В истории и современности 1 страница

Гура В.А.(Санкт-Петербург)

Священное и мирское в европейской философии

Одна из главных проблем философии истории – проблема развития. Как и почему развивается человеческое общество? Причины появления новых форм социального бытия и культуры ищут в материальном производстве, в человеческом духе, в божественном Провидении. На наш взгляд, во главу угла можно поставить взаимоотношения личности и общества.

В тех государствах и цивилизациях, где индивид жестко вплетен в социальную структуру и выполняет в ней строго определенную функцию, где нет простора личному началу, нет и предпосылок развития, В этих обществах доминирует стремление к самовоспроизведению и сохранению существующего типа производства, культурных и религиозных форм. Благоговейное, священное отношение к традиции, сакрализация всего социального и культурного опыта исключают забвение необходимых форм жизнедеятельности и придают обществам такого типа чрезвычайную стабильность и устойчивость.

Разумеется, эта устойчивость, характерная, прежде всего, для ранних цивилизаций, была относительной. Непрерывные войны неизбежно приводили к смешению религиозных культов, обмен деятельностью, торговля способствовали развитию личной инициативы, зарождению критического, рационального мышления. Все это демонстрировало относительность вековых традиций и подтачивало существующие регулятивные механизмы социума.

Первое значительное “потрясение основ” традиционализма происходит в эпоху, названную К.Ясперсом “осевым временем”. Начиная с VIII в. до н.э., в Китае, Индии, Иране, Палестине формируются новые религиозные движения, которые прямо или косвенно выступают против существующих сакральных структур. Религиозные реформаторы, отрицая прежние традиции или же, наоборот, предлагая новаторские способы их защиты, обращались в внутреннему миру человека, его сознанию. Новые духовные лидеры призывали не покорно следовать за ними, а осознанно принять их аргументацию. Пространство для проявления личного начала, таким образом, значительно расширилось.

Однако все эти духовные процессы периода “осевого времени” были только брожением, безусловно, плодотворным, в рамках прежней культуры. Они лишь поколебали, но не разрушили традиционные сакральные основы. Прорыв этих основ и подлинное освобождение личности осуществились не широким фронтом всех древних цивилизаций, а только в узком пространстве греческих полисов.

Глубинные истоки греческой свободы восходят к тем архаическим “темным” векам, начало которых связано с крушением Микенского царства. Насильственное разрушение социальных структур привело к длительному периоду анархической вольницы, которая в конечном счете упорядочилась не образованием типичной для древности деспотии, а формированием принципиально нового типа социально-политических отношений – демократии. Это был одновременно и прорыв в будущее, и возврат к прошлому, поскольку на новой основе воспроизводились некоторые черты родового строя. В VI в. до н.э. новые формы социальной и политической жизни в результате законотворчества Солона и Клисфена получают институциональное и юридическое выражение.

Именно реальная свобода способствовала раскрытию “сущностных сил человека” (К.Маркс), его разнообразных творческих возможностей. Дух свободы в греческих полисах обеспечил развитие своего рода “избыточной деятельности”. К ней мы относим и необычно для древних народов увлечение атлетическими соревнованиями, и страсть к чистому познанию, приведшую к возникновению философии и науки. У древних греков знание приобретает не только рациональную форму, но и носит личный характер, поскольку известны создатели тех или иных теоретических построений. Знание уже не священно, как это было в ранних цивилизациях, оно доступно и открыто, то есть происходит его десакрализация.

Неоспоримые достижения древних греков, связанные с прорывом священного, с отходом от сакрального социокультурного порядка, заложили основы европейской цивилизации. Но примечательно то, что они существенно не изменили жизнь самих античных государств, открытия в области физики, математики, величественные философские построения не были вплетены в реальную жизнь. Это была лишь одна составляющая будущего прогресса.

Другую составляющую принесло с собой христианство. С одной стороны, оно покончило с античным свободомыслием, порой доходившим до открытого атеизма, заключив теоретические поиски мыслителей в строгие догматические рамки. С другой, – именно эта религия таила в себе те черты и зародыши, которые впоследствии не только изменили облик мира, но и поставили под вопрос само бытие священного, сверхъестественного.

Христианство в своеобразной форме продолжало и развивало линию личного начала, которая впервые четко обозначилась в античной мысли. Если для древних греков человек – “мера всех вещей”, то в христианстве он – “образ и подобие Бога”. То есть и античная, и христианская традиции подчеркивают ценность и самостоятельность личности, не допуская поглощения ее социальным и природным целым.

Но еще более важным по своим отдаленным последствиям было христианское отношение к природе, которое обусловлено иудейским происхождением этой религии. Согласно иудейско-христианским представлениям, мировой порядок, хотя и создан Богом, все же не имеет святости. Священное как бы изымается из этого мира и концентрируется в едином Творце. Поэтому есть определенная логика в суждениях протестантского теолога Х.Кокса, который выводит идею секуляризации из библейских текстов.

Встреча “Афин и Иерусалима” только вначале была конфликтом и борьбой. В дальнейшем сложился уникальный мировоззренческий синтез, включавший рациональные приемы мышления, высокую оценку личностного начала и представление об относительности природных и социальных сфер бытия. Христианство, принципиально разделившее мира на “град Божий” и “град земной”, ориентировало на преобразование “земного града”, лишенного всякой святости.

Эти взрывчатые идеи, в своей сущности направленные на слом всего традиционного и священного, реализовались далеко не сразу. Более того, в Средние века мы наблюдаем возврат к сакральному типу цивилизации, в котором освящаются не только правовые и политические структуры и восстанавливается своего рода “жреческое”, священное знание, но и происходит частичное возвращение к языческому наделению природы духовными качествами. Потребовалось целое тысячелетие для завершения инкубационного процесса.

Античное культурное наследие, усиленное христианской антропологией, сначала проявило себя в ренессансном культе человека и в расшатывании ранее незыблемых представлений о сакральной сущности миропорядка. Это была лишь частичная и поверхностная десакрализация, которая затем привела к новому всплеску религиозности, принявшему форму протестантской Реформации.

Но именно теперь по-настоящему дало о себе знать иудейско-христианское отношение к природе. Протестантизм формируется под знаком возврата к первоначальному христианству, отбрасывания все элементы язычества, которые сохранялись в средневековом католицизме. Природа для протестантов – сфера, чуждая всякой божественности и духовности. Она подчиняется только естественным закономерностям, и поэтому доступна человеческому познанию. Такая десакрализация природы, отношение к ней как к материалу, объекту деятельности человека послужили идеологическим оправданием как для развития естественных наук, так и для бурного промышленного покорения природы.

Таким образом, можно констатировать как вполне очевидный факт, что зарождение научного знание, и его практическое применение были связаны с сужением сферы священного и все большим выдвижением на первый план человека с его притязаниями на удовлетворение растущих, в принципе неограниченных, потребностей. Это, в свою очередь, привело к нарушению социальной стабильности и равновесия во взаимоотношении общества и природы.

Сама христианская религия в значительной мере утратила свои позиции, уступив в мировоззренческой области научным и идеологическим концепциям. Религиозный культ, ценности и мотивы в жизни человека европейской культуры играют незначительную роль, что дает основание религиоведам, философам и теологам говорить о секуляризации как о принципиально новом явлении в истории человечества. Причем в большинстве случаев это отмечается как весьма тревожный симптом общего кризиса европейской цивилизации.

Соответствующий круг проблем уже вполне осознан, и предложены самые разнообразные пути их решения, такие, как возврат к первоначальной священной Традиции (Р.Генон), восстановление биокосмического единства (Л.Мэмфорд), создание общечеловеческой религии (Д.Андреев, А.Тойнби), установление “пределов роста” (Римский клуб) и др.

Представляется важным исследование цивилизационных структур, альтернативных европейской цивилизации, с ее культом потребления, бесконечного научно-технического прогресса. По существу, в последнем случае речь идет о преобладающей ориентации а материальное, телесное начало. В этой связи интересен опыт восточных цивилизаций и, в первую очередь, индийской, которая в значительной мере активность человека направляет на самопознание, самоуглубление. Для конкретного индивида результаты, получаемые таким образом, по своей значимости не уступают достижениям европейской науки.

На протяжении последнего столетия европейская культура чутко и все более заинтересованно относится к своей восточной альтернативе. Это проявляется не только в создании религиозных систем вроде теософии и антропософии, но также в попытках представителей науки выйти за рамки материалистической в своей сущности парадигмы. Положительным результатом такого синтеза культур может быть смена приоритетов личности: переход от материального к духовному, от хищнического отношения к природе к постижению глубин собственной души и достижения на этом пути гармонии с мировым целым.

Несомненно одно: сложившаяся в Европе модель непрерывно расширяющегося производства и претензия человека на расширение потребления становятся непосильными для биосферы. Объективно человечество нуждается в цивилизации, ограничивающей беспредельные потребительские запросы людей и ориентирующей на стабильность и равновесие с природой. Можно предположить, что виток европейской истории, обусловивший зарождение и укрепление секулярных тенденций, завершается, и постепенно будет нарастать влияние противоположных процессов, несущих с собой постоянство и равновесие. Будет ли это означать возвращение к сакральному миропорядку или человечество найдет иные пути решения проблемы – покажет время.

Булатова А.В. (Екатеринбург)

Религия на рубеже столетий: основные тенденции развития

Наступает время, когда мир становится все более тесным все более взаимосвязанным. Как будут развиваться в XXI в. отношения между человеком и религией? Что будет происходить с множеством существующих сегодня религий при всевозрастающей взаимосвязанности мира? Слияние? Вряд ли, поскольку каждой из них пришлось бы поступиться основными догматами, что приведет к утрате индивидуальности каждой из религий. Ни одна не в состоянии сегодня, да и будущем счесть своим весь род людской. А ведь именно эта задача стоит на повестке дня: поиск суперавторитетов, идеалов, ценностей нового образа жизни, которые смогут объединить человечество в единый социальный организм и которые будут способствовать этому сложному процессу. Как именно будет происходить процесс “складывания” человечества в единое целое, и каким оно будет, пожалуй, не знает никто. Сегодня можно только выявить некоторые тенденции развития, по которым мир, возможно, будет развиваться в XXI столетии. Можно утверждать точно, что человечеству потребуются новые идеалы и ценности жизни, и от того, какими они будут, зависит, в каком мире будут жить наши дети.

На Западе секуляризация и повальная атеизация европейского общества в XVIII-XIX вв. поставили перед обществом проблему существования человека в мире, где Бог умер, и, следовательно, все позволено. Реализация подобной перспективы является убийственной для человечества, поэтому появляются новые попытки найти иные идеалы и ценности, на которых человек смог бы построить свою жизнь. Таким образом, сегодня на повестке дня стоит поиск суперавторитетов, могущих предложить человечеству проекты будущего. Это особенно важно для западной части мира, а сегодня и для России. Дальнему Востоку, в принципе, не нужна новая секуляризованная этика, так как там господствует этика, разработанная еще конфуцианством, которая опирается на двуединый, посюсторонний суперавторитет – “государство-семья”. Позиции ислама также достаточно сильны.

Поиски новых суперавторитетов оказываются важными и необходимыми еще и потому, что XX в. явил миру лик таких религиозных войн, где главной целью является не захват территорий и материальных благ, а возможность властвовать над умами людей, и от того, какой суперавторитет будет руководить людьми, и будет зависеть их будущее.

Во всем мире наблюдается тенденция вернуться к собственной культуре, истории, языку. “Чем больше человечество видит себя живущим на единой планете, - пишут Д.Нэсбит и П.Эбурдин, - тем больше необходимость для каждой культуры земного шара иметь свое уникальное наследие. Есть желание пробовать кухню друг друга, приятно одеваться в джинсы, наслаждаться иногда одинаковыми представлениями. Но если другой процесс начинает разрушать сферу более глубоких культурных ценностей, то люди вернутся к демонстрации своих различий, и это будет чем-то вроде культурного протеста. История каждой нации, ее язык и традиции уникальны. Поэтому парадоксально то, что, чем более похожими мы становимся, тем больше мы будем подчеркивать свою уникальность”¹. Амплитуда выражения и демонстрации своей непохожести на других может колебаться от деклараций и заявлений до конфликтов. Распространенность последних очень велика. Возникшие межнациональные и религиозные конфликты, как правило, носят затяжной и безысходный характер. Эта борьба идет на уничтожение “чужих”, не просто из-за каких-то материальных преимуществ или выгод.

Следовательно, очень важно посмотреть на поиски суперавторитетов в сфере религии. Сегодня религиозная жизнь характеризуется возможностью выбрать во множестве существующих религиозных организацией, ту, которая больше отвечает твоим запросам. Появилось такое явление как “новые религии”. “Новые религии” выражают тенденцию модернизации традиционных религий Запада и Востока, дабы соответствовать изменившимся реалиям XX столетия, и характеризуются, прежде всего, наличием мистических или мифо-магических элементов, так или иначе несущих в себе идею единства бытия. Также “новые религии” характеризуются наличием харизматического лидера с его мистической озаренностью, что отвечает потребностям в большей эмоциональности. “Новые религии” направлены на достижение счастья “здесь и сейчас”, для чего выдвигают различные проекты будущей гармонии, причем важное место уделяется человеческой воле и активности, дающим возможность жить счастливо. По сравнению с этим и божество, и мировые проблемы оказываются как бы производными. Однако при этом “новые религии” тяготеют к синкретизму или универсализму – производным современного межкультурного взаимодействия. Большое значение имеет религиозно-авантюрный дух, которым эти религии, несомненно, обладают, что опять-таки отвечает чаяниям современного человека, желающего жить несколько другой жизнью, чем предлагает ему окружающая действительность.

В эпоху стабильности церковь как социальный институт занимает прочное положение, а в период великий изменений переживает упадок. Сегодня общее количество верующих снизилось, но увеличилось количество фундаменталистов и приверженцев различных сект.

В беспокойное время, время больших изменений, люди обращаются к двум крайностям – фундаментализму, то есть к прошлому, или же к личному духовному опыту. Последние составляют сегодня миллионы людей, которые изучают йогу, медитацию или другие дисциплины, почерпнутые из восточных религий. Они, как и фудаменталисты, т.е. представители консервативного крыла широкого спектра религиозных течений, стремятся найти связь между повседневной жизнью и высшими духовными устремлениями. Эта связь в современном мире так и не была найдена ни в традиционной церкви, нив религиозном преклонении перед наукой и техникой. Фундаменталисты предлагают вернуться к старым временам, когда ценности были четко определены. Приверженцы личного духовного опыта отвергают какое-либо внешнее воздействие сверху и ищут руководство через восточные религии, медитацию, либо через потенциальные человеческие возможности. Людям необходим живой чувственный опыт духовной жизни. В той мере, в какой традиционный религия проявляется сейчас, она все меньше и меньше оказывает влияние на наш внутренний мир. “Новые религии” эффективно используют средства массовой информации. Возникает странная сбалансированность между использованием техники при проведении службы и высоким уровнем религиозности людей.

К этому следует добавить следующее. Если все население мира будет потреблять столько, сколько потребляется сегодня только Западом при нынешнем развитии технологий, то ресурсов среды обитания для подобного образа жизни хватит ненадолго. Считается, что потребительской западной цивилизации осталось еще 60-80 лет, из чего следует, что мы рискуем построить “цивилизованное общество” как раз к тому моменту, когда ему будет нечего уже потреблять. Соответственно, миру нужна новая притягательная супермодель, которая способна отразить изменившееся положение вещей. К тому же эта модель должна обладать притягательным эмоциональным воздействием, отражением в изобразительном искусстве, литературе и т.д.

Остановимся подробнее на рассмотрении такого феномена религиозной жизни, как фундаментализм. Сегодня понятие фундаментализма толкуется более широко. Распространено мнение, что фундаменталистами являются те, что отвергает в принципе современные жизненные ценностные установки и стремится вернуться к основополагающим ценностям прошлого. По сути дела, если рассматривать фунадментализм как движение, стремящееся повернуть течение времени вспять, изменить “стрелу времени”, то у фундаменталистским можно отнести многие идеологии и политические движения, в том числе и те, которые чисто внешне такими не являются.

В связи с общим кризисом идеологии модернизации и с соответственным возрастанием конфессиональных и этнических конфликтов религиозная символика, религиозный опыт индивидов и групп, зачастую отвлеченных от своих чисто духовных оснований, становятся знаменем и различной консолидации, и раздирающих современное общество социально-экономических и культурных конфликтов. Крах устаревших, чисто рационалистических понятий о психологии и мышлении человека, о социальных связях между людьми и, вместе с тем, развитие новых информационных технологий, мыслительных и эстетических потребностей, приводят к тому, что современная культура обращается к философским и художественным, а через них – к религиозным достижениям старых, традиционных культур.

Поэтому считается, что размывание прежних ценностей в незападном мире создает лакуны, заполняющие по большей части религией в форме фундаменталистских движений. Происходит возврат к собственным корням. И здесь стоит задать вопрос: фундаментализм – религия или в нем больше от идеологии деструктивного характера? Можно ли говорить, что развитие фундаменталистских течений есть развитие новых массовых идеологий (квази-религиозных идеологий)?

Среди причин фундаментализма, как правило, называется кризис традиционного общества и связанных с ним ценностей, образа жизни и т.д. Но более глубокой причиной является сопротивление нарастающей сложности жизни и ее обновлению. По сути дела, если нет отчаяннной погони за новациями, то нет и фундаментализма. Таким образом, современный фундаментализм являет собой зрелище стихийного и глобального контрнаступления религиозной сферы против долговременного и продолжающегося поныне натиска “модернизаторства” и его крайностей и издержек. Во всяком случае, упор на принцип механического возвращения к своей национальной религиозной идентичности, упор на свое демонстративное противостояние внешнему миру и внешним “врагам” как на “ставку больше, чем жизнь” - родовая черта современного фундаментализма в любых цивилизационных и вероисповедальных сферах. Такая “профетическая” или, точнее сказать, псевдопрофетическая, мобилизация людей связана с отчуждением их веры, воли и чувств, с вольной или невольной узурпацией людских сердец воинствующим группами.

Религиозно - фундаменталистские идеи едва ли обладают долговременной перспективой, ибо чужды всем трем измерениям истории – настоящему, прошлому и будущему. Они чужды прошлому, ибо стремятся заместить реальное прошлое поспешными, на рациональный лад сконструированными схемами и картинками. Консервативное приятие прошлое замещается идеей его силовой, произвольной радикалистской реконструкции. Они чужды настоящему, ибо уникальная проблематика настоящего не может быть втиснута в нормативные рамки идеализированного прошлого. Они чужды будущему, ибо последнее, неся в себе элементы непредсказуемости и свободы, не может всецело программироваться из прошлого и декретироваться из настоящего. Однако фундаментализм – часть сегодняшней мировой ситуации, когда миллионы людей разных регионов, наций классов и групп, потеряв серьезные внутренние опоры в реальной истории, социально и духовно обескровленные издержками модернизационных процессов, ищут основания для своего человеческого статуса или свою идентичность. По всей видимости, со временем фундаменталистские страсти уступят место каким-то более взвешенным, консервативным и реалистичным идеологическим и культурным формам. Впрочем, агрессивность, назойливость, человеческая бестактность, нередко проявляемые религиозно-фундаменталистскими движениями, противостоят не только универсальным тенденциям развития, но и самой специфике религиозной сферы.

Если рассматривать фундаментализм боле пристально, то можно увидеть, что он сочетает в себе два стремления. С одной стороны, он стремится апеллировать к традиции, с другой – выявить некоторый социальный идеал, пригодный для представления о будущем. К чему приведут подобные поиски, сегодня сложно предугадать, так как часто желание углубиться в историю служит способом прорыва в новое культурное пространство. Какие новые суперавторитеты будут найдены на этом пути, пока неясно. Можно лишь увидеть желание и стремление человека познать самого себя через собственные истоки.

Не исключено, что будущем появятся новые мессианские движения. Исчезновение веры в спасение при помощи общества и во второе пришествие гражданской революции может породить новых пророков и мессий. Но эти новые мессианские движения вполне могут оказаться направленными против общества и опираться на утверждение, что спасение следует искать только за его пределами, только в личности и через нее и, возможно, только путем выхода из общества. Конец веры в спасение при помощи общества, которая в течение двух столетий была самой динамичной силой к политике Запада и неуклонно распространялась по всему свету, породил некий вакуум. Возникновение фундаменталистского ислама – не что иное, как попытка заполнить этот вакуум.

Таким образом, исходя из вышеизложенного, будущее человечества в XXI веке можно представить в виде следующих концептуальных сценариев:

1. Сохранение существующего сегодня положения, без кардинальных изменений. Временное хаотичное состояние. Данный сценарий можно охарактеризовать большим разнообразием религиозных представлений, организаций и т.п. и, следовательно, свободным выбором человека своей веры. В данном сценарии просматривается также возможность большего распространения “новых религий” направленных на совершенствование личного духа, а также фундаментализма.

2. Объединенный мир, унифицированный через господство информационных технологий. Своего рода “тоталитарный мир”, со строгим распределением доходов и ресурсов. Здесь возможны разные варианты, например, возникновение единой религии, которая будет тесно связана с властью, государством. Наличие множества религий будет свидетельствовать, что они вряд ли будут касаться сферы власти. Также в “унифицированном мире” место религии может занять, например, искусственный интеллект.

3. “Новое средневековье”. Если тенденция к агрессивному выражению собственной идентичности возьмет верх над разумным соотношением между национальным и общемировым, то может возникнуть ситуация “войны всех против всех”, знаменем которой может стать и религия как наиболее смыслонесущая часть человеческой жизни. Сегодня, как пишет С.Хантингтон, “межцивилизационное столкновение культур и религий вытесняет рожденное Западом внутрицивилизационное столкновение идей”². И, следовательно, следующий век будет веком столкновения различных цивилизаций и религий.

4. “Экологическая катастрофа”. Внезапное резкое ухудшение экологической обстановки на планете. Например, “ядерная зима”, “потепление климата Земли”. В сфере религии это может дать нам большую направленность последней на взаимоотношения природы и человека.

5. “Единство в многообразии”, или “многополярный мир”, в целом, наиболее привлекательный сценарий с точки зрения разных национальных культур и соответствующих им религий при условии направленного, а не хаотического развития. С.Хантингтон пишет: “В XX веке отношения между цивилизациями продвинулись от фазы, когда преобладало однонаправленное влияние одной цивилизации на все остальные, к фазе интенсивного устойчивого взаимодействия всех цивилизаций”³ . Во-первых, кончилась экспансия Запада и начался “бунт против Запада”. Его могущество ослабело. Во-вторых, международная система расширилась за пределы Запада и превратилась в мультицивилизационную. Так, сложность положения Запада сегодня определяется тем, что он не породил ни одной религии, только идеологии. По мере того, как мир выходит из западной фазы, идеологии, знаменовавшие позднюю пору западной цивилизации, приходят в упадок, а их место занимают религии и другие формы идентичности и убеждений, в основе которых лежит культура. Об этом свидетельствует и мультикультурализм – космополитическая философия, которая отстаивает сохранение различных расовых, этнических и религиозных особенностей в противовес идее “плавильного котла”. Различия в развитии, как свидетельствуют естественные науки, есть гарантия дальнейшего прогресса человечества.

Литература:

1. Нэсбитт Д., Эбурдин П. Что ждет нас в 90-е годы. Мегатенденции: Год 2000. Десять новых направлений на 90-е годы. - М., 1992. С.175.

2. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. С.122.

3. Там же. С.120.

Поздяева С.М.(Уфа)

Влияние религиозных ценностей на менталитет Запада и Востока

Рассматривая особенности современного мира, мы обнаруживаем основные социокультурные тенденции, идущие из глубины веков, взаимодействующие и обогащающие друг друга, но вместе с тем сохраняющие свою целостность и самобытность: Запад и Восток.

Можно отметить, что Запад и Восток как две великие мировые культурные традиции выявляют свои различия при решении коренных вопросов бытия. Прежде всего, в отношении к человеческой личности. Западный человек основывает свое видение мира на традиции Просвещения, на идее, что человек есть начало мира и его творец. Восток основывается на идее ложности индивидуальных форм духовной жизни, культивируют идею отказа от личного “Я” в пользу безличного абсолюта.

С другой стороны, это разное отношение к миру. Западная традиция склонна подчеркивать активное отношение человека к условиям своего существования, к внешнему миру, в том числе социальному. Западный человек воспринимает мир как поле своей активной деятельности, ему свойственна решительность во взаимоотношениях с внешним миром, ему известны идея и реальность политической свободы, демократии и т.д. Восточный человек скорее предпочитает “активное недеяние”, уход в себя. В рамках восточной традиции, например, в буддизме, возникает идея о поиске нирваны как подлинного смысла бытия человека, предполагающего, в частности, абсолютную отрешенность от внешнего бытия, исключающую необходимость обращения к внешнему.

Можно также отметить значительное расхождение в отношении к возможностям разума. Для Запада характерна рациональность, которая открыта силе логической мысли и эмпирической данности, прагматизм. Восток тяготеет к интуитивному познанию, чем и обусловлено традиционное для него внимание к самопознанию, самовнушению и медитации.

Современный социокультурный подход, основываясь на идеях “культурного плюрализма”, на признании неустранимости культурных различий и необходимости отказа от всякой иерархии культур, вносит целый ряд уточнений в концепцию о цивилизационном различии путей исторического развития Востока и Запада. С точки зрения этого подхода утверждается, что “отставание” Востока от Запада кажущееся: до определенного времени Восток развивался достаточно устойчиво, в особом темпе, который сопоставим с темпом развития Запада. Более того, ряд исследователей считает, что исторически Восток вообще не является альтернативой Западу, а выступает исходным пунктом всемирно-исторического процесса ¹. Например, историк Л.С.Васильев рассматривает восточное (“азиатское”) общество как первую цивилизационную форму постпервобытной эволюции общины, сохранившей господствующую в ней авторитарно-административную систему и лежащий в ее основе принцип редистрибуции ².

Обратимся к мнению К.Ясперса, исследующего в своей знаменитой книге “Истоки истории и ее цель” соотношение Запада и Востока. Объясняя своеобразие Запада, К.Ясперс обратил внимание на особую роль христианства. Он отмечал, что из иудейства сюда пришли религиозные импульсы и предпосылки; от греков - философская широта, ясность и силы мысли; от римлян - организационная мудрость в сфере реального ³. Он также подчеркивал, что в отличие от Китая и Индии, которые в культурном отношении всегда были очень замкнуты, “продолжили в своей жизни собственное прошлое”, Греция, напротив, выходила за эти рамки, отправляясь от чуждого ей прошлого восточных народов. Западный мир создал универсальные кристаллизации, обеспечивающие непрерывность в формировании образованности ⁴.

Дата добавления: 2015-07-24