беседами с новыми прихожанами Павла развращаю их, наставляя на путь свободной любви, и показываю плохой пример молодежи, живя с мужчиной в семье и воспитывая ребенка. А потом, когда я потерял сознание, но запредельными чувствами ощущал, они насиловали меня по очереди с огромным удовольствием и приговаривали:

– Грех не в том, что он трахает тебя в зад, а в том, что ты этого не скрываешь!

Удовлетворивши свою животно-змеиную, черную похоть, они уехали, снова привязав меня вниз головой, и через несколько часов я скончался от инсульта, став с деревом единым целым. И ты, Магда, не плачь по мне: теперь я приплываю во сны праведников, живя в Красном море любви, и раздаю им рубины. Передавай Фоме рубиновый привет!

Рыба-бабочка засмеялась, потом замолчала, в последний раз махнула красным хвостом, высекая рубины, и уплыла в большую, недоступную для Магдалины, морскую глубину.

Перед закатом, когда Фома еще не вернулся с работы, пронзительный телефонный звонок разбудил беременную Магдалину. Это был Андрей. Узнав, что Фомы нет дома, он хотел попрощаться, но Магдалина спросила, вспомнив свой странный сон и надеясь, что он не вещий, как поживает Кифа. Тогда Андрей сказал, что Петр лежит в реанимации, избитый агрессивными мусульманскими змеями.

Когда Кифа пришел в сознание, Магдалина позвонила ему и рассказала свой сон, на что Петр ответил, смеясь:

– Спасибо, Магда, что ты поведала мне о моей смерти. Теперь я один из немногих людей, которые ЗНАЮТ. Но это никак не изменит мою жизнь. Павел так же будет достраивать православную мечеть, брат Андрей будет ловить рыбу, Ахмад – расти, а я буду так же беседовать на своей паперти с прихожанами и говорить о Боге новой любви.

– Кифа, и ты не хочешь поостеречься? – волновалась Магдалина.

– После ухода Нелы в грозу мне ничего не страшно. Мы все уже стали бессмертными.

В один из дней Магдалине приснилась вторая рыба – пятнистая звезда. Она плавала у белых кораллов, высекала хвостом алмазы, светилась бриллиантовым блеском в подводных лучах арабского солнца и символизировала белую добродетель Царства Божьего на Земле и вторую ипостась нового Бога – ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ.

Магдалина поняла, что это был Иоанн Богослов.

– Пока ты будешь собирать алмазы для своей дочери, живущей в твоем животе, я хочу пообщаться с тобой, – сказала пятнистая звезда и глянула в Магдалину бриллиантовым взглядом.

Я всегда знала, что людям нужно помогать. Тем более детям. После воскресения Нелы я с семьей поселилась в ближайшем Подмосковье по Варшавской дороге, не желая жить в Польше. Мать у меня русская, муж – русский, дети на двадцать пять процентов поляки. Я занималась своими девочками, а в выходные, когда муж оставался с дочками, на площади возле церкви читала книгу проповедей Нелы с моей редактурой, изданную Матфеем за его счет. Я ездила туда на велосипеде, когда было не холодно, и после беседы с прихожанами раздавала нищим деньги и хлеб. В один из дней у нас появились новые соседи: женщина с маленьким мальчиком и ее муж, бывший уголовник, сидевший за кражу машин. С подельником он разбирал угнанные авто на детали и продавал их. Теперь он работал грузчиком, а жена его и вовсе не работала. Мальчик почти голодал. Игрушек у него не было, кроме маленького пластмассового пианино с одной мелодией. Он играл с землей: сидел на земляной куче и насыпал пыль в бутылку, а потом переворачивал ее и выливал на вершину кучи. Я звала его в дом, пока его мать спала пьяная, и угощала эскимо и печеньем. Мальчик мыл черные от земли руки и брал угощение, произнося «писибо». Говорил он плохо, коверкая слова и невнятно соединяя слоги. Когда я въезжала на велосипеде во двор, он радостно бежал мне навстречу и кричал:

– Ты плиехала! Ты плиехала!

Это было единственное, что ему удавалось сказать ясно. Я купила логопедический букварь, и он читал его с моей старшей дочерью.

Однажды я вспомнила рецепт своей бабушки-польки и сварила суп по-варшавски. Я залила сушеные белые грибы теплой водой, промыла говядину с птичьими потрохами, нарезала их и сварила. Затем поджарила колбасу, сельдерей, лук-порей и добавила в суп. Майоран, семена фенхеля и набухшие грибы вместе с водой, в которой они вымачивались, тоже положила в суп. Потом натерла свеклу и опустила в супницу, залив кипящим супом. Добавила туда сметану и все посыпала мелко нарезанной зеленью. Это получилось очень вкусно. Бабушка бы порадовалась. Мои дети сели за стол. Я позвала маленького Витю и тоже налила ему супу. И, как всегда, в процессе общения с ним я учила его говорить, разделяя произнесенные им слова по слогам. Он исправно повторял за мной. Обычно я с трудом понимала едва не каждое его слово, но мои девочки, в отличие от меня, никогда не переспрашивали Витю, а сразу же отвечали на его невнятицу. Так, лакомясь супом по-варшавски, они ворковали друг с другом на каком-то птичьем языке.

Через несколько дней после этого супа Витя пропал. Потом его отцу пришло письмо с требованием выкупа, и была обозначена сумма, которой у бедного пьяницы-грузчика, само собой, не было. Мой муж, не задумываясь, выложил половину нужных денег, а остальное собрали соседи. Витя был выкуплен у молодых гопников, но у мальчика появились проблемы со здоровьем. Вечно пьяная мать не следила за этим, а я, когда Витя заходил к нам, не выдержав его ненормальной бледности и ерзаний на стуле, спросила его:

– Где у тебя болит?

– Тамь! – ответил Витя и положил ладонь на попу.

Я вызвала врача, и после осмотра он сказал, что Витю изнасиловали. Врач прописал мази и ванночки для скорейшего заживления. Я купила лекарства в аптеке и отнесла их Витиной матери, рассказав о диагнозе врача. На следующий день милицейская машина увезла отца Вити, потому что ночью он ездил к гопникам, нашел насильника-педофила и зарезал его.

Магдалина вынырнула и глотнула воздух. Вылив из трубки воду и вновь нырнув к бриллиантовой рыбе-звезде, она мысленно спросила:

– А как же первая заповедь Нелы «не убей!»?

Рыба-Иоанн ответила:

– У каждой заповеди есть свои исключения, Магда! Уверена, что Нела не осудил бы Витиного отца.

После этого страшного случая я еще более ревностно проповедовала на площади у церкви, оставив у лавочки свой велосипед. И помимо заповедей Сот Сирха, читала людям свои послания, чтобы ускорить их переход в боголюдей, благословив их и детей их:

– Братья! Станем любить не словом и языком, но делом и истиной. Мы знаем, что мы от Бога и что весь мир лежит во зле Серпентария. Да храните себя от его идолов! Ибо многие обольстители вошли в мир. И писатель Набоков, сладкозвучный певец педофилии, – первый из идолов-обольстителей Серпентария. Да не поклонимся ему в ноги за то, что уже более полувека после выхода «Лолиты» страшные и гигантские волны педофилии бушуют во тьме Серпентария. Душите этот порок своими руками. А если кто из вас почувствует, что болен им, держите путь в монастырь и просите Бога избавить вас от дьявольского наваждения. Возлюбленные! Не подражайте злу, но добру. Кто делает добро, тот от Бога, а делающий зло не видел ни Бога в целом, ни его ипостасей. Человек, у которого нет сердца, никогда не плачет, даже без слез, как плачут камни. Но когда он заплачет, это станет его преображением, ибо вода не просто оттачивает камень, но превращает его из бесформенной глыбы в совершенную скульптуру – королеву каменных джунглей, в богочеловека. Дети! Да не обольстит вас никто! И да хранит вас Бог: Альфа и Омега, начало Царства Божьего на Земле и конец Серпентария. Возлюбленные! Жаждущему дайте даром от источника воды живой. Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром.

Магдалина, собирая в корзину алмазы человечности для своей дочери, мысленно спросила бриллиантовую рыбу-звезду:

– Что же стало с Витей, Иоанн?

– После того как его отца посадили в тюрьму на долгие годы (хотя, на мой взгляд, надо было оправдать, но это вопрос к моему брату Иакову, который работает судьей), мать его совсем спилась и ее лишили родительских прав. Не долго думая, мы с мужем решили усыновить Витю. Мои девочки были несказанно рады. Пройдя затейливые процедуры и оформив кучу бумаг после получения из тюрьмы согласия Витиного отца на усыновление, мы с мужем стали растить Витю в понимании нового божьего слова. Он уже немного читает, говорит намного лучше и всегда улыбается.

– Как дебил? – мысленно спросила Магдалина и устыдилась.

– Магда! Ты всегда была слегка циничной! Наверное, это издержки твоей бывшей профессии. Ну почему как дебил? Как счастливый ребенок. – Рыба-звезда возмущенно взмахнула хвостом, высекая последние алмазы, потом улыбнулась и уткнулась Магдалине в ушко.

– Я приплыла, чтобы рассказать тебе всё это, – прошептала рыба-звезда, – потому что до Пасхи еще далеко, а тебе уже скоро рожать. И если бы даже Фома узнал на Пасху, когда мы встретимся, все наши житейские новости, он все равно бы не смог пересказать тебе их так, как поведала я – из первых уст.

Вдруг рыба-звезда-Иоанн увидела приближающуюся к ним гигантскую мурену.

– Магда! Уплывай! Змеи есть не только на Земле, но и в морях-океанах. Эта тварь хочет забрать у тебя корзину с алмазами.

– Но зачем они ей? – мысленно удивилась Магдалина.

– Ты что!! – воскликнула рыба-звезда. – Она будет раздавать их сухопутным змеям-грешникам, которые погружаются в море, чтобы убить свою скуку на Земле. А они, сама знаешь, распорядятся ими не по-божески, покупая очередные шубы и виллы своим сукам, соскам и глупым детям.

И когда мурена совсем подплыла к корзине и Магдалина опешила, рыба-звезда сверкнула глазами и пустила бриллиантовые неломающиеся молнии в тело мурены, которая, извиваясь, как порванный червь, упала на белое дно бездыханной.

Рыба-звезда спросила:

– На днях тебе снился Петр, так ведь? Ты собирала рубины любви, и мурена вас не беспокоила.

– Верно, – мысленно ответила Магдалина.

– Это всё потому, – сказала рыба-звезда, – что мурен больше всего в их жизни интересуют именно алмазы. А, может, потому, что вчера она проспала, пока ты беседовала с Петром. Но в третий раз будь осторожна: сотни мурен по всему Красному морю охотятся на рыб-апостолов, высекающих камни в корзины праведников. Это божьи камни. Третий будет тоже не дешев. Захвати гарпун. Хотя не нужно. Потом поймешь. Передавай бриллиантовый привет своему Фоме! Счастливо!

Вдруг рыба-звезда замерла и добавила:

– Совсем забыла тебе рассказать: когда подмосковным змеям-гопникам надоели мои проповеди у церкви, они во дворе одного из них разожгли костер, на него водрузили котел с подсолнечным маслом (по запаху я поняла, что оно – такое же, на каком я жарила сельдерей, лук-порей и колбасу для своего варшавского супа). И когда масло разогрелось и закипело, бросили меня связанную, поймав, когда я ехала из церкви на велосипеде, в его кипящее чрево. Так я приняла свою мученическую смерть. И я рада, что дети к тому времени уже выросли в новом Боге и мое «Откровение» было издано.

Рыба-звезда уплыла в бриллиантовую глубину, и Магдалина проснулась. Позвонив Иоанну в Подмосковье, она рассказала ему свой сон и предостерегла от мученической смерти в кипящем масле. Та, будучи Иоанной в миру, рассмеялась:

– Магда! Я буду жить как живу: читать проповеди у церкви, растить троих детей в новом Боге и писать свои послания и «Откровение». Вспомни, что говорил Нела: СМЕРТИ НЕТ. И не беспокойся.

На следующий день Магдалина вновь совершила заплыв и опустив в воду лицо в маске, увидела синие кораллы. Возле них желтохвостая рыба-хирург высекала сапфиры и говорила о третьей добродетели Царства Божьего на Земле, синей ипостаси нового Бога – СВОБОДЕ.

Магдалина поняла, что это был апостол Фаддей.

Рыба-хирург улыбнулась и начала так:

– Я плыл сюда из вод Индонезийского архипелага и очень устал. Но мне был сильный импульс встретиться с тобой и наполнить корзину для твоей дочери лучшими сапфирами мира. После вознесения Нелы я вернулся на Лангкави. Там оставались жена и дочь. Я работал капитаном английской яхты и снимал роскошные апартаменты с видом на океан. Жена подружилась с аборигенами и будучи фотографом, делала изумительные снимки их ритуальных празднеств, часто кровавых, но таких первозданных. Ее фотографии покупали французские журналы. В свободное время я снова сделал улу, как на Панаме, и катал на нем свою маленькую дочь. Через полжизни, мытарствуя в хвосте, сердце и голове Серпентария, я наконец понял, что быть свободным – это не только не испытывать тягостную зависимость от своих страстей и грехов, от несовершенства законов питомника, но делать то, что ты хочешь. На мою жену, пока она не встретила меня, в течение жизни пытались повесить то клеймо содержанки, то чьей-то тайной любовницы, то неудачницы, то нищей, то сумасшедшей, то истерички, то ведьмы, то неуместной правдолюбки. Теперь она стала матерью, и она свободна. Просыпаясь, она видит океан из окна и гуляя с дочерью по его побережью не расстается со своим фотоаппаратом. Мы занимаемся любимыми делами – теми, к которым лежит сердце. Наш союз – по взаимной большой любви. Ты можешь представить, как мы счастливы?

– Так зачем тогда тебе понадобилось быть рядом с Нелой и слушать его заповеди и проповеди? – мысленно спросила Магдалина.

– Нела дал мне ясные формулировки моих мыслей, которые иногда путались и вызывали сомнения: на правильном ли я пути. И теперь я знаю, что да. Я живу с Богом и в Боге, и он настолько новый, что бедные змеи Серпентария маются без него столетиями и никак не могут понять, что он есть. И если мы когда-нибудь вернемся в Россию, я напишу книгу о настоящей свободе.

Магдалина вспомнила, что говорил как-то Нела с Новоспасского моста. В детстве отец купил ему книгу Сетона-Томпсона, где был поразивший Нелу рассказ «Мустанг-иноходец». Ковбои страстно желали поймать красавца иноходца, который водил за собой гарем кобыл, никак не попадался в лассо и капканы и бегал так быстро, что его невозможно было догнать. И вот один упрямый ковбой после долгих преследований приманил мустанга маленькой кобылицей и даже смог прижечь его своим именным тавром. И тут иноходец встал перед категорическим выбором: либо лететь вниз, жить заклейменным и принадлежать стаду поймавшего его ковбоя, а то и быть проданным, либо броситься с отвесного утеса, куда он и ринулся вверх, разорвав веревки. Ковбой нашел его на камнях – бездыханным, но свободным. И в подтверждение этой романтической истории о мустанге, когда Нела был уже юношей, у философа Шопенгауэра ему встретилась мысль, что истинная свобода наступает в миг смерти. И долгие годы Нела думал, что людям надо смириться со своей несвободой, потому что в социуме Серпентария свобода может быть только относительной. К примеру, если ты свободен от нелюбимой, но прибыльной работы, ты, допустим, зависим от своего безденежья, которое тебе создает любимое, но неприбыльное дело. Женщина зависит от своих детей, часто – от мужа. Муж – от начальника, от своего бизнеса, от денег, от прихотей и капризов жены. Стало быть, свободы нет и не может быть. Эта мысль долго прибивала Нелу к земле, пока он не просветлился и понял, что свобода – это феномен исключительно внутренний. Женщина не будет мучительно зависеть от своих детей, если они желанны, не будет тяготиться мужем, если он любимый. Муж не станет страдать от начальника, если он справедливый, умный и человечный, от бизнеса – если он в радость, от денег – если они как награда за свой свободный труд, от прихотей женщины, если она любима. Значит, если внутри тебя любовь и ты выбираешь свой путь и попутчиков, руководствуясь только любовью, – ты будешь свободен.

Рыба-хирург прочитала мысли Магдалины и радостно воскликнула, высекая сапфиры в ее корзину:

– Да! Да, Магда! Именно так говорил Нела! И был совершенно прав. Ибо я живу по любви, и я свободен. А ты?

– И я свободна, – ответила Магдалина. – Я думала, что я свободна, когда работала проституткой, потому что я имела мужчин и их деньги и не чувствовала при этом отвращения, а наоборот, за их счет удовлетворяла свои недюжинные физиологические потребности. И мне казалось, что я люблю весь мир. Я умудрялась справляться даже с грубыми клиентами, и после меня они будто оттаивали. Но какой-то червь сомнения точил меня изнутри. Встретив Нелу, я поняла, что эту программу я отработала. И осознала, какой червь сомнения мучил меня. Я была важной и страшной деталью в адской машине прелюбодеяния и водопадом животной похоти. Теперь, когда мое тело принадлежит только Фоме, я стала водопадом любви. Ребенок, сидящий в моем животе, любим и желанен. Любовь Фомы безгранична. Я счастлива и свободна.

Магдалина вынырнула на поверхность воды и сняла маску. Широко открытыми глазами она посмотрела на божье солнце, которое было едино, как един Бог. Оно было и Буддой, и Кришной, и Аллахом, и Иисусом одновременно. И Магдалина заплакала от счастья. Ее свободные слезы капали в Красное море и сливались с мировым океаном, становясь едиными с ним. Рыба-хирург тронула холмики внутренней стороны ее ладони губами и скользнула по голени хвостом. Магдалина окинув восторженным взглядом прибрежные пальмы, надела маску и вновь нырнула.

– Через эти сапфиры ты скажешь своей дочери, что такое свобода и что она невозможна без любви. – Рыба-хирург улыбнулась и заглянула в корзину. Синие глубокие по цвету камни лежали в ней и сияли в подводных лучах дневного солнца – единого бога всего человечества.

Вдруг невдалеке от них показалась гигантская мурена. Гадко извиваясь, она подплывала к корзине Магдалины. Рыба-хирург воинственно направила на нее свои плавники, которые превратились в серебряные скальпели. Разрезав мурену на две половины и наблюдая ее предсмертные судороги на песчаном дне, рыба-хирург сказала:

– Змеи, живущие в адской зависимости от своих грехов и пороков, всегда завидуют праведникам, свободным в своей любви и ставшим боголюдьми. Поэтому пытаются отнять сапфиры свободы, убежденные в том, что их свобода – только в деньгах. Но они забывают, что деньги – это не цель, а средство.

– Средство для чего? – мысленно спросила Магдалина и отвела взгляд от мертвой мурены.

– Для жизни нового Бога. Нищий не может реализовать свою любовь, человечность и свободу, – ответила рыба-хирург.

– Но мне всегда казалось, что как раз нищие очень свободны, – мысленно возразила Магдалина.

Фаддей потерся спиной о коралл и сказал:

– От социума Серпентария – да, от голода, холода и жажды – нет. Тобой владела иллюзия. Нищие очень несчастны. А несчастный никогда не может быть свободным.

– А ты не хочешь вернуться в Россию, Лёва? – мысленно спросила Магдалина.

– Россия – страшно несвободная часть Серпентария. Это страна воров и мутной воды. Страна грешников и заблудших овец. Когда немец Шопенгауэр писал, что смерть есть миг освобождения, наверное, он думал о России, ибо достичь свободы при жизни в этой части Серпентария крайне сложно. Страна, которая распинает своих пророков, насаждает ортодоксальную религию и удушает свободу не только совести, но и любви, которая никому не мешает, но напротив, помогает стать свободными боголюдьми. Но так исторически сложилось. Вернувшись, я пострадаю как Петр и Иоанн. А я не желаю страдать. Мои бесчисленные страдания остались в России. Я только могу посетить их могилу.

Рыба-хирург говорила все это и знала, что через много лет, приехав в Россию, Лёва Фаддеев, он же апостол Нелы Фаддей, погибнет, усеченный ножом, в жестокой драке со скинхедами, которых наймут священники, не согласные с его скальпелями-проповедями о свободе, вырезающими из людей рабов. Не желая тревожить беременную Магдалину рассказом о своей смерти, рыба-хирург махнула хвостом, кинув последний камень в корзину Магдалины, передала Фоме сапфировый привет и отплыла в свою глубину.

Магдалина проснулась, и скоро с работы пришел Фома. Он часто дарил Магдалине цветы. В тот вечер он принес эквадорские розы сорта Freedom – ярко-красного цвета. А когда через несколько дней они завяли, Магдалина взяла гуашь и покрасила лисьей кисточкой все засохшие лепестки в синий свободный цвет.

Дата добавления: 2015-07-26