Встреча четвертая

С Максимом Дмитриевичем Лебедевым,

бывшим председателем малошалежного колхоза в 60-х – начале 70-х.

Сегодня Максим Дмитриевич с женой Клавдией Константиновной живут в квартире в рабочем поселке Арья, что в пяти километрах от бывшей деревни. Живут скромно, ненавязчиво. А какой огромный домина был у них в Малой Шалеге! Квартира в сравнении с ним – конура. Но, как в деревенском дому, так и в казенной квартире в красном углу – гармонь и балалайка, страсть четы Лебедевых. Обоим сегодня за шестьдесят, но активной жизненной, как говорится, позиции они не сдают, занимаются общественной работой, душой болеют за судьбу народную.

Главный вопрос, с которым я пришел к последнему председателю малошалежного колхоза: «Как получилось то, что получилось? Как стало, что колхоза не стало, а потом и деревни самой?». Максим Дмитриевич – человек основательный, немногословный, лишнего не говорит, а потому его слову я особенно доверяю.

- Если в подробности вникать, то нам дня с тобой не хватит, чтобы в причинах разобраться,- был ответ,- а если коротко, то такая в политике аграрной была установка. Плетью обуха не перешибешь. Пытался я отстоять колхоз, да где там! Все за нас решалось. Предлагал откормочник в Малой Шалеге построить, чтоб как-то людей занять. Нет, не прислушались. Новому председателю Малая Шалега как бельмо на глазу стала.

- Приедет в деревню, раскричится до нервных таблеток,- вступает в разговор Клавдия Константиновна,- а толку от него для деревни – ноль да маленько. Поняли мы, что деревню уже не спасти, и место для жительства стали подыскивать. Вот подыскали… на свою голову. Огородишко непутевый, да не под руками. А в Малой Шалеге у нас какой был! Простоволосая из избы шмыг в грядки, и торчи в них, сколь душа желает. А здесь,- ткнула пальцем на стены,- живем как в заключении.

- Ну-у, мать, ты как сравнивать начнешь…- урезонивает супругу Максим Дмитриевич.

- А что? Должна я всю правду сказать? Если вся душа изболелась, моченьки нет. Да я б ползком в Малую Шалегу, будь она, В землянке б жить согласилась…

Поднявшись в сердцах со стула, Клавдия Константиновна уходит на кухню. Максим Дмитриевич в задумчивости, водя пальцем по клеенке, говорит:

- Вот такие дела… Не спасли мы деревню. Сейчас вроде и политика изменилась, да назад ходу нет. Отстраивать Малую Шалегу заново будет комедия.

- Трагикомедия,- добавляю я и возвращаю разговор в прежнее русло:- В аргументах «ликвидаторы», кажется, недостатка не испытывали. Во сколько, дескать, раз деревень в колхозе будет меньше, во столько и управленческого аппарата: бригадиров, весовщиков, кладовщиков и прочих.

- Наивная это арифметика. Аппарат, он из чего возник? Из недоверия крестьянину. А если ты ему, как сегодня обещают сделать, землю в полное распоряжение отдашь, технику? Единственное условие, чтоб по осени он полностью по поставкам рассчитался. Зачем тогда в колхозе армия надсмотрщиков?

- Малую Шалегу на аренду надо было перевести?

- О Малой Шалеге теперь и речи нет. Беда, что она каких-то двух лет до новых времен не дотянула. А можно было бы и аренду. Работников в деревне оставалось еще немало. Допенсионного возраста – два десятка человек. Но теперь, деревню растащив, боюсь, и последнюю крестьянскую жилку в малошалежцах погубили. В своей деревне они себя какими-никакими, а хозяевами чувствовали. А теперь кто они – в Песочном, да Титкове, да Большой Шалеге? Приживальщики! Когда-то еще обвыкнут, с новым местом срастутся. Да и срастутся ли? Чужое все кругом, не свое, хотя и колхозное. Да теперь малошалежцам нет и особой разницы – в другой ли деревне жить, в городе ли. Оторван листок от ветки…

Соглашаюсь с Максимом Дмитриевичем, ибо помню старую Шалегу, где о замках на избах понятия не имели. Закрыл входную в сени дверь на вертушок, замкнул щеколдой, колышком подпер от скотины, и пошел на работу. Заходи без тебя в дом сосед, бери хлеба, соли взаймы, на худое и не подумаю. Контекст, контекст в деревне нужен, научным словом выражаясь. Чтоб окружали тебя знакомые насквозь люди, чтоб не нарушался лад во взаимоотношениях с ними. Оттого и верны малошалежцы земляческому принципу, будь то агломерация в городе Горьком, или куст малошалежных домов в деревне Титково. Всё не так скучно жить! Не случайно и на поселке, интенсивно застраивавшемся в шестидесятые годы выходцами из близлежащих деревень, соблюдался данный принцип. Будь ты самый распоследний забулдыга, но если земляк, односельчанин, то добро пожаловать на соседний усад. Общий язык всяко найдем.

Я был обескуражен в свое время, увидев дедов дом перевезенным новыми его хозяевами на поселок. Не имея привычного окружения, знакомых деревьев, колодцев, лопухов, он казался абсолютно чужим, словно бы не в нем живал когда-то, словно бы это шутник-волшебник в мгновение ока перетащил сюда дом со всеми потрохами. А вот Максим Дмитриевич вообще на новом месте никакого «контекста» не имеет, оттого таким анахронизмом выглядит на каменной стене его квартиры потемневшая от времени балалайка, веселая подруга зимних деревенских вечеров.

Дата добавления: 2015-07-20