Оплакивать свои утраты

а

олжно быть, не существует более острой боли от разделения, чем боль, которую мы испытываем, когда умирает имое существо. Еще сильнее мы страдаем в том случае, если гибель была безвременной, неожиданной или трагичной. Речь даже не всегда идет о человеке. Порой люди не менее тяжело переживают смерть любимого животного.

Конечно, печалимся мы и о других вещах: например, о потере работы, дома, брака, привычного образа жизни, свободы (если попадаем в тюрьму) и так далее. Но несмотря на то, что процесс оплакивания остается приблизительно одинаковым независимо от того, что конкретно мы утратили, нет сомнений, что та боль, которую мы испытываем в связи со смертью любимого существа, — наиболее сильная разновидность скорби.

Хотя большинство из нас в своей жизни сталкиваются с этой разновидностью боли от разделения, мы — во всяком случае представители западной культуры — не даем себе возможности оплакать свою утрату в достаточной степени, чтобы в полной мере пережить те страдания, которые может причинить нам смерть. В то время как в других культурах люди соблюдают сложные ритуалы и отводят на скорбь довольно много времени, наше общество ожидает, что человек подавит свою боль, переживет все за несколько дней и скоро вернется к работе.

Поэтому большинство людей снова и снова возвращаются к своей утрате, чтобы завершить процесс оплакивания и по- настоящему испытать то облегчение, которое он несет. Особенно это важно тогда, когда требуется еще и прощение, — а такое случается нередко. И еще, у нас принято воспринимать смерть как нечто такое, чего не должно случаться, а когда человек все же умирает, мы рефлекторно ищем виноватого.

9 Радикальная любовь

Поэтому врачи в США тратят бешеные деньги на страховку на случай, если их обвинят в смерти кого-то из пациентов. По той же причине стоимость ухода за больными в последние месяцы их жизни составляет около 85% всех медицинских расходов в стране. Близкие требуют, чтобы врачи делали все возможное для поддержания жизни умирающего, сколько бы это ни стоило и сколь бы низким ни было качество последних дней его жизни. Что угодно, лишь бы не смерть. А когда смерть все-таки наступает, они норовят взгромоздить на кого-нибудь ответственность за свою боль.

Нередко бывает и так, что мы возлагаем ответственность за свою боль на самого умершего. Когда человек умирает, это означает, что он окончательно нас бросил, — и мы чувствуем себя соответствующим образом. Например, дети, потерявшие родителей, чувствуют себя брошенными и не прощают отцу с матерью того, что те умерли и оставили их одних.

Упражнение

Составьте список всех случаев в вашей жизни, когда смерть разлучала вас с дорогим для вас существом.

1. Оцените по десятибалльной шкале силу вашей скорби по усопшему. 1 — почти никакой боли, а 10 — сильная боль и страдание.

2. На кого вы возложили вину за смерть этого человека?

3. Какие чувства вы пережили непосредственно после смерти?

4. Какие чувства вы испытываете сейчас?

Естественно, все это должно различаться в зависимости от конкретных обстоятельств смерти. Например, если ваша мама легко умерла в своей постели в возрасте 95 лет после долгой счастливой жизни вскоре после того, как ее здоровье впервые начало давать серьезные сбои, ваша скорбь будет совсем другого порядка, чем в том случае, если бы она умерла сравнительно молодой под колесами автомобиля, водитель которого скрылся с места происшествия. Также очень сильно страдают родители, утратившие ребенка, ибо, когда

отец с матерью переживают свое дитя, это против природы вещей.

Радикальная Скорбь

Итак, что нового предлагает вам Радикальная Скорбь — одна из стратегий в рамках Метода Типпинга? Скорее всего, дочитав книгу до этого места, вы уже можете в общих чертах представить себе, что такого может предложить вам данная система оплакивания, чтобы можно было назвать ее радикальной. Ведь вы уже включили другие разновидности боли и страдания в контекст новой парадигмы, утверждающей, что любые события происходят в согласии с Божественным Планом. Так почему не смерть?

Стадии скорби

Наиболее распространенный подход к оплакиванию — возможно, вы с ним знакомы — состоит в том, чтобы помочь человеку пройти через пять стадий скорби. В разных источниках они несколько различаются, но в целом выглядят так:

1. Шок и отрицание.

2. Гнев.

3. Подавленность.

4. Торг (попытка заключить сделку с судьбой).

5. Приятие.

Автором данной систематики процесса скорби считают Элизабет Кюблер-Росс, но, по-видимому, тут вкралась одна ошибка. Кюблер-Росс говорила не о стадиях оплакивания, но

о тех стадиях, через которые проходят перед смертью раковые пациенты. Тем не менее ее идеи действительно послужили основой для предположения, что после смерти близкого человека мы действительно проходим по некоему стандартному извилистому пути, который начинается с шока и отрицания и заканчивается приятием и успокоением.

Большинство книг и онлайн-программ сосредоточены именно на этом подходе. И если вы хотите разобраться в нем глубже, просто набрав в интернет-поисковике слова «стадии скорби», вы найдете множество ресурсов. Но я хочу поговорить о несколько другом отношении к скорби — о Радикальной Скорби.

Полагаю, для вас не станет большой неожиданностью, что процесс Радикальной Скорби имеет практически те же стадии, что и Радикальное Прощение: рассказать историю, пережить чувства, разрушить историю, переформулировать историю и интегрировать новую интерпретацию истории. Кроме того, существует соотношение, пусть и ограниченное, между этими пятью стадиями и традиционными стадиями скорби — пусть даже только поначалу.

Первые три стадии Радикального Прощения соотносятся с обычными стадиями: шок (рассказать историю); гнев и подавленность (пережить чувства); и в некоторой степени торг (разрушить историю).

Но позвольте мне сказать без обиняков: я полностью поддерживаю идею, что нам нужно позволить себе пережить все свои чувства — и пережить их в полной мере. Это могут быть скорбь, гнев, ярость, разочарование, одиночество, печаль, вина и любые другие чувства.

Радикальная Скорбь — не способ как-то обойти свое горе стороной. Это способ его трансформировать. И его не удастся трансформировать, если мы не позволим себе вначале почувствовать боль. Поэтому — да, нам нужно пережить гнев, уныние, вину, печаль и ярость, и они должны продлиться столько, сколько потребуется, чтобы вся эта энергия протекла через нас. Только потом мы можем перейти к трансформации этих чувств.

Но сходство между обычным пятиступенчатым подходом к скорби и Радикальной Скорбью заканчивается в тот момент, когда мы завершаем стадию торга и переходим к приятию. Пять этапов примирения со смертью принадлежат старой парадигме. Поэтому подразумевается, что пятый шаг — «приятие» — означает примирение с ситуацией, как она видится именно в рамках этого старого мировоззрения. Несмотря на то что мы действительно приходим к приятию и получаем возможность двигаться дальше, мы все же считаем, что произошедшее «плохо» — нас не устраивает уже сам тот факт, что это произошло. Это не то же самое, что испытывать боль из-за того, что ты тоскуешь по умершему человеку. (Чуть ниже мы обсудим это различие подробнее.)

С другой стороны, на новую парадигму опираются четвертая и пятая стадии процесса Радикального Прощения—переформулировка истории и новая интерпретация. Как вы знаете, это подразумевает, что мы открыты для идеи, что в жизни не бывает совпадений и ошибок, все происходит в точности так, как должно происходить. Это включает в себя также момент и способ нашей смерти — ведь мы исходим из предположения, что на уровне душ мы сами выбираем и творим весь свой жизненный опыт. Даже гибель от рук убийцы — если такое произойдет — не будет исключением, ибо мы полагаем, что и этого опыта желала наша душа.

Я пишу эти строки, когда весь мир вспоминает события

I Ісентября через десять лет после трагедии. Я должен признать, что, когда я снова смотрю эти кадры на экране телевизора, мне и самому сложно держаться за новую парадигму. Но все равно, даже несмотря на то, что нам нужно еще много работать над Радикальным Прощением в отношении людей, которые совершили это преступление, необходимо спросить себя, вправе ли мы утверждать, что это не должно было произойти, если такова была воля 3000 душ, решивших умереть именно в тот момент и именно таким способом. А что сказать о родственниках погибших? Разве не может быть, что на уровне души они хотели пережить боль от разделения именно так? А что по поводу души всего человечества? Кто может утверждать, что мы все не сделали выбор в пользу того, чтобы стать свидетелями этого события в надежде на некие благие результаты, которых мы пока еще не осознаем? Вскоре после

II сентября, когда члены конгресса отдавали дань памяти жертвам, проводивший церемонию священник сказал: «Где- то здесь присутствует рука Господа». Полагаю, он имел в виду, что такова наша судьба и что добро когда-то явит свой лик, очистившись от видимости зла.

Радикальная Скорбь очень похожа на Радикальное Прощение и столь же противоречит нашему обычному образу мышления и наиболее устойчивым верованиям. Но, как вы уже знаете, я всегда подчеркиваю, что нам не обязательно верить в новую парадигму. Нам нужно только открыться для соответствующих идей и сказать вслух об этой открытости — либо при помощи анкеты для Радикальной Скорби, либо при помощи 13 шагов к Радикальной Скорби, либо при помощи специальной разновидности процесса Три Письма. Какой бы из инструментов мы ни использовали, нам при этом всегда нужно полностью погрузиться в свои чувства. Все они работают именно благодаря тому, что соединяют нас с нашим Высшим «Я» через Духовный Разум.

Если вы склонны кого-то винить в своей утрате — возможно, даже мечтаете о мести, — тогда помимо анкеты для Радикальной Скорби вам нужно проработать и анкету для Радикального Прощения. Если вы сами испытываете чувство вины, можете также проработать анкету для Радикального Прощения Себя. Только с использованием этих инструментов скорбь (после того, как вы ее полностью прочувствуете и признаете) может трансформироваться и найти новое место в вашем теле в качестве нового взгляда на смерть. Это пятая стадия — интеграция. Но вначале давайте рассмотрим лежащие в основе Радикальной Скорби базовые допущения, для принятия которых мы стремимся открыться при помощи всех этих инструментов.

Допущение №1. Наши души бессмертны. В момент воплощения на Земле мы обретаем тело, чтобы получить возможность эмоционально переживать разделение. Наше физическое тело является временным механизмом, который склонен изнашиваться за несколько десятков лет. Оно дает нам возможность делать все, что надлежит делать при жизни на физическом плане. Когда приходит пора возвращаться в Мир Духа, мы сбрасываем этот механизм и уходим к себе Домой. Это означает, что смерть — иллюзия. Она лишь чудится нам, потому что мы видим только тело.

Именно этому пытался научить нас Иисус через свое Воскресение. Смерти нет. Конечно, не все делают это так, как Иисус, тем не менее миллионы людей сообщали о том, что им являлись умершие в нефизическом облике (но при этом, несомненно, были совершенно реальны) и разговаривали с ними. И это не редкость. Другие получали послания — либо напрямую, в своей голове, либо через медиумов, — причем по содержанию этих посланий было понятно, что они могли исходить только от умершего и ни от кого другого. Достоверность многих таких свидетельств не вызывает ни малейших сомнений.

Наука, несмотря на все свои старания, не в силах доказать обратное. Некоторые теории, всерьез отстаиваемые учеными, намного более немыслимы, нелепы и невероятны, чем те, которые те же ученые пытаются опровергнуть. И в этом нет ничего странного, ибо наука по определению представляет собой изучение физической вселенной. Она совершенно не приспособлена для изучения явлений, по сути своей мистических и нефизических. У нее просто нет для этого необходимых инструментов.

Допущение №2. Не существует такого явления, как безвременная смерть. Время нашей смерти — не ошибка. Мы сами выбираем момент возвращения Домой — возможно, определяем его еще до нашего воплощения. Ведь всем нам знакомо выражение «когда твои дни сочтены». Смысл его совершенно ясен. Но у всех нас есть также свободная воля, поэтому мы можем при желании изменить отведенный срок — например, в том случае, если для достижения задач нашей души нам не мешало бы побыть здесь немного дольше.

Есть история о душе, которая решила для себя, что хочет воплотиться, но лишь на очень короткое время. В предыдущей жизни эта душа была скупым и жестоким богачом. Он был правителем и беспощадно эксплуатировал свой народ — отнимал у людей последнее, и в результате многие умирали от голода.

— Пошлите меня в такое место, где люди голодают, — сказал он, — где я смогу узнать такие же лишения, какие пережил подвластный мне народ, чтобы уравновесить энергию моей души. Пусть я умру от голода через три года. Это будет для меня безупречно.

Итак, через три года группа его души ждала его возвращения. Но он все не появлялся. Объявился только через семнадцать лет.

— Где ты был? — спросили все. — Ты собирался прожить в человеческом теле всего три года, а проторчал там семнадцать.

— Я знаю, — ответила душа, — я старался вернуться вовремя, но эти проклятые миссионеры меня кормили\

Шутки шутками, но наша смерть предопределена заранее, и она наступает тогда, когда должна. Кто скажет, что в общей схеме вещей смерть в 25 лет чем-то хуже или лучше, чем смерть в 85, особенно если у нас есть все шансы вернуться обратно? И в любом случае старость не всегда так уж желанна.

Допущение №3. То, как мы умираем,—тоже совершенно. Принять это допущение намного труднее. Люди часто говорят: «Я не боюсь смерти, но боюсь, что мне придется мучиться. Для меня проблема в том, как я умру».

Думаю, тут все не так просто. Нередко боль приходит от глубоко затаенного сопротивления смерти. Давайте глубже проникнем в этот страх и посмотрим, может ли новая парадигма ответить на вопрос, почему люди изо всех сил цепляются за жизнь, когда возвращение Домом было бы сущим избавлением. Позвольте мне вернуться к беседе между проходящей подготовку к своему воплощению душой по имени Джек и ангелом Харли, который его обучает. Прочтите, как Харли объясняет наш страх перед смертью и почему он у нас есть.

— Что же удерживает людей в этой программе? — спросил я. — Если жизнь столь неприятна, как ты говоришь, почему люди так стараются прожить подольше?

— Все очень просто, — ответил Харли, — срабатывает страх перед смертью. Страх перед прекращением существования. Это он заставляет их оставаться в программе. Его обеспечивает эго. Вначале оно заставляет тебя поверить, что ты являешься отдельной сущностью, живущей в одиночестве — отдельно от других людей, от

бесконечного источника благ и безопасности, от Бога, — и убеждает тебя, что ты во всех отношениях независим и можешь полагаться только на себя. Затем оно учит тебя бояться смерти — которую мы здесь, наверху, воспринимаем как возвращение Домой, — бояться настолько сильно, что ты цепляешься за жизнь любой ценой, непрестанно стараясь отогнать смерть подальше. Страх перед смертью, Джек — вот что руководит людьми. Безупречно сработано, ты не находишь?

— Действительно безупречно, — согласился я, — но единственная ли это причина, чтобы вселить в нас страх перед смертью? Нужен ли этот страх только для того, чтобы служить особого рода тюрьмой без стен, откуда никто не хочет сбежать?

— Нет, Джек есть кое-что еще. Страх перед смертью поднимает для нас планку того, что мы должны достичь и что должны превзойти при помощи процесса умирания. Если бы страх был слаб, то смерть не была бы для нас вызовом. Жизненное путешествие есть не что иное, как движение к смерти, и цель жизни, друг мой, состоит в том, чтобы обратиться лицом к нашему наихудшему страху и преодолеть его.

— И как же его преодолеть?

— Сдаться.

— Сдаться чему?

— Ты сам это выяснишь, Джек. До тех пор пока ты не узнаешь, каково это — быть в человеческом теле перед лицом смерти, ты ничего не поймешь. Тебе нужно прожить целую жизнь, считая, что ты — самодостаточная сущность, контролирующая собственную судьбу. По мере приближения смерти ты осознаешь, что не способен контролировать ничего и движешься в пустоту, в ничто, в несуществование. Нет ничего более ужасного для человека, чем мысль о том, что он не существует. И эту мысль олицетворяет смерть.

Все это устроено с определенной целью. Дело в том, что в момент, когда человек преодолеет свой страх перед смертью, пройдет через этот опыт и обнаружит, что «несуществование» означает ЕДИНЕНИЕ с Богом, его осознание истинной реальности усилится в сотни раз. Теперь ты понимаешь, насколько страх смерти поднимает вашу планку, Джек?

— Мне кажется, понимаю, — ответил я задумчиво, — это увеличивает духовную ценность всего опыта. Чем выше установлена планка, тем больше мой рост в процессе преодоления. И на тот момент, когда я снова окажусь Дома, в этом мире, я осознаю, что мой страх перед смертью напрямую определял то блаженство, которое я испытаю на этой стороне.

— Совершенно верно, — сказал Харли, — теперь ты начинаешь понимать. Не сама смерть служит дверью к величию, но страх перед смертью. Величие приходит с осознанием, что не только смерть является иллюзией, но и разделенность. Здорово, правда? Конечно же, нам и так всегда был известен этот факт. Мы знаем, что разделенность не соответствует истине, и принимаем как само собой разумеющееся, что мы, души, соотносимся с Целым точно так же, как волна соотносится с океаном. Мы воспринимаем Вселенский Разум как бескрайний океан сознания. Каждая из душ рождается из этого океана, а затем, в должный момент, опадает обратно, чтобы вновь обрести с ним единство.

— Поэтому для нас смерть — ничто, — продолжал Харли, — она всего лишь нота в песне бытия. Поскольку мы знаем, что являемся самим бытием, небытие для нас — ничто, равно как и для волны.

Но в свою бытность человеком ты видишь все совсем иначе. Человек не может представить себе, что он просто растворится в океане сознания. Он пытается обеспечить себе бессмертие и поэтому воображает, будто после смерти родится опять, оставаясь собой. Он не понимает, что после воссоединения с великим морем сознания — с ЕДИНСТВОМ — ты никогда снова не станешь тем же самым существом, что и прежде, как никогда не повторяется слившаяся с океаном волна. Океан постоянно меняет свою

форму — и точно так же Бог каждый миг воссоздает себя заново.

Преодолеть смерть, чтобы обострить наше осознание вибраций ЛЮБВИ и ЕДИНСТВА, — великая миссия, которую берет на себя каждый из нас, опускаясь на земной уровень.

Итак, Харли рассказал, что страх перед смертью удерживает нас в игре разделения и в вибрациях страха. Эту функцию он выполняет безупречно. Кроме того, из слов ангела нам понятно, что страх смерти полностью рассеивается только после того, как мы умираем и возвращаемся Домой. Однако, поскольку ныне люди раньше пробуждаются для осознания того факта, что смерть — иллюзия, мы способны хотя бы отчасти дорасти до вибраций Любви уже СЕЙЧАС, признав смерть как естественную кульминацию нашей земной миссии и окончательное исцеление от разделенности.

Когда мы перестаем определять скорбь как сожаления по поводу самой смерти (как будто она вообще не должна была состояться), наша боль и страдания заметно смягчаются. И тогда мы скорбим только о своей тяжелой утрате. Трагична не смерть сама по себе — трагично лишь то, что этого человека больше нет с нами. Мы переживаем это точно так же, как если бы человек навсегда уехал на другой конец земли и мы бы доподлинно знали, что никогда больше не получим от него вестей. Возможно, последнее было бы даже хуже, поскольку нам могло бы казаться, что своим отъездом он захотел нас наказать или избавиться от нас. Если не считать самоубийства, сложно всерьез думать, что умерший человек сознательно решил нас бросить, даже если иногда и возникнет такое ощущение.

Но несмотря на все сказанное, когда речь заходит о смерти человека, независимо от времени и обстоятельств все мы испытываем сильные чувства, как и подобает любому сострадательному существу. Когда мы наблюдаем, как человек умирает в муках, не время давать духовные обоснования происходящему.

Кто не содрогнется от самой мысли о том, что его ребенка может убить педофил? Кто не испытал боли при виде кадров, где люди выбрасывались из окон горящих башен в Нью-Йорке? Кому не становилось жутко, когда он пытался представить себе, каково это—умереть вот так? Кто не хотел отмщения тем, кто совершил это преступление? Можно ли представить себе солдата-освободителя, входящего в ворота Освенцима и не испытавшего ужас и потрясение от увиденного?

И конечно же, когда кто-то умирает в нежном возрасте, мы всегда пытаемся представить себе, как сложилась бы его жизнь, если бы ему было отведено семь десятков. Нам кажется, что эта жизнь загублена, оборвана прежде времени, и на глаза наворачиваются слезы.

Эпидемия СПИДа укоротила жизни очень многих исключительно одаренных артистов. И нам порой кажется, что они могли бы еще многие и многие годы делиться своим даром с человечеством. Мне сразу вспоминаются российский балетмейстер Рудольф Нуриев, актер Рок Хадскон, лидер группы Queen Фредди Меркюри. Какой огромной утратой для человечества была их смерть! Но кто знает, сколько новых талантов они вдохновили, действуя из иного мира? Откуда нам знать, не вернулись ли они на Землю в новых телах, чтобы действовать во благо человечества каким-то другим способом? Нам это не известно. Но приятно думать, что жизнь продолжается, и продолжается именно таким образом: никто не умирает, ничто не пропадает, ничто не теряется.

Таким образом, Радикальная Скорбь позволяет нам не только сократить силу нашей скорби, избавив от всех ошибочных допущений в отношении смерти и оставив только чистую боль оттого, что человека больше нет в нашей жизни, но и дает нам возможность помогать умирающим людям пройти через этот трудный процесс. Если, находясь рядом с умирающим, мы можем видеть в происходящем не трагедию, но момент перехода к вибрациям Любви, то и сами начинаем излучать те же вибрации. Мы можем даже ощутить радость за умирающего, ибо знаем: он возвращается Домой. Когда мы помогаем совершить переход любимому человеку, скорбь об утрате придет к нам позже...

Дата добавления: 2015-07-24